Правда о Беломорканале

От редакции РП: Одним из ключевых мифов, широко распространяемых холуями рвавшейся к власти в Перестройку буржуазии, были мифы о так называемых «сталинских репрессиях». До сих пор «Рабочий Путь» о «сталинских репрессиях» практически ничего не писал, полагая, что фактов и опровержений подавляющего большинства измышлений, навязываемых буржуазными историками и журналистами — штатными пропагандистами мирового капитала, которые были даны исследователями левого направления или просто не потерявшими совесть представителями буржуазной науки, вполне достаточно, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Однако, несмотря на обилие разоблачающих материалов, ни в одном из них классовая позиция рабочего класса в достаточной мере отражена не была. Понимания существа сталинской эпохи и в первую очередь пресловутых «сталинских репрессий» нет даже у подавляющего большинства левых и коммунистов, от которых нередко можно услышать извинения за «ошибки сталинского времени».

Перечислить всю ту уйму лживых материалов, которые публиковались по этой теме в нашей стране, начиная с конца 80-х гг., невозможно, как невозможно в полной мере передать и тот эмоционально-истерический тон, которым неизменно сопровождалось любое обсуждение данной темы в этот период времени в средствах массовой информации — любые наши эпитеты будут лишь бледным отражением той потрясающей картины группового сумашествия (иначе и не скажешь!), которую тогда пришлось наблюдать нашим гражданам  на телевизионных экранах нашей страны,  читать в печати и слушать по радио. Кому и зачем это было надо, теперь вполне понятно. Но тогда думающую часть сначала советского, а позже — российского, общества удивлял один главный вопрос — к чему обсуждать сейчас, в конце 80-х-в-начале 90-х гг., да еще так эмоционально то, что происходило как минимум полвека назад и что ныне живущих лично не затрагивает никак?

Позже, в других материалах, мы ответим на этот вопрос. Сейчас важно отметить тот факт, что закономерным и вполне предсказуемым результатом этой мощной пропагандистской компании стало то, что подавляющее большинство наших граждан как молодого поколения, выросшего уже при капитализме, так и бывших советских граждан, сегодня практически не знают, что же, собственно, тогда в 20-30 гг. происходило. Если задать им этот вопрос, они ответят одним словом — «репрессии», однако попытка уточнить кого, как, за что и почему введет их в глубокий стопор — этого они просто не знают!

Последнее и заставляет нас обратиться к данной теме, предоставив нашим читателям очень интересный исторический материал, на основе которого каждый наш читатель сможет сделать собственные, лично осмысленные, а не навязанные современной одиозной буржуазной пропагандой выводы. В необходимых случаях редакция РП будет сопровождать его своими разъяснениями или обобщениями.

Сегодня мы публикуем первый материал такого рода  — о самой первой стройке ГУЛАГА «Беломорканале».

Источник: Журнал «Большевик», 1933 г., № 20, стр.68-85.

Автор статьи: Семен Фирин, один из руководителей строительства.

В статье сделаны орфографические правки (некоторые слова сейчас пишутся не так, как раньше, например, «эксплуатация» ранее писали как «эксплоатация», «идти» как «итти» и т.п.), даны разъяснения, комментарии и ссылки на дополнительные материалы по теме.

О великой победе (Белморстрой)

Соединение Белого и Балтийского морей путем создания Беломорско-Балтийского канала осуществило новую чрезвычайно смелую мысль т. Ста­лина.

Смелость идеи т. Сталина в вопросе построения Беломорско-Балтийского канала заключалась не столько в самом факте создания этого гиганта гидро­техники, сооружение которого было мечтой веков, но стало действитель­ностью только при советской власти. Не только в этом заключалась мысль т. Сталина. Не ново, что большевистские настойчивость и упорство пере­крывают все то, на что была способна инициатива дореволюционной помещичье-капиталистической России. Белморстрой—не первая и не последняя крепость, взятая большевиками. Новым в этом деле, особой примечательной чертой в нашей стройке является то, что эта работа была выполнена не обычной рабочей силой. Беломорско-Балтийский канал был построен руками заключенных лагерей ОГПУ, нарушителей законов Советской страны, где немало было активных врагов, сосредоточенных в непосредственной бли­зости от границы, за которой притаился классовый враг, сосредоточенных в почти безлюдной стране, насчитывающей на всей своей территории едва 370 тыс. чел. К этому надо еще прибавить, что вся эта масса правона­рушителей содержалась почти без всякой охраны, так как наша исправи­тельно-трудовая политика предполагает ничтожный процент охраны по отно­шению ко всему аппарату исправительно-трудовых лагерей. На примере Беломорско-Балтийского лагеря мы видим, что правильно проводимая испра­вительно-трудовая политика советской власти привела к тому, что, несмотря на близость границы, мы не имели ни одного сколько-нибудь серьезного экс­цесса со стороны заключенных, а наоборот — исключительная черта нашей стройки в том, что в интересах рабочего класса использован полезный труд людей, ранее активно выступавших против устоев и принципов советской власти, на Белморстрое давших образцы героизма и массового энтузиазма.

Нужна была поистине сталинская смелость для того, чтобы пойти на это дело. Сейчас, когда мы подводим итоги Беломорского строительства, можно с уверенностью сказать, что Белморстрой продемонстрировал перед всем миром всю глубину и мощь советской исправительно-трудовой политики: за­ключенные лагерей ОГПУ, занятые на этой стройке, сдав стране готовый Беломорско-Балтийский канал, не только внесли ценный вклад в фонд пяти­летки, но вместе с тем они сами переплавились в огне творческого труда и в основной своей массе получили право включиться в ряды рабочего класса, победно строящего социализм.

В этом — двоякая победа Белморстроя.

* * *

Вопрос о необходимости устройства сплошного искусственного водного пути между Онежским озером и Белым морем резко встал в самом конце XVIII в. Собственно мысль о нем возникла еще у Петра I, который в 1702 г. неожиданно для своего противника протащил по специально про­битой лесной просеке два небольших фрегата от устья реки Нюхги на Бело­морском побережье до Повенца; в Онежском озере эти фрегаты ударили в тыл шведской армии (на остатки этой просеки мы наткнулись во время изысканий по трассе канала). Только на рубеже XVIII — XIX вв., когда в связи с широким развитием коммерческого и военного флота все острее и острее становился вопрос об эксплуатации драгоценного северного леса и не­обходимости установления коммуникационного пути между Белым и Балтий­ским морями, мысль об искусственном водном пути начала принимать практические очертания. Для эксплуатации карельских лесов поставщики петер­бургского и архангельского адмиралтейств организовали специальные иссле­дования возможных путей этого будущего канала. Исследования были пору­чены строителю Мариинской системы генералу Де-Волан, однако ничего реального из этого не получилось.

С начала девятисотых годов этот вопрос перешел в стадию чисто акаде­мического обсуждения. Ставились доклады профессора Тимонова, происхо­дили дебаты в Русском техническом обществе — словом, вопрос о создании канала стал достоянием всяких теоретических споров. И только в 1915 г., когда царский флот в Кронштадте оказался запертым, как в мышеловке, и интересы войны подсказали необходимость создания водного пути для обес­печения Северо-западного фронта и для связи с союзниками, опять воскрес вопрос о создании канала, соединяющего Балтийское и Белое моря. Но и на сей раз дело ограничилось только разговорами и пустыми проектами, цар­ское правительство отступило перед этой сложной задачей и ограничилось паллиативом — постройкой Мурманской ж. д.

Таким образом здоровая и жизненная идея, имевшая все экономические предпосылки, не была осуществлена на протяжении более чем столетия. Крах всех проектов и предложений о создании Беломорско-Балтийского ка­нала в дореволюционные времена объяснялся главным образом тем, что в условиях капиталистического хозяйствования немыслимо сооружать такие грандиозные предприятия. Неисследованный край, неустойчивый, капризный климат, огромные леса и колоссальные пространства, резко пересеченные болотами, торфяниками, скалой, глинами и плывунами, — все это отпугивало тех, кто вплотную подходил к вопросу о создании этого водного пути. Лишь социалистическая система хозяйства позволяет реализовать самые смелые технические проекты и сооружения.

Только советская власть справилась с этой большой задачей. В 1930 г. по инициативе и настоянию т. Сталина строительство Беломорско-Балтий­ского водного пути было поставлено на реальные рельсы: был организован Белморстрой и создание канала было поручено чекистам во главе с т. Ягода. В апреле 1931 г. в Москве приступили к составлению эскизного проекта с одновременным производством ряда специальных исследований и изысканий. Эскизная проектировка была закончена к 1 июня, а с 1 августа, по оконча­нии предварительной работы по разработке технических условий, норм, ме­тодики расчетов и прочих вопросов, было начато составление технического проекта. Примерно с этого же времени на линии начались интенсивные под­готовительные работы, а с ноября 1931 г. приступили к развертыванию строительства. 20 июня 1933 г., как известно, готовый Беломорско-Балтий­ский канал им. Сталина вступил в эксплуатацию.

Беломорско-Балтийский канал им. Сталина на протяжении 227 километ­ров пересекает от юга к северу территорию Советской Карелии. И при об­следовании трассы нашего канала, до начала стройки и в процессе всего строительства, были обнаружены на всем протяжении трассы драгоценней­шие природные богатства.

Прежде всего Карелия, которую у нас называют Советской Канадой, исключительно богата лесами. Свыше миллиарда фестметров  древесины (Фестметр — 1 м³ сплошной древесной массы в виде бревен, прим. РП) име­ется в Карелии на 13 млн. га земли, сплошь покрытой лесом. Годовой выход одного лишь пиловника при сорокалетней рубке может составить, по рас­четам наших лесовиков, около 5 млн фестметров. От Сороки до Повенца, т. е. вдоль всего канала, 75 проц. лесных массивов достигло срока рубки, причем до сих пор даже годовой прирост леса не реализуется. Эти огромные лесные богатства и по сегодняшний день лежат под спудом, являются мерт­вым капиталом. Создание Беломорского канала дает возможность поставить в порядок дня вопрос о создании лесообрабатывающей и лесохимической промышленности, которая откроет широчайшие перспективы экономического и культурного расцвета для этой бывшей отсталой царской окраины — ныне свободной Советской Карелии. Лесообрабатывающая промышленность уве­личит в 3—4 раза доходность огромных лесных массивов, а лесохимическая промышленность повысит этот доход в десятки раз (смолокурение, кани­фоль, живица, скипидар, уксус и древесный спирт). Лесные богатства Каре­лии открывают в перспективе возможности для создания бумажной промыш­ленности и даже вискозы, т. е. производства искусственного шелка, что увеличит в сотни раз чистую доходность от древесного сырья.

Необходимо подчеркнуть, что все эти вопросы отнюдь не теоретические, ими сейчас уже практически занимается созданный по инициативе т. Ста­лина Беломорско-Балтийский комбинат, руководство которым возложено на ОГПУ. Беломорско-Балтийский комбинат наряду с эксплуатацией канала и освоением прилегающего к нему края должен разработать и практически разрешить все вопросы, связанные с промышленной эксплуатацией природных богатств, находящихся в районе Беломорско-Балтийского канала им. Ста­лина.

Но если лесные богатства Советской Карелии не были для нас секретом, то в значительной степени неожиданным было обнаружение в Карелии боль­ших минерально-рудных богатств.

Недровые ресурсы Советской Карелии, к сожалению, до сих пор еще не изучены полностью (Тогда были не изучены. Позднее в СССР недра Карелии изучили очень хорошо. Они оказались колоссальными. — прим. РП). Этим займется Беломорско-Балтийский комбинат. Но и сейчас уже можно говорить о большом промышленном значении целого ряда полезных ископаемых, имеющихся в районе канала и ставших досягаемыми благодаря появлению этого нового коммуникационного пути.

Известно, что Карелия богата гранитом. Весь Ленинград выложен карель­ским гранитом и мавзолей Ильича тоже сооружен из карельского гранита. Поэтому новостью явилось не нахождение гранита, а лишь только обнаруже­ние его в огромных количествах в разных местах трассы. Новым было также выявление наряду с гранитом еще ряда других коренных пород, представ­ляющих собой ценнейший строительный материал. Это относится главным образом к изверженным породам (диабаз, габбро, гнейсы, порфиры, базаль­ты, полевой шпат, слюда, глины), которые представляют большую ценность как строительный материал. При этом надо заметить, что Карелия, по утвер­ждению наших специалистов-геологов, является пожалуй единственным уголком в мире, где первозданные кристаллические изверженные породы за­легают почти прямо на поверхности. При наличии дешевого водного пути создаются чрезвычайно благоприятные условия для промышленной эксплуатации этих богатств и доставки их в любой центр Союза и на внешние рынки.

Из других ископаемых мы обнаружили некоторые самоцветы: серые аме­тисты, лунный камень, авантюрин, особое место занимают гранаты — весьма нужный материал для нашей растущей промышленности как сырье для режу­щих и шлифующих изделий. Вдоль канала отмечены месторождения графита, а также асбеста, обладающего длинным волокном, не говоря уже о том, что в непосредственной близости канала имеются сотни миллионов онежского антрацита — так называемого шунгита (он находится в районе Шунги), после сжигания которого остается значительный процент золы, содержащей ван­надий — ценнейший продукт, необходимый для различных сплавов и изготов­ления высокосортной стали. (В Карелии было обнаружено единственное в мире месторождение шунгита. — Прим. РП)

В процессе геологических изысканий по трассе канала в ряде мест были обнаружены железорудные месторождения, а в отдельных местах южного склона Белморстроя — медь. Наконец во время производства работ на север­ном склоне Белморстроя обнаружены огромные пространства, сплошь по­крытые иольдиевой глиной.

Сейчас мы задумали воскресить еще один забытый промысел: древний корело-олонецкий жемчужно-перламутровый промысел. По данным наших ихтиологов, в некоторых реках и озерах канала водится в изобилии моллюск «жемчужница», в раковинах которого нередко встречаются зерна жемчуга. Одновременно с возобновлением этого промысла сейчас приобретает большое значение использование Беломорского побережья в Сорокском районе, изо­билующего иодистыми водорослями и различного рода морским зверем. Под­собным промыслом в районе освоения канала может также служить богатая в этих местах охота.

Однако этим еще не исчерпываются природные богатства Советской Ка­релии. Водоемы в Карельских озерах, превышающие по протяжению 20 тыс. кв. км, богаты ценными сортами рыбы лососевой породы, хотя товарное зна­чение здесь до сих пор имел только лов сельдей. Кроме того рыбное хозяйство Беломорско-Балтийского комбината имеет мощную базу в виде запасов морской рыбы в Сорокском приморском районе. Наконец богатые рыбой Мурманское побережье и Баренцево море с появлением Беломорского канала находят выход для своей продукции через канал транзитом во внут­ренние районы Союза. Рационально поставленное рыбное хозяйство, учиты­вающее не только рыболовство, но и рыборазводное дело и рыбоконсервную промышленность с рыбокопчением, засолкой и вялением рыбы, имеет широ­кие перспективы для своего развития.

Так обстоит дело с природными богатствами в Советской Карелии. Осо­бенно нужно обратить внимание на минерало-рудные богатства, имеющиеся в Советской Карелии. Несомненно эти богатства сыграли не последнюю роль в тех антисоветских поползновениях оторвать Советскую Карелию от СССР, которые делались белой Финляндией по указке стоящей за ее спиной импе­риалистической Англии.

* * *

Когда мы приступили к строительству, перед нами было много трудно­стей. Мы имели перед собой малоисследованный и неизученный, с точки зрения топографической, геологической и гидрологической, край. Достаточно сказать, что нашими изыскательными партиями было проделано 8.118 км инструментальных ходов, на 90 проц. в лесах и болотах.

Карелия обладает чрезвычайно неустойчивой погодой, резкими перехо­дами от тепла к холоду и обратно, быстрыми переменами направления скоро­стей ветров, исключительной неустойчивостью давления воздуха, огромным количеством осадков, мешающих нормальному производству земляных работ. Наконец, в Карелии держатся длительные зимы, а это обстоятельство имело немаловажное значение, потому что из 20 месяцев на Белморстрое мы работали две длинных карельских зимы. Это означало, что у нас было мало светлого времени, а работать зимой, да еще в темную ночь — дело трудное.

Имелись и другие осложняющие обстоятельства. Местные водоемы — карельские озера, за исключением такой махины, как Выг-озеро, и 2—3 озер поменьше, обладают чрезвычайно невыгодными свойствами: неболь­шая углубленность при невысоких изрезанных берегах. Это означало, что для создания искусственных водоемов нам нужно было возводить большие дамбы для их обвалования. Это также означало, что для получения необхо­димой глубины приходилось производить дноуглубительные работы в уже готовых, естественных озерах. Кроме того местные реки изобиловали поро­гами и нередко водопадами. Весь путь трассы канала был обильно покрыт моренными отложениями озерного характера с большим количеством валунов на юге, а начиная с водораздела по всему северу — коренными породами из неприступного диабаза и других скал и морскими отложениями в виде супесей и суглинков, причем на ряде северных участков мы столкнулись со сплошными залеганиями иольдиевой глины, чередующимися с гранито-гнейсами. Наряду с этим мы и на юге и на севере сталкивались с наличием тонкозернистых песков, так называемого плывуна, доставившего строительству немало труд­ностей.

Еще больше хлопот причиняли строителям валунные россыпи, рассеянные по всей трассе. Очень часто встречались отдельные валуны весом в 200 — 300 пудов. Бороться с ними можно было только при помощи подрыва. К подрыв­ным средствам нам приходилось прибегать и при разработке глинистых и даже мягких грунтов зимой, когда они промерзали на глубину до двух метров.

Обилие осадков и наличие в отложениях грунтовых вод вынуждали нас особо заниматься установкой водоотливных аппаратов.

Немало трудностей причиняли нам многочисленные болота по трассе ка­нала и наличие в торфяных и растительных грунтах большого количества остатков древесной и кустарниковой растительности, которая сильно затруд­няла разработку этих грунтов, ибо оставлять эти растительные остатки нельзя было: они загнивали бы в теле наших дамб и плотин и создавали бы естественные каналы для фильтрации воды и размыва наших земляных соору­жений.

К числу трудностей нужно отнести и очень слабую насыщенность нашего строительства механизацией. Поэтому мы вынуждены были большинство наших решающих работ, в том числе и бурильную, проделывать вручную. Чтобы как-нибудь восполнить этот пробел, всячески поощряли изобрета­тельство, и не без результатов: свыше полутора тысяч малых и крупных изобретений, способствовавших большей эффективности наших строитель­ных работ, было принято нашим лагерным бризом. Эти изобретения, начинающиеся с усовершенствования мелких деталей и заканчивающиеся производством подъемных механизмов собственной конструкции (деррики, бремсберги, транспортеры и конвейеры), сыграли немалую роль на Белмор­строе и смогут быть использованы на будущих гидротехнических стройках Союза.

Строительство Беломорско-Балтийского канала им. Сталина открывает собой начало целой серии подобных строек. Наиболее крупная из них — Москаналстрой, также порученная ОГПУ, сейчас уже развернула свои строи­тельные работы. (Речь идет о Канале имени Москвы, через который в столицу подается основной объем пресной воды. Кстати, особых истерик у наших перестроечных либералов, в отличие от Беломорканала, Москанал что-то не вызывал. О нем вообще практически не вспоминали. Может потому, что результат его работы прямо касался граждан, визжащих об «использовании труда заключенных гадами-большевиками»? — прим. РП). Проводя работу по соединению Москвы с Волгой, мы уже имеем за собой опыт Белморстроя. Белморстрой же не имел опыта стройки такого размаха. Поэтому и по линии проектировочных работ, которые зача­стую еле поспевали за строительными, и по линии производства мы должны были на ходу изыскивать новые формы и методы наиболее рациональной и качественно высокой работы. Нам приходилось на ходу решать целый ряд сложнейших гидротехнических проблем, важнейшей из которых является проблема замены остродефицитных металла, бетона и цемента местными материалами — деревом и камнем. Эта проблема была полностью разрешена на Белморстрое. Дерево на нашем строительстве сыграло огромную роль — целый ряд важнейших конструкций сделан из дерева.

Перечислим важнейшие деревянные сооружения, которые в прошлом либо вовсе не имели прецедента в гидротехнике, либо применялись очень редко и несмело:

• деревянные ромбовидные ворота шлюзов для напора до 10 метров; подкосные ремонтные затворы;
• деревянные водосливные плотины из наклонных ряжей;
• разборчатая плотина клавишного типа;
• деревянные секторные затворы с консолями;
• ряжевые стены камер шлюзов до 12 метров высоты;
• слоистые торфяно-песчаные экраны для земляных плотин;
• аварийные затворы сегментного типа на вертикальной оси и ряд других конструкций.

Особенное внимание надо обратить на ряжевые стены небывалой в прош­лом высоты —12 метров (предельная высота шлюзовых деревянных стен была 6 метров), а также на деревянные водосливные плотины из наклонных ряжей, впервые примененные в таких масштабах на Белморстрое; это отно­сится и к деревянным ригельным воротам, сдерживающим огромный напор боды — до 10 метров. Все эти конструкции, впервые примененные в практике гидротехники, сейчас уже прошли довольно длительный испытательный период и показали полную исправность. Качество всех этих сооружений, по отзыву правительственной пусковой комиссии, вполне хорошее, а в ряде случаев отличное.

Научная мысль на Белморстрое активно участвовала в улучшении каче­ства как самого проекта, так и строительных работ. С первых же дней строительства была создана прекрасно оборудованная гидротехническая ла­боратория, которая занималась не только химическими и механическими ана­лизами грунтов, но проверяла действие и работу самих сооружений на моде­лях, изготовленных из тех же материалов, которые применялись в натуре. Немало указаний удалось дать местам на основе этих лабораторных опытов, которые содействовали повышению качества и прочности сооружений. Как пульс у больного человека, лаборатория проверяла все свойства грунтов Белморстроя, и все выявляемые отрицательные явления немедленно учитывались и устранялись. Вместе с тем лаборатория выпустила из своих стен ряд науч­ных трудов, обогативших нашу гидротехническую мысль.

Помимо гидротехнической лаборатории была организована центральная бетонная лаборатория с разветвлениями в виде полевых бетонных лаборато­рий на трассе, которые тщательно изучали свойства материалов, входящих в состав бетона, подбирали необходимые и наиболее экономичные составы и производили испытания уже уложенного бетона на сопротивление, водонепро­ницаемость и морозостойкость. Постепенные и непрерывные наблюдения полевых лабораторий на производстве привели к тому, что повсеместно бетон оказался хорошего качества и, несмотря, на то, что он укладывался зимой, в условиях зимнего режима, в тепляках, прочность его оказалась выше установленной по проекту (Это в тех то условиях? При той технике и технологиях? Потрясающие результаты! — прим. РП). Здесь уместно отметить, что мы на Белморстрое широко пользовались цементацией скалы путем нагнетания, что впервые было применено у нас только на Днепрострое и отчасти на Волховстрое.

Чтобы покончить с трудностями, необходимо остановиться еще на одном важнейшем обстоятельстве: мы не имели абсолютно никакой подготовленной квалифицированной рабочей силы. Это была пожалуй самая большая труд­ность на Белморстрое. Мы использовали в качестве строителей массу людей, которая вначале относилась отрицательно не только к самой идее создания канала, укрепляющего мощь СССР, но которая в огромном большинстве пришла на стройку активными врагами советской власти. Всю эту армию настороженных и озлобленных людей нужно было не только обучить разно­образным квалификациям, но прежде всего переварить и перестроить поли­тически.

Все эти трудности обуславливали собой особую напряженность работ на Белморстрое и потребовали от руководителей большой гибкости и маневрен­ности в выборе и проведении намеченных мероприятий.

Благодаря правильному сочетанию всех этих мероприятий канал был по­строен быстро, хорошо и дешево (такое возможно только при социализме! теперь мы в этом убедились на собственном опыте — прим. РП).

Таких темпов нам удалось достигнуть благодаря четкой организации труда, правильной расстановке наличных сил и настойчивому осуществлению намеченных задач.

* * *

Кратко остановимся на том, что собою представляет Беломорско-Бал­тийский канал им. Сталина.

Белое и Балтийское моря, как известно, находятся на одном уровне, Онежское озеро — на 33 метра выше уровня моря. Беломорско-Балтийский канал начинается в Онежском озере у г. Повенца. От Онежского озера вод­ный путь делает крутой подъем вверх в 70 метров на небольшом отрезке в 12 км. За этим подъемом начинается водораздел канала, который тянется на несколько десятков километров, после чего начинается постепенный спуск в 102 м к Белому морю на общем протяжении примерно 170 м. Весь Бело­морско-Балтийский канал состоит из 19 шлюзов, между которыми образовы­вается 18 бьефов, т. е. искусственных и естественных водных бассейнов; шлюзы, дамбы, плотины и искусственные каналы, образующие и поддержива­ющие отдельные бьефы, составляют ряд технических узлов по трассе канала. От Онежского озера до Водораздела имеется крутой подъем около 70 м, для преодоления которого построена так называемая Повенчанская шлюзовая лестница. Что такое шлюзы, известно всем, — это водные ступени, которые либо поднимают, либо опускают заходящие в них суда.

Трудность постройки Повенчанской лестницы обуславливалась тем, что на этом небольшом отрезке канала пришлось построить 7 шлюзов, соеди­ненных судоходными каналами; эти каналы по необходимости местами де­лались такими короткими, что еле давали встречным судам возможность разойтись.

Вторая трудность этого участка заключалась в том, что мы не могли использовать в достаточной степени местную реку Повенчанку из-за ее порожистости и извилистости, а потому за исключением одного все осталь­ные соединительные каналы пришлось вырыть в стороне от реки — в скале и плывуне.

Сама река Повенчанка сейчас уже перестала существовать: доступ воды в ее русло прекращен глухой плотиной смешанного типа, из мягких грунтов и каменной наброски; сейчас в Повенце у развалины старой Петровской пла­вильни можно увидеть обнаженные валунные ребра некогда бурной Повенчанки.

После Повенчанской лестницы идет водораздельный бьеф, который обра­зовался от искусственного поднятия и соединения в один мощный водоем не­скольких местных озер (Воло, Узкие, Вадло). Водораздельный бьеф с север­ной стороны замыкается двухкамерным шлюзом, дающим переход на более низкий уровень Матко-озера; невдалеке от этого шлюза расположен откры­тый деревянный водоспуск оригинальной конструкции, с деревянными сегмент­ными затворами, предназначенными для сброса в случае надобности излишних вод с Водораздела. Между прочим на Водоразделе находится наиболее круп­ный искусственный канал общим протяжением в 6,5 км., пробитый в зна­чительной своей части в скале. Далее следует Телекинский однокамерный шлюз, рядом с которым расположен водоспуск той же конструкции, что и на предыдущем участке. Этот шлюз дает переход к уровню Выг-озера, самого крупного водного бассейна на всем протяжении канала, служащего основным водохранилищем, обеспечивающим питание всей шлюзовой системы Бело­морско-Балтийского канала. Кстати, это самое большое искусственное водо­хранилище в мире образовалось в результате искусственного подъема его зеркала на 6 метров. Кроме этого водохранилища у нас имеется ещё одно, сравнительно небольшое водохранилище в районе Хиж-озера у Водораздела, располагающее запасом в 85 млн. кубометров воды. Оно предназначено в по­мощь водораздельному бьефу на случай мелководной весны или засушливого лета для питания через специальный водоспуск южного склона Белморстроя и шлюзов, спускающихся в Выг-озеро.

Далее начинается Выгозерский бьеф. Вследствие незначительных разме­ров реки Телекинки, которая сейчас уже похоронена под водой, оказалось выгодным поднять горизонт озера Виг настолько, чтобы вода затопила пойму реки Телекинки и таким образом сделала судоходной эту часть пути. Вследствие поднятия горизонта Выг-озера на столь большую высоту образо­вался громадный водный бассейн, поглотивший большинство островов и залив­ший все пониженные места. Проезжая на пароходе по Выг-озеру, време­нами теряешь из виду берега. Недаром местные жители уже переименовали это озеро в «Выг-море». Чтобы удержать воду в образовавшемся новом бас­сейне от перелива в соседние водоёмы, потребовалось соорудить ряд обва­ловывающих искусственных дамб, из которых наибольшая — Дубровская — тянется на расстоянии 3,5 км.

За озером Выг находится Надвоицкий узел Белморстроя, состоящий из двухкамерного шлюза, высеченного в темноголубом диабазе, и ряд очень сложных сооружений: большая бетонная плотина, которая сдерживает воды Выга и при помощи сегментных затворов регулирует уровень этого огром­ного водохранилища, и громадная глухая земляная плотина, напором в 22 метра, преградившая вековой исток реки Северный Выг из озера. Воды реки вследствие этого оскудели, замолк Надвоицкий водопад, и река питается только за счет своих притоков. Благодаря этому мероприятию сильно упро­стились во время стройки все работы в обнажившемся русле реки и отпали работы, связанные с устройством перемычек водоотливов и пр.

Северный склон Белморстроя является наиболее красивым, но в то же время и более сложным с гидротехнической точки зрения, потому что здесь расположены наши красавицы-плотины, из которых каждая является гигант­ским сооружением. Например на укладку одной Маткожненской плотины пошло больше бетона, чем на всю Балахнинскую фабрику.

Здесь необходимо заметить, что и Надвоицкая, и Маткожненская, и ряд других плотин сделаны с таким расчетом, чтобы при них можно было без особых затрат построить гидроэлектростанции (Позднее на Беломорканале было построено 5 ГЭС: Беломорская, Выгостровская, Маткожненская, Ондская, Палакоргская. — прим. РП). Когда вы наблюдаете клубя­щиеся потоки воды, вырывающиеся с ревом из-под щитов наших плотин, и беснующаяся стихия на ваших глазах превращается в кипящее водное поле, то мысль о подведении под эту даровую энергию турбин напрашивается сама собой. Беломорско-Балтийский комбинат должен в ближайшие годы превра­тить Беломорско-Балтийский канал из транспортного в транспортно-энерге­тическое предприятие.

От Надвоицкого узла на всем протяжении реки Выг, а затем и до Белого моря построен ряд узлов, причем каждый состоит из нескольких сооружений. Среди этих узлов одним из наиболее интересных и сложных является Палокоргинский. Здесь русло реки Выг преграждает плотина смешанного типа с надежным каменным банкетом, доведенным до отметки горизонта верхнего бьефа. Рядом с этой водоудержательной плотиной расположены красивейшая на всем Беломорском канале водосливная бетонная плотина, в непосредствен­ной близости от которой за однокамерным шлюзом начинается второй по длине искусственный деривационный канал, проходящий почти на протяжении 5 ¹/₂ км в иольдиевых глинах. Маткожненский узел сооружений может по праву гордиться смелостью своих конструкций и самой большой на водном пути бетонной водосливной плотиной. Большой интерес представляет нахо­дящаяся рядом водоудержательная плотина из каменной наброски с деревян­ным экраном с водонапорной стороны, ранее не применявшимся в практике гидротехники. В составе этого узла имеется искусственный (деривационный) канал, проходящий в скальных грунтах. В начале канала расположен двух­камерный шлюз, а далее такой же шлюз высечен в скале. Отсюда водный путь, оставляя в стороне устьевой участок реки Выг, выходит в Сорокскую бухту Белого моря протоком Шижня, в котором расположен ряд шлюзов.

Последний из всех шлюзов, по счету 19-й, построен на самом берегу моря.

Весь Беломорско-Балтийский канал им. Сталина состоит, как известно по рапорту т. Ягода, из 19 шлюзов, 15 плотин, 12 водоспусков, 40 дамб и 32 искусственных каналов. Кроме этих основных имеется еще ряд сооруже­ний общей сложностью вместе с главными до 133, которые и составляют весь комплекс Беломорско-Балтийского канала.

Наряду с основными строительными работами по созданию канала мы имели попутно еще целый ряд дополнительных заданий, тесно связанных с постройкой канала.

К числу таких работ надо в первую очередь отнести перенос трассы Мур­манской ж. д. в районе 654—756 км, т. е. на расстоянии 102 км, из зоны затопления на более высокие горизонтали. Эта работа была совершенно не­обходима, потому что разлившиеся воды новообразованных бьефов канала затопили на этом отрезке пути бывшую Мурманскую ж. д.

Попутно с переносом трассы был улучшен профиль дороги, что дало воз­можность усилить провозную и пропускную ее способность при одновремен­ном увеличении грузоподъемности состава. На Мурманке можно сразу узнать перенесенный нами отрезок ж. д., потому что аккуратные вокзальные по­стройки из золотистого кругляка, чистые службы и дорожные строения, лад­ные мосты, хорошо уложенное полотно и ровные шпалы выгодно отличаются от всей остальной Мурманской ж. д., которая строилась еще при царе.

Вообще надо сказать, что в процессе работы на Белморстрое достигнут ряд производственных рекордов, которые следует сейчас упомянуть хотя бы для того, чтобы несколько оживить этот сухой цифровой материал. Напомним итоговые данные из рапорта т. Ягода, по которым видно, что на Белмор­строе всего было произведено 21 млн. кубометров земляных работ. Кроме того срублено деревянных ряжей 921 тыc., а бетона уложено 390 тыс. кубо­метров.

Чтобы получить более ясное представление о содержании этих сухих цифр, приведем то, что в виде курьеза было напечатано в нашем октябрьском номере «Перековки» («Перековка» — газета, издававшаяся на Белморстрое — прим. РП):

• «Если вытянуть в одну нитку бревна, уложенные в деревянные конструкции Белморстроя, то получится 20.000 км, т. е. расстояние, равное больше половины окружности земного шара;
• количеством вынутых на Белморстрое мягких грунтов можно было бы выло­жить железнодорожный путь от Москвы до Ленинграда;
• площадь крепления и мощения откосов каналов и дамб Белморстоя составляет 70 км широких городских улиц, т. е. большого городского центра;
• чтобы взорвать скалу на Белморстрое, пришлось сделать 4.300 тыс. взрывов. Общий вес вынутой скалы составляет свыше 5 млн. т., для перевозки которых пона­добилось бы 7.500 составов поездов;
• если сложить длину пробуренных на строительстве шпуров для взрывов, то получится расстояние^—в 2.406 км, т. е. равное расстоянию от Карелии до Черного моря или от Киева до берегов Атлантического океана».

Все это только подчеркивает объемы работ, проделанных на Белморстрое.

Некоторые сроки построения отдельных сооружений являются особо ре­кордными. Так, Дубровская дамба, в которую было уложено свыше 500 тыс. кубометров мягких грунтов и 100 тыс. кубометров каменной наброски, была построена в 90 дней. Можно было бы привести еще множество примеров по­добных рекордов и показателей, но и сказанного достаточно.

Во что обошлось наше строительство? Для выполнения объемов работ Белморстроя затрачено около 19 млн. производственных человеко-дней.

Основной установкой в расходовании материалов, как уже отмечено, была ставка на минимум затраты железа и цемента за счет максимального исполь­зования дерева собственной заготовки и применения местных грунтов.

Принцип экономии средств жестко проводился на всех участках нашего строительства. Приводя здесь итоговую цифру стоимости Белморстроя, необ­ходимо напомнить, что предположительная стоимость канала по первона­чальным расчетам намечалась в 400 млн. руб. Фактическая стоимость ока­залась более чем в четыре раза меньше. (Иметь бы хоть один пример того, как при капитализме удалось бы что-то построить быстрее, качественнее и главное — ДЕШЕВЛЕ ранее планируемого! Такого быть в принципе не может, хотя сплошь и рядом капиталисты применяют действительно бесплатный труд, не желая выплачивать истинным создателям и производителям продукта средств, достаточных для поддержания их жизни, и делая тем самым из наемных рабочих даже не  заключенных (временно лишенных свободы за преступления), а самых настоящих рабов! — прим. РП) Таким образом нам удалось больше чем в четыре раза сократить намеченный объем капиталовложений. В этом деле одну из первых ролей сыграла прекрасно поставленная финансовая от­четность по строительству. Достаточно указать, что она в такой степени шла в ногу с ходом производства, что к моменту окончания строительства был закончен и весь финансовый отчет (тоже вещь, совершенно невозможная для капиталистов, которым приходится всегда мутить-крутить, чтобы найти способ заплатить как можно меньше налогов! — прим. РП). Этот момент тоже является беспри­мерным для большинства строек Союза.

* * *

Остановимся кратко на значении Беломорско-Балтийского канала им. Сталина.

Наряду с исключительным экономическим значением, канал укрепляет оборонную мощь нашей страны.

Во-вторых, его экономическое значение чрезвычайно широко. Сейчас нашим пароходам не придется путешествовать 17 суток от Ленинграда до Белого моря с заходом в иностранные порты, а весь путь по нашим внутрен­ним водам будет продолжаться 6 суток. От Ленинграда до Архангельска путь с 2.840 морских миль сейчас сокращается до 674, т. е. в четыре раза.

Огромные залежи хибинских апатитов, являющихся прекрасным сырьем для суперфосфатной промышленности, потекут по каналу во внутренние рай­оны Союза и повысят урожайность наших колхозных полей.

Миллиардные запасы нефелинов, этого неисчерпаемого источника сырья для производства алюминия, получают дешевый водный путь. Это относится и к недавно выявленным огромным запасам железной руды на Кольском по­луострове.

Развитие лесообрабатывающей и лесохимической промышленности откры­вает для Советской Карелии широкие перспективы культурного и экономи­ческого расцвета. Наличие канала увеличивает экспортные ресурсы Совет­ского союза за счет дешевого сплава высококачественного карельского леса.

Строительство гидроэлектростанций при плотинах канала явится базой для индустриализации Советской Карелии в этих районах.

Развитие рыбного хозяйства внутренних водоемов Карелии и использо­вание рыбных богатств Мурманского побережья и Баренцева моря могут дать в ближайшие годы огромные результаты.

Минерально-рудные богатства Советской Карелии, к разработке которых мы сейчас только приступаем, стали для нас доступными лишь в результате создания канала.

Политическое значение Беломорско-Балтийского канала им. Сталина за­ключается прежде всего в том, что только при советской власти обращено серьезное внимание на развитие экономики и культуры Карелии, которую дореволюционная Россия с пренебрежением рассматривала как забитую и отсталую окраину. Кроме того политическое значение канала определяется самым фактом построения такого гиганта при помощи героического груда заключенных, фактом, который не имеет примера в истории и который ни­где кроме Советской страны немыслим.

* * *

Каковы методы и принципы проведения советской исправительно-трудовой политики в лагерях ОГПУ, как чекисты-большевики понимают свою задачу по переработке заключенных, по их перевоспитанию в советском духе?

Прежде всего несколько теоретических предпосылок.

Необходимым условием осуществления диктатуры пролетариата является подавление эксплуататоров. Тов. Сталин в числе трех основных сторон дикта­туры пролетариата подчеркивал необходимость «использования власти про­летариатом для подавления эксплуататоров, для обороны страны, для упро­чения связей с пролетариями других стран, для развития и победы революции во всех странах» (Сталин, «Вопросы ленинизма», стр. 201, изд. 9-е).

На ОГПУ возложена задача быть одним из острейших орудий этого пода­вления. «Для нас важно, — говорил Ленин, — что ЧК осуществляют непосред­ственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима, иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров, — нет. Этим и занимаются ЧК, в этом их заслуга перед пролета­риатом» (речь на митинге сотрудников ВЧК).

Однако укрепление пролетарской диктатуры и социалистическое строи­тельство не могут осуществляться только путем подавления. «Репрессии, — ­говорил т. Сталин в своем докладе на XVI съезде партии, — являются необхо­димым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не глав­ным». Ленин неоднократно подчеркивал необходимость сочетания принужде­ния с убеждением. «Диктатура пролетариата, — говорил Ильич, — была успеш­ной, потому что умела соединять принуждение и убеждение. Диктатура про­летариата не боится принуждения и резкого, решительного, беспощадного выражения государственного принуждения, ибо передовой класс, более всего угнетавшийся капитализмом, имеет право осуществлять это принуждение, ибо он осуществляет его во имя интересов всех трудящихся и эксплуатируемых и обладает такими средствами принуждения и убеждения, которыми не распо­лагал ни один из прежних классов…» (т. XXVI, стр. 32, изд. 3-е).

Особенно резко выступает необходимость такого сочетания принуждения и убеждения в обстановке усложнившейся и обострившейся классовой борьбы при переходе из первой пятилетки во вторую, когда диктатуре пролетариата приходится осуществить исторические задачи, сформулированные в реше­ниях XVII партконференции. «…Основной политической задачей второй пяти­летки,— говорится в резолюции XVII партконференции,— является оконча­тельная ликвидация капиталистических элементов и классов вообще, полное уничтожение причин, порождающих классовые различия и эксплуатацию, и преодоление пережитков капитализма в экономике и сознании людей, превра­щение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных стро­ителей бесклассового социалистического общества».

Из этих двух задач — переделки сознания людей и превращения всего тру­дящегося населения страны в строителей социалистического общества — выте­кает сложная проблема соответствующего построения нашей исправительно-трудовой политики, проблема переделки сознания классово враждебных эле­ментов и элементов разложения и превращение также и их в строителей со­циалистического общества. Эта задача была сформулирована т. Постышевым в его выступлений на VI совещаний работников юстиции в феврале 1932 г. «Исходя из перспективы построения социалистического общества,— говорит т. Постышев, — во втором пятилетии мы должны уже сейчас начать работу по переварке, перевоспитанию этих деклассированных элементов с тем, чтобы, проведя их через горнило раскулачивания, изоляции, трудового воз­действия и воспитания, выпустить их со временем в общество тружениками социалистического хозяйства». Само собою разумеется, что эта задача ни­чего общего не имеет с правооппортунистической теорией врастания кулака в социализм: здесь речь идет не о врастании в социализм кулачества как класса, а о переделке деклассированных элементов и остатков ликвиди­рованного в основном кулачества как класса. В этом отношении практика ла­герей ОГПУ и в частности исправительно-трудовая практика, проведенная на Белморстрое, является осуществлением теоретических установок, данных в трудах Ленина, Сталина, партийных решениях и в упомянутом выступлении т. Постышева. В этой своей практической работе органы ОГПУ применяли тот подход к осужденным, необходимость которого также характеризовал т. Постышев: «Осужденные, которые находятся в этих исправительно-трудо­вых колониях, ни в коем случае не должны чувствовать себя на положении отщепенцев общества. Мы должны всемерно стимулировать добросовестное отношение к делу, дисциплинированность путем досрочных освобождений, предоставления отпусков и т. п. Мы должны в самих этих учреждениях уси­лить применение методов общественного воздействия, меньше прибегая по мере возможности к методам административного воздействия. Мы должны и на этих предприятиях развертывать соцсоревнование и ударничество, вос­питывающие новое отношение к труду, новую дисциплину труда». Именно применяя такие методы, на примере работы исправительно-трудовых лагерей Белмостроя удалось показать, что, не смягчая решительной репрессии, не ослабляя энергичного подавления классовых врагов, а правильно сочетая при­нуждение с убеждением, внедряя в самое подавление элементы воспитания к дисциплине труда, можно осуществить задачу переделки человеческого созна­ния, даже элементов разложения, можно силами этого человеческого мате­риала осуществлять социалистическое строительство. Опыт Белморстроя еще раз подчеркивает глубину и правильность ленинской мысли: «Не все хотят или умеют продумать… как это можно (и должно) строить коммунизм из массового человеческого материала, испорченного веками и тысячелетиями рабства, крепостничества, капитализма, мелкого раздробленного хозяйни­чанья, войной всех против всех из-за местечка на рынке, из-за более высокой цены за продукт или за труд» (Ленин, соч., т. XXIII, стр. 458, изд. 3-е).

Можно было бы привести еще много цитат из работ наших учителей, но и приведенные полностью исчерпывают весь смысл исправительно-трудовой политики, которая проводится чекистами-большевиками в лагерях ОГПУ. Белморстрой в этом смысле является демонстрацией торжества нашей больше­вистской политики переплавки «человеческого утиля» — различных деклас­сированных и отрицательных элементов, их переделки из правонарушителей в полезных членов трудового общества на основе правильно проводимой исправительно-трудовой политики. Белморстрой разрушает все белогвардей­ские басни и небылицы о лагерях ОГПУ и работе чекистов.

Об этом нужно сказать во всеуслышание именно сейчас, когда во всем мире за рубежами нашей страны творится варварство, когда труды лучших мыслителей человечества, как в дни средневековья, сжигаются на площадях Берлина, когда оголтелый фашизм истязает, пытает и убивает лучших сыно­вей рабочего класса во всем мире, когда узники капитала подвергаются неслыханным издевательствам в буржуазных тюрьмах, — именно сейчас нужно рассказать всю правду об исправительно-трудовых лагерях ОГПУ.

Буржуазные критики советской исправительно-трудовой системы пыта­лись уронить ее значение ссылками на то, что и в буржуазном обществе дав­ным-давно известны принципы и задачи исправительно-трудового воздействия. Это такая же ложь, как и все другие попытки отождествить наше строитель­ство с разложением буржуазного общества. (Вот эту самую заплесневелую и давно разоблаченную самой историей ложь и пытаются внушить нам своими мифами сегодня радетели за капиталистическое рабство — буржуазные пропагандисты и идеологи. — прим. РП)

Уже Маркс показал, что такое означают в действительности принципы буржуазного филантропического исправления в тюрьме. В специальной статье, посвященной Брюссельскому тюремному конгрессу 1847 г., он писал: «Филантропы поставили поэтому вопрос: каким образом воспрепятствовать рецидивам?» Ими был дан следующий ответ: «посредством одиночного заклю­чения, принудительного молчания, поповских поучений, филантропических проповедей мы так доймем и, доняв, исправим заключенных, что навсегда парализуем их способность и волю вновь нарушить изданные нами и в наших интересах законы».

Действительность показала, что даже такого исправления буржуазная тюрьма не достигает. Еще до войны, в период относительно более устойчивого развития капитализма, сами буржуазные ученые устами Листа должны были сказать, что каждое последующее осуждение увеличивает склонность к пре­ступлению. (Именно это мы и видим в сегодняшней капиталистической России. Случаи, когда преступник завязывает со своим преступным прошлым, ныне единицы, а тогда, в сталинское время, таких было подавляющее большинство заключенных «страшного» ГУЛАГА. — прим. РП)

Это положение, характерное для довоенного периода, только обострилось сейчас, в период всеобщего кризиса капитализма. Широко рекламированные американские образцовые тюрьмы-реформатории в большинстве были за­крыты, в оставшихся применяются жестокие телесные наказания. Вообще же в массовых местах лишения свободы в Америке распространено применение порки, смирительных рубах, заковывание в кандалы и подвешивание на це­пях к дверям камеры или к специальным решеткам иногда за руки, а иногда и за шею. Эти «дисциплинарные» меры заканчиваются нередко смертью. Не лучше, а хуже обстоят дела в европейских тюрьмах, причем наибольшей жестокости достигает режим фашистских тюрем и концентрационных лаге­рей. Барбюс в письме итальянскому послу в Париже приводил точные ука­зания о применении пыток в целом ряде итальянских тюрем. Эти пытки выра­жались в обваривании рук крутым кипятком, избиениях, вкалывании булавок под ногти и вспрыскивании возбуждающих ядов.

Об ужасах, творимых в буржуазных тюрьмах Восточной Европы и на Бал­канах, говорилось уже не раз.

Приход Гитлера к власти ознаменовался превращением пыток в массовое мероприятие (и ныне так называемые «развитые» капиталистические страны мира используют те же методы «исправления». Наглядный пример — тюрьма Гуантанамо. — прим. РП). «Коричневая книга» приводит потрясающие картины издева­тельств в концлагерях и фашистских казармах над арестованными. Фашисты перестали удовлетворяться жесточайшей поркой, калечащей людей. Приме­няются инсценировки расстрела, выламывание суставов; людей, подвергаемых порке, напаивают смертельными порциями касторки или рвотных средств, продолжая традицию итальянского фашизма, выискивающего все методы для того, чтобы не только замучить, но и унизить заключенных. (Унизить — особенно. Достаточно вспомнить шокирующие российское общество преступления наших «правоохранителей», тех же казанских отморозков, и не только — вот последний пример. — прим. РП).

На фоне этого одичания, наблюдаемого в мире капиталистическом, осо­бенно рельефно выступает резко противоположная политика пролетарского правосудия, осуществляемого в наших исправительно-трудовых лагерях.

Приведенные выше теоретические предпосылки лежат в основе всей нашей работы по перековке правонарушителей.

* * *

Во-первых, мы не рассматриваем заключенных как людей, потерянных для советского общества. Мы знаем, что суровый закон пролетарской революции, если этого требуют интересы рабочего класса, не останавливается перед уничтожением классового врага. Гораздо чаще мы применяем метод изоля­ции. Приговором наших судов или коллегии ОГПУ классово враждебные эле­менты — уголовные или политические правонарушители, изолируются от трудового советского общества. Но когда они попадают к нам в лагери, то мы их рассматриваем как людей, которые нам переданы на перевоспитание.

Поэтому мы ни к кому из них не подходим предвзято, независимо от того, за какое преступление он осужден в лагеря, — мы считаем, что любого пра­вонарушителя можно и должно исправить.

Во-вторых, мы исправляем нарушителей советских законов при помощи самого благородного инструмента в нашей стране, при помощи самого почет­ного орудия — при помощи труда, который по советской конституции являет­ся обязанностью каждого. Под облагораживающим влиянием общественно-полезного труда мы превращаем бывших воров, которые презирали труд и считали его ненавистным занятием, превращаем паразитов, кулаков и соб­ственников, которые всегда выезжали на чужой спине, в полезных труженников. Мы помогаем им стать при помощи честного труда советскими людь­ми, мы им протягиваем в этом деле товарищескую руку, если видим, что они искренно стали на путь исправления. В этом мы практически осуществляем сочетание метода принуждения с методом убеждения, причем последнему здесь отводится основное место.

Мы всю нашу чекистскую работу в лагерях ОГПУ пронизываем классовым содержанием, делая главный упор на переделку в первую очередь социально близкой нам части заключенных.

Не надо думать, что наша работа в лагерях ОГПУ протекает в обстановке мирного благополучия. Такое представление было бы неверным. Классовая борьба в лагерях ОГПУ протекает зачастую в очень острых формах и выра­жениях,— ведь в лагерях ОГПУ содержатся и сливки контрреволюции.

Мы в лагере сплошь и рядом сталкиваемся с ожесточенной борьбой самых разнообразных классово враждебных элементов против нашей исправительно- трудовой политики. Если условно разбить всю лагерную массу на три категории — на уголовных, на представителей кулацкой контрреволюции и антисоветскую «аристократию», к которой можно отнести вредителей, шпио­нов и диверсантов, — то в каждой из этих прослоек мы встретим отдельных совершенно непримиримых врагов, которые пытаются вставлять нам палки в колеса на каждом шагу, которые мешают, срывают нашу работу по совет­скому перевоспитанию заключенных.

Вожаки уголовных зачастую не останавливаются перед убийством сво­их бывших друзей, если они замечают, что эти люди начинают поддаваться благотворному влиянию труда и нашей исправительной политики.

В среде представителей кулацкой контрреволюции мы наблюдаем нередко установление в лагере единого антисоветского фронта и стирание националь­ных граней между заключенными — муллой и православным попом, которые пытаются провокационным путем натравливать против нас нацменов (сокращение от «национальные меньшинства» — прим. РП) и под­кулачников из социально близкой нам прослойки заключенных, начинаю­щих склоняться на сторону советской власти.

Работа в лагерях, как отсюда видно, не протекает в обстановке идилличе­ского миролюбия, наоборот: мы находимся в состоянии постоянной войны с активными классово враждебными элементами, которые пытаются срывать нашу работу.

Основными проводниками исправительно-трудовой политики в лагерях являются культурно-воспитательные отделы лагерей ОГПУ. Культурно-воспи­тательная работа охватывает весьма широкий круг вопросов, начиная с поли­тического воспитания, профтехобразования, вопросов быта и гигиены и кон­чая вопросами юридической помощи заключенным.

В задачи КВО входит прежде всего воспитание заключенных при помощи разъяснения им принципов советской системы на том конкретном участке строительства, который им поручен, — поэтому вся эта работа ведется без отрыва от производственной базы лагерей. Свои квартальные, месячные и де­кадные планы КВО строит на базе производственных задач данного лагеря, и прививая лагерной массе трудовые навыки, КВО на основе соревнования и ударничества превращает заключенных в сознательных участников того производства, которое им доверено.

Наряду с этим кружки политграмоты и текущей политики разъясняют за­ключенным важнейшие вопросы международного и внутреннего положе­ния СССР. Среди отсталого слоя лагерников, особенно среди нацменов и крестьян, а также для борьбы с активной поповщиной КВО ведет широкую антирелигиозную работу, используя для этого все подходящие факты из окру­жающей лагерной жизни. Например не только на лагерников, но и на местное карельское население большое впечатление произвела наша работа по пере­сечению бурных порожистых рек, которые после появления наших дамб и плотин либо вовсе обмелели, либо изменили русло и превратились в озера. Особенно крупным событием в этом смысле явилось исчезновение Надвоиц- кого водопада, которому местные старожилы приписывали божественное на­чало. Все эти факты были использованы для антирелигиозной пропаганды, причем среди националов мы эту работу вели на их родных языках.

КВО очень широко ставит профтехническое образование и бригадное ученичество тут же на производстве. Кроме того по всем лагерям имеется сеть ликбезов и школ по ликвидации малограмотности.

Печатные газеты имеются во всех лагерях, но наряду с этим в каждом трудколлективе есть своя стенгазета, а на каждом лагерном пункте — неболь­шой кружок лагкоров (сокращение от «корреспондент лагеря» — прим. РП).

Через КВО мы выявляем талантливых одиночек, особенно из уголовной молодежи, склонных к рисованию, и при помощи лагерных художников объединяем их в кружки, откуда иногда выходят одаренные художники. Многие из них освобождены за ударную работу, устроены на учебу в Москве и по отзыву лучших авторитетных художников, скульпторов имеют все основания стать хорошими мастерами. (Как пример, может не самый лучший, «светоч» Перестройки Д.С.Лихачев — антисоветчик, работал на Беломорканале и был досрочно освобожден, выучился, занялся научной работой, стал академиком АН СССР. — прим. РП)

Руководство работой КВО осуществляется конечно непосредственно нами, чекистами-большевиками, но значительный состав воспитателей и инструк­торов по работе КВО нами комплектуется из среды самих же заключенных. Совершенно естественно, что подбор этих людей требует самого присталь­ного внимания, поэтому мы их выбираем прежде всего из социально близ­кой нам прослойки заключенных.

Лагеря живут активной общественной жизнью. Заключенные не чувству­ют себя отщепенцами. Лагерная пресса является действительным рупором ла­герной общественности. Активисты из среды заключенных борются с теми, кто еще пытается мешать и вредить выполнению порученного нам дела. Клуб — центр жизни любого лагерного пункта — превращается в минуты прорывов на производстве в арену бурных митингов, где сами же заключен­ные в порядке самокритики, невзирая на лица (здесь идет речь даже о чеки­стах), выступают с горячими призывами и деловыми предложениями. Харак­терно, что при вынесении решений о льготах десяткам тысяч заключенных Белмостроя сами же представители заключенных принимали участие в опре­делении того, к кому какую льготу применить. Это не случайность, а пря­мое следствие нашей системы, в результате которой судьба каждого заклю­ченного находится в его же собственных руках и прямо зависит от степени его исправления.

В результате такой культурно-просветительной работы мы добились та­кого положения, что по всем лагерям ОГПУ за последние полтора года ко­личество ударников и трудколлективистов колеблется от 54 до 78 проц. по отношению ко всему количеству заключенных. За один только 1932 г. из общего количества 35.231 неграмотных заключенных по всем лагерям ОГПУ 25.244 чел., или 71 проц., полностью ликвидировали свою неграмот­ность. За тот же 1932 г. пропущено через все виды профтехобразования 45.716 заключенных. Из них по одному только Белморстрою —18.408, а вме­сте с 1933 г. это количество превысило 30 тыс. чел. Это значит, что по одному только Белморстрою мы вернули стране свыше 30 тыс. квалифици­рованных и опытных бетонщиков, арматурщиков, плотников, бурильщиков, автотрактористов, электромонтеров, подрывников, десятников земляных, скальных, железнодорожных и лесных работ, дизелистов, кузнецов, слесарей, токарей, механиков, монтажников и т. д. (получилась фактически целая система быстрого выращивания квалифицированных рабочих кадров! — прим. РП)

Бывшие воры и значительная часть активных в прошлом классовых вра­гов вернулись в трудовую советскую семью в качестве полезных тружени­ков, пройдя в лагерях ОГПУ суровую школу человеческой перековки. Не надо думать, что эта школа была для них леткой, — это неверно: лагеря ОГПУ — суровое, повторяю, испытание, и люди, выдержавшие его с честью, могут гордиться этим. Выход из лагеря на свободу — очень серьезный момент в жизни каждого заключенного. Дело советской общественности — поддер­жать этих людей, помочь им окончательно встать на ноги и войти в рабоче-колхозную семью Союза и этим самым закрепить и закончить ту работу по перевоспитанию, которую они прошли в лагерях ОГПУ.

Мы воспитываем этих людей тем, что говорим большевистскую правду о них и о нас. Секрет этот заключается в «воспитании правдой», как хорошо сказано в статье Алексея Максимовича Горького. (Замечательную статью А.М.Горького  «О воспитании правдой» можно прочесть здесь. — прим. РП)

Простыми словами, большевистской правдой мы добиваемся огромных результатов. И всю нашу последующую работу среди этих людей мы тоже проводим на основе большевистской правды. Если они совершают какую-нибудь подлость, мы им прямо в глаза говорим, что это мерзко. Из среды социально близких заключенных нередко выковываются хорошие люди, ко­торые становятся нашими помощниками в деле перековки уголовников в честных тружеников.

Такая же работа нами проводится и среди всей прочей лагерной массы. Повсюду мы прежде всего избираем объектом нашей работы социально близ­кие прослойки заключенных. Ведь нередко среди вредительской организации окажется один-два инженера, которым никак не пристало оставаться вреди­телями, потому что у этих людей и семья из трудящихся, да и они сами по­лучили образование только благодаря советской власти. А вот подпали они под влияние вредителей и пошли против своего класса, против советской власти. За таких людей мы боремся в первую очередь, потому что знаем, что они кровно наши и что при правильном подходе они очень скоро поймут всю тяжесть своей вины перед рабочим классом и пойдут по пути исправления.

Нередко бывало, что кулак не сам стрелял в сельсоветчика, а подговари­вал середняка и даже бедняка-подкулачника, который находился у него в ка­бале, и тот темной ночью из обреза убивал сельского активиста. Такой под­кулачник хотя и совершил тяжелое преступление перед советской властью, но он для нас конечно ближе чем кулак. Поэтому мы в первую голову бе­ремся за перевоспитание этого типа заключенных, разъясняем им всю непра­вильность предательского пути, по которому они шли и попали в лагерь.

То же в отношении национальной контрреволюции. Возьмем к примеру басмачей. Басмач, вчера он стрелял в нас, а сегодня мы его захватили и по­слали в лагерь. Приходят они все обозленные, замкнутые. И вот мы начинаем среди них вести разъяснительную работу, по возможности создаем им быто­вые условия с учетом их национальных особенностей, организуем для них национальную кухню, говорим с ними на их родном языке. Люди начинают иначе все представлять. Мы им рассказываем о советской власти, они узнают, кто такой Ленин, кто такой Сталин. Иногда они об этом узнают впервые, и какой-нибудь басмач из бедняков начинает вдруг осознавать свое лицо. Вот таким образом рождается ударник Белморстроя из страшного басмача Биркимбаева, который недаром был приговорен к расстрелу с заменой 10 годами лагеря. Биркимбаев пришел к нам и говорит: «Уберите из нашего барака муллу Алибекова». — Какого муллу? — «А вот, Алибекова, муллу. Об этом не знали, когда его арестовали. Он это скрыл. Он все время толкает нас против советской власти. Заберите его! Он нас отравляет». С басмаческой точки зрения Биркимбаев поступил как предатель, а для нас его поступок является доказательством того, что человек встал на путь исправления. И таких Биркимбаевых было очень много на Белморстрое, гораздо больше, чем Алибековых.

Процесс перековки в них происходит не сразу. Более того, даже когда они декларативно заявляют о происшедшем в них переломе, то это еще не значит, что они говорят правду. Гораздо чаще они пытаются этими словес­ными заявлениями обмануть нас, опять-таки из расчета на материальное улучшение их быта. Но на смену этому состоянию приходит другое: будучи втянутыми в производственный процесс нашей стройки, столкнувшись впер­вые в жизни лицом к лицу с энтузиазмом работы чекиста, болея вместе с нами неудачами на строительстве и радуясь достигнутым успехам, эти люди постепенно, незаметно для себя, начинают превращаться в свою противоположность. Лучшие из них целиком переходят на нашу сторону и уже не за страх, а за совесть начинают относиться к порученному им делу. Обще­ние с чекистами, которых они до лагеря не знали, совместная работа с боль­шевиками, к которым они ранее никогда честно не относились и теперь лишь впервые к ним искренно подошли, производят в них целый переворот.

Мы, чекисты, стремимся в нашей работе быть достойными учениками Фе­ликса Дзержинского. Феликс Эдмундович и на царской каторге и в бытность свою на высоких государственных постах сочетал в себе железную стой­кость и деловитость с большевистской скромностью и безграничной преданностью делу рабочего класса. В чекистских традициях, унаследованных нами от Феликса Эдмундовича, огромную роль играет вопрос личного примера. В этом вопросе образцом для чекистов Белморстроя был непосредственный руководитель нашей стройки Генрих Григорьевич Ягода, управлявший нашим сложнейшим делом с исключительным упорством и настойчивостью. Если взять огромное количество телеграмм и директив, которые повседневно дава­лись т. Ягода из Москвы, то в них вы найдете все: жилищно-бытовые и сани­тарно-гигиенические вопросы, директивы по обеспечению производства работ техническим и прочим материалом чередуются с запросами о состоянии ра­бот на Водораздельном канале и сообщениями о прогнозах относительно весеннего паводка. Важнейшие политические установки т. Ягода дополняются повседневными напоминаниями о необходимости максимального внимания к живому человеку. (Не стоит удивляться дифирамбам Г.Ягоде — он в годы строительства Беломорканала возглавлял ОГПУ, и следовательно, отвечал за всю его работу. Тот факт, что позднее, в 1938 году, он был осужден как враг народа в ходе процесса правотроцкистского блока, нисколько не умаляет достижения Советской власти в сфере исправительно-трудовой политики. Аналогично и в отношении самого автора статьи, С. Фирина, тем более что надежной информации о его деле мы пока не имеем. — прим. РП)

Все чекисты на Белморстрое на каждом шагу чувствовали крепкую руку т. Ягода, который повседневно учил нас тому, как в нашей практической работе мы должны претворять сталинский лозунг о конкретном руководстве. Контролируя каждый свой шаг и жестко осуществляя директивы Москвы, наши чекисты в непрестанной борьбе с многочисленными трудностями и пре­пятствиями пришли к белморстроевской победе. Мы имели отдельные случаи исключительной самоотверженности со стороны чекистов. Старый чекист Крипайтис, большевик-рабочий, заболел туберкулезом позвоночника, но скрыл это заболевание. Врачи заподозрили что-то неладное и предложили ему поехать на рентген. Он отказался уйти с трассы и обманывал врачей, пока его не унесли на носилках, когда несколько позвонков у него уже совершен­но развалилось и скрывать болезнь уже нельзя было. Старый чекист Афа­насьев, большевик-рабочий, также скрывал от нас, что он болен, и до по­следней минуты, пока стройка не была полностью закончена, не покидал своего поста.

Такое поведение характерно для чекистов наших лагерей не только на Белморстрое. И в других лагерях ОГПУ чекисты проделывают не менее слож­ную работу, чем на Белморстрое, а в ряде случаев — более тяжелую.

Исправительно-трудовые лагеря ОГПУ являются пионерами по культур­ному освоению наших отдаленных окраин. Работа лагерей постепенно пре­вращает ранее отсталые отдаленные места нашего Союза в культурные инду­стриальные районы. Там добываются нефть и уголь. Недавно наши исследова­тели в одном из таких мест обнаружили колоссальные залежи угля.

Значительная часть досрочно освобожденных заключенных, которые по­лучили квалификацию в бытность их в исправительно-трудовых лагерях, остается на месте, колонизируя отдаленные необжитые районы и создавая необходимые контингенты для дальнейшего развитая этих областей.

Чем чекисты достигают такой четкости и эффективности в порученной им работе? Прежде всего беспредельной преданностью генеральной линии партии.

Чекисты Белморстроя знали, что инициатором и вдохновителем нашего канала является вождь нашей партии и мирового пролетариата т. Сталин. Это придавало нам неиссякаемую большевистскую уверенность и силу в пре­одолении стоящих перед нами трудностей. Этого было достаточно для того, чтобы мы ни одной секунды не колебались в конечном успехе этого дела. Мы с большевистской настойчивостью и упорством выполняли, несмотря на все препятствия и трудности, боевую задачу, которую перед нами поставили ЦК нашей партии и т. Сталин. Для решения большой задачи, поставленной перед нами т. Сталиным на Белморстрое, пришлось в буквальном смысле горы перевернуть. Но колебаний и сомнений ни у кого из нас не было. Эту уверенность нам дала наша чекистская преданность партии.

Семен Фирин

Оригинал статьи в формате pdf можно скачать здесь

Заключение от редакции РП

Хотелось бы обратить внимание наших читателей вот на какой момент.

В самом начале статьи ее автор С. Фирин пишет, что «вся эта масса правонарушителей содержалась почти без всякой охраны» и, несмотря на близость западной границы и безлюдность территории серьезных побегов или каких-либо протестных выступлений со стороны заключенных не было. Но сколько это «почти без охраны»? А.М.Горький в указанной выше статье о Белморканале приводит примерные цифры — несколько десятков чекистов на десятки тысяч «каналоармейцев» (так называли заключенных, работающих на строительстве каналов, по аналогии с красноармейцами). Всезнающая Вики уточняет, что максимально в БелБалтЛаг (название подразделения ГУЛАГа на Белморканале) единовременно находилось не более 108 тысяч человек. Это значит, что на 1 чекиста на строительстве приходилось свыше 1000-1500 заключенных!

Только один этот факт, который подтверждается тысячами документальных источников, не оставляет от наглой либеральной лжи о «кровавом» Беломорканале камня на камне!

Такое ничтожное число охранников не может силой удерживать превосходящую их по численности в тысячу с лишним  раз (!) массу заключенных, тем более  в безлюдной удаленной местности рядом с границей, учитывая, что место проживания каналоармейцев никакими колючими проволоками и камерами слежения оборудовано не было. Не может оно и принудить их к «каторжному» труду, тем более к труду самоотверженному и качественному, а то, что труд каналоармейцев был именно таким, доказывают цифры, приведенные в статье: от 54 до 78% ударников, т.е. людей, работающих с превышением плана.

Так хорошо, на совесть люди работать могут только ДОБРОВОЛЬНО!!! 

А это значит, что БелБалтЛаг — это было скорее свободное поселение, трудовая коммуна, а не тюремная зона, не концлагерь, как изображают сталинские лагеря буржуазные пропагандисты. Это действительно место перевоспитания тех, кто не сразу понял, что в новом общественном строе уже не требуется рвать глотки другим, чтобы выжить самому. Это место, где человек из загнанного зверя превращается в того, кем он и должен быть — в Человека, уважающего и себя, и других.

Беломорканал — это действительно Великая Победа, одна из первых великих побед сил социализма над капитализмом, над сохранившимися еще в людях остатками классового общества, доказавшая на тысячах примеров каналостроителей, что вчерашний преступник и даже враг народа может преодолеть буржуазные пережитки в своем сознании и вполне способен стать полноценным строителем социалистического общества.

* * *

Документальный фильм «Беломорско-Балтийский водный путь» 1933 г., составленный из подлинных видеохроник, снятых в разные периоды строительства Белморканала:

* * *

Для полноты картины рекомендуем нашим читателям посмотреть и отличный художественный фильм «Заключенные», производства 1936 г., где как хорошо показана применяемая большевиками система перевоспитания врагов народа и прочих нарушителей советских законов: