• Годы подготовки революции (1903-1905).

Везде чувствуется приближение великой бури. Во всех классах брожение и подготовка. За границей эмигрантская пресса ставит теоретически все основные вопросы революции. Представители трех основных классов, трех главных политических течений, либерально-буржуазного, мелкобуржуазно-демократического (прикрытого вывесками «социал-демократического» и «социал-революционного» направлений)  и пролетарско-революционного, ожесточеннейшей борьбой программных и тактических взглядов предвосхищают и подготовляют грядущую открытую борьбу классов. Все вопросы, из-за которых шла вооруженная борьба масс в 1905 - 1907 и в 1917 - 1920 годах, можно (и должно) проследить, в зародышевой форме, по тогдашней печати. А между тремя главными направлениями, разумеется, есть сколько угодно промежуточных, переходных, половинчатых образований. Вернее: в борьбе органов печати, партий, фракций, групп выкристаллизовываются те идейно-политические направления, которые являются действительно классовыми; классы выковывают себе надлежащее идейно-политическое оружие для грядущих битв.

• Годы революции (1905-1907).

Все классы выступают открыто. Все программные и тактические взгляды проверяются действием масс. Невиданная в мире широта и острота стачечной борьбы. Перерастание экономической стачки в политическую и политической в восстание. Практическая проверка соотношений между руководящим пролетариатом и руководимым, колеблющимся, шатким, крестьянством. Рождение, в стихийном развитии борьбы, советской формы организации. Тогдашние споры о значении Советов предвосхищают великую борьбу 1917-1920 годов. Смена парламентских форм борьбы и непарламентских, тактики бойкота парламентаризма с тактикой участия в парламентаризме, легальных форм борьбы и нелегальных, а равно их взаимоотношения и связи - все это отличается удивительным богатством содержания. Каждый месяц этого периода равнялся, в смысле обучения основам политической науки - и масс и вождей, и классов и партий - году «мирного» «конституционного» развития. Без «генеральной репетиции» 1905 года победа Октябрьской революции 1917 года была бы невозможна.

• Годы реакции (1907-1910).

Царизм победил. Все революционные и оппозиционные партии разбиты. Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография на место политики. Усиление тяги к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений.

II
ОДНО ИЗ ОСНОВНЫХ УСЛОВИЙ УСПЕХА БОЛЬШЕВИКОВ

Наверное, теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2 1/2 года, но и 2 1/2 месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса, т. е. всем, что есть в нем мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои.

Диктатура пролетариата есть самая беззаветная и самая беспощадная война нового класса против более могущественного врага, против буржуазии, сопротивление которой удесятерено ее свержением (хотя бы в одной стране) и могущество которой состоит не только в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии, но и в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось еще на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе. По всем этим причинам диктатура пролетариата необходима, и победа над буржуазией невозможна без долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть, - войны, требующей выдержки, дисциплины, твердости, непреклонности и единства воли.

Повторяю, опыт победоносной диктатуры пролетариата в России показал наглядно тем, кто не умеет думать или кому не приходилось размышлять о данном вопросе, что безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата являются одним из основных условий для победы над буржуазией.

На этом часто останавливаются. Но далеко недостаточно размышляют о том, что это значит, при каких условиях это возможно? Не следует ли возгласы приветствия по адресу Советской власти и большевиков почаще сопровождать серьезнейшим анализом причин того, почему большевики могли выработать необходимую для революционного пролетариата дисциплину?

Большевизм существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года. Только история большевизма за весь период его существования может удовлетворительно объяснить, почему он мог выработать и удержать при самых трудных условиях железную дисциплину, необходимую для победы пролетариата.

И прежде всего является вопрос: чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? Читать далее...

 Книга «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» была написана В. И. Лениным к открытию II конгресса Коммунистического Интернационала и вручена всем делегатам конгресса. Книга должна была помочь молодым коммунистическим партиям найти правильный путь революционной борьбы, исправить ошибки их первых шагов, ознакомить коммунистов всех стран с богатейшим опытом большевиков, с их стратегией и тактикой, чтобы вооружить этим опытом братские партии. Важнейшие положения и выводы книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» легли в основу решений II конгресса Коминтерна.

Основную работу над книгой Ленин провел в апреле 1920 года (рукопись была окончена 27 апреля), дополнение к книге написано 12 мая, когда уже шла корректура. Ленин лично наблюдал за графиком набора и печатания книги, с тем чтобы она успела выйти к началу работы II конгресса Коминтерна. Издание книги было поручено петроградскому отделению Государственного издательства. Получив рукопись книги 5 мая, издательство уже на следующий день передало ее для набора в 1-ю государственную типографию, рабочие которой с большим энтузиазмом приступили к выполнению почетного задания, работая и во внеурочное время. 9 мая первая корректура была отправлена в Москву для правки.

12 июня 1920 года книга вышла из печати и почти одновременно, в июле, была издана в Советской России на французском и английском языках. В течение второй половины 1920 года книга была издана на немецком языке в Берлине и Гамбурге, на английском - в Лондоне и Нью-Йорке, на французском - в Париже, на итальянском - в Милане. В ноябре 1920 года ЦК компартии Великобритании выпустил листовку о подписке на книгу Ленина, в которой сообщал: «Коммунистическая партия только что опубликовала работу Ленина, которая является, быть может, самой важной и, несомненно, наиболее интересной из его работ.

«Детская болезнь «левизны» в коммунизме» является книгой, необходимой всем, активно участвующим в рабочем движении, она касается проблем, которые много обсуждаются и иногда вызывают сильнейшие разногласия. Читать далее...

28 апреля (10 мая) 1889 года умер Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин — великий русский писатель

Разрозненные и стихийные выступления масс с непроясненным общественным сознанием легко подавляются и никаких существенных результатов не приносят. В этом убеждает Салтыкова-Щедрина опыт освободительной борьбы («Письма о провинции» — 1868). Отсюда основная историческая задача эпохи — решительно поднять уровень самосознания масс. Обобщенную характеристику своего идейного творческого развития в «Круглом годе» автор закончил такими значительными словами: «Наш недуг общий, только он не для всех и не всегда ясен, и, в большинстве случаев, он выражается лишь в смутном сознании, что человека как будто не прибывает, а убывает...», но «уже в самом указании признаков недуга партикулярный человек почерпает для себя косвенное облегчение. Помилуйте! доныне он изнывал, как слепец, а отчасти даже суеверно трепетал перед обстановкой своего недуга, считая ее неизбывною, от веков определенною, — и вдруг, благодаря объяснениям, смешения эти устраняются! Явления утрачивают громадные пропорции, которые так давили воображение, и размещаются в том порядке, в каком им естественно быть надлежит... Ужели это не утешение? ужели не утешение сказать себе: сначала — ясность, а потом — что бог даст?..»

Таким образом, свою творческую деятельность Салтыков-Щедрин и мыслит в направлении, где она с наибольшим эффектом будет способствовать пробуждению сознательности «партикулярного человека». Разъяснить народу истинные причины общественного недуга, помочь разобраться в положении дел, в подлинных масштабах зла, рассеять боязливые смешения жизненных пропорций — такова задача передового художника.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился в 1826 году и скончался в 1889 году. Мы празднуем столетнюю годовщину рождения величайшего сатирика, какого знает мировая литература.

Правда, Щедрин был настолько писателем своего народа и своей эпохи, что не только иностранцам очень трудно понять его, но даже и для нашего поколения многое в его сочинениях нуждается в раскрывающих комментариях. Конечно, писатель, слишком конкретно идущий в уровень со своим временем и своей средой, всегда рискует не остаться достаточно интересным вне этого времени и вне этой среды, но ведь, с другой стороны, прав и Гёте, когда он говорит: «Тот, кто верен своему времени, легче других добивается бессмертия».

Щедрин, конечно, бессмертен. То, что понятно в нем сразу (а таких страниц много), будет сразу же и оценено, а то, что заключено в скорлупу иносказания или связано с забытыми нами фактами, будет спасено для будущих поколений внимательным и любовным комментарием...

Общее значение Щедрина заключается в том, что он был поистине величайшим сатириком. Все соединялось для того, чтобы обеспечить за ним это место.

Что такое по существу сатира?

Этот вопрос можно поставить еще в другом виде: возможно ли смеяться над злом? Ведь зло должно возбуждать прежде всего желание искоренить его. Если его нельзя искоренить, то оно должно внушать ужас.

<ГЛАВА I>. АПОГЕЙ И ПЕРИГЕЙ. (1858-1862)      

I

     ...Часов в десять утра я слышу снизу густой и недовольный голос:

     - Me дит комса колонель рюс ее вуар.

     - Monsieur ne recoit jamais Ie matin et...

     - Же пар демен.

     - Et vorte nom, monsieur...

     - Mais ву дире колонель рюс 1, - и полковник прибавил голосу.

     Жюль был в великом затруднении. Я спросил сверху, подошедши к лестнице:

     - Quest ce quil у а?

     - Се ву? - спросил полковник.

     - Oui, cest moi 2.

     - Велите, батюшка, пустить. Ваш слуга не пускает.

     - Сделайте одолжение, взойдите. Несколько рассерженный  вид  полковника прояснился, и он, вступая вместе со мной в кабинет, вдруг как-то приосанился и сказал: (273)

     ГЛАВА I. ЛОНДОНСКИЕ ТУМАНЫ

     Когда на рассвете 25 августа  1852  я  переходил  по  мокрой  доске  на английский берег и смотрел на его замарано-белые выступы, я был очень  далек от мысли, что пройдут годы, прежде чем я покину меловые утесы его.

     Весь под влиянием мыслей,  с  которыми  я  оставил  Италию,  болезненно ошеломленный, сбитый с толку рядом ударов, так скоро и так грубо следовавших друг за другом, я не мог ясно взглянуть на то, что делал. Мне будто  надобно было еще и еще дотронуться своими руками до знакомых истин  для  того,  чтоб снова поверить тому, что я давно знал или должен был знать.

     Я изменил своей логике и забыл, как розен современный человек в мнениях и делах, как громко начинает он и как скромно выполняет свои программы,  как добры его желания и как слабы мышцы.

     Месяца два продолжались ненужные встречи, бесплодное искание, разговоры тяжелые и совершенно бесполезные, и я все чего-то ожидал... чего-то  ожидал. Но моя реальная натура не могла остаться долго в  этом  призрачном  мире,  я стал мало-помалу разглядывать, что  здание,  которое  я  выводил,  не  имеет грунта, что оно непременно рухнет.

     Я был унижен, мое самолюбие было оскорблено, я сердился на самого себя. Совесть угрызала за святотатственную  порчу  горести,  за  год  суеты,  и  я чувствовал страшную, невыразимую усталь... Как  мне  была  нужна  (3)  тогда грудь друга, которая приняла бы без суда и осуждения мою исповедь,  была  бы несчастна - моим несчастием- но кругом стлалась  больше  и  больше  пустыня, никого близкого... ни одного человека... А может, это было и к лучшему.

          Начиная печатать еще часть "Былого и думы", я опять  остановился  перед отрывочностью  рассказов,  картин  и,  так  сказать,   подстрочных   к   ним рассуждений. Внешнего единства в них меньше, чем в первых частях. Спаять  их в одно - я никак не мог. Выполняя промежутки, очень легко дать всему  другой фон и другое освещение -  тогдашняя  истина  пропадет.  "Былое  и  думы"  не историческая монография, а отражение истории в человеке, случайно попавшемся на ее дороге. Вот почему я решился оставить отрывочные главы, как они  были, нанизавши их, как нанизывают картинки из мозаики в итальянских  браслетах  - все изображения относят к одному предмету, но держатся вместе только оправой и колечками.

     Для пополнения этой части необходимы, особенно относительно 1848  года, - мои "Письма из Франции и Италии"; я хотел взять из них несколько отрывков, но пришлось бы столько перепечатывать, что я не решился.

     Многое, не взошедшее в "Полярную звезду", взошло в  это  издание  -  но всего я не могу еще передать читателям, по разным общим и  личным  причинам. Не за горами и то время, когда напечатаются не только выпущенные страницы  и главы, но и целый том, самый дорогой для меня:

     Женева, 29 июля 1866. (246)

     ПЕРЕД РЕВОЛЮЦИЕЙ И ПОСЛЕ НЕЕ

ГЛАВА XXXIV.

Путь      

      Потерянный пасс. - Кенигсберг. - Собственноручный нос. - Приехали! -  И уезжаем.

     ...В Лауцагене прусские жандармы просили  меня  взойти  в  кордегардию. Старый сержант взял пассы, надел очки и с  чрезвычайной  отчетливостью  стал вслух читать все, что не нужно: "Auf Befehl s. k. M. Nicolai  des  Ersten... alien und jeden, deren daran gelegen etc., etc...  Unterzeichner  Peroffski, Minister  der  Innern,  Kam-merherr,  Senator  und  Ritter  des  Ordens  St. Wladimir...  Inhaber  eines  goldenen   Degens   mit   der   Inschrift   fur Tapferkeit"1...

Часть 3. ВЛАДИМИР-НА-КЛЯЗЬМЕ (1838-1839)

Не  ждите  от  меня  длинных  повествований  о  внутренней  жизни  того времени... Страшные события, всякое горе все же легче  кладутся  на  бумагу, чем  воспоминания  совершенно   светлые   и   безоблачные...   Будто   можно рассказывать счастье?

Дополните сами, чего недостает, догадайтесь сердцем - а я буду говорить о наружной стороне, об обстановке, редко, редко касаясь намеком  или  словом заповедных тайн своих.

("Былое и думы")

ГЛАВА XIX

Княгиня и княжна.

     Когда мне было  лет  пять-шесть  и  я  очень  шалил,  Вера  Артамоновна говаривала: "Хорошо, хорошо, дайте срок, погодите, я все  расскажу  княгине, как только она приедет". Я тотчас усмирялся после этой угрозы и умолял ее не жаловаться.

Княгиня Марья Алексеевна Хованская,  родная  сестра  моего  отца,  была строгая, угрюмая старуха, толстая, важная, с пятном на щеке,  с  поддельными пуклями под чепцом; она говорила прищуривая глаза и до конца жизни, то  есть до восьмидесяти лет, употребляла немного румян и немного белил. Всякий  раз, когда я ей попадался (306) на глаза, она  притесняла  меня;  ее  проповедям, ворчанью не было конца, она меня журила за все, за  измятый  воротничок,  за пятно на курточке, за то, что я не так подошел к  руке,  заставляла  подойти другой раз.