МАРКС СОВРЕМЕНЕН ВСЕГДА

Р.И. Косолапов

Творение Маркса, которое само по себе как научное достижение представляет собой гигантское целое, превосходит непосредственные требования классовой борьбы пролетариата, во имя чего оно, собственно, было создано. Как своим тщательным, завершенным анализом капиталистической экономики, так и историческим методом исследования с неизмеримо широкой сферой его применения Маркс дал намного больше, чем это было необходимо для практических нужд классовой борьбы.

Роза Люксембург

Маркс неисчерпаемо глубок и неизменно злободневен.

Идейное наследие Маркса не подвержено старению. У Маркса всегда найдется слово, сказанное будто сегодня.

Маркс и сейчас в передовых рядах действующих борцов за социальное переустройство мира.

...В каких бы словосочетаниях - этих или же бесчисленном множестве иных - мы ни выражали непреходящую свежесть, вечную современность мысли Маркса, их всегда желательно подкреплять достоверным, точным, обстоятельным, конкретным изложением марксистских истин.

Во-первых, нужно добиваться того, чтобы, несмотря на растущий поток всевозможной информации, постоянно росло число читающих самого Маркса, а не только популярные пересказы его.

Во-вторых, не следует недооценивать тот факт, что исключительная методологическая мощь марксова гения оказалась тем тараном, перед которым, несмотря на десятилетия упорных контратак, не смогли устоять ни крепостные стены буржуазной апологетики, ни башни позитивистской схоластики. Его могучее влияние по-своему испытала на себе и буржуазная общественная наука. Теперь в почтительном отношении к Марксу-исследователю сплошь и рядом расписываются также те, кто люто ненавидит Маркса-революционера. На Западе появилось немало мнимо объективных авторов, остающихся верными трезорами капиталистического класса, по охотно подпевающих "на публике" хору, который славословит великого автора "Капитала". Мотивы этих субъектов могут быть разными, но лейтмотив их речей состоит в том, чтобы потопить бунтарскую суть марксизма в похвалах и комплиментах и понадежнее запрятать его основателя в... музей мадам Тюссо.

Есть тут и еще один побочный эффект. Комплимент идеолога реакции как поцелуй Иуды. Он и делается подчас с умыслом создать превратное впечатление, вызвать кривотолки о том, в чей адрес направлен. Вот почему никогда не лишне вновь повторить стихи Лессинга, которые Ленин цитировал применительно к Марксу: "Кто не хвалит Клошптока? Но станет ли его каждый читать? Нет. Мы хотим, чтобы нас меньше почитали, но зато прилежнее читали!" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 131.)

Уже стало традицией: чтобы мысленно представить себе ту поворотную роль, которую Маркс сыграл в истории человеческого духа, прибегать к образу Прометея. Пример этого мифологического героя, похитившего у богов огонь для людей, приобщившего их к материальному свету и теплу как залогу света и тепла душевного и пострадавшего за это, вдохновлял Маркса. И все же то, что сделал сам Маркс, величественнее сказаний древних греков о Прометее. Маркс дал пролетариату, народам, человечеству то, что не мог дать ни Прометей, ни какой-либо иной герой, - точное знание о самих себе, а тем самым об условиях своего освобождения. То, чего нельзя было ни у кого заимствовать, чего не было ранее и что следовало создать заново. Во всей предшествующей истории нет ничего такого, что можно было бы даже сопоставить с творением Маркса.

Здание марксизма грандиозно. И вряд ли можно стать грамотным марксистом, прочитав какую-то одну, пусть и талантливо сочиненную книжку. Неизбежная судьба марксизма - его систематическое, повседневное изучение все большим числом людей, непрекращающееся живое функционирование в революционно-созидательной практике масс, постоянное обогащение на основе накапливающегося научного и жизненного материала. Именно это и есть его реальное бытие, несовместимое с каким бы то ни было догматизмом.

Иногда нам, коммунистам, говорят: "Разве правильно сейчасследовать доктрине, сформированной более столетия назад?" Но по сути ничего не предлагают (да и не могут предложить!) в качестве полноценной альтернативы. "Аргумент от возраста" марксизма, как правило, является основным в устах тех, кто хотел бы соблазнить человечество беготней за бабочками-однодневками всякого рода легковесных концепций, которые без устали плодит буржуазная общественная мысль, за тем, что Ленин называл безжизненным модным. Но разве "возраст" истины может сказываться на ее достоинстве? Не происходит ли наоборот: чем больше подтверждается истина действительностью, тем она ценнее. Марксисты отнюдь не цепляются за всевозможные частности в учении Маркса, естественно подверженные временной эрозии, не настаивают на чисто событийных оценках, ушедших в прошлое вместе с породившими их ситуациями. В то же время они хорошо знают силу марксистского диалектико-материалистического метода и на деле убедились, что этот метод - главнейшее духовное завоевание человечества за всю его многотысячелетнюю историю. А каков метод - такова в принципе и теория.

Чтобы показать актуальность марксова учения, совсем не обязательно выискивать какие-то новые или же не до конца прочитанные его страницы. Лучше, думается, пойти другим, более знакомым, но всегда новым путем - еще раз высветить те положения, которые, кажется, всем известны, и вместе с тем сохраняют свою неопровержимость и злободневность. А чтобы еще больше сузить предмет данной статьи, назовем три грани марксизма, которые будут в ней рассматриваться и которые являются для него представительными.

Что это за грани?

Во-первых, марксова концепция отчуждения и эксплуатации человека человеком, представляющая собой научный приговор капитализму.

По-вторых, марксово учение о всемирно-исторической миссии рабочего класса - общественной силы, призванной привести этот приговор в исполнение и возглавить создание нового общества.

В-третьих, жизненность идей Маркса, их научная эффективность при анализе уже сложившегося и вполне упрочившегося социализма как общественной системы.

Прежде чем приступить к изложению первого из поставленных вопросов, напомним известную мысль Энгельса о том, что марксизм нашел ключ к пониманию всей истории общества в истории развития труда. (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 317.)

Труд, простейшими моментами которого, по Марксу, являются целесообразная деятельность, средства труда и предмет труда, представляет собой воздействие работника на вещество природы с целью придания ему нужной человеку формы. В труде человек так или иначе обнаруживает и развивает свою натуру. По изделию можно судить о мастере, ибо он частично "объективировал" самого себя, вложив нечто от своего внутреннего "я" во внешний предмет. Эта отдача, "переливание" субъективных способностей в объект, превращение их из внутренне присущих субъекту в свойства внешнего предмета выражает общую особенность труда. Иначе просто невозможно приспособление предмета к человеческим потребностям. В свою очередь, потребление созданного продукта, возврат работнику того, что он в процессе труда передал объекту, является обратным присвоением человеком своих "сущностных сил", питает вновь и вновь повторяемое утверждение его как субъекта производства. Этот процесс носит характер освоения, "субъективирования" предмета, которое само выступает как важная предпосылка "объективирования". В жизни наблюдаются теснейшее их переплетение, взаимное проникновение и обусловленность.

Будучи тесно связаны и предполагая друг друга, названные звенья человеческой деятельности вместе с тем различны и порой разделены в пространстве и времени.

Акт "объективирования" субъекта в труде может быть отщеплен, оторван от акта освоения, "субъективирования" продукта труда. Именно эта особенность труда - объективное разграничение изготовления и потребления, отдачи и освоения - и позволяет задерживать возврат производителю его изделия в частнособственническом обществе. "Объективирование" человеком своих способностей в процессе труда (отношение "субъект - объект") есть и будет до тех пор, пока существует общественное производство. Что касается изъятия материального воплощения, сгустка труда, его продукта в пользу нетрудящегося - а именно это и есть социальное отчуждение в отношениях между людьми,- то оно возникло на определенном этапе развития общества и носит преходящий, временный, хотя и очень длительный характер.

В условиях первобытной общины, которая располагала крайне примитивными орудиями и производила лишь столько, что едва хватало для поддержания существования входивших в нее людей, не могло быть и речи об отчуждении продуктов труда. Слабость развития производительных сил, низкий уровень производительности труда, ограниченность практики, незнание социальных и природных закономерностей делали человека всецело зависимым от природы. Кроме этой зависимости существовала жесткая зависимость от самой общины. А она являла собой далеко не свободное объединение всесторонне развитых индивидов. Это был коллектив слабых и беззащитных в одиночку существ, которые только в союзе могли обретать минимальную силу для борьбы с природой за свое существование. Отчуждения не существовало просто потому, что нечего и некому было отчуждать.

Частная собственность и рабовладение возникают на базе более высокой производительности труда, позволившей обеспечить некоторый избыток продукта над минимумом жизненных средств. Этот-то избыток и стал отчуждаемым продуктом. Причем группа лиц (консолидирующаяся в эксплуататорский класс) изымает в свою пользу имущество потому, что делает своей собственностью людей, трудящихся, уподобив их орудиям труда. Аналогичное положение сохраняется и при феодализме. Отличие состоит только в том, что здесь крестьянин находится в личной зависимости от феодала как придаток к являющейся его собственностью земле и средствам ее обработки.

В условиях капиталистического производства работник выходит из личной зависимости и уже не может быть чьей-либо собственностью. Вместе с тем он лишается средств производства. Он получает личную свободу, но без ее материального базиса, свободу, которая оказывается иллюзорной, так как сохраняется экономическая зависимость от владельца средств и предметов труда. Вновь и вновь поступая в распоряжение не производителя-трудящегося, а собственника средств производства, продукт труда "противостоит труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 88.) При этом "осуществление труда... его претворение в действительность выступает как выключение рабочего из действительности, опредмечивание выступает как утрата предмета и закабаление предметом..." (Там же.)

То, что производит рабочий, отнюдь не уменьшает, а, напротив, умножает господствующую над ним и порабощающую его силу. Как писал Маркс в первоначальном варианте "Капитала", "ударение ставится не на опредмеченности [овеществленности], а на отчужденности [Entfremdet-, Entaussert-, Veraussertsein], на принадлежности огромного предметного могущества, которое сам общественный труд противопоставил себе как один из своих моментов,- на принадлежности этого могущества не рабочему, а персонифицированным условиям производства, т. е. капиталу". (Там же, т. 46, ч. II, с. 347.) Продукт труда - вещь, созданная руками человека,- начинает господствовать над человеком. "...Чем больше рабочий выматывает себя на работе, тем могущественнее становится чужой для него предметный мир, создаваемый им самим против самого себя" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 88.), тем беднее материально и духовно становится он сам.

Еще до Октябрьской революции Ленин, пользуясь данными обследования фабрик и заводов России, подсчитал соотношение прибыли капиталиста и заработной платы пролетария. Число рабочих тогда составляло 2,25 миллиона человек, сумма их заработков - 555,7 миллиона рублей в год. Средняя годовая заработная плата держалась на уровне 246 рублей (20 рублей 50 копеек в месяц). Прибыль капиталистов достигала 568,7 миллиона рублей в год. Таким образом, каждый рабочий приносил капиталисту по 252 рубля, то есть больше, чем получал. "Отсюда следует,- писал Ленин,- что рабочий меньшую половину дня работает на себя, а большую половину дня - на капиталиста" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 22, с. 25.).

Куда более резкие контрасты наблюдаются в наше время. Если в середине XIX века американский рабочий около 3/5 времени работал на себя, a 2/5 - на капиталиста, то столетие спустя уже 2/3 времени рабочий работал на производство прибавочной стоимости и лишь 1/3 - на себя. Степень эксплуатации особенно усиливалась в тех отраслях, где ощутимее сказывается влияние научно-технической революции и выше доля квалифицированных работников. Создавая какую-то относительно небольшую базу своего личного благосостояния, пролетарий одновременно создает в лучшем случае такую же (но, как правило, превосходящую ее) экономическую базу его эксплуатации.

После первой и особенно после второй мировой войны во внутренней жизни экономически развитых капиталистических стран произошли заметные перемены. Положительной стороной научно-технического прогресса вместе с могучим влиянием мировой социалистической системы, важным следствием усиления экономической, политической и идеологической борьбы пролетариата, ощутившего в государственно-организованном социализме свою надежную опору, явилось то, что эксплуататоры в ряде индустриальных держав Запада начали переставать посягать на минимум жизненных средств занятого рабочего. Известное повышение материального достатка трудящихся в его абсолютном выражении дало повод пропаганде монополий уже в который раз затеять шумный разговор об "опровержении" марксовой теории эксплуатации рабочего класса. Такого рода утверждения строятся на констатации лишь того банального факта, что условия капиталистического производства в последних десятилетиях XX века не те, какими они были, когда их анализировал Маркс. Повторяется старая история, о которой наши противники предпочитают не вспоминать,- осуществляется подобие атаки, предпринятой после смерти Энгельса ревизионистом номер один Бернштейном на марксизм, на "теорию обнищания", которая подается в извращенно-утрированном виде.

В отличие от развивающегося мира механизм обнищания в экономически развитых капиталистических странах стал сложнее и потаеннее. Достигнутые здесь довольно высокие показатели среднедушевого потребления позволяют искусно маскировать тот факт, что "растет нищета не в физическом, а в социальном смысле, т. е. в смысле несоответствия между повышающимся уровнем потребностей буржуазии и потребностей всего общества и уровнем жизни трудящихся масс". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 208.)

Наряду со старыми, традиционными методами эксплуатации появились и новые, возникновение которых, в свою очередь, породило и новые формы обнищания трудящихся масс.

Прогрессирующее применение в производстве достижений науки и техники естественно приводит к быстрому росту удельного веса умственных операций, к известной "интеллектуализации" труда. При капитализме это означает, что объектом эксплуатации постепенно все больше становятся не только и не столько физические, сколько умственные способности работника. Выявление этого нового источника прибыли существенно обогащает марксистское представление о механизме капиталистического угнетения масс и отчуждения труда.

С одной стороны, повышаются роль и вес работников умственного труда (интеллигенции) как объекта эксплуатации. Это означает, что в сферу эксплуатации всасывается труд все новых групп участников производства. С другой стороны, в то же самое время возрастает возможность все более широкого применения в промышленно развитых капиталистических странах форм социального порабощения, основанных на "переориентации" эксплуатации, прежде изнурявшей главным образом мускулы рабочих, на менее заметное для рабочих, но более продуктивное для эксплуататоров изнурение нервной системы.

"Открыв" в возрастающей эксплуатации умственной энергии работников новый, более эффективный источник извлечения прибылей, капитализм убеждается в невыгодности для себя урезывания потребления ими продуктов, удовлетворяющих физические и самые элементарные культурные потребности. Более того: поскольку при современной технике значительно больше прибыли "выжимается" из квалификации, чем из физической силы, хозяева монополий предпочитают иметь дело с сытым, а нередко и полуинтеллигентным рабочим. И все это при сохранении, а то и углублении "привычных" язв капитализма - массовой безработицы, принимающей хронический характер, бездомности, недоедания, нищеты в прямом смысле слова, зияющей на фоне витринной роскоши буржуазного мира. В иных случаях буржуазия, исходя из своих эгоистических интересов, может даже быть заинтересованной в росте удовлетворения стандартизованных потребностей масс.

В то же время за пределами этих стандартов остаются вновь возникшие потребности, быстро растущие в связи с общим ростом образования и научно-технической революцией. Выигрыш капитал получает, когда оценивает увеличивающуюся экономическую "отдачу" новых способностей, всеми средствами (в том числе идеологическими) замораживая представление о потребностях.

Включение ныне в стоимость рабочей силы значительных средств на покрытие широкого круга новых социально-культурных потребностей, не удовлетворяемых капитализмом, свидетельствует о необходимости изменения понятия "социальная нищета". Капитализм сегодня в некоторых странах может избегать наживы на явном недоедании масс, хотя и в этом отношении едва ли им может быть упущен подходящий случай. Но он все более и более предпочитает наживаться на их хроническом духовном голодании. Изменилась лишь форма отчуждения - суть осталась прежней.

Не хлебом единым жив человек. Эта древняя истина необыкновенно свежо звучит сегодня. Помимо определенной степени обеспеченности, современное состояние производительных сил предполагает высокий культурно-технический уровень работника производства. Потребности, удовлетворению которых препятствовал капитализм век назад, и потребности, за счет неудовлетворения которых он наживается сегодня, различаются между собой происхождением, формой, предметами, на которые они направлены, но одинаково жизненно важны для личности, если она остается на уровне современного культурно-исторического развития. Изменение формы и направленности эксплуатации ни в коей мере не колеблет марксистскую концепцию отчуждения труда, а, напротив, подтверждает ее новыми фактами.

Разве не является насущной материальной человеческой потребностью, принципиально не удовлетворимой при буржуазном строе, потребность в свободном труде - творчестве, для реализации которой уже в рамках современного капиталистического производства под влиянием научно-технической революции созревают производственно-технические условия? На очереди дня создание для этого социальных условий, прежде всего уничтожение эксплуатации, а это возможно только с победой социализма. В постоянном отчуждении продуктов труда, основных результатов, сгустков человеческой деятельности, Маркс видел превращение самой этой деятельности в не принадлежащий человеку процесс, в непрекращающееся "самоотчуждение" процесса труда. "Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это - принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 90-91). Принадлежа не рабочему, а капиталисту, деятельность рабочего перестает быть его самодеятельностью, "она есть утрата рабочим самого себя". (Там же, с. 91.) Поэтому эксплуататорский строй объективно культивирует отношение к труду как к чуждой, недостойной человека обязанности. Отвращение к труду на эксплуататора переносится порой на всякий труд. Оборотной стороной материального отчуждения продукта и процесса труда становится нравственное отчуждение работника от труда.

Производственная жизнь, говорит Маркс, есть особый вид жизнедеятельности, присущий только человеческому роду, особая родовая жизнь человека в качестве общественного существа. Отчуждение труда поэтому означает отчуждение родовой жизни, общественного начала, а принудительный его характер делает истинно человеческую форму жизнедеятельности средством поддержания физического существования. Эксплуатация опустошает человека, делает его чуждым своей собственной сущности - труду. Жизнедеятельность человека, его труд теряют самостоятельное значение и ценность, если не сулят непосредственного утилитарного результата. Тем самым закрепляется зависимость человека в основном от его физических (по своему происхождению - животных) потребностей.

"Непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности,- утверждает Маркс,- является отчуждение человека от человека. Когда человек противостоит самому себе, то ему противостоит другой человек. То, что можно сказать об отношении человека к своему труду, к продукту своего труда и к самому себе, то же можно сказать и об отношении человека к другому человеку, а также к труду и к предмету труда другого человека". (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 42, с. 94.)

Воспроизводство основы отчуждения современным капитализмом и одновременная эволюция буржуазного общества напластовывают одно на другое все новые и новые противоречия. Нормой жизни стало экономическое средостение между индивидами. Отчуждение весьма многолико. Оно между старыми и молодыми, образованными и полуграмотными, мужьями и женами, белыми и "цветными", работающими и учащимися, лицами творческого и нетворческого труда, менеджерами и живыми роботами, гражданскими и военными, "голубями" и "ястребами" и т. д. и т. п.

Этим его многообразием умело пользуется правящая элита. "Лечение" его язв буржуазного общества сводится к двум способам: с одной стороны, к местному наркозу, обезболиванию крошечной экономической инъекцией или психологической обработкой; с другой - к иглоукалыванию, привлечению внимания общественности к тем участкам пораженного организма, которые менее всего связаны с причиной поражения. Зачем? Чтобы избежать серьезной операции.

Вначале может показаться, что факт отчуждения труда пагубно сказывается только на трудящихся, что эксплуататоры, присваивающие продукт, тем самым обогащаются и имеют все возможности для совершенствования себя как личности. Однако диалектика процесса такова, что основа благосостояния имущих классов - отчужденный труд - есть вместе с тем сила, уродующая и обесчеловечивающая их самих.

Если пролетарии, отрицательно относящиеся к труду на эксплуататоров, все-таки осуществляют свою человеческую природу в процессе производства полезных предметов, то буржуа выступают преимущественно в роли потребителей плодов чужого труда. В строгом смысле слова это не человеческая, а животная деятельность, хотя и возникшая на базе общественного производства и получившая определенную общественную форму. Понятно, что это тоже "потеря человеком самого себя". "Рабочий здесь с самого начала стоит выше, чем капиталист, постольку, поскольку последний уходит корнями в этот процесс отчуждения и находит в нем свое абсолютное удовлетворение, между тем как рабочий в качестве его жертвы с самого начала восстает против него и воспринимает его как процесс порабощения". (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 49, с. 47.)

Поскольку капиталисту приходилось выполнять функции надсмотрщика и руководителя производственного процесса, его деятельность получала некоторое содержание, однако сам процесс труда выступал лишь в роли средства сличения стоимости. "Самовозрастание капитала - создание прибавочной стоимости - есть, следовательно, определяющая, господствующая и всепоглощающая цель капиталиста, абсолютный импульс [Trieb] и содержание его деятельности, фактически оно есть лишь рационализированный импульс и цель собирателя сокровищ, совершенно убогое и абстрактное содержание, которое принуждает капиталиста, на одной стороне, выступать в рабских условиях капиталистического отношения совершенно так же, как рабочего, хотя и, с другой стороны,- на противоположном полюсе". (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 49, с.47.) Капиталист тоже не свободен в проявлении творческих человеческих потенций.

Из этих бесспорных констатаций, однако, не вытекает, что в ликвидации отчуждения будто бы одинаково заинтересованы все классы. Подобную позицию усердно проповедуют идеологи буржуазии и правого оппортунизма с целью лишить рабочих классовой целеустремленности, дезорганизовать политическую борьбу трудящихся масс. Класс эксплуататоров не только не испытывает потребности в освобождении, но всеми силами противится этому, а потому осуществить социалистическую революцию, уничтожить основы отчуждения труда и всех разновидностей социального отчуждения в состоянии только революционный пролетариат.

В середине 40-х годов XIX века Маркс и Энгельс "выработали, резко борясь с различными учениями мелкобуржуазного социализма, теорию и тактику революционного пролетарского социализма или коммунизма (марксизма)". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 48.) Уже в "Манифесте Коммунистической партии", появившемся в феврале 1848 года, было "с гениальной ясностью и яркостью обрисовано новое миросозерцание, последовательный материализм, охватывающий и область социальной жизни, диалектика, как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии, теория классовой борьбы и всемирно-исторической революционной роли пролетариата, творца нового, коммунистического общества". (Там же.) С той поры вопрос об исторической миссии рабочего класса находится в центре внимания общественных наук и политической практики, и актуальность его не убывает.

Пролетариат - особый класс, не знающий себе равных в истории и обладающий двумя основными чертами, которые определяют все остальные.

Прежде всего он неимущ, то есть лишен средств производства и постоянно нуждается в средствах существования. Естественно, что по объективному своему состоянию, если оно четко им осознается, пролетариат не может не быть противником эксплуататорской частной собственности и любой основанной на ней социальной системы, кровно заинтересованным в коренном изменении своего общественного и материального положения. "У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять,- констатирует "Манифест Коммунистической партии",- они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 434.)

Именно этим объясняется категорическое неприятие классово сознательным рабочим всех не имеющих общечеловеческого содержания традиций частнособственнического общества, решительность, последовательность, непримиримость, радикализм в борьбе против каких-либо форм неравенства, угнетения, эксплуатации, материальной нужды и духовной нищеты. Именно эта истина выражена в уникальных по емкости содержания заключительных словах первого программного документа творческого марксизма: "Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 459.)

Мы были бы, конечно, не правы, если бы стали утверждать, что перечисленные качества всецело присущи одномy лишь пролетариату. Неимущими, лишенными даже права на распоряжение собственной личностью были рабы. В подобном же положении - правда, при наличии частичной хозяйственной самостоятельности - находились крепостные крестьяне. Но почему их восстания, иногда колебавшие троны и приводившие к гибели огромные империи, никогда не имели ясно выраженной положительной и тем более научной программы, не приводили к созданию нового строя? Почему идейным знаменем крупнейших крестьянских движений были либо взгляды, заимствованные у других классов (например, в России так называемый крестьянский царизм), либо приспособленная к нуждам момента религия, либо - в лучшем случае - утопический социализм?

В основном по двум причинам. Во-первых, социальное рабство большинством трудящихся до капитализма не воспринималось как необходимая принадлежность данного общественного строя. Его проявления чаще всего ставились в зависимость от личных качеств рабовладельца или крепостника. Лишь подрыв устоев патриархального хозяйства, разрыв связи работника с определенным местом и определенным эксплуататором, известное обобществление, а значит, и обнажение эксплуатации, которые производит капитализм, создают условия для понимания частнособственнических отношений как враждебной трудящимся системы, для действительно прочного объединения, консолидации пролетариев как неимущих.

Во-вторых, мало быть неимущим. "Маркс неоднократно указывал на одно изречение Сисмонди, имеющее громадное значение,- писал Ленин.- Пролетарии древнего мира, гласит это изречение, жили на счет общества. Современное общество живет на счет пролетариев. Класс неимущих, но не трудящихся, не способен ниспровергнуть эксплуататоров. Только содержащий все общество класс пролетариев в силах произвести социальную революцию". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 16, с. 69.) Такие неимущие или малоимущие трудящиеся, как рабы или мелкие производители, обладают гигантскими революционными потенциями, но они не в состоянии переделать классово антагонистический строй. И дело здесь не в невежестве рабов или в связанности мелких хозяев мизерной частной собственностью, хотя это тоже факторы немаловажные: суть в том, что ни те, ни другие принципиально не могут быть инициаторами строительства нового общества, так как не представляют соответствующего последнему типа организации труда.

Рабочий класс не только лишен средств производства, не только страдает от необеспеченности существования,- это объясняет многое, но вряд ли объяснит основное,- он первый из эксплуатируемых трудящихся классов благодаря принципиально новому характеру его производственной деятельности в условиях капитализма выступает в роли субъекта (созидателя) передовых общественных отношений. Это класс-коллективист, сила организующаяся и организующая по самому своему положению в современном машинном производстве. Такова вторая его существенная черта.

Докапиталистические способы производства, при всех огромных различиях между ними, основывались на рутинной технике, на относительно малоэффективных орудиях индивидуального пользования, ограничивавших возможности как развития, так и применения естественных и технических наук. Независимо от типа собственности (общинной или частной) и формы организации труда (совместного или индивидуального) работники были разобщены технологически. С утверждением частной собственности в качестве господствующего экономического отношения технологическое обособление работников подкрепилось обособлением социальным, экономические условия производства породили и закрепили отчужденность во взаимоотношениях людей.

Качественные перемены в этот порядок вносит только капитализм. Возникая как результат высшего развития частнособственнических отношений, он вместе с тем не может не менять организацию труда. Уже в мануфактуре, собирающей под одной крышей какое-то число специализированных рабочих, она приобретает совместный характер. Технологическое разобщение окончательно подрывается внедрением машин, превращением производства в систему взаимодействующих механизмов, в которую сам человек включен лишь в качестве некоей обезличенной детали. Средства и предметы труда, объединяющего единым процессом и в одних помещениях десятки, сотни, тысячи работников, в организационном и технологическом отношениях становятся общественными. Развивается противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения средств производства и его результатов.

Производственный процесс, отнимающий у рабочего лучшую часть времени, силы, способности, душу, формирует его как звено, как момент функционирования рабочей силы коллектива. На предприятии он взаимодействует с другими рабочими как единичный элемент общего технологического процесса, как случайно-индивидуальное воплощение его необходимости. Формирование трудовой психологии рабочего происходит под непосредственным непрерывным воздействием все более рационально - с учетом новейших достижений научно-технической мысли - организуемого, укрупняющегося производства, дисциплинирующего и прививающего способность к дисциплине также и вне сферы непосредственного труда.

С этой организационно-производственной стороной жизнедеятельности работника конкурирует сторона экономически-бытовая. Вне стен предприятия, дома, в сфере удовлетворения личных потребностей пролетарий предоставлен самому себе. Преобладающее влияние в этой области на него оказывает не железная организация крупного машинного производства, а разъедающая сознание анархия частнособственнических имущественных отношений, влияние буржуазной или мелкобуржуазной среды. По неумолимой логике буржуазных общественных отношений человек ощущает свободу только в быту. Сознание рабочего раздваивается, он часто не знает, можно ли считать частью жизни труд, но и не вполне уверен, что жизнь - это еда, сон, развлечения... Процесс труда формирует в нем коллективиста, процесс присвоения - индивидуалиста. Победить должна его пролетарская природа.

Сознание безысходности положения в пределах господствующей при капитализме системы производственно-экономических отношений питает в рабочем классе склонность к преобразованиям, усиливает его стремление внести свой исторический вклад в непрерывный процесс изменения и совершенствования форм общественной жизни. Приученный современной технологией к коллективному труду, разгадавший суть вековечной эксплуатации человека человеком, обнаруживший лучшую в современных условиях подготовленность к организованной борьбе, пролетариат является "интеллектуальным и моральным двигателем, физическим выполнителем" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 73.) тех превращений, которые связаны с начавшимся при капитализме процессом всестороннего обобществления труда и которые могут быть доведены до конца лишь такими формами общественного устройства, как социализм и коммунизм.

Вся богатейшая история рабочего движения может быть представлена как сложный, противоречивый, полный стремительных сдвигов и подчас неожиданных поворотов, но неуклонно нарастающий процесс превращения пролетариата из "класса в себе" в "класс для себя", осуществления им своей всемирно-исторической миссии.

Оба эти термина принадлежат Марксу и Энгельсу, которые емко обозначали ими разные стадии зрелости рабочего класса. Как "класс в себе" он выступает, когда не обрел еще классового самосознания (или же - такое тоже случается - в силу каких-то причин временно его утратил), ведет растительный образ жизни, довольствуясь экономической борьбой за частичное улучшение своего положения в качестве слоя эксплуатируемых наемных работников либо участвуя в политической борьбе под эгидой классово чуждых ему социальных сил.

Напротив, как "класс для себя" пролетариат уже четко отграничивает собственные интересы от интересов других классов общества, способен распознавать своих реальных и потенциальных противников и союзников, достаточно образован, чтобы понимать свое положение авангарда социального прогресса в современную эпоху, усвоил принципы собственной научной революционной идеологии - марксизма-ленинизма и умеет применять их на практике. Обязательным условием того, чтобы пролетариат стал и оставался "классом для себя", является, по Ленину, соединение научного социализма с рабочим движением, поднятие стихийной активности до уровня сознательной организованности, связанное с формированием самостоятельных политических рабочих партий, их неустанная и систематическая идейно-политическая и организаторская работа в массах.

Ошибка, характерная для догматиков,- недооценка роли рабочего класса как субъекта начавшегося при капитализме процесса обобществления труда, которое должно носить и экономический и технологический характер. Она вытекает из неправомерного отождествления интересов, возможностей и исторических ролей пролетариата и других трудящихся классов, выступающих его союзниками. В ниспровергающем господство крупного капитала экономическом обобществлении в современную эпоху заинтересовано большинство неимущих (или близких им) слоев,- технологически обобществить производство, наладить новые организационные отношения, учет материальных ресурсов и контроль за их использованием, внедрить в производство плановое начало, создать научную систему управления экономически обобществленным хозяйством в состоянии только рабочий класс.

Анализируя советский опыт реализации идеи "Манифеста Коммунистической партии" об организации пролетариата как господствующего класса, Ленин отмечал два основополагающих момента: взяв власть в свои руки, рабочий класс держит, сохраняет и укрепляет ее, как всякий класс, во-первых, изменением отношения к собственности, во-вторых, новой конституцией. (См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 270.)

Общеизвестно, что исторически начальными актами Октябрьской революции явилась передача всей полноты государственной власти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и обращение к народам и правительствам воюющих стран с предложением заключить справедливый, демократический мир. Это были акты политического, надстроечного характера, что послужило в ходе известных дискуссий 50-х годов по проблеме базиса и надстройки поводом для заявлений о возникновении и существовании в течение нескольких месяцев - до национализации промышленности в 1918 году - одной лишь пролетарской надстройки без... соответствующего базиса. О том, что вторым - после Декрета о мире - законодательным документом Советской власти был Декрет о земле, если и не забывали, то высказывались в том смысле, что объявленная им национализация земли - это еще не социалистическая, а общедемократическая мера, осуществимая и в рамках буржуазного государства. Утверждать подобное значило неправомерно отождествлять социальное содержание сходных по форме мер, проводимых различными классами, с неодинаковыми, более того, противоположными интересами.

Напомним, что Ленин считал эту меру не только самым радикальным актом ликвидации феодально-крепостнических пережитков, но и средством создания наиболее гибкого строя для перехода к социализму в земледелии. (См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 326.)

Он, как вспоминает М. В. Фофанова, Ленин был глубоко озабочен тем, чтобы найти в крестьянских наказах "маленькую заручку", которая позволила бы содержавшуюся в них эсеровскую идею социализации перекроить затем на большевистский лад. Такой "заручкой" явилось требование передать крупные высококультурные земледельческие и животноводческие хозяйства, как не подлежащие разделу, в исключительное пользование государства или общин. Это требование и позволяло наметить еще до обобществления индустрии реальный путь к созданию социалистического сектора в сельском хозяйстве. (См.: История Коммунистической партии Советского Союза, М., 1967, т. 3, кн. 1, с. 336.)

Таким образом, положение рабочего класса как господствующего стало упрочиваться не только в политической, но и в экономической сфере, в сфере отношений собственности практически в первый день Советской власти (Декрет о земле был предложен II Всероссийскому съезду Советов 25-го и принят 26 октября 1917 года).

Пролетариат пользуется завоеванной политической властью не для того, чтобы самому превратиться в класс, возвышающийся над другими и их порабощающий, а лишь для того, чтобы положить конец всякому классовому господству, всякому порабощению. Он не стремится увековечивать завоеванное положение в обществе.

Поистине всемирно-историческое значение имеет постановка Марксом вопроса о том, какой вид примет политическая организация общества, когда к власти придет рабочий класс.

Какому превращению подвергнется государственность в коммунистическом обществе, спрашивает он, или же какие тогда останутся общественные функции, аналогичные теперешним государственным функциям?

Ответ, который, по Марксу, может быть дан только научно, он формулирует в духе своего тезиса: свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, всецело подчиненный обществу. "Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе,- пишет Маркс.- Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 27.)

Открытие необходимости переходного периода от старого общества к новому и определение классовой природы соответствующего этому периоду государства уже само по себе было выдающимся научным достижением. Однако Маркс идет еще дальше и дает куда более отдаленный социальный прогноз. По ленинским словам, он применяет теорию развития и к будущему обществу на основании того, что оно происходит из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рождена капитализмом. "У Маркса,- подчеркивает Ленин,- нет ни тени попыток сочинять утопии, по-пустому гадать насчет того, чего знать нельзя. Маркс ставит вопрос о коммунизме, как естествоиспытатель поставил бы вопрос о развитии новой, скажем, биологической разновидности, раз мы знаем, что она так-то возникла и в таком-то определенном направлении видоизменяется". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 85.) Научное проникновение в сущность идущего на смену капитализму социального строя, впервые предоставляющего каждому человеку реальную возможность возвыситься из обособленного "частного лица" в полноправного члена общества, позволило Марксу сквозь толщу десятилетий безошибочно определить ряд его общезначимых черт. Вот некоторые из них:

- превращение средств труда в достояние всего общества;

- непосредственное включение индивидуального труда в совокупный коллективный труд и прямое признание его обществом;

- коллективное присвоение совокупного общественного продукта;

- постоянное сохранение в руках общества и неподверженность индивидуальному распределению той части произведенного продукта, которая необходима для возмещения сношенных и израсходованных средств производства и его расширения, а также для создания резервного или страхового фонда;

- выделение из той части продукта, которая идет на потребительские нужды, издержек управления и общественных фондов, предназначаемых для совместного удовлетворения потребностей (образование, здравоохранение, коммунально-бытовое обслуживание и пр.), для содержания нетрудоспособных и т. д.; уже после Маркса практика показала также необходимость известных расходов для обеспечения надежной обороны социализма от империалистической агрессии, от попыток экспорта контрреволюции;

- распределение по труду в зависимости от его количества и качества;

- сохранение при индивидуальном распределении того же принципа, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на такое же количество труда в другой;

- сохранение в силу неравенства способностей отдельных людей, их квалификации, индивидуальной производительности труда и пр. также известного неравенства в материальной обеспеченности. При социализме это "неравное право для неравного труда" играет позитивную роль, поскольку общество располагает пока относительно ограниченными производительными силами и потребительскими ресурсами и вынуждено активно формировать новое отношение к труду и общественной собственности, пуская в ход различные рычаги как морального, так и материального стимулирования.

Рассматривая вопрос о предпосылках, при которых такое право перестанет быть необходимым, Маркс обосновывает необходимость первой и второй фаз коммунистической формации и дает развернутую характеристику коммунизма. "На высшей фазе коммунистического общества,- пишет он,- после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!". ( Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 20.)

В свое время Ленин подверг сокрушительной критике буржуазные приемы "опровержения" марксизма, состоящие в том, чтобы в массе частных подробностей и надуманных "уточнений" топить политико-экономическую суть дела. В это же русло влились усилия новоявленных вульгаризаторов и эклектиков, тщетно доказывавших, что-де марксово предвидение будущего "не сбывается", потому что его исходная предпосылка - крупная машинная индустрия - проходит сейчас иную фазу своего развития, чем во второй половине XIX века. Не следует, однако, забывать, что эволюция промышленности от фабрично-заводского производства тех времен, когда жил Маркс, к конвейерно-поточной, а затем и частично автоматизированной стадии, равно как и развертывающаяся теперь научно-техническая революция, так или иначе предсказаны в трудах основоположников научного коммунизма. Лишь некомпетентность или же предвзятость позволяли усмотреть в этих процессах некий "противовес" экономическому закону движения современного общества - все более быстрому и многогранному прогрессу обобществления труда, которое Ленин вслед за Марксом называл главной материальной основой неизбежного наступления социализма. ( См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 73.)

Наскоки на марксово предвидение существенных черт нового общества иногда аргументировались тем, что в нем якобы признается социализм лишь с единой, общенародной (государственной) формой общественной собственности и не учитывается возможность возникновения другой ее формы - кооперативно-групповой. Но это неправда. Например, в своей знаменитой "Критике Готской программы" Маркс выражает положительное отношение к современным ему рабочим кооперативным товариществам, поскольку те свидетельствуют о борьбе трудящихся за переворот в буржуазных условиях производства. "А что при переходе к полному коммунистическому хозяйству нам придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство,- писал Энгельс А. Бебелю в январе 1886 года,- в этом Маркс и я никогда не сомневались. Но дело должно быть поставлено так, чтобы общество - следовательно, на первое время государство - сохранило за собой собственность на средства производства и, таким образом, особые интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами всего общества в целом". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 301.)

Представление Маркса о социализме пытались также пересматривать, ссылаясь на его известное высказывание о том, что право в новом обществе не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие. (См. там же, т. 19, с. 19.) При этом указывали на якобы несовместимость того, что говорил Маркс, с наличием при социализме двух классов - рабочего класса и кооперированного крестьянства, а также социального слоя - интеллигенции. Однако здесь мы имеем дело отнюдь не с "уязвимостью" марксовой позиции, а с тем, что новый строй, как и любой другой, может анализироваться и в более развитом и в менее развитом состоянии. Кстати, как раз на этой возможности строят многие свои спекуляции и правые и "левые" ревизионисты.

Зачастую Маркс рассматривал социализм, достигший "готовых форм", "законченный социализм" (Ленин) и имел на это все основания. Совсем иначе он подходил к делу при рассмотрении во многих своих произведениях отдельных проблем становления нового общества. Именно это различие имел в виду Ленин, когда предупреждал об опасности в начале социалистического строительства "затеряться" в частных зигзагах и изломах истории. Важно, говорил Ленин, "сохранить общую перспективу, чтобы видеть красную нить, связывающую все развитие капитализма и всю дорогу к социализму, которая нам, естественно, представляется прямой, и мы должны ее представлять прямой, чтобы видеть начало, продолжение и конец,- в жизни она никогда прямой не будет, она будет невероятно сложной...". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 47.) В решении задач такого "прямого", перспективного ориентирования партии, рабочего класса, трудящихся масс под углом зрения глубинных закономерностей исторического развития, общих принципов социалистического и коммунистического строительства теоретический очерк социализма, представленный Марксом, например, в "Капитале" и в "Критике Готской программы", всегда играл и впредь будет играть незаменимую, исключительную роль.

Более века коммунисты мира располагают "Критикой Готской программы" - этой хартией научного коммунизма, намечающей в обобщенном виде, без преувеличения, практически все основные целевые установки нашего движения. И поныне она никого не оставляет равнодушным. Одни воспринимают это произведение как грандиозный, осуществляемый усилиями многих народов социально-экономический проект будущего человеческого общежития, в котором на научных принципах создаются оптимальные условия для развития свободной личности. Другие, напротив, видят в нем отражение угрожающей альтернативы своему мещанскому благополучию, частнособственническим, эксплуататорским порядкам, проявляют корыстную заинтересованность в том, чтобы внушить возможно большему числу людей превратное мнение о наследии Маркса как о литературной реликвии, принадлежащей прошлому. Классовая идеологическая борьба вокруг его идей сейчас, пожалуй, еще острее, чем в момент их появления.

Иногда можно было услышать мнение, будто Маркс и Энгельс мыслили себе коммунизм как строй, "одинаково" организованный в обеих фазах своего развития. Но это мнение - плод недоразумения. Как можно называть одинаковыми организацию производства, допускающую наличие наряду с государственными также кооперативных хозяйств, и организацию, основанную только на общенародном владении средствами производства; организацию хозяйственной жизни, опирающуюся на распределение по труду и тем самым предполагающую необходимость контроля над мерой труда и мерой потребления, и такую, которая уже осуществляет распределение по потребностям и перестала нуждаться в подобном контроле; организацию государственную (при социализме) и организацию безгосударственную, самоуправленческую (если снята угроза реставрации капитализма извне), как должно быть при коммунизме?

Переход от первой организации ко второй среди своих материально-производственных предпосылок имеет многократное увеличение интеллектуального, творческого содержания труда основного производственного персонала. Вместе с тем он невозможен без достижения в ходе развития крупной промышленности такого положения, когда "созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в свою очередь (их мощная эффективность), не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем, требующимся для их производства, а зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству". (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 46, ч. II, с. 213.)

Миф о якобы одинаковой организации социализма и коммунизма полностью развеивается при рассмотрении проблемы социального равенства. Известно, что социализм представляет собой такое, еще несовершенное коммунистическое общество, "которое вынуждено сначала уничтожить только ту "несправедливость", что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления "по работе" (а не по потребностям)". (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 93.) "Таким образом,- пишет Ленин, - в первой фазе коммунистического общества (которую обычно зовут социализмом) "буржуазное право" отменяется не вполне, а лишь отчасти, лишь в меру уже достигнутого экономического переворота, т. е. лишь по отношению к средствам производства". (Там же, с. 94.) Конечно, эта "мера" не остается неизменной. Упрочение социализма и формирование коммунистических общественных отношений неизбежно ведут к тому, что ее границы становятся все шире. Исторически качественный скачок, подготавливаемый всем предшествующим развитием, в конце концов приведет также к отмене названных правовых регуляторов и по отношению к предметам потребления. Это лишь иное выражение перехода к коммунизму, который хотя бы только в силу указанного изменения должен быть организован существенно иначе, чем социализм.

Какую бы из качественных черт, разделяющих социализм и коммунизм, мы ни взяли, дело упирается также в свойства человека, в идейный, культурный и нравственный уровень масс, который как уровень именно масс выступает в роли объективного фактора нашего развития. От того, насколько человек сориентирован на коммунистический прогресс, зависит и то, как будут "срабатывать" создаваемые им материальные предпосылки коммунизма. Формирование нового человека, овладевшего научным, марксистско-ленинским мировоззрением и навыками управления общественными делами, обладающего высокой общей и профессиональной культурой, развитой потребностью в творческом труде и умением разумно пользоваться благами социализма и коммунизма,- задача многих лет. Решение ее различными поколениями строителей нового общества имеет свои особенности и специфические черты, но для всех действенно одно требование эпохи, ведущее свое начало от третьего марксова тезиса о Фейербахе: личность имеет все меньше оснований считать себя пассивным продуктом обстоятельств и ее развитие может быть рационально понято лишь в свете революционной практики - как совпадение изменения обстоятельств и активной человеческой деятельности.

Социализм как первая фаза коммунизма есть, по Марксу и Энгельсу, начало действительно коллективной жизни народов в противоположность тем "суррогатам коллективности", той иллюзорной общности, которыми довольствовались люди в условиях частнособственнического строя.

Объективными основаниями тому служат:

- техника, технология и организация современного машинного производства, предопределяющие необходимость совместного труда больших масс людей, его непрерывность и напряженный ритм;

- коллективное, общественное присвоение средств, предметов и продуктов труда, определение доли каждого работника в сумме материальных и духовных благ в непосредственной связи с размерами и качеством личного трудового вклада;

- проведение на практике принципов социалистического уклада жизни прежде всего рабочим классом - заинтересованным массовым носителем коллективистских начал, трудовой морали и духа коллективного сотрудничества.

Ныне представляется весьма плодотворным и вместе с тем требующим больших дополнительных изысканий путь, который указывал Маркс, говоря о формировании всякой новой общественной системы. "Если в законченной буржуазной системе каждое экономическое отношение предполагает другое в буржуазно-экономической форме и таким образом каждое положенное есть вместе с тем и предпосылка, то это имеет место в любой... органической системе. Сама эта органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще недостающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность. Становление системы такой целостностью образует момент ее, системы, процесса, ее развития". (Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 229.)

В самом абстрактном виде любая человеческая общность - будь это все общество, поколение, нация, класс - обладает, с одной стороны, производительной способностью, то есть определенной совокупностью средств и предметов труда, навыков и умений, энергетическими мощностями и т. п., а с другой - исторически обусловленной способностью потребительной. Характернейшая черта эксплуататорского, классово антагонистического общества - противопоставление этих способностей друг другу и закрепление производственных обязанностей в основном за неимущими, а возможностей пользоваться потребительскими благами - по преимуществу за собственниками средств производства. Тем самым устанавливается мера потребностей, которая угнетенному классу диктует определяемые интересами эксплуататоров нормы и формы потребления, вначале примитивно-аскетические, затем программируемые вездесущей рекламой, а господствующему классу предоставляет неограниченный простор для роскоши и изощрения во все новых видах наслаждений. Социализм как общественный строй людей труда ликвидирует указанное противоречие, поскольку уничтожает эксплуатацию вообще. Но это не означает, что перестает быть актуальной проблема потребностей. Напротив, каждый получает возможность их удовлетворения в меру возможностей общественного производства и личного творческого вклада в общий труд ассоциации. Этим вкладом всецело определяются личное благосостояние и достоинство, и тут опять-таки срабатывает Марксов принцип целостности органической общественной системы, ибо все социальные явления и процессы в конечном счете должны быть увязаны и согласованы между собой.

В новом обществе полный простор получает открытый Лениным закон возвышения потребностей, (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 101.) согласно которому по мере покрытия разумно понятых необходимых "потребностей существования" относительно расширяется спектр духовных, социально-культурных, творческих потребностей, причем действие этого закона приводит в конечном итоге к тому, что первейшей потребностью личности становится потребность в содержательном общественно полезном труде. А это означает, что для нового человека труд приобретает социальное свойство потребительной ценности. Тем самым подтверждается одно из важнейших открытий Маркса.

Уместно будет вспомнить здесь высказывания замечательного советского педагога А. С. Макаренко, который считал, что самое важное, что мы привыкли ценить в человеке,- сила и красота - определяется исключительно по типу его отношения к перспективе. Речь, например, может идти о простейшем удовлетворении ближайшей потребности - обеде, посещении кино, покупке обновки. Это тоже перспектива, но самая близкая, и человек, всецело определяющий ею свое поведение, представляется самым слабым. "Если он удовлетворяется только перспективой своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности,- писал педагог.- Чем шире коллектив, перспективы которого являются для человека перспективами личными,- заключал он,- тем человек красивее и выше". (Макаренко А. С., Педагогические сочинения. М.- Л., 1948.)

"Воспитать человека - значит воспитать у него перспективные пути", - утверждал там же А. С. Макаренко. Этот "философский камень" оптимистического восприятия жизни найден научным коммунизмом и испытан социалистическим строем. Им быстро овладевает добросовестно изучающий наследие Маркса. Ничего подобного не в состоянии дать человеку капиталистическое общество, где личность закупорена в колбу индивидуалистических интересов. Где общий кризис частнособственнической системы выражается, кроме всего прочего, в утрате социальных и национальных целей, в патологии безбудущности. Где человека, не принадлежащего к классу эксплуататоров, чего бы он лично ни достиг в жизни, неотступно преследует тень неуверенности в завтрашнем дне.

Коллектив, чьи ближайшие и отдаленные перспективы были для Маркса перспективами личными, называется человечеством. Но к этому коллективу он не относился абстрактно, со всеядной и всепрощающей любовностью, которую иногда выдают за гуманность. Маркс как человек партии выделял в человечестве его передовую часть, тот драгоценный концентрат человечности, который единственно способен избавить род людской от социального и национального порабощения, - борющийся революционный пролетариат. Без понимания этой истины нельзя понять и того, почему он определял коммунизм как реальный гуманизм.

Маркс, нераздельно с которым должны изучаться Энгельс и Ленин, для нас главный воспитатель перспективных путей. Твердо стоя на реальной почве современности, он весь был обращен в завтрашний день, о нем мечтал, для него жил, за него боролся. "Поздравляю тебя...- писал он дочери Женни, узнав о рождении внука, 29 апреля 1881 года,- "Женская половина" нашей семьи надеялась, что "новый пришелец" увеличит собой "лучшую половину" человеческого рода; я же, со своей стороны, предпочитаю "мужской" пол для детей, рождающихся в этот поворотный момент истории. Перед нами - самый революционный период, какой когда-либо приходилось переживать человечеству. Плохо теперь быть "стариком" и иметь возможность лишь предвидеть, вместо того чтобы видеть самому". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 153.) 

Печатается с сокращениями