К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2
Содержание тома 44

ПЕЧАТАЕТСЯ
ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА
КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС

К. МАРКС
и
Ф. ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Издание второе

ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва-1977

К. МАРКС
и
Ф.ЭНГЕЛЬС

ТОМ

44

3K1

10101— 176

079(02)-77^П°^{АПИСНОе}

[ v

ПРЕДИСЛОВИЕ

44 том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит про­изведения, написанные с осени 1849 до лета 1873 г. и не вошедшие в соответствующие тома настоящего издания. Они расширяют представление о теоретической и революционно-практической деятельности Маркса и Энгельса в данный период, освещают занятия Маркса и Энгельса проблемами по­литической экономии и историей международных отношений, вопросами военной теории. Эти произведения знакомят с ме­тодами исследовательской работы основоположников марк­сизма и дополняют наши сведения о широте их научных инте­ресов. Материалы тома содержат новые данные о творческом содружестве Маркса и Энгельса, их публицистической деятель­ности, их участии в международном рабочем движении после поражения революции 1848—1849 гг. и особенно в период Первого Интернационала. Таким образом, произведения, пуб­ликуемые в данном томе, существенно дополняют содержание 7—18 томов настоящего издания.

Среди работ, включенных в том, 16 не публиковавшихся ранее рукописей К. Маркса и Ф. Энгельса. 11 из них принад­лежат Марксу («Набросок о Германии для работы К. Маркса и Ф. Энгельса «Третий международный обзор»», «Генерал Клапка», «Пруссия («Военное государство»)», «Венеция», «Война против Персии», «О восточном вопросе»,«Заметки по европейской истории ( XV — XVIII вв.)», подготовительные материалы для статьи «Бю­лов», «Симптомы возрождающейся внутренней жизни Франции», «О разделении труда», «Выписки из книги [И. Сабо] «Государ­ственная политика современной Европы с начала XVI столетия

VI

ПРЕДИСЛОВИЕ

до настоящего времени»»); четыре — Энгельсу (наброски к статье «Сражение под Балаклавой», «Горная война прежде и теперь» (статья вторая), «Беннигсен и Барклай», «Итальянская война. 1859 г.»); одна — Марксу и Энгельсу («Набросок заявле­ния по поводу денежных средств Социал-демократического коми­тета помощи немецким эмигрантам»). К ним примыкают еще 4 работы: впервые публикуемая по сохранившимся гранкам газеты « Daily News» статья Энгельса «Русская армия», впервые публикуемые полностью рукопись Маркса «Центральная хунта» и рукопись Энгельса «Заметки об артиллерии в Америке», а также речь Маркса на заседании Генерального Совета 25 апреля 1871 г., которая впервые публикуется целиком, включая недостававшую до сих пор и разысканную недавно рукописную страницу протокольной книги.

В том вошло свыше 40 статей и заметок, опубликованных при жизни основоположников марксизма и с тех пор не вос­производившихся. Большая часть этих материалов была в свое время напечатана без подписи, и принадлежность их Марксу или Энгельсу окончательно установлена при подготовке на­стоящего тома. В числе этих произведений: работы Энгельса из чартистского журнала « Democratic Review» за декабрь 1849 — июль 1850 г., четыре статьи из американской прогрес­сивной буржуазной газеты « New- York Daily Tribune», три небольшие статьи из «Neue Oder-Zeitung», 11 небольших за­меток (10 принадлежат Энгельсу, одна Марксу) из «Новой американской энциклопедии». Заметки Маркса «По поводу Кэри» извлечены из статьи А. Клусса ««Лучшая газета Штатов» и ее «лучшие люди» и политэкономы», опубликованной в 1853 г. в газете «Die Reform» и составленной на основе писем Маркса А. Клуссу и И. Вейдемейеру. Среди этих материалов восемь статей и заметок, написанных Марксом и Энгельсом в период деятельности Первого Интернационала: три заметки Маркса и пять статей и заметок Энгельса.

В том включен ряд работ Маркса и Энгельса, публиковав­шихся в различных изданиях Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, но не входивших в Сочинения: рукописи Маркса «О книге Д. Рикардо «О началах политической эконо­мии и налогового обложения»», «Размышления», серия статей Энгельса «Письма из Франции», принадлежащий ему же «Кри­тический разбор книги Прудона «Общая идея революции в XIX веке»», незавершенный труд Маркса «Брошюры Б. Бауэра о коллизии с Россией», конспекты и авторские записи выступ­лений Маркса и Энгельса на заседаниях Генерального Совета

ПРЕДИСЛОВИЕ

VII

Первого Интернационала, их рукописные заметки, статьи и корреспонденции периода деятельности Интернационала и другие материалы.

В приложениях впервые на русском языке публикуются выявленные при подготовке тома записи речей Маркса и Эн­гельса на заседаниях Генерального Совета Первого Интер­национала, помещенные в газетах « The Bee- Hive Newspaper», «The Eastern Post», записи некоторых других выступлений, ряд документов, в создании которых Маркс и Энгельс принимали участие, а также некоторые материалы биографического харак­тера.

* # #

Том открывается работами Ф. Энгельса из чартистского еженедельника « Democratic Review», относящимися к тому времени, когда Маркс и Энгельс были заняты обобщением опыта буржуазно-демократических революций 1848—1849 гг. Серия статей Энгельса «Письма из Франции», начатая в декабре 1849 г. и законченная в июле 1850 г., написана в распространен­ной в журналистике того времени форме ежемесячных коррес­понденций, принадлежащих якобы непосредственному очевидцу событий в Париже. Статьи Энгельса создавались почти одно­временно с работой Маркса «Классовая борьба во Франции» и перекликаются с последней в подходе к оценке событий, отдельных фактов и лиц, в понимании характера происходив­ших во Франции социально-экономических и политических процессов. Энгельс сумел нарисовать широкую картину клас­совой борьбы в этой стране, выделить в текущих событиях то главное, что предопределяло последующее развитие, теоре­тически обобщить наиболее существенные явления.

В «Письмах из Франции» был сформулирован ряд важных положений, получивших более конкретное и всестороннее развитие в работах Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Многие из этих положений касаются внутренней жизни Фран­ции, в частности, классовой природы Июльской монархии, характера движущих сил февральской революции 1848 г., изменений в соотношении классовых сил в ходе последующих событий. Энгельс подходит здесь к идее о необходимости союза рабочего класса и крестьянства. Он подчеркивает, что кресть­янин, подвергавшийся «угнетению со стороны всех правительств, не исключая и Временного», теперь «наконец начинает по­нимать, что только правительство, действующее в интересах

VIII

ПРЕДИСЛОВИЕ

городских рабочих, освободитего от нищеты и голода, в бездну которых он с каждым днем погружается все глубже и глубже, несмотря на свой небольшой земельный надел» (настоящий том, стр. 7—8).

Анализируя причины относительной пассивности фран­цузского пролетариата в момент отмены Законодательным собранием Франции всеобщего избирательного права в мае 1850 г., Энгельс пишет о моральной дискредитации после Июньского восстания 1848 г. мелкобуржуазных демократов и социалистов, о крахе разного рода систем утопического социализма, не отвечавших потребностям классовой борьбы пролетариата. Он отмечает наметившуюся в среде французского рабочего класса тенденцию к выделению из общего демократи­ческого движения, преодолению чуждых классовых влияний, к идейной и политической самостоятельности.

Параллельно Энгельс публиковал в « Democratic Review» «Письма из Германии», в которых он дал анализ некоторых сторон экономического и политического развития этой страны. «Письма из Германии» представляют собой одну из первых попыток Энгельса осмыслить общие последствия буржуазно-демократической революции 1848—1849 гг. в Германии и рассмотреть возможные пути решения не осуществленных ею исторических задач (объединение страны, демократизация общественно-политического строя). Впоследствии его работа по анализу и обобщению уроков германской революции увен­чалась созданием такого классического произведения марксиз­ма как «Революция и контрреволюция в Германии».

В «Письмах из Германии» дана яркая характеристика состояния германских государств после поражения револю­ционных сил в кампании за имперскую конституцию летом 1849 года. Позднее Энгельс намеревался посвятить этому заклю­чительную статью своей серии «Революция и контрреволюция в Германии», но она осталась ненаписанной. Таким образом, публикуемые в томе статьи из « Democratic Review» дают из­вестное представление об оценке Энгельсом этих исторических событий. Он рисует картину политического застоя, наступив­шего в результате временной победы контрреволюционных сил, отмечает беспомощность и убожество немецких централь­ных органов власти, разгул военно-полицейского деспотизма в Пруссии, Австрии и других германских государствах, уси­ление внутренних противоречий между ними и сепаратистских тенденций, обострение борьбы между Пруссией и Австрией за гегемонию в Германии. Энгельс убедительно показывает

ПРЕДИСЛОВИЕ

IX

несостоятельность мелкобуржуазных планов объединения Гер­ мании на федеральной основе в условиях непреодоленного партикуляризма и феодальных пережитков.

В январе 1850 г. в «Письмах из Германии» Энгельс пишет: «А рабочий люд и крестьянство повсюду находятся в состоянии полной готовности, ожидая сигнала к восстанию, которое на сей раз не утихнет, пока не будут обеспечены политическая власть и социальный прогресс пролетариев» (настоящий том, стр. 33). Этот вывод отражает важный этап в формировании марксист­ского учения о непрерывной революции, исходные принципы которого содержались уже в ряде статей Маркса и Энгельса в «Neue Rheinische Zeitung», а наиболее развернутая фор­ мулировка — в «Обращении Центрального комитета к Союзу коммунистов», написанном ими через два месяца после данной статьи.

К «Письмам из Франции» тесно примыкает составленный Энгельсом реферат первой главы работы Маркса «Классовая борьба во Франции», который является примером популяри­зации произведений Маркса для английского рабочего класса. Во вступлении Энгельс знакомит английских рабочих с ролью «Neue Rheinische Zeitung» в германской революции. Газета, пишет Энгельс, «отстаивала самые передовые революцион­ные принципы и интересы пролетариев,' являясь их единствен­ным органом в Германии» (настоящий том, стр. 40). Излагая содержание главы, Энгельс подчеркивает то новое, что внесено Марксом в освещение причин и характера февральской рево­ люции и Июньского восстания парижского пролетариата, вос­производит дословно наиболее важные оценки и формулировки Маркса. Ссылаясь на положение «Манифеста Коммунисти­ческой партии», Энгельс раскрывает основополагающую идею марксизма об исторической миссии пролетариата. Энгельс развенчивает распространенные тогда среди рабочего класса, в том числе и среди английских пролетариев, иллюзии о возможности добиться социального освобождения без реши­тельной борьбы с буржуазией своей страны.

В связи с этим Энгельс обращает особое внимание на мысль Маркса о классовой противоположности интересов пролетариата и буржуазии и идею гегемонии рабочего класса в революцион­ном движении: «...пролетарии, вместо того чтобы отстаивать свои интересы, не затрагивая интересов буржуазии, смогут выдвинуть интересы пролетариата в качестве революцион­ных интересов всей нации и осуществить их в прямом противо­ действии интересам буржуазии» (настоящий том, стр. 48).

X

ПРЕДИСЛОВИЕ

Касаясь соотношения пролетарского и национально-освобо­дительного движений, Энгельс подчеркивает мысль Маркса о том, что после июньского поражения парижского пролета­риата судьба национальных революций в Европе поставлена в зависимость от судьбы пролетарской революции: «Ни венгр, ни поляк, ни итальянец не будут свободны, пока рабочий остается рабом!» (настоящий том, стр. 58).

«Письма из Франции», «Письма из Германии», «Два года одной революции», а также опубликованные в приложениях к настоящему тому записи речей Энгельса на чартистских митингах в 1850 г. существенно расширяют представления о роли Энгельса в пропаганде социалистических идей в чар­ тистской прессе, о контактах Маркса и Энгельса с революцион­ным крылом английского пролетариата. Упомянутые работы Энгельса имели большое значение для укрепления связей передовых представителей международного пролетариата, вос­питывали английских рабочих в духе пролетарского интерна­ционализма, знакомили их с условиями жизни и борьбы их французских и немецких собратьев.

Большой интерес представляет «Уведомление», в котором Маркс и Энгельс излагают проспект второго и третьего номеров «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-ökonomische Revue». Судя по «Уведомлению», работа Маркса «Классовая борьба во Фран­ции» была задумана первоначально как широкое полотно со­циально-экономического и политического положения не только Франции, но и всей Европы. Замысел этот, по-видимому, лишь отчасти был реализован в международных обзорах, написанных Марксом совместно с Энгельсом для этого же журнала.

С начала 50-х годов экономические исследования начинают играть главную роль в теоретической деятельности Маркса. В этой связи весьма интересны впервые публикуемый на русском языке конспект главного труда Рикардо «О началах полити­ческой экономии и налогового обложения», а также «Раз­мышления» в связи с мелкобуржуазными теориями кризисов. Эти рукописи, относящиеся к 1851 г., являются частью историко-критического анализа буржуазной политической экономии, предпринятого Марксом в 50-е годы и отразившегося в его многочисленных тетрадях с выписками из работ различных авторов. После своего вынужденного переезда в Лондон в 1849 г. Маркс получил возможность пользоваться богатствами библиотеки Британского музея и приступить к более система­тическому изучению трудов английских, французских, италь­янских и других экономистов, в первую очередь классиков

ПРЕДИСЛОВИЕ

XI

английской политической экономии — У. Петти, А. Смита, Д. Рикардо. Изучение публикуемых рукописей позволяет проследить последовательное накопление предпосылок и эле­ментов того революционного переворота в экономической теории, который был совершен Марксом в «Капитале». Так, обширные критические комментарии Маркса, содержащиеся в конспекте рикардовской работы, показывают, что он в это время уже был близок к осознанию того, что соз­дающий товары труд сам товаром не является, что рабочий продает владельцу средств производства не труд, а свою рабочую силу с ее специфической способностью быть источником прибавочной стоимости. В комментариях содержится также развернутый подход к вопросу о происхождении избытка произведенной рабочим стоимости сверх той стоимости, которая реализована в потребляемых им жизненных средствах. Маркс еще не дает здесь объяснения прибавочной стоимости на основе закона стоимости, но он отмечает, что присваиваемый капитали­стом избыток стоимости товара по сравнению с издержками его производства не возникает в процессе обмена, а только реализуется в нем. Комментарии Маркса, представляющие собой дальнейшее развитие тех мыслей, которые уже содер­жались в его работах второй половины 40-х годов — «Ни­щете философии» и «Наемном труде и капитале», — впослед­ствии нашли свое воплощение в экономической рукописи 1857—1858 гг., где Маркс впервые разработал в основных чертах теорию стоимости, денег и прибавочной стоимости.

В «Размышлениях» Маркса в зародышевой форме содержатся такие важные элементы будущей теории воспроизводства, как разделение общественного производства на два подразделе­ния — производство средств производства и производство пред­метов потребления; указание на ведущую роль первого под­разделения; указание на то, что производство предметов потребления оказывается в конечном счете границей и для про­ изводства средств производства. Дальнейшая разработка теории воспроизводства была осуществлена Марксом в рукописях 1857—1858 и 1861—1863 гг. и тогда же на ее основе была создана теория промышленных циклов.

Важное значение для разработки основ научной полити­ческой экономии пролетариата имел также выполненный Энгельсом в 1851 г. критический разбор книги П.-Ж. Прудона «Общая идея революции в XIX веке». Эта работа является важным звеном в борьбе К. Маркса и Ф. Энгельса против мелкобуржуазных утопических идей Прудона. Разбор был

XII ПРЕДИСЛОВИЕ

сделан Энгельсом для задуманной Марксом, но ненаписанной работы «Новейшие откровения социализма, или «Общая идея революции в XIX веке» П.-Ж. Прудона. Критика Карла Маркса». В эволюции воззрений Прудона эта его книга занимала важное место — здесь получила наиболее полное выражение его со­циально-реформаторская концепция преобразования буржуаз­ного общества, его анархистские взгляды. В обстановке разо­чарования рабочих в политической борьбе после поражения революции 1848—1849 гг. идейное влияние Прудона пред­ставляло большую опасность для рабочего движения. Борьба с антинаучной реформаторской концепцией Прудона стала поэтому одной из первостепенных задач основоположников научного коммунизма.

Используя предварительные замечания Маркса (см. настоящее издание, т. 27, стр. 267—273) и во многом развивая их, Энгельс показывает несостоятельность взглядов Прудона, претендую­щего на создание своей собственной политической экономии и теории социальной революции. Энгельс отмечает непосле­довательность его аргументации, противоречия и ошибки. Он вскрывает абстрактно-догматический, антиисторический характер прудоновского понимания таких экономических кате­горий, как разделение труда, конкуренция, обмен, кредит и другие, которые Прудон называет «экономическими силами». «То, что Прудон называет «экономическими силами», — пишет Энгельс, — есть, попросту говоря, формы буржуазного способа производства и обмена...» (настоящий том, стр. 158). Утопизм и несостоятельность представлений Прудона являются след­ствием непонимания того, что сами эти формы или категории, как и капиталистические отношения в целом, внутренне про­тиворечивы и исключают какое-либо «равновесие».

Одним из центральных пунктов критики Энгельса являются нападки Прудона на идею ассоциации. Хотя Прудон и вынуж­ден признать необходимость ассоциированного труда для шахт, железных дорог и пр., в принципе он выступает против реорганизации общества на коммунистических началах. В связи с этим Маркс писал Энгельсу 14 августа 1851 г., что прудо-новщина — это «в целом в первую голову полемика против коммунизма, сколько бы он у коммунизма ни крал» (насто­ящее издание, т. 27, стр. 279). Энгельс показывает, что харак­тер ассоциации целиком определяется характером обществен­ ных отношений, что сама потребность в ней диктуется развитием крупной промышленности, машинного производства и разде­лением труда.

ПРЕДИСЛОВИЕ!

XIII

Обстоятельному критическому разбору Энгельс подвергает анархистские взгляды Прудона, выдвинутую им идею «социаль­ной ликвидации», планы мирного учреждения такой «экономи­ ческой системы», в которой якобы растворяется политическая, или, употребляя термин Прудона, «гувернаментальная» система. Энгельс вскрывает утопический характер идеи «социальной ликвидации», называя прудоновские проекты погашения го­сударственного долга, отмены процента, выкупа земельной соб­ ственности и т. д. гигантской нелепостью (см. настоящий том, стр. 169). Он показывает, что изображенный Прудоном обще­ственный идеал остается пустой декларацией прежде всего потому, что сохраняется нетронутой частная собственность на средства производства.

Показывая далее, что критика ограниченности буржуазной демократии у Прудона перерастает в отрицание значения всеобщего избирательного права, всякой демократии вообще, Энгельс выявляет ту тенденцию, которая неизбежно приводит Прудона и его последователей к отрицанию необходимости политической борьбы рабочего класса для своего социального освобождения, к отрицанию идеи завоевания пролетариатом политической власти и использования ее как рычага социаль­ного преобразования общества.

К числу экономических исследований Маркса и Энгельса, публикуемых в настоящем томе, примыкают и заметки Маркса «По поводу Кэри». Здесь он критикует проповедь «гармо­нии» классовых интересов в буржуазном обществе и пока­зывает, как во взглядах Кэри отразились особенности разви­тия социально-экономических отношений в США. Маркс подчеркивает, что выступление Кэри против английского капи­тала и английской политэкономии, в частности против взглядов Рикардо, означает лишь желание искусственно ускорить развитие промышленной буржуазии в Америке (см. настоя­ щий том, стр. 182) и отражает конкурентную борьбу между английским и американским капиталом. Основные мысли этих замечаний были впоследствии развиты Марксом в эко­номической рукописи 1857—1858 гг. (см. настоящее издание, т. 46, ч. I , стр. 3—10 — «Бастиа и Кэри»). Важно отметить, что это одна из первых публикаций обобщенных результа­тов работы Маркса над проблемами политической экономии в 50-х годах. Для своего времени она имела большое не толь­ко научное, но и практическое значение, дав членам Со­юза коммунистов, первым пропагандистам марксизма в США, И. Вейдемейеру и А. Клуссу важное оружие для развенчания

XIV ПРЕДИСЛОВИЕ

мелкобуржуазных иллюзий, культивируемых Кэри и его по­следователями.

Обострение международной обстановки в связи с сопер­ничеством европейских держав на Ближнем Востоке и Балка­нах, Крымская война, борьба за объединение Германии, а также Италии, другие международные конфликты 50-х годов XIX в., требовавшие выработки собственной линии пролетариата, дали Марксу и Энгельсу повод для глубокого исследования истории международных отношений и дипломатии. Публи­куемые в томе работы по вопросам внешней политики и дипло­ матии европейских государств существенно дополняют наши представления о взглядах основоположников марксизма в данной области, позволяя лучше понять общую картину раз­работки ими внешнеполитических проблем. Обращение Маркса и Энгельса к этой тематике имело большое значение для развития новых аспектов теории классовой борьбы, для обоснования позиции пролетариата в вопросах внешней политики, для опре­деления стратегических и тактических задач пролетарской партии. В этой связи несомненный интерес представляет небольшая статья «Давид Уркарт», в которой Маркс раскрывает полную несостоятельность попыток этого консервативного английского публициста изобразить дипломатию определяющей силой исторического развития и противопоставляет этим субъек­тивно-идеалистическим воззрениям материалистическое пони­мание истории.

Маркс и Энгельс подходили к международным событиям с точки зрения пролетариата, заинтересованного в револю­ ционном, демократическом разрешении коренных проблем исторического развития стран Европы и ниспровержении реакционных режимов, укрепившихся после поражения рево­ люции 1848—1849 годов. Поэтому в 50-х годах XIX в. разобла­ чение внешней политики реакционных европейских держав — царской России, буржуазно-аристократической Англии, бона­партистской Франции, Австрии и Пруссии — составляло одну из основных задач всей публицистической деятельности Маркса и Энгельса.

В томе публикуются три конспекта Маркса по истории Пруссии и по истории международных отношений в Европе. Они отражают первоначальные этапы его работы над историей международных отношений, этапы накопления фактического материала и некоторых самых предварительных обобщений. Первый из них — «Пруссия («Военное государство»)» — состав­лен на основе фактического материала, почерпнутого главным

ПРЕДИСЛОВИЕ

XV

образом из книги историка Штейна, откровенного апологета прусского милитаризма. В своих собственных замечаниях Маркс подчеркивает то обстоятельство, что сила и влияние бранденбургских курфюрстов, а затем и прусских королей основывались не на их доблести и военной мощи, а на подкупах, предательстве, покупках территорий и махинациях с насле­дованием. Этот конспект послужил основой для остро сар­кастической статьи «Божественное право Гогенцоллернов» (см. настоящее издание, т. 12, стр. 98—104). Он был также использован Марксом и позднее, в 1863—1864 гг., при работе над историей Польши.

Второй конспект — «Заметки по европейской истории ( XV — XVIII вв.)» также содержит значительное количество замечаний Маркса. Здесь, как и в работе «Брошюры Б. Бауэра о коллизии с Россией», выдвигается принцип соответствия международ­ной политики социально-экономическим отношениям, говорится о формировании типа дипломатических отношений, свойствен­ного капиталистической эпохе, показывается сложность этого процесса, устойчивость политических традиций, унаследован­ных от эпохи феодальных монархий. Третий конспект — «Выписки из книги [И. Сабо] «Государственная политика современной Европы с начала XVI столетия до настоящего времени»» — по своему характеру ближе к чисто хронологичес­ким выпискам, однако он интересен тем, что Маркс фиксирует исторические события, мимо которых прошел автор конспекти­руемой им книги, участник венгерской революции И. Сабо. Как и в «Заметках по европейской истории», Маркса прежде всего интересуют те события прошлого, которые помешали созданию объединенной Германии и объединенной Италии и привели к утрате независимости Польши.

В статьях и корреспонденциях «Будущее Италии», «Импе­ратор Наполеон III и Пруссия» и других Маркс разоблачает бонапартистский «принцип национальностей», который служил прикрытием захватнической политики Наполеона III и его шовинистических идей, а также демагогические спекуляции бонапартистского режима на лозунге всеобщего избирательного права. Маркс критикует здесь также пробонапартистские настроения части европейских демократов, отдельные пред­ставители которых прямо перешли на службу интересам Напо­леона III.

В ряде материалов («Комитет в Ньюкасле-на-Тайне», «Война против Персии», статьях из « New- York Daily Tribune» и др.) Маркс, анализируя ход Крымской войны и предшествующих

XVI

ПРЕДИСЛОВИЕ

ей событий, борьбу Англии и России за сферы влияния в Иране, бичует захватническую политику английской олигархии, разоб­лачает лицемерную политику Пальмерстона.

Анализ указанных выше работ позволяет прийти к заклю­чению, что уже в 50-е годы, когда в Европе буржуазные демо­кратические и национально-освободительные движения зани­мали еще ведущее место в общественной жизни, Маркс подошел к выводу о необходимости самостоятельной внешней полити­ки рабочего класса, ибо он способен, даже до завоевания политической власти, воздействуя на внешнюю политику правительства своей страны, заставить его отказаться от агрессивного курса, направленного на порабощение других народов. Как известно, этот вывод нашел отражение в одном из первых программных документов Интернационала, в «Учре­дительном манифесте Международного Товарищества Рабочих».

Несколько статей Маркса из «New- York Tribune» посвя­щено вопросам внутренней политики Великобритании. В ста­тье «Британские финансы. — Волнения в Престоне» Маркс разоблачает демагогию, ханжество и лицемерие английских правящих классов. Он приводит новые факты мужественной борьбы престонских рабочих во время крупнейшей стачки 1853—1854 гг., указывая на произвол и насилие по отношению к бастующим со стороны фабрикантов и местных властей. Разоблачение фритредерской буржуазии, лицемерных выступ­лений ее идеологов Кобдена и Брайта в качестве «поборников мира» и «защитников» интересов народных масс всегда было одной из важных тем публицистики Маркса. Статья «Г-н Джон Брайт» посвящена новому аспекту проблемы: Маркс показы­вает, как обращение Брайта к избирательной программе чар­тистов даже в урезанной форме, способствовало росту его популярности в стране.

Большая группа статей и заметок Ф. Энгельса дает допол­нительный материал для характеристики его как военного теоретика пролетарской партии, военного историка, раскры­вает творческую лабораторию Энгельса, его метод обработки информации о боевых операциях и другие стороны его военных занятий. На основании скудных и отрывочных данных Энгельс правильно оценил высадку русских в Добрудже как стратеги­ческий маневр с целью сокращения линии Дунайского фронта и доказал невозможность похода русских войск прямо на Кон­стантинополь, о котором тогда писала западноевропейская печать (статьи «Европейская война» и «Турецкая война»). В то время как « Times» в мае 1854 г. под броскими заголовками

ПРЕДИСЛОВИЕ

XVII

сообщала о поражении русских на Дунае, Энгельс на основании анализа тех же данных поставил под сомнение эти хвастливые реляции, поступившие «через Вену, эту большую кухню, где стряпаются лживые слухи в интересах биржевых спекулянтов» (настоящий том, стр. 204). Мнение Энгельса полностью под­твердилось позднейшими известиями с театра военных дей­ствий.

Особое место среди публикуемых в томе военных статей Энгельса занимают те, в которых он с позиций исторического материализма анализирует опыт современных ему войн и делает выводы, имеющие важное значение для военно-исторической науки.

В статье «Русская армия», написанной до начала активных военных действий на Дунае, Энгельс высказывает мысль о том, что «более высокий уровень промышленного развития западных стран» (настоящий том, стр. 197) позволит им воспол­нить недостатки их военной организации по сравнению с армией царской России. Сформулированное в этой статье положение о зависимости военного потенциала государства от уровня про­мышленного развития, развертывания экономических ресурсов позднее нашло отражение в работе Энгельса «Армии Европы», в статьях из «Новой американской энциклопедии», а также в «Анти-Дюринге». В статье «Горная война прежде и теперь» (1856) Энгельс показывает, как существенно меняется характер войны в горных условиях в связи с развитием военной техники.

В 1863 г. Энгельс пишет «Заметки об артиллерии в Америке», где высказывает убеждение, что Гражданская война в США «при творческом духе нации и высоком техническом уровне развития гражданского инженерного дела в стране приведет к огромному прогрессу в области военной техники, составив эпоху» (настоящий том, стр. 360). Успехи армии северян от­разили преимущества утвердившейся в северных штатах более прогрессивной общественной системы, системы наемного труда, по сравнению с существовавшим на Юге плантацион­ным рабством. Проанализировав на примере отдельных опе­раций методы и формы ведения войны, Энгельс показал законо­мерность тенденции быстрого морального старения военной техники и необходимость ее постоянного совершенствования. Изучение опыта Гражданской войны в Америке позволило Энгельсу выявить основные направления в развитии артилле­ рии, фортификационного искусства и особенно в развитии воен­но-морского флота, уточнить и разработать некоторые поло­жения его более ранних статей в «Новой американской энцик-

XVIII

ПРЕДИСЛОВИЕ

лопедии» — «Артиллерия», «Фортификация», «Военно-морской флот». Энгельс коснулся здесь и проблем военного потенциала Германии, рассматривая его с позиций сторонника объединения страны революционно-демократическим путем.

Включенные в том материалы периода Первого Интерна­ ционала представляют значительный интерес для изучения деятельности Маркса и Энгельса как вождей первой массовой международной пролетарской организации и расширяют наши представления об их вкладе в разработку принципов проле­тарского интернационализма и организационных основ про­летарской партии, их практических действиях, направленных на международное сплочение революционных сил рабочего класса и распространение идей пролетарской солидарности.

Сформулированные Марксом резолюции, касающиеся со­ става Генерального Совета, методов и форм его работы, порядка присоединения к Интернационалу рабочих обществ и отдель­ ных лиц, подготовки Женевского (1866) и Лозаннского (1867) конгрессов, развивают и конкретизируют основные принципы построения международной организации пролетариата, наме­ ченные во «Временном Уставе Международного Товарищества Рабочих». Эти резолюции расширяют представления о прак­тической деятельности Маркса в период становления Интер­национала, о борьбе с буржуазными и мелкобуржуазно-сек­ тантскими влияниями, которую ему пришлось вести, отстаивая пролетарский, международный и массовый характер молодой организации.

Предложения по программе Женевского конгресса и ввод­ный абзац к публикации резолюций Женевского и Брюссель­ского конгрессов еще раз показывают, какое важное место в развитии международного рабочего движения Маркс отво­дил принятой первым конгрессом Интернационала научно обоснованной платформе, в которой задача экономического освобождения пролетариата была тесно увязана с его полити­ческой борьбой против господствующих классов.

Большой интерес представляют записка и заметки Маркса о конфликте в Парижской секции (1865), а также сформули­рованное им заключение Генерального Совета о конфликте в Лионской секции (1870). Помогая членам Генерального Совета правильно решать спорные вопросы, вынесенные на их суждение, Маркс останавливался на нормах поведения, обязательных для членов секций и для целых отрядов внутри международ­ной организации, обосновывая необходимость строгой дис­циплины общностью коренных интересов рабочих всех стран

ПРЕДИСЛОВИЕ

XIX

и принципами пролетарского интернационализма. Важные мысли Маркса о сочетании национальных и интернациональных интересов рабочего класса нашли отражение в письме Гене­рального Совета члену Интернационала в США, американскому общественному деятелю Юму, помещенном в приложениях к тому.

С разработкой и проведением в жизнь идей пролетарского интернационализма тесно связаны публикуемые в томе доку­менты, отражающие некоторые стороны практической деятель­ ности Маркса и Энгельса в борьбе за самостоятельную внешне­политическую линию пролетариата, противостоящую антина­родной политике правящих классов: резолюция о позиции Интернационала в отношении австро-прусской войны 1866 г., выступления Маркса и Энгельса в ходе дискуссии о борьбе английского рабочего класса за признание Французской респуб­лики, развернувшейся в Генеральном Совете в январе — марте 1871 года.

О деятельности основоположников марксизма в дни Париж­ской Коммуны дают представление их рукописные заметки, связанные с проведением кампании протеста против версаль­ского террора и организацией помощи коммунарам-эмигрантам. Речь, произнесенная Марксом 25 апреля 1871 г. в Генеральном Совете, содержит ценные сведения, касающиеся, в частности, непосредственных связей Маркса с Коммуной. В числе публи­куемых в томе выступлений Маркса особый интерес представляет его речь об отношении английского правительства к эмигрантам Коммуны.

Навеянные опытом Коммуны глубокие раздумья Маркса о путях мирового революционного процесса, а также о связи между Интернационалом и Коммуной запечатлены в его ответах лондонскому корреспонденту американской газеты « The World », помещаемых в приложениях к тому.

В томе публикуются сформулированные Марксом и записан­ные рукой Энгельса решения о созыве в сентябре 1871 г. Лондонской конференции Международного Товарищества Ра­бочих, явившейся одним из решающих этапов в борьбе Маркса и Энгельса за закрепление в документах Интернационала программных и организационных принципов марксизма, на­ шедших свое подтверждение в опыте Коммуны. В приложениях помещены запись речи Маркса при открытии конференции, а также «Сообщение» Генерального Совета и «Поправка», свидетельствующие о внимании, которое Маркс и Энгельс уде­ляли пропаганде резолюций Лондонской конференции.

XX

ПРЕДИСЛОВИЕ

Публикуемые в томе авторские записи выступлений Энгельса в Генеральном Совете в октябре — декабре 1871 г., отраженные в протокольной книге лишь в самой краткой форме, содержат новый фактический и теоретический материал о руководстве Интернационалом, которое Энгельс стал осуществлять с 1870 г. вместе с Марксом. На него, как на секретаря-корреспондента для Италии и Испании — стран, где условия благоприятство­вали распространению анархистских взглядов, ложилась от­ветственная задача сплочения здоровых пролетарских элементов и разоблачения раскольнической, подрывной деятельности ба­кунинского Альянса.

На протяжении восьми лет Маркс не прекращал разработку организационных принципов Международного Товарищества в духе демократического централизма. Опираясь на обобщение практического опыта входивших в Интернационал европей­ских и американских рабочих организаций, он уточнял формы взаимоотношений между местными и центральными, националь­ными и интернациональными органами, функции, прерогативы, права и обязанности центрального руководства. Результаты этого неустанного труда отражены в важнейшем документе — «Проекте Общего Устава Международного Товарищества Ра­бочих», составленном Марксом в связи с подготовкой Гаагского конгресса и утвержденном Генеральным Советом в июне — августе 1872 г. Ряд положений этого документа вошел в резо­люции, принятые конгрессом в сентябре того же года.

Огромное значение для закрепления победы идей марксизма в программных документах Интернационала имело участие Маркса и Энгельса в работе Гаагского конгресса. Особого внимания заслуживают включенные в том статьи о Гаагском конгрессе: две, принадлежащие Марксу, и одна — Энгельсу. В статьях, помещенных Марксом в венской газете «Neue Freie Presse», содержится обзор внутреннего положения секций в отдельных странах накануне конгресса, дана общая картина развернувшейся в Интернационале борьбы течений и ее гене­зиса, показано, как раскольническая деятельность бакунистов в обстановке наступления буржуазной реакции ослабляла боеспособность рабочего класса. Резкой критике подвергает Маркс выступления бакунистов против единой, централизо­ванной организации пролетариата. Наряду с этим в статьях содержится сжатая и точная оценка авантюристической позиции, занятой на конгрессе группой коммунистов-бланкистов. Статья Энгельса в органе немецкой социал-демократии «Volksstaat» существенно дополняет построенную по тому же плану статью

ПРЕДИСЛОВИЕ

XXI

«Конгресс в Гааге», напечатанную тогда в итальянской газете «Plèbe» (настоящее издание, т. 18, стр. 159—164). Энгельс дает здесь более подробное обоснование предложения о пере­воде Генерального Совета в Нью-Йорк, принятого конгрессом. В приложениях помещены делегатские мандаты, выданные Марксу и Энгельсу секциями Интернационала в Германии и Америке, а также ряд записей их выступлений на конгрессе, дополняющих ранее опубликованные в 18 томе настоящего издания.

Впервые публикуются на русском языке «Заметки о между­народном рабочем движении», которые Энгельс систематически помещал в лондонской газете «International Herald» весной 1873 г. Поддержка, оказываемая этой газете, фактическому органу Британского федерального совета Интернационала, была одной из форм борьбы Маркса и Энгельса против рефор­мистского крыла Британского совета, вступившего после Гаагского конгресса в беспринципный блок с анархистами. Эти «Заметки» содержат большое количество фактов о стачках, деятельности профессиональных союзов, международных связях пролетариата, а также другие материалы, характеризующие борьбу рабочих большинства европейских стран, США и Ка­нады. «Заметки» являются свидетельством того огромного вни­мания, с которым Энгельс следил за всеми выступлениями международного пролетариата в защиту своих прав и интересов, подчеркивая рост его силы и организованности.

Эта борьба нашла также отражение в других материалах, публикуемых в приложениях к данному тому.

В приложения включена также программа манчестерского съезда Британской федерации Интернационала, в составлении которой участвовал Маркс. Завершает раздел приложений документ «Интернационал и профессиональные союзы», соста­вленный при участии Энгельса.

В приложениях публикуются также некоторые материалы биографического характера, содержащие, в частности, новые факты об участии Энгельса в эльберфельдском восстании в мае 1849 г., о деятельности Маркса и Энгельса в первые годы лон­донской эмиграции и другие.

* * *

При подготовке тома выявлены основные источники, кото­рыми пользовались Маркс и Энгельс. В некоторых случаях данные этих источников расходятся с фактами, установлен-

XXII

ПРЕДИСЛОВИЕ

ными последующими исследованиями. Это обстоятельство сле­дует иметь в виду при изучении конкретно-исторического материала, приводимого в публикуемых рукописях и статьях Маркса и Энгельса. В незавершенных и отчасти фрагментар­ных материалах, а также в некоторых газетных статьях имеются описки и опечатки в именах собственных, географи­ческих названиях, цифровых данных, датах. Выявленные в тексте неточности, как правило, исправлены без оговорок. Все случаи вмешательства редакции « New- York Daily Tribune » оговорены в примечаниях. В примечаниях к публикуемым работам раскрывается история их создания, а в ряде случаев обосновывается авторство.

Звездочкой перед названием работы помечены заголовки, данные Институтом марксизма-ленинизма.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

К.МАРКС

и

Ф. ЭНГЕЛЬС

сентябрь 1849 —май 1873

[ з

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ ¹

I

Париж, 20 декабря 1849 г.

Злобой дня является обсуждаемый сейчас Национальным законодательным собранием «налог на вино» ². Этот вопрос имеет такое значение и в сущности так нолно отражает всю обстановку в стране, что будет весьма целесообразно целиком посвятить ему данное письмо.

У налога на вино очень длинная история. Он был одной из наиболее характерных особенностей финансовой системы монар­ хии в XVIII в. и одной из основных причин недовольства народа во время первой революции, которая его и отменила. Наполеон снова ввел этот налог в несколько измененном виде около 1808 г., когда, забыв о собственном революционном происхож­дении, стал считать главной целью утверждение своей династии в кругу старинных королевских семей Европы. Налог был так ненавистен народу, что после падения Наполеона Бурбоны обещали немедленно его отменить. Сам же Наполеон на острове Св. Елены говорил, что этот закон более всего остального стал причиной его падения, восстановив против него всю Южную Францию. Однако Бурбоны вовсе и не думали выполнять свое обещание, и налог продолжал сохраняться вплоть до револю­ ции 1830 г., когда стране вновь обещали его отменить. Это обе­ щание было выполнено так же, как и предыдущее, в результате акциз существовал и тогда, когда разразилась революция 1848 года. Временное правительство, вместо того чтобы немед­ленно ликвидировать этот налог и ввести взамен обложение вы­соким подоходным налогом крупных капиталистов и земельных собственников, лишь пообещало либо отменить, либо, по крайней мере, пересмотреть, а Учредительное собрание зашло ааже так

4

Ф. ЭНГЕЛЬС

далеко, что решило оставить его без всяких изменений. И только в последние дни своего существования, когда роялизм стал сильнее, чем когда-либо раньше, «честные» и «умеренные» депутаты этого Собрания проголосовали отмену налога на вино с 1 января 1850 года ³.

Совершенно ясно, что налог, о котором идет речь, по сущест­ ву относится к монархическим традициям Франции. Его отме­ няли, когда перевес сил был на стороне народных масс, и вос­станавливали, как только бразды правления оказывались в руках аристократии или Буржуазии * в лице какого-нибудь Людовика XVIII или Луи-Филиппа. Даже Наполеон, хотя по многим вопросам он выступал как против аристократии, так и против буржуазии и был ниспровергнут их объединенным заговором, даже великий император считал своим долгом восстановить эту особенность старинных традиций монархиче­ской Франции.

Тяжесть налога на вино крайне неравномерно ложится на различные классы нации. Это мучительное бремя для бедных, богатым же оно причиняет очень мало беспокойства. Франция насчитывает приблизительно 12 миллионов виноделов; они не платят этого налога, так как потребляют вино собственного изготовления; далее, 18 миллионов живут в деревнях и городах с населением менее четырех тысяч человек, они платят от 66 сан­тимов до 1 франка 32 сантима налога на каждые 100 литров вина; и наконец, около пяти миллионов живут в городах с на­ селением свыше четырех тысяч человек, они оплачивают потреб­ляемое ими вино посредством droit d'octroi ⁴ ; эта пошлина взи­ мается у городских ворот и неодинакова в разных районах, но во всех случаях это несравнимо выше того, что платит предыдущая категория. Далее, величина налога на самые низкосортные вина такова же, как и на самые дорогие; с гек­толитра, который продается по 2, 3, 4 франка, и с гектолитра стоимостью в 12—1500 франков выплачивается одинаковый налог; таким образом, в то время как богатый потребитель отборного шампанского, кларета и бургундского не платит почти ничего, рабочий выплачивает правительству за плохое вино налог, превышающий его подлинную цену на 50, 100, а в некоторых случаях 500 или 1 000%. Из дохода, приносимого этим налогом, 51 миллион франков получается за счет неимущих классов и только 25 миллионов — за счет более состоятельных граждан. При таких обстоятельствах не может быть ни малей­шего сомнения в том, что этот налог наносит огромный ущерб

* Так в тексте журнала, Рев,

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

5

производству вина во Франции. Основные рынки сбыта этого продукта — города — превратились для винодела в подлинно Чужеземные страны, где для продажи своего товара он вынуж­ден платить настоящую таможенную пошлину в размере от 50 до 1000% ad valorem *. В другой части рынка — сельской мест­ности — пошлина составляет по меньшей мере от 20 до 50% первоначальной стоимости. Неизбежное следствие такого поло­ жения — разорение винодельческих районов страны. Правда, несмотря на налог, производство вина все увеличивается, но рост населения обгоняет это увеличение куда более быстрым темпом.

Почему же при буржуазном правительстве оказалось возмож­ным сохранение столь ненавистного налога? Вы можете сказать, что в Англии даже Кобден и Брайт уже давно бы его уничто­жили. И они действительно сделали бы это. Но во Франции промышленники так и не смогли найти ни Кобдена, ни Брайта, которые бы с несокрушимым упорством отстаивали их интересы, ни Пиля, который провел бы в жизнь их требования. Финан­совая система Франции, хотя ее так превозносит большинство Собрания, является самой путаной и надуманной, mixtum compositum **, какое только можно себе представить. Ни одну из реформ, проведенных после 1842 г. в Англии, не пытались осуществить во Франции Луи-Филиппа. В благословенные времена Гизо почтовая реформа рассматривалась чуть ли не как богохульство. Ни тогда, ни теперь тариф не носил харак­тера ни фритредерского, ни просто фискального, ни протек­ционистского, ни запретительного тарифа, но в какой-то сте­пени, кроме фритредерства, сочетал в себе отдельные черты всех остальных. Старые запретительные меры и высокие пош­лины, которые в течение многих лет были абсолютно безрезуль­татными, более того, несомненно пагубными для торговли, наличествуют и во всех элементах тарифа. Но никто не решался поднять на них руку. Местные налоги во всех городах с насе­лением свыше 1 000 человек являются косвенными и взимаются с ввозимых туда продуктов. Таким образом, даже внутри страны свобода торговли через каждые 10—15 миль наталки­вается на препятствие в виде своеобразных внутренних тамо­жен.

Такое положение вещей, позорное даже для правительства буржуазии, оставалось неизменным по многим причинам. Несмотря на всю тяжесть налогов, которые давали 1400—

* — стоимости. Ред. * * — смешением. Ред.

б

Ф. ЭНГЕЛЬС

1 500 миллионов франков, к концу года всегда образовывался де­фицит, и через каждые 4—5 лет выпускался заем. Столь плачев­ное состояние государственного казначейства для дельцов па­рижской биржи являлось неисчерпаемым источником наживы, грязных махинаций и биржевых спекуляций. Биржевики и связанные с ними лица составляли большинство в обеих палатах и таким образом являлись истинными властителями государства; они постоянно требовали притока новых средств. Помимо прочего, финансовую реформу нельзя было осуществить без широких мероприятий, которые привели бы бюджет в со­стояние равновесия, изменили распределение налогов и, сверх того, обложив налогом самих биржевиков, придали больший политический вес другим фракциям буржуазии. О том, каковы были бы последствия таких перемен в условиях, когда у власти находилось прогнившее правительство Луи-Филиппа, вы мо­жете судить по тому сравнительно пустяковому поводу, который вызвал февральскую революцию ⁵.

Эта революция не привела к власти ни одного человека, способного провести реформу финансовой системы Франции. Господа из «National», которые завладели этим ведомством ⁶, чувствовали себя связанными по рукам и ногам огромным дефи­цитом. Было сделано много попыток осуществить реформу постепенно; если не считать отмены налога на соль и почтовой реформы, все они оказались бесплодными. Наконец в припадке отчаяния Учредительное собрание вынесло решение об отмене налога на вино, а теперь «честные» и «умеренные» представители порядка ⁷ в нынешнем драгоценном Собрании восстанавливают его! Более того, министр * собирается восстановить налог на соль и вновь увеличить почтовый сбор; так что в самом ближай­шем будущем во Франции будет возрождена старая финансовая система с ее вечными дефицитами и затруднениями, а следова­тельно, и безграничной властью парижской биржи с биржевы­ми спекуляциями, грязными махинациями и погоней за на­живой.

Однако народ вряд ли безропотно подчинится решению о восстановлении тяжелого налога на предмет первой необхо­димости, налога, который ложится на бедных и в то же время почти не затрагивает богатых. Социальная демократия рас­пространила свое влияние в сельскохозяйственных районах Франции удивительно широко, а восстановление налога на соль обратит в ее веру остальные миллионы из числа тех, кто две­надцать месяцев тому назад голосовал за этого тщеславного

• — министр финансов Фульд. Ptd.

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

7

волвана — Луи-Наполеона ⁸. После того как социальная де­мократия завоюет на свою сторону деревню, не пройдет и Еескольких месяцев, даже нескольких недель, как над Тюиль-ри и Елисейским дворцом⁹ будет развеваться красный флаг. И только тогда можно будет радикально поломать старую деспотическую финансовую систему, одним ударом покончив с национальным долгом, введя систему прямого прогрессив­ ного налогообложения и приняв другие меры столь же реши­тельного характера.

II

ЯРКИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА СЛАВНЫХ УСПЕХОВ КРАСНОГО РЕСПУБЛИКАНИЗМА! ">

Париж, 21 января 1850 г.

Со времени моего последнего письма произошло очень много важных событий, но так как большинство читателей уже знает о них из ежедневных и еженедельных газет, я не стану повторять то же самое от начала до конца и ограничусь вместо этого в данном письме некоторыми общими замечаниями о положении в стране.

За последние 12—15 месяцев революционный дух во всей Франции чрезвычайно усилился. Класс, который в силу своего социального положения стоял, насколько это возможно в ци­ вилизованном обществе, в стороне от общественной жизни, который прежним монархическим законодательством был лишен всех политических прав, который никогда не читал газет и ко­торый между тем составляет подавляющее большинство фран­цузов, — этот класс, наконец, быстро берется за ум ^и. Этот класс мелкого крестьянства, числом около 28 миллионов муж­чин, женщин и детей, насчитывает в своих рядах от 8 до 9 миллионов мелких земельных собственников, которые на по­ложении фригольдеров ^1а владеют, по крайней мере, четырьмя пятыми всей земли Франции. С 1815 г. этот класс подвергался угнетению со стороны всех правительств, не исключая и Вре­менного, которое обложило его дополнительным налогом в 45 сантимов на каждый франк поземельного налога ¹³, а послед­ний весьма велик во Франции. Этот класс, угнетаемый еще и бан­дой ростовщиков, у которых под чрезвычайно высокий про­цент заложена почти вся его собственность, наконец начинает понимать, что только правительство, действующее в интересах городских рабочих, освободит его от нищеты и голода, в бездну которых он с каждым днем погружается все глубже и глубже,

8

Ф. ЭНГЕЛЬС

несмотря на свой небольшой земельный надел. Этот класс, в значительной степени форсировавший революцию 1789 г. и явившийся основой, на которой возникла обширная империя Наполеона, теперь в своем подавляющем большинстве стал на сторону революционной партии и рабочих Парижа, Лиона, Руана и других крупных городов Франции. Земледельцы те­перь достаточно хорошо понимают, как их надул Луи-Наполеон, которому на президентских выборах они дали по крайней мере 6 миллионов голосов и который расплатился с ними восстанов­лением налога на вино. Таким образом, огромное большинство французского народа сейчас объединилось, чтобы, как только представится благоприятный случай, свергнуть наглое господ­ ство класса капиталистов. Этот класс, сраженный февральской бурей, снова завладел властью и правит гораздо более само­надеянно, чем даже во времена его возлюбленного Луи-Фи­липпа.

События последних месяцев дали бесчисленные доказатель­ства этого весьма важного факта. Вот, например, циркуляр министра д'Опуля, обязывающий жандармерию организовать шпионаж даже в самых глухих углах самых захолустных дере­вень; а вот закон против школьных учителей, которые во фран­цузских деревнях, как правило, лучше всего выражают об­щественное мнение этих мест и которые теперь выданы на ми­лость правительства, потому что почти все они в настоя­щее время разделяют социально-демократические взгляды ¹⁴. Имеется много и других фактов. Но одно из наиболее ярких доказательств — факт недавних выборов в департаменте Гар. Этот департамент известен как наиболее древняя обетованная земля «белых» — легитимистов. Он явился ареной ужаснейших расправ с республиканцами в 1794 и 1795 гг. после падения Робеспьера; здесь был главный очаг «белого террора» в 1815 г., когда публично убивали протестантов и либералов, а жены, дочери и сестры этих жертв подвергались самым гнусным надругательствам со стороны легитимистских банд, во главе которых стоял знаменитый Трестайон и которым покровитель­ ствовало правительство легитимного Людовика XVIII. И вот департамент должен был избрать депутата вместо умершего легитимиста *, в результате громадное большинство прого­лосовало за совершенно красного кандидата **, а два легити­мистских претендента *** получили блистательное меньшин­ство ¹⁵.

• — де Бона. Ред. •• — Фавана. Рев. • * • — Грель а Лурдув, Рев.

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ 9

Еще одним доказательством быстрых успехов этого союза рабочих в городах и крестьянства в деревнях служит новый вакон об образовании ¹⁶. Самые закоренелые вольтерьянцы из буржуазных кругов, даже г-н Тьер, понимают, что помешать этим успехам можно, лишь отказавшись от своих старых тео­рий и принципов и подчинив образование духовенству!

Более того. В настоящий момент все общественные деятели и газеты, которые не являются открыто реакционными, напере­бой добиваются некогда презренного имени «Социалист». Социа­ листами объявляют себя старейшие враги социализма. « National » и даже «Siècle», которые при Луи-Филиппе были монархист­скими газетами, называют себя социалистическими. Даже Марраст, позорно предавший 1848 год, надеется, хотя и напрас­но, обеспечить свое избрание, объявив себя социалистом. Од­нако народ не так просто одурачить; для этого мерзавца уже приготовлена веревка, и он будет вздернут при первом же удобном случае.

Сегодня Национальное собрание обсуждает закон об унич­тожении уцелевших 468 заключенных, участников Июньского восстания, путем их высылки на принудительные работы в са­мые вредные для здоровья районы Алжира ¹⁷. Нет сомнения в том, что закон пройдет подавляющим большинством голосов. Однако нет никакого сомнения и в том, что прежде чем несчаст­ные герои этой великой битвы труда достигнут берега, предназ­наченного стать их могилой, новая волна народного гнева сметет голосовавших за этот смертный приговор и, вероятно, отправит в эту страну изгнания тех представителей нынешнего большинства, которым, может быть, и удастся избежать более быстрой, более суровой и самой справедливой мести народа.

ш ЗНАМЕНИЕ ВРЕМЕНИ. — ГРЯДУЩАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ¹⁸

Париж, 19 февраля 1850 г.

Мне приходится несколько ограничить размер этого письма, однако события, происшедшие в течение этого месяца, столь разительны, что скажут сами за себя. Революция надвигается так быстро, что любой должен видеть ее приближение. Во всех кругах общества говорят о ее близости, а все иностранные газеты, даже враждебные демократии, заявляют о ее неизбеж­ ности. И более того, можно почти с полной уверенностью пред­сказать, что если неожиданные события не изменят хода общест­ венного развития, великое противоборство между объединенной

10

Ф. ЭНГЕЛЬС

партией порядка и огромным большинством народа произойдет, пожалуй, не позже конца нынешней весны. А исход этого противоборства никаких сомнений не вызывает. Население Парижа настолько уверено в очень скором наступлении более благоприятного, чем когда бы то ни было раньше, момента для революции, что в его среде распространился повсеместный призыв: «Избегай всех мелких стычек, подчиняйся всему, что не затрагивает твоих насущных интересов». Таким образом, на днях, когда рубили деревья свободы, правительству, при всем его старании, не удалось спровоцировать рабочих даже на мелкие уличные беспорядки, а отплясывавшие вокруг дерева свободы у Порт-Сен-Мартен личности, которые в таком устра­ шающем виде изображены вашей « Illustrated London News », представляли собой шайку полицейских шпионов, потерявших напрасно из-за хладнокровия народа труды целого дня ^1в. Итак, хотя правительственные газеты и утверждают прямо про­тивоположное, 24-е число нынешнего месяца ²⁰ пройдет весьма спокойно. Правительство готово пойти почти на все, чтобы вы­звать беспорядки в Париже, а также несколько вымышленных заговоров и восстаний в департаментах с целью ввести осад­ное положение в столице и тех департаментах, где 10 марта предстоит избрание новых депутатов вместо осужденных в Вер­сале ²¹.

Несколько слов о новой системе военного деспотизма. Что­бы держать в подчинении провинции, правительство, изо­ брело новую систему главнокомандующих. Оно объединило все 17 военных округов Франции в 4 крупных, каждый из которых должен находиться под командованием одного генерала; по­ следний, таким образом, обладает почти неограниченной властью восточного сатрапа или римского проконсула. Эти 4 военных округа расположены так, что окружают Париж и весь центр Франции своего рода железным кольцом для того, чтобы дер­жать их в подчинении. Эти незаконные меры приняты, однако, не только из-за народа, но также из-за буржуазной оппозиции. Легитимистская и орлеанистская партии достаточно четко понимают теперь, что Луи-Наполеон служит им очень плохо. Он был нужен им как средство восстановления монархии, как инструмент, который можно, использовав, выбросить, а теперь они видят, что он домогается трона для себя и преуспевает в этом гораздо быстрее, чем им хотелось бы. Им достаточно хорошо известно, что в нынешний момент у монархии нет ника­ких шансов и что им нужно выждать; Луи-Наполеон тем не менее прилагает все усилия, чтобы довести дело до развязки, и предпочитает рискнуть на революцию, которая может стоить

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

11

ему головы, чем выжидать своего часа. Они знают также, что ни партия легитимистов, ни партия орлеанистов не добились такого перевеса, чтобы победа одной из них стала явной необ­ходимостью; как и до 10 декабря 1848 г., им нужна новая ней­тральная фигура, которая могла бы управлять в соответствии с общими интересами обеих партий, пока те будут ожидать развития событий. Итак, обе эти партии, единственные значи­тельные фракции партии порядка, теперь против продления срока президентства Луи-Наполеона, хотя четыре месяца тому назад они пошли бы на все, чтобы добиться этого; они вновь, и на сей раз, за нейтральную почву республики с генералом Шангарнъе в качестве президента. Шангарнье, по-видимому, участвует в заговоре; и Наполеон, который ему не доверяет, но не смеет лишить его проконсульства в Париже, сковал его, как кандалами, своими четырьмя военными округами. Это может объяснить, почему речь г-на Паскаля Дюпра (предав­шего Июньское восстание 1848 г., а теперь снова ищущего по­пулярности) против новой военной системы и против самого Луи-Наполеона была весьма терпимо выслушана большинством. При этом произошли два любопытных инцидента. Когда, по словам одной газеты, г-н Дюпра сказал, что Луи-Наполеон может выбирать лишь между позицией своего дяди и положе­нием Вашингтона, слева раздался возглас: «или положением императора Сулука на Гаити!». Это сравнение французского претендента в императоры с персонажем, представляющим бла­годарнейший предмет для насмешек всех парижских « Chari­ varis», было встречено всеобщим взрывом смеха, который не прервал даже председатель Собрания *. Так вот какого мнения о Луи-Наполеоне даже это великолепное большинство! Тогда поднялся военный министр** и, обращаясь к левым, произнес весьма энергичную речь, закончив ее словами: «А теперь, гос­пода, если вам угодно начать, мы готовы!» ²². Это выражение министра лучше всего остального покажет вам, что решительно все ждут ожесточенного столкновения.

Тем временем социально-демократическая партия деятельно готовится к выборам. Хотя в Париже, где около шестидесяти тысяч рабочих под разными предлогами вычеркнуты из изби­рательных списков, «честные и умеренные» имеют шанс провести одного или двух кандидатов, тем не менее нет сомнения в том, что в департаментах социалисты одержат блестящую побе­ду. Этого ждет само правительство. Посему оно подготовило

* — Дюпен. Ред. ** — д'Опуль. Ред.

2 М. и Э., т. 44

12

Ф. ЭНГЕЛЬС

ликвидацию того, что теперь открыто называют заговором «все­общего избирательного права». Оно намеревается ввести косвен­ные выборы, когда голосующие избирают ограниченное число выборщиков, называющих, в свою очередь, представителя. Тут правительство уверено в поддержке большинства. Но по­скольку это равносильно открытому ниспровержению консти­туции, которая не может быть пересмотрена ранее 1851 г., причем избранным специально для этой цели Собранием, пра­вительство ожидает энергичного сопротивления со стороны народа. Следовательно, его нужно запугать иностранными ар­миями, которым надлежит появиться на Рейне в момент, когда это предложение будет внесено в Собрание. Если так действитель­но произойдет, — а Луи-Наполеон, по-видимому, достаточно глуп, чтобы пойти на подобный риск, — то вам, вероятно, пред­стоит услышать нечто, подобное грому революции. А тогда пусть бог помилует души всех наполеонов, шангарнье и людей партии порядка!

IV

ВЫБОРЫ. - СЛАВНАЯ ПОБЕДА КРАСНЫХ. —

ПРЕОБЛАДАЮЩЕЕ ВЛИЯНИЕ ПРОЛЕТАРИАТА. —

УНЫНИЕ В ПАРТИИ ПОРЯДКА. -

НОВЫЕ ПЛАНЫ РЕПРЕССИЙ И ПРОВОКАЦИЙ

ПО ОТНОШЕНИЮ К РЕВОЛЮЦИИ

Париж, 22 марта 1850 г.

Победа! Победа! Народ сказал свое слово и сказал его так громко, что искусственное сооружение буржуазного господства и буржуазных интриг потрясено до самого основания. Карно, Видалъ, Дефлотт, народные представители от Парижа, из­ браны, получив от 127 до 132 тысяч голосов, — вот ответ народа на гнусные провокации правительства и парламентского боль­шинства. Карно — единственный член фракции « National », который при Временном правительстве, вместо того чтобы льстить буржуазии, навлек на свою голову изрядную долю ее ненависти. Видаль давно известен как явный коммунист. Дефлотт — вице-президент клуба Бланки, активный участник событий 15 мая 1848 г., одним из первых ворвавшийся в Собра­ние, в июне того же года находился среди передовых борцов на баррикадах. Приговоренный к высылке, он теперь шагнул с транспортного судна прямо во дворец Законодательного собрания. Поистине такой состав знаменателен! ²³ Он показы­вает, что если торжество партии красных объясняется союзом

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

13

класса мелких ремесленников и торговцев с пролетариатом, то союз этот основывается на совершенно иных условиях, чем то кратковременное объединение, которое привело к свержению монархии. Тогда именно класс мелких ремесленников и торгов­цев, мелкая буржуазия, взяли верх во Временном правительстве и еще в большей мере в Учредительном собрании, и очень скоро устранили влияние пролетариата. Теперь же, наоборот, рабо­чие являются лидерами движения, а мелкая буржуазия, тоже подавляемая и разоряемая капиталом и вознагражденная бан­ кротством за услуги, оказанные ею в июне 1848 г., вынуждена следовать за революционным движением пролетариата. В том же положении находятся сельские хозяева, и таким образом всю массу этих классов, которые теперь враждебны правитель­ству, — а они составляют огромное большинство французов — возглавляет и ведет вперед класс пролетариев; и все эти классы поневоле приходят к убеждению, что их собственное освобожде­ние из-под ярма капитала зависит от полного и безусловного освобождения рабочих.

Выборы в департаментах также оказались очень благоприят­ными для партии красных. Она провела две трети своих канди­датов, а партия порядка — одну треть.

Эта партия, или конгломерат партий, превосходно поняла недвусмысленный намек народа. Теперь перед ее глазами стоит неминуемая гибель, коль скоро она допустит, чтобы общие выборы 1852 г., как выборы в Собрание, так и выборы нового президента, состоялись при нынешней избирательной системе. Она понимает, что народ так быстро сплачивается вокруг красного флага, что для нее станет невозможным удержаться у власти даже до истечения этого срока. На одной стороне — президент и Собрание, на другой — огромная масса народа, который с каждым днем все прочнее организуется в непобеди­ мую фалангу. Таким образом, столкновение неизбежно, и чем дольше станет выжидать партия порядка, тем больше будет на­ дежды на победу народа. Она понимает это и поэтому должна нанести решительный удар немедля. Единственный оставшийся у нее шанс — как можно скорее спровоцировать восстание и бороться с ним до последней крайности. Помимо того, после выборов 10 марта у «Священного союза» не может оставаться никакого сомнения в том, какого курса ему следует придер­ живаться. О Швейцарии теперь не-может быть и речи ²⁴. Опять перед ним встает революционная Франция во всем своем гроз­ном величии. Следовательно, надо напасть на Францию и как можно скорее. «Священному союзу» все более не хватает налич­ных денег, а теперь так мало надежды на получение нового

2*

14

Ф. ЭНГЕЛЬС

запаса этого желанного товара. Уже нельзя больше содержать армии внутри каждой страны — либо их нужно распустить, либо они должны содержать себя сами за счет противника. Вы видите, таким образом, что предсказание о быстром прибли­жении революции и войны, содержащееся в моем последнем письме, полностью подтверждается событиями ²⁵.

Партия порядка пока опять оставила свои внутренние дряз­ги. Она вновь объединилась для наступления на народ. Она меняет парижский гарнизон, три четверти которого голосовали за список красных ²⁶; а вчера правительство внесло в Собрание закон, восстанавливающий штемпельный сбор с газет, второй закон, предусматривающий удвоение суммы залога для всех газет, и третий, отменяющий свободу избирательных собраний²⁷. За ними последуют другие законы: один из них предоставит полиции право высылать из Парижа любого рабочего, не ро­ дившегося в этом городе; другой позволит правительству высы­лать без суда в Алжир всякого гражданина, признанного ви­новным в участии в тайном обществе, и многие другие, — все это должно увенчаться более или менее прямым наступлением на всеобщее избирательное право. Итак, вы видите, они прово­цируют восстание, уничтожая все права и вольности трудящих­ся классов. Восстание разразится, и народ, объединившись с большинством национальной гвардии, очень скоро сбросит это бесчестное классовое правительство, которое, не будучи способным решительно ни на что, кроме гнусного угнетения, имеет, тем не менее, наглость называть себя «спасителем об­щества»!!!

V

Париж, 20 апреля 1850 г.²⁸

Взрыв революции, ставшей неизбежной после выборов 10 мар­та, запоздал из-за трусости как правительства, так и людей, взявших на себя в настоящее время руководство движением в Париже. Правительство и Национальное собрание были настолько ошарашены исходом выборов 10 марта и новыми доказательствами мятежных настроений в армии, что сразу они не осмелились сделать каких-либо выводов. Они решились на принятие новых репрессивных законов, которые я пере­числил вам в своем последнем письме; но если министерство и некоторые лидеры большинства уверовали в подобные меры, то этого нельзя сказать об основной массе депута­ тов, и даже правительство очень скоро вновь утратило в них веру. Таким образом, наиболее крайние из этих репрес-

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

15

сивных законов до сих пор еще не предложены и даже те, которые внесены — законы о печати и об избирательных со­ браниях, — встретили весьма сомнительный прием со стороны большинства.

С другой стороны, социалистическая партия не извлекла выгоды из своей победы, как следовало бы сделать. Объясняется это очень просто. Она состоит не только из рабочих, а в настоя­щее время включает в свой состав и большое количество мелких буржуа, представителей того класса, чей социализм на деле отличается значительно большей умеренностью, чем социализм пролетариев. Лавочники и мелкие ремесленники очень хорошо знают, что их спасение от разорения всецело зависит от осво­бождения пролетариата, что их интересы неразрывно связаны с интересами рабочих. Но они также понимают, что, если про­летариат завоюет политическую власть путем революции, их, лавочников, полностью отодвинут на задний план и вынудят принимать из рук рабочего класса все, что последний сможет им предоставить. Если же, наоборот, существующее прави­ тельство будет устранено мирным путем, то лавочники и мелкие ремесленники, будучи наименее опасными [ obnoxious ] из всех ныне оппозиционных классов, преспокойно вмешаются и за­ хватят власть, предоставив в то же время рабочему классу такую минимальную долю этой власти, какая только возможна. Сле­довательно, класс мелких ремесленников и торговцев был напу­ган своей собственной победой так же, как правительство было напугано своим собственным поражением. Они увидели, как на их глазах нарастает революция, и приложили все усилия к тому, чтобы предотвратить ее. Для этого в их руках было готовое средство. Гражданин Видаль, избранный в Париже, кроме того был избран и на Нижнем Рейне. Его побудили при­нять нижнерейнский мандат, и таким образом в Париже воз­никла необходимость в новых выборах. Ведь ясно, что пока народу дается возможность одерживать победы мирным путем, он никогда не будет звать «к оружию» и, если, тем не менее, он будет спровоцирован на восстание, ему придется драться с весь­ма малыми шансами на победу.

Новые выборы назначены на 28-е число этого месяца, и пра­ вительство немедленно воспользовалось благоприятной ситуа­ цией, созданной любезными мелкими лавочниками. Министры раскопали старые полицейские правила, чтобы выслать из Парижа какое-то количество оказавшихся в данный момент без работы пролетариев ^2в; прямо распорядившись о полном за­прещении избирательных собраний, они показали, что могут Обойтись и без внесенного и направленного против этих собраний

16

Ф. ЭНГЕЛЬС

закона. Народ, зная, что накануне выборов его борьба не может быть успешной, подчинился. Социально-демократическая пе­чать, полностью находящаяся в руках мелких лавочников, естественно, сделала все возможное, чтобы сохранить спокой­ствие масс. Поведение этой прессы со времени истории с «де­ ревьями свободы» было крайне постыдным. Не раз за это время представлялся случай для народного восстания, но печать всегда проповедовала мир и спокойствие, в то время как в избиратель­ных комитетах и тому подобных организациях представители мелких лавочников постоянно стремились уменьшить шансы на победу в уличных боях, находя отдушины для мирного вы­хода народного возмущения.

Ложная позиция, в которую была поставлена красная пар­ тия, и выгода от новых выборов, полученная партией порядка, полностью отражены в именах двух конкурирующих кандида­ тов. Кандидат красных Эжен Сю является превосходным пред­ставителем благонамеренного, «благодушного», сентиментально- мещанского социализма, который, будучи весьма далеким от признания революционной миссии пролетариата, предпочел бы устроить некую пародию на его освобождение под благожела­тельным покровительством класса мелких ремесленников и тор­говцев. Как политическая фигура Эжен Сю величина ничтож­ ная. Выдвижение его кандидатуры в целях демонстративных является шагом назад от позиции, завоеванной 10 марта. Од­нако следует признать, что если сентиментальному социализму суждено стать модой дня, то имя Сю является самым популяр­ным среди тех, кто мог быть выдвинут на первое место, и у него большие шансы на избрание.

С другой стороны, партия порядка вернула себе свои позиции настолько, что Эжену Сю, чье имя не означает ничего или означает очень мало, она противопоставляет имя, озна­чающее все, имя г-на Леклера, буржуазного спартанца в Июньском восстании³⁰. Леклер явился прямым ответом на Дефлотта и прямым провокационным подстрекательством ра­бочих, более прямым, чем любое другое имя. Кандидатура Леклера для Парижа — это повторение слов генерала д'Опу-ля: «Теперь, господа, если вам угодно выйти на улицу, мы готовы!».

Как видите, повторные выборы в Париже не сулят никаких выгод, а, наоборот, уже причинили значительный вред проле­ тарской партии. Следует также отметить и такой факт: выборы 10 марта производились по старым спискам; выборы же 28 ап­реля будут проведены в соответствии с новым исправленным спи­ском избирателей на 1850 г., вступившим в силу 1 апреля;

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

17

а в этом исправленном списке под разными предлогами вычерк­ нуто от двадцати до тридцати тысяч рабочих.

Однако, если на этот раз партия порядка и получит незна­ чительное большинство, она не будет в выигрыше. Факт остает­ ся фактом, что при сохранении всеобщего избирательного права управлять Францией она больше не сможет. Факт остает­ ся фактом, что зараза социализма широко проникла в армию, ко­торая ждет только случая открыто начать мятеж. Факт остает­ся фактом, что рабочие Парижа более, чем когда-либо рань­ ше, охвачены желанием положить конец теперешнему положе­нию вещей. Никогда раньше они не высказывались так открыто на избирательных собраниях, как на этот раз, пока эти собра­ния не были запрещены. И правительство, форсирующее свое наступление на всеобщее избирательное право, дает тем самым народу возможность вступить в борьбу, в которой пролетариат бесспорно одержит победу.

VI

[Париж, конец мая 1850 г.] ^3l

Если пролетарии стерпят, чтобы у них отобрали изби­рательное право, они покорятся тому, что сделанное февраль­ской революцией в той мере, в какой это касается их инте­ресов, будет уничтожено. Для них республика перестанет существовать. Они окажутся за ее пределами. Допустят ли они это?

Этот закон наверняка пройдет. Он не будет ослаблен ни на йоту. Воля большинства в этом вопросе уже отчетливо выявилась ^8а. И теперешнее положение дел таково, что никто не может сказать, каковы будут последствия — поднимется ли народ и сбросит правительство и Собрание, или же он будет ждать другого подходящего момента. Париж кажется спокойным, нет прямых признаков надвигающейся революции; но будет достаточно искры, чтобы вызвать взрыв громадной силы.

Этот взрыв произошел бы раньше, если бы не предательское поведение вождей, которые заняты лишь проповедью «мира», «тишины» и «величественного спокойствия» ³³. Однако это не может продолжаться долго. Ситуация во Франции в высшей степени революционна. Партия порядка не может остановиться на достигнутом. Чтобы удержаться, она должна каждый день продвигаться на шаг вперед. Если этот закон пройдет, не выз­вав революции, партия порядка начнет новые, более неистовые

18

Ф. ЭНГЕЛЬС

и более открытые атаки на конституцию и республику. Партия порядка хочет мятежа, а получит революцию, и к тому же скоро. Ибо необходимо иметь в виду, что это вопрос недель, может быть, дней, но не лет.

VII

Париж, 22 июня 1850 г.

Закон о «реформе» избирательного права прошел, а народ Парижа не шелохнулся. Отмена всеобщего избирательного права не вызвала ни малейшей попытки выступления или де­монстрации, и рабочие Франции снова оказались тем, чем они были при Луи-Филиппе: политическими париями без признан­ных прав, без права голоса, без оружия.

В самом деле, весьма любопытно, что во Франции всеобщее избирательное право, с легкостью завоеванное в 1848 г., было с еще большей легкостью упразднено в 1850 году. Впрочем, такие взлеты и падения вполне соответствуют французскому харак­теру, они — весьма частое явление в истории Франции. В Анг­лии подобное было бы невозможно. Там раз уже установленное всеобщее избирательное право было бы завоевано навсегда. Ни одно правительство не посмело бы посягнуть на него. До­статочно представить, что какому-нибудь министру взбрело бы в голову сделать попытку всерьез восстановить хлебные законы. Он был бы опрокинут гомерическим хохотом всей нации.

Нет никакого сомнения в том, что народ Парижа совершил серьезную ошибку, упустив предоставленную упразднением всеобщего избирательного права возможность поднять восстание. Армия была настроена благоприятно, класс мелких ремеслен­ников и торговцев вынужден был идти с народом, а Гора, более того, даже партия Кавеньяка, понимали, что в случае поражения восстания они неизбежно пострадали бы из-за него независимо от того, были бы они с народом или нет. Таким образом, коль скоро восстание началось бы, то, по крайней мере, моральная под­держка класса мелких ремесленников и торговцев и его парла­ментских представителей, Горы, была на этот раз обеспечена, а тем самым было бы сломлено и сопротивление значительной части армии. Но благоприятный момент был упущен, отчасти из-за трусости парламентских лидеров и прессы, отчасти из-за тепе­решнего своеобразного настроения народных масс Парижа.

Рабочие столицы находятся сейчас в переходном состоянии. Социалистические системы разного рода, которые до сих пор

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

19

обсуждались в этой среде, больше не отвечают их запросам, и следует признать, что это относится ко всем системам фран­цузского социализма вместе взятым, — во всех них не так уж много подлинно революционного содержания. С другой сто­роны, народ, который столько раз бывал обманут своими во­жаками, питает такое глубокое недоверие ко всем, кто когда-либо выступал в качестве его лидеров, не исключая даже Барбеса и Бланки ³⁴, что пришел к решению не предпринимать никаких выступлений с целью привести к власти кого-либо из них. Таким образом, все движение рабочего класса начинает принимать другой, гораздо более революционный характер. Народ, начав мыслить самостоятельно, освободившись от тра­диций старых социалистических школ, скоро обретет социа­листические и революционные положения, которые выразят его нужды и интересы гораздо более четко, чем все то, что было выдумано для него авторами систем и лидерами-краснобаями. А тогда, достигнув таким образом зрелости, народ снова су­меет использовать все, что есть талантливого и мужественного среди прежних лидеров, не плетясь ни у кого из них в хво­сте. Этим настроением парижских масс и объясняется безраз­личие, с которым народ встретил отмену всеобщего избира­тельного права. Решающий бой отложен до того дня, когда одна или обе соперничающие силы в государстве, президент или Национальное собрание, попытаются опрокинуть респуб­лику.

И этот день должен скоро наступить. Вы помните, как на всех перекрестках реакционная печать хвасталась сердечным согласием, установившимся между президентом и большинством. Теперь это сердечное согласие прямо превратилось в самую ожесточенную борьбу между двумя соперниками. В качестве цены за согласие с избирательным законом президенту была обещана ежегодная прибавка к содержанию в три миллиона франков (120 тысяч фунтов стерлингов), прибавка, в которой сидящий по уши в долгах Луи-Наполеон крайне нуждался. Помимо этого, он рассматривал ее как предварительный шаг к продлению срока своего президентства на 10 лет. Лишь только избирательный закон был принят, в дело вмешались министры и затребовали годовые 3 миллиона. Но большинство неожиданно испугалось. Не считая больше слабоумного Луи-Наполеона серьезным претендентом и оставаясь далеким от мысли согла­ситься на продление срока его президентства, большинство, напротив, желает избавиться от него как можно скорее. Оно назначает специальную комиссию для доклада о законопроекте, и комиссия высказывается против его принятия ³⁵. Величайшее

20

Ф. ЭНГЕЛЬС

смятение в Елисейском дворце. Наполеон угрожает отставкой. Назревает самое серьезное столкновение между двумя властями в государстве. Министерство, ряд банкиров, кое-кто еще из «друзей порядка» выступают в качестве посредников, но без­результатно. Выдвигается несколько вариантов «соглашения» — все напрасно. Наконец принимается поправка, которая, по-ви­димому, более или менее удовлетворяет все стороны. Большин­ство, не вполне уверенное в последствиях разрыва с президен­том и до сих пор еще не заключившее окончательно соглашения, которое должно объединить легитимистов и орлеанистов в одну партию, как будто идет немного на попятную и согласно гаран­тировать выплату денег, но в другой форме. Прения должны состояться в понедельник; пока никто не может сказать, каков же будет результат. Однако, как я полагаю, серьезный разрыв с Наполеоном пока еще не отвечает политической линии монар­хического большинства.

Соглашение об объединении орлеанистов и легитимистов, младшей и старшей ветвей дома Бурбонов, сейчас, больше чем когда-либо, является предметом обсуждения. Действительно, в этом направлении ведутся весьма активные переговоры. Поездки гг. Тьера, Гизо и других к смертному одру Луи-Филип­па в Сент-Ленардс не имели другой цели. Я не буду вам пере­сказывать различные версии, касающиеся обстоятельств этого дела и результатов указанных поездок. Ежедневная печать пи­сала об этом более чем достаточно. Тем не менее достоверно, что во Франции партии орлеанистов и легитимистов почти дого­ворились об условиях, и единственная трудность заключается в том, чтобы заставить две соперничающие ветви принять эти условия. Генрих, герцог Бордосский *, должен стать королем, а так как он бездетен, то усыновление графа Парижского, внука Луи-Филиппа и законного наследника престола, почти само собой разумеется и не представляет затруднений. Кроме того, должен быть сохранен трехцветный флаг. Смерть старого Луи-Филиппа, на которую рассчитывают, облегчила бы реше­ ние вопроса. Он как будто смирился с этим решением, а герцог Бордосский, по-видимому, также принял условия соглашения. Герцогиня Орлеанская, мать графа Парижского, и ее деверь, Жуанвиль, якобы являются единственными противниками со­глашения. От Луи-Наполеона намерены откупиться десятью миллионами чистоганом.

Нет сомнения, что это или подобное соглашение будет в конце концов заключено; и как только это произойдет, начнется пря-

• — Шамбор. Ред.

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦПП

21

мое наступление на республику. Тем временем предварительная атака должна быть начата представительными собраниями депар­таментов. Их только что созвали раньше обычного срока, и пред­ полагается, что они обратятся в Национальное собрание с пред­ложением о пересмотре конституции. Тот же вопрос обсуждался и в прошлом году, но тогда они сами сочли этот шаг преждевре­ менным. Нет сомнения в том, что на сей раз представительные собрания проявят значительно большую отвагу, в особенности после успешного удара по избирательному праву. А тогда настанет час и для народа показать, что если он какое-то время и воздерживался от проявления своей мощи, то вовсе не наме­рен позволить отбросить себя назад к самым гнусным временам Реставрации.

P. S. Я только что прочел небольшой памфлет ценой в три су (полпенни), который раздается бесплатно вместе с «République». В нем содержатся самые поразительные разоблачения отно­сительно интриг и заговоров монархистов начиная с весны 1848 года. Автор, некий Борм, был свидетелем на процессе Барбе-саи Бланки в Бурже. Он признает себя платным агентом рояли­стов, лжесвидетельствовавшим на этом процессе. Он утверждает, что все движение 15 мая 1848 г. началось с выступления монар­ хистов, и сообщает много других весьма любопытных вещей ³⁶. Кое-что касается и «Times» ³⁷. Борм дает имя и адрес. Он живет в Париже. Характер этого памфлета таков, что он может по­влечь за собой еще немало разоблачений. Советую вам обратить на него самое серьезное внимание.

VIII

Париж, 23 июля 1850 г.

Как я и предвидел в своем последнем письме, Собрание в конце концов приняло решение об ассигновании Луи Бона­парту дополнительных средств, по сути предоставив ему же­лаемую сумму, а по форме глубоко унизив его в глазах всей Франции ³⁸. После этого Собрание возобновило свою репрессив­ ную деятельность, приняв закон о печати ^зв. Каким бы суровым этот закон ни вышел из рук его автора, г-на Бароша, по сравне­нию с тем, во что его превратила злоба большинства Собрания, он был безвредным и безобидным. В своей бешеной, но бессиль­ной ненависти к прессе большинство наносило удары почти вслепую, не обращая внимания, кому они достаются — «хоро­шей» или «плохой» прессе. Таким образом, «закон ненависти» Прошел. Были увеличены залоги. Восстановлен штемпельный

22

Ф. ЭНГЕЛЬС

сбор с газет. Введен дополнительный штемпельный сбор с «фелье­тонных романов», с того отдела газет, который отведен для публикации романов, — эта мера была бы совершенно непонят­на, если бы она не представляла собой ответ на избрание Эжена Сю, влияние социалистических романов которого еще не было забыто большинством. Таким же налогом, наравне с газетами, обложены все публикуемые в еженедельных и ежемесячных выпусках произведения до определенного объема. И наконец, каждая заметка, появляющаяся в газете, должна иметь подпись автора.

Этот закон, каким его сделала слепая ярость большинства, наносит сильный удар не только социалистической и республи­ канской, но и контрреволюционной прессе, и возможно, что последней — гораздо более сильный, чем оппозиционной печати. Имена республиканских публицистов достаточно хорошо из­ вестны и потому почти ничего не меняется от того, подписывают они свои заметки или нет; но если « Journal des Débats», «Assemb­ lée Nationale», «Pouvoir», «Constitutionnel» и т. д. будут вы­нуждены раскрыть имена своих сотрудников, их передовые статьи немедленно утратят всякое влияние даже в кругу пос­тоянных читателей. Название большой ежедневной газеты, в особенности уже давно выходящей, для почтенной публики всегда представляет почтенную фирму; но стоит только этим фирмам — Бертен и К⁰, Верон и К⁰, Деламар и К⁰ — хоть раз выявить имена представляющих их литераторов, стоит хоть раз этой таинственной «К⁰» предстать в виде застарелых продажных наемных писак, которые за чистоган защищали все, что угодно, вроде Гранье де Кассаньяка, или в виде глупых старых баб, называющих себя государственными людьми, вроде Капфи-га, стоит только всем этим людишкам, которые орут во всю глотку и изрыгают длинные статьи, выйти в соответствии с новым законом на свет божий, как вся эта почтенная прес­са предстанет перед вашими глазами в весьма жалком об­лике.

Несомненно, что при новом законе вследствие повышения цен на газеты очень широкий круг читателей будет лишен этого источника информации. И газеты, дешевая периодика, и другие массовые издания станут недоступными для многочисленных рабочих и особенно для большинства сельских жителей. Но пресса всегда была лишь дополнительным средством воздей­ствия на крестьянство; этот класс гораздо острее реагирует на свои собственные материальные трудности и на повышение налогов, чем на разглагольствования прессы; и пока нынешнее буржуазное правительство не сможет найти средство — а оно

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

23

не сможет никогда — смягчить бремя ростовщичества и нало­ гов, лежащее на крестьянстве, до тех пор этот недавно пробу­дившийся класс будет проявлять недовольство и «революцион­ные стремления». Что касается рабочих в городах, то со­вершенно закрыть им доступ к газетам невозможно, и если прекращен выпуск дешевых периодических изданий, они вос­полнят этот пробел увеличением числа тайных обществ, тайных дискуссионных клубов и т. д. Но если правительству в какой-то степени и удалось уменьшить количество революционных памфле­тов и периодических изданий, оно добилось этого ценой гибели издательского дела и книготорговли; ибо при ограничениях, налагаемых новым законом, их существование немыслимо. А по­тому весьма вероятно, что все это будет сильно способство­вать расколу партии порядка как в самом Собрании, так и вне его.

Как только закон о печати был принят, Собрание еще раз дало ясно понять Луи-Наполеону, что он не должен выходить за рамки, которые поставлены ему конституцией. Бонапартист­ская газета «Pouvoir» поместила статью, в которой весьма нелестно говорилось о Собрании. На свет божий был извлечен старый закон времен Реставрации, издатель «Pouvoir» пред­стал перед судом за нарушение привилегий и был приговорен к штрафу в 5 тысяч франков (200 фунтов стерлингов) ⁴⁰, кото­ рый, конечно, был немедленно уплачен. Это наказание нельзя назвать слишком суровым, но само решение Собрания весьма знаменательно. «Бьем мы внизу, но метим выше», — под гром­кие аплодисменты заявил один из депутатов.

Затем Собрание решило отложить cil августа свои заседания на три месяца. В соответствии с конституцией оно должно было избрать комиссию в составе двадцати пяти депутатов, которая обязана во время перерыва оставаться в Париже и осуществлять наблюдение за исполнительной властью. Лидеры большинства, полагая, что Луи-Наполеон уже достаточно унижен, предло­жили список кандидатур, который включал только представи-т*елей большинства: орлеанистов, умеренных легитимистов, не­ скольких бонапартистов и ни одного республиканца или крайне­го легитимиста. Однако во время голосования все бонапартисты были выкинуты и вместо них избраны несколько умеренных республиканцев и крайних легитимистов. Тем самым Собра­ние еще раз продемонстрировало, что вовсе не намерено допу­стить coup d'état *, о котором все время мечтает Луи-Напо­леон.

* — государственный переворот. Ред,

24

Ф. ЭНГЕЛЬС

Я не думаю, чтобы произошло что-нибудь серьезное раньше, чем будет сделана попытка опрокинуть республику — кто бы такую попытку ни сделал: президент или одна из монархических фракций. Несомненно, что это вывело бы народ из состояния апатии; и это событие должно произойти где-то между сегод­няшним днем и маем 1852 г., но точный срок предсказать невоз­можно.

Написано Ф. Энгельсом 20 декабря 1S49 г. — 23 июля 1850 г

Напечатано в журнале

« Democratic Review»

в январе — августе 1850 г.

Титульный лист чартистского журнала « Democratic Review »

и страницы со статьями Ф. Энгельса «Письма из Франции»

и «Письма из Германии»

[ 27

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМА ИЗ ГЕРМАНИИ «

I

Кёльн, 18 декабря 1849 г.

«Порядок царит в Германии». Таков в эти дни основной де­виз наших правителей, будь то государи, аристократы, буржуа или любая другая фракция той недавно созданной партии, которую по-английски можно было бы назвать партией при­верженцев порядка [ordermongers] ⁴². «Порядок царит в Герма­нии», однако никогда еще, даже в давние-предавние времена «Священной Римской империи», в Германии не было такой неразберихи, как в нынешнее царствование «Порядка».

При прежней системе, до революции 1848 г., мы по крайней мере знали, кто нами правит. Прежний франкфуртский Союзный сейм давал о себе знать законами против свободы печати, чрез­вычайными судами, ограничениями, налагаемыми даже на те смехотворные конституции, которыми известным группам на­селения Германии разрешалось себя тешить. А теперь! Мы сами едва знаем, сколько Центральных Правительств в нашей стране. Во-первых, существует Имперский Регент *, которого произ­вело на свет разогнанное Национальное собрание ⁴³ и который, хотя и не обладает никакой властью, с огромным упорством цепляется за свой пост. Во-вторых, имеется «.Interim» ⁴ \ некое установление — никто точно не знает, что это, — но, вероятно, нечто вроде возрождения старого Сейма; он создан при прежнем преобладающем влиянии Пруссии, и этот «Interim» теперь оказывает давление на дряхлого регента (который в большей или меньшей степени представляет интересы Австрии), чтобы последний уступил ему свое место ⁴⁵. Между тем ни тот, ни

• — Иоганн. Рев.

28

Ф. ЭНГЕЛЬС

другой не имеют ни малейшей власти. В-третьих, есть «Регентство Империи» ^4в, избранное в Штутгарте Национальным собранием в последние дни его существования, и остатки этого собрания — «Решительная Левая» и «Крайняя Левая». Обе эти «Левые» на­ряду с «Регентством» представляют «умеренных и философских» Демократов и Лавочников Германии. Это «Имперское» прави­тельство заседает в одном из трактиров Берна, в Швейцарии, и почти столь же могущественно, как и два предыдущих. В-чет­вертых, существует так называемый Союз Трех Королей, или «Ограниченное [ Confined] (или Улучшенное [ Refined] *, я уж не знаю какое) Федеральное Государство», создаваемое с целью превратить короля Пруссии ** в Императора над всеми менее значительными государствами Германии⁴⁷. Он назы­вается «Союзом Трех Королей» потому, что все короли, за исключением короля Пруссии, выступают против него! А «Рож­дающим Федеральным Государством» он называет себя потому, что, хотя с 28 мая этого года ⁴⁸ он испытывает постоянные ро­довые муки, нет никаких надежд на то, что на свет появится что-то жизнеспособное!! В-пятых, имеются Четыре Короля ⁴⁹ — ганноверский, саксонский, баварский и вюртембергский ***, которые полны решимости действовать по своему усмотрению и не подчиняться ни одному из вышеупомянутых «Бессильных Центральных Правительств»; и, наконец, есть Австрия, пытаю­щаяся любыми способами сохранить свое верховенство в Гер­мании и поддерживающая поэтому четырех королей в их борьбе за независимость от доминирующего влияния Пруссии. Между тем настоящими правительствами, такими, которые обладают властью, являются правительства Австрии и Пруссии. Они правят Германией с помощью деспотической военной силы и издают и отменяют законы по своему усмотрению. Между их владениями и зависимыми от них государствами находится quasi **** нейтральная территория — указанные четыре коро­левства — и именно здесь, и особенно в Саксонии, столкнутся притязания этих двух крупных держав. Однако ни о каком серьезном конфликте между ними не может быть и речи. И Авст­рия и Пруссия — обе слишком хорошо знают, что их силы должны и впредь быть объединенными, если они хотят сдержать рост революционных настроений, охвативших всю Герма­нию, Венгрию и те области Польши, которые им принадлежат.

* Непереводимая, основанная на созвучии игра слов: «ограниченный», «тес­ный», «узкий» и «рождающий». Ред.

•* — Фридриха'-Вильгельма IV. Рев.

**• — Эрнст-Август, Фридрих-Август II , Максимилиан II, Вильгельм I . Ред, • »•• _ мнимо. Ред,

ПИСЬМА ИЗ ГЕРМАНИИ

29

Кроме того, в случае необходимости «наш возлюбленный шу­ рин» ⁵⁰, православный царь всея Руси, вмешался бы и запретил своим наместникам в Австрии и Пруссии ссориться между собой.

Эта беспрецедентная неразбериха с правительствами, при­тязаниями, требованиями, германской общесоюзной консти­туцией имеет, однако, одно огромное преимущество. Вплоть до настоящего времени немецкие республиканцы делились на федералистов и унитаристов, причем первые опирались в ос­новном на юг страны. Неразбериха, возникающая в связи с каждой попыткой преобразовать Германию в федеративное государство, со всей очевидностью доказывает, что всякий такой план будет бесплодным, неосуществимым и безрассудным, поскольку Германия настолько продвинулась по пути цивили­ зации, что ее государственное устройство может существовать лишь в форме Германской республики, единой и неделимой, демократической и социальной.

Мне бы хотелось сказать несколько слов об оправдании Вальдека и Якоби ⁵¹, но недостаток места не дает мне возмож­ности сделать это. Достаточно заметить, что по крайней мере в ближайшие несколько месяцев у правительства Пруссии не будет никакой возможности добиться вынесения обвинительных приговоров на политических процессах, за исключением, мо­жет быть, нескольких глухих углов, где присяжные так же фанатичны, как оранжисты Ольстера ^Б2.

II

ЛЮБОПЫТНЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ,

КАСАЮЩИЕСЯ ГЕРМАНСКИХ ДЕСПОТОВ. —

ЗАМЫШЛЯЕМАЯ ВОЙНА ПРОТИВ ФРАНЦИИ. —

ГРЯДУЩАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Кёльн, 20 января 1850 г.

На следующий день после отсылки вам моего предыдущего письма здесь стало известно об «урегулировании вопроса» о том, кто должен править всей Германией. « Interim », в состав которого входят два австрийских и два прусских представителя, наконец одолел дряхлого эрцгерцога Иоганна, заставив его уйти в отставку. В результате « Interim » взял в свои руки бразды правления, которое, однако, не будет долговечным. Его полно­ мочия истекают в мае этого года, и можно с полным основанием

30

Ф. ЭНГЕЛЬС

ожидать, что еще до этого срока некоторые «неблагоприятные события» сметут этих четырех временных правителей Германии. Имена этих четырех ставленников военного деспотизма весьма знаменательны. Австрия направила сюда г-на Кюбека, минист­ра финансов при Меттернихе, и генерала Шёнгальса, правую руку палача Радецкого. Пруссия представлена генералом Радовицем, членом ордена иезуитов, фаворитом короля и глав­ным изобретателем всех тех заговоров, с помощью которых Пруссии пока удалось подавить немецкую революцию, а также г-ном Бётихером, до революции губернатором провинции Вос­точная Пруссия, где о нем и сейчас с любовью (?) вспоминают как о «душителе» общественных собраний и организаторе сис­темы шпионажа. Нет нужды говорить вам, каковы будут деяния подобной компании негодяев. Приведу только один пример. Под нажимом революции правительство Вюртемберга вступило в соглашение с князем Турн-унд-Таксис, который, как вам известно, через голову правительств обладает монополией пере­сылки писем по почте и перевозки пассажиров на значительной части территории Германии ⁶³. Правительство Вюртемберга, как я уже сказал, заключило с этим грабителем в общенациональ­ном масштабе соглашение об его отказе за кругленькую сумму от своей монополии в пользу упомянутого правительства. Как только для тех, кто живет за счет грабежа национального богатства, наступили лучшие времена, князь Турн-унд-Таксис стал оценивать свои монопольные права в сумму большую, нежели та, на которой сошлись, и не желает отказываться от них. Правительство Вюртемберга, на которое уже не оказывают давление извне, считает такую перемену мнения разумной; и обе стороны — князь открыто, а вышеупомянутое прави­тельство тайно — обращаются к « Interim », который, восполь­ зовавшись в качестве предлога одной из статей старого закона от 1815 г., объявляет это соглашение недействительным и не­законным. Итак, это дело улажено. Даже лучше, что г-н Турн-унд-Таксис сохранит свою привилегию еще на несколько ме­сяцев; когда народ положит конец всем привилегиям, он не только отберет у Турн-унд-Таксиса его монополию без всякого выкупа, но и заставит его вернуть все народные деньги, наво­рованные к этому времени.

В Австрии военный деспотизм с каждым днем становится все более невыносимым. Пресса почти уничтожена, все граж­данские свободы ликвидированы, вся страна наводнена шпио­нами — тюремные заключения, военные суды, порки по всей стране — вот что на деле означают те провинциальные консти­туции ^м, которые время от времени обнародует правительство

ПИСЬМА ИЗ ГЕРМАНИИ

31

в которые ему ничего не стоит нарушить в самый момент их появления на свет. Однако всему есть предел, даже осадному положению и господству шпаги. Армии стоят денег, а деньги такая вещь, которую даже самый могущественный император не может создать по своей воле. До сих пор австрийскому пра­вительству удавалось сводить концы с концами в области фи­нансов благодаря выпуску колоссального количества бумажных денег. Но и этому пришел конец; и вопреки тому прусскому лейтенанту, который однажды хотел вызвать меня на дуэль за то, что я сказал ему о невозможности для короля или им­ператора печатать столько бумажных талеров, сколько ему вздумается ⁶⁵, вопреки этому глубокому экономисту император Австрии видит, что его бумажные деньги, хотя они и не кон­ вертируются, на двадцать — тридцать процентов дешевле се­ребряных и почти на пятьдесят процентов дешевле золотых. Внешний заем, который он намеревался выпустить, лопнул благодаря стараниям г-на Кобдена. Иностранные капиталисты подписались лишь на 500 тысяч фунтов стерлингов, а ему нужна сумма в пятнадцать раз большая; в то же время собствен­ная истощенная страна не в состоянии предоставить ему ника­ких средств. Дефицит, составлявший в конце сентября прош­лого года пятнадцать с половиной миллионов, к настоящему времени уже достиг, вероятно, двадцати — двадцати четырех миллионов, причем большая часть расходов на войну в Венгрии подлежит оплате в последнем квартале 1849 года. Таким об­разом, Австрия стоит перед альтернативой: либо банкротство, либо война, чтобы заставить армию самой содержать себя и чтобы с помощью победных сражений, завоеванных провин­ ций и военных контрибуций восстановить коммерческий кредит. Таким образом, г-н Кобден, выступая против австрийского и рус­ского займов под предлогом сохранения мира ^6в, более любого другого способствует — поскольку Россия находится в столь же затруднительном положении, как и Австрия, — прибли­жению той коалиционной кампании против французской рес­публики, которую ни при каких обстоятельствах нельзя далее откладывать.

В Пруссии мы являемся свидетелями очередного проявления «королевской добросовестности». Вам известно, что Фридрих- Вильгельм IV — человек, который никогда не нарушал своего слова, — в ноябре 1848 г. силой разогнал Национальное соб­рание страны и навязал своему народу угодную ему конститу­цию ⁵⁷; вы знаете о его согласии на то, чтобы первое же созван­ ное Собрание внесло изменения в это блестящее произведение искусства; вы знаете, что в этом Собрании вторая палата

32

Ф. ЭНГЕЛЬС

(палата общин) была распущена еще до того, как она приступила к внесению поправок в конституцию, а народу был навязан новый избирательный закон, который весьма мило покончил со всеобщим избирательным правом и обеспечил избрание большинства, состоящего из земельной аристократии, прави­тельственных чиновников и буржуазии ⁶⁸. В выборах этой па­латы отказались участвовать все демократы, так что она была избрана лишь одной пятой или одной шестой общего числа избирателей, — эта палата совместно с прежней первой пала­той взялась за пересмотр конституции и сделала ее, разумеется, еще более приемлемой для короля по сравнению с его собствен­ным первоначальным вариантом. Сейчас они уже почти покон­чили с этим. Вы думаете, что теперь его величество соблаговолит признать эту исправленную конституцию и принять предусмот­ренную ею присягу? Не тут-то было. Он шлет преданному ему Собранию королевское послание, заявляя, что весьма удовлет­ворен изменениями, которые обе палаты внесли в его консти­туцию, но что, прежде чем его «королевская добросовестность» позволит ему принять упомянутую присягу, необходимо из­менить около дюжины пунктов его собственной конституции ⁵⁹. Каковы же эти пункты? Что ж, его величество достаточно скромен, чтобы не требовать больше нижеследующих пустяков: 1. Первая палата, в настоящее время избранная крупными землевладельцами и капиталистами, должна стать настоящей палатой лордов, в ее состав включаются принцы королевской крови; около ста наследственных пэров, назначаемых его вели­чеством; шестьдесят пэров, избираемых крупными землевла­дельцами; тридцать — крупным капиталом; шесть — универси­тетами. 2. Министры должны быть ответственны перед королем и страной, а не перед Собранием. 3. Все налоги, предусмот­ренные в настоящее время бюджетом, остаются навечно, и Соб­рание лишается права отказывать в них. 4. Должна быть создана «Звездная палата» ^в0, или Верховный суд, для рассмот­рения политических дел (о присяжных заседателях — ни слова). 5. Должен быть издан специальный закон, определяющий и ограничивающий права второй палаты Собрания и т. д. Ну, как вам все это нравится? Его величество навязывает добрым пруссакам новую конституцию, в которую Собрание должно внести изменения. Его Собрание изменяет ее, выбрасывая оттуда все, что осталось от народных прав. А король, не удов­летворенный этим, заявляет, что его «королевская добросовест­ность» не позволяет ему признать свою собственную консти­туцию, исправленную в его же собственных интересах, без указанных выше новых изменений. Поистине это подлинно

ПИСЬМА ИЗ ГЕРМАНИИ

33

«королевский» вид добросовестности! Маловероятно, чтобы даже нынешнее пародийное подобие Собрания подчинилось таким бесстыдным требованиям. Тогда последует роспуск, и пока Пруссия останется вообще без всякого Собрания. За всем этим скрывается ожидание большой коалиционной войны, о которой речь шла выше. «Добросовестный» джентльмен, си­дящий на прусском троне, надеется, что к марту или апрелю его мятежная страна будет наводнена миллионом азиатских варваров, которые вместе с «его собственной доблестной ар­мией» двинутся на Париж, чтобы завоевать эту прекрасную страну, производящую столь милое его сердцу шампанское. А когда с республикой будет покончено и на французском троне будет восстановлен отпрыск Святого Людовика *, какой прок от конституций и собраний у себя дома?

Тем временем по всей Германии быстро возрождается ре­волюционный дух. Самый закоснелый из бывших либералов **, который после марта 1848 г. стал на сторону короля для борьбы против народа, видит теперь, что, как говорят в Германии, хотя он отдал чёрту только кончик своего мизинца, этот джентль­мен уже сумел ухватить всю руку. Лучшим доказательством этого служат бесконечные оправдательные приговоры в судах присяжных по политическим процессам. Каждый день приносит новые свидетельства такого рода. Так, несколько дней тому назад рабочие Мюльгейма, которые в мае 1849 г. разобрали железную дорогу, чтобы помешать отправке войск в восстав­ший Эльберфельд, были оправданы здесь, в Кёльне^в1. На юге Германии финансовые затруднения и рост налогов дают ясно понять каждому буржуа, что теперешнее положение не может продолжаться. В Бадене те же самые буржуа, кото­рые предали последнее восстание и приветствовали прибытие пруссаков, наказаны и доведены до бешенства теми же самыми пруссаками и правительством, которое под защитой этих пруссаков ведет их к разорению и отчаянию. А рабочий люд и крестьянство повсюду находятся в состоянии qui vive ***, ожидая сигнала к восстанию, которое да сей раз не утихнет, пока не будут обеспечены политическая власть и социальный прогресс пролетариев. И эта революция при­ближается.

* — Шамбор. Ред. ** — Кампгаузен. Ред. *** — полной готовности. Ред.

34

Ф. ЭНГЕЛЬС

III

ПРУССКИЙ КОРОЛЬ ПРИСЯГАЕТ КОНСТИТУЦИИ И «СЛУЖИТ БОГУ!» -

ВЕЛИКИЙ ЗАГОВОР СВЯЩЕННОГО СОЮЗА. -БЛИЗЯЩЕЕСЯ НАПАДЕНИЕ НА ШВЕЙЦАРИЮ. -

ПЛАНЫ ЗАВОЕВАНИЯ И РАЗДЕЛА ФРАНЦИИ!

Кёльн, 18 февраля 1850 г.

Наконец его величество король Пруссии поклялся в вер­ ности так называемой «конституции» ⁶². Этот монарший фарс, несомненно, не состоялся бы, не предоставь он удобного случая произнести речь. Но его величество, который любит поговорить, ради возможности выступить с речью решил проглотить при­сягу — так же смиренно, как прежде на глазах у всех он гло­тал столько других неприятных вещей, вроде знаменитого «Шляпу долой!», что кричал ему народ Берлина 19 марта 1848 года. Присяга значения не имеет. Что такое присяга какого-то короля и особенно какого-то Фридриха-Вильгельма IV ! Глав­ ное — речь, а речь и вправду великолепна. Вообразите его прусское величество, который заявляет самым серьезным обра­зом, причем ни он, ни кто другой из присутствующих не раз­ ражается смехом, что он — человек чести и что он намеревается дать самое для себя дорогое — свое королевское слово! Но, продолжает он, — после серии самых причудливых оратор­ских приемов, — он дает это слово только при одном условии: ему будет предоставлена возможность править при этой кон­ституции и выполнить обещание, данное три года назад, а именно: «Я и мой дом будем служить богу!» ⁶³.

Что подразумевает этот новоиспеченный «человек чести» под правлением при конституции и служением богу, становится уже довольно ясно. После фарса с присягой министры его вели­чества выступили: во-первых, с двумя законами, почти начисто отменяющими свободу печати, право ассоциаций и обществен­ ных собраний; во-вторых, с требованием восемнадцати миллио­нов талеров (двух с половиной миллионов фунтов стерлингов) на увеличение армии. Смысл этого очевиден. Сперва по частям уничтожить те немногие мнимые свободы, которые оставила народу эта блестящая пародия на конституцию, а затем до­вести армию до уровня военного времени и двинуться вместе с Россией и Австрией на Францию. Буржуазные палаты, без сомнения, согласятся на все это и тем самым дадут королю воз­можность править при конституции и вместе со своим домом служить богу.

ПИСЬМА ИЗ ГЕРМАНИИ

35

Прусский кредит на армию «на случай событий, могущих возникнуть в течение весны», следует сопоставить с другими мероприятиями Священного союза, тогда мы сможем проник­ нуть в его замыслы. Помимо указанных восемнадцати миллионов Пруссия уже ведет переговоры о займе в шестнадцать миллио­нов под мнимым предлогом сооружения великой восточной железной дороги. Со времени истории с русским займом вам отлично известно, что правительства Священного союза исполь­зуют железные дороги как великолепный предлог для получе­ния денег. Таким образом, Пруссия вскоре обретет пять мил­лионов фунтов стерлингов, которые целиком будут переданы в распоряжение военного министерства. Россия помимо уже полученных пяти миллионов фунтов стерлингов собирается заключить соглашение о другом займе в тридцать шесть мил­лионов рублей серебром или пять миллионов фунтов стерлин­гов. Одна Австрия после жалкого исхода своих недавних ста­ раний добыть деньги должна удовольствоваться тем, что сможет собрать внутри страны. Дефицит ее, как я отмечал в своем по­следнем письме, в действительности доходит до двухсот мил­лионов флоринов (двадцати миллионов фунтов стерлингов) за один год! Итак, Россия и Пруссия добывают деньги, чтобы воевать. Австрия же должна воевать, чтобы добыть деньги!

Несомненно, если во Франции не случится ничего неблаго­приятного, в будущем месяце начнется «священная» кампания против Швейцарии и, быть может, Турции. Россия держит в Польше и по соседству с ней армию в 350 тысяч человек, готовую выступить немедленно. Она уже заключила контракты на крупные партии продовольствия, которые должны быть поставлены в будущем месяце, и не в Польшу, а в Пруссию, в Данциг. Прусскую армию, насчитывающую теперь около 150 тысяч человек, можно за месяц довести до 350 тысяч, при­звав резерв и ландвер первого призыва. Австрийская армия — около 650 тысяч человек — никогда не сокращалась, а, напро­тив, увеличилась за счет венгерских пленных. Общее количество войск, которыми смогут располагать для войны за рубежом, составляет, по-видимому, около миллиона человек; но две трети пруссаков и австрийцев поражены демократической заразой и, весьма вероятно, перейдут на сторону противника, как только представится возможность.

Первым предлогом для нападения на Швейцарию являются живущие в этой стране немецкие эмигранты. Этот предлог вско­ ре перестанет существовать, так как трусливые преследования со стороны Союзного совета прямо или косвенно вынудят всех эмигрантов покинуть Швейцарию. Сейчас в этой стране

36

Ф. ЭНГЕЛЬС

около 600 немецких эмигрантов, да и тем вскоре при­дется ее оставить. Но есть еще и другой предлог — тре­бование Пруссии восстановить власть прусского короля над бывшим княжеством Невшатель, которое в 1848 г. объявило себя республикой **. И даже если это требование будет выпол­нено, опять возникнет вопрос о Зондербунде ⁶⁵ в связи с новой федеральной конституцией, которая в 1848 г. заменила старый реакционный договор 1814 г., гарантированный Священным союзом. Таким образом, у Швейцарии не будет возможности избежать войны и иностранной оккупации.

Но конечной целью Священного союза являются завоева­ние и раздел Франции. Задуманный план разом покончить с этим великим революционным центром заключается в следую­щем — после завоевания Франция будет разделена на три королевства: Юго-Западное или Аквитания (со столицей в Бордо) будет отдано Генриху, герцогу Бордосскому; Восточное или Бургундия (со столицей в Лионе) — принцу Жуанвилю; а Се­верное или собственно Франция (со столицей в Париже) пре­ доставлено Луи-Наполеону в награду за выдающиеся услуги, оказанные им Священному союзу. Таким образом, Франция, сведенная к существовавшему несколько веков тому назад состоянию раздробленности, окажется совершенно бессильной. Что вы скажете по поводу этого прекрасного проекта, возник­шего, вне всякого сомнения, в «исторической» голове короля Пруссии?

Но поверьте, что народ, которого не принял во внимание при своих расчетах Священный союз, очень скоро положит конец всем этим заговорам и интригам, и это случится, как толь­ко Священный союз начнет осуществлять свой план. Ибо как во Франции, так и в Германии народ начеку, и, к счастью, он достаточно силен для того, чтобы справиться со всеми своими противниками, как только дело дойдет до общей, решающей и открытой борьбы. И тогда, к своему ужасу, враги демократии увидят, что движения 1848 и 1849 гг. были ничто по сравнению с тем всеобщим пожаром, который испепелит старые европей­ ские институты и осветит победоносным народам путь в свобод­ное, счастливое и славное будущее.

Написано Ф, Энгельсом Печатается по тексту журнала

18 декабря 1849 г. — 18 февраля 1850 г.

Перевод с английского

Напечатано в журнале „ ,

« Democratic Review» ^Ha РУОПом языке публикуется впервые

в январе — марте 1850 г.

Unter t«r greffe beftabenfä:

#Url ßlatr'd

WfûmmtUt Muff&fyt,

f)tra\ity$titn

bon

$crraann Setter.

UKary« Arbeiten flnb tfjeüe in befonbern glugf griffen, tl>eil« in beriobififjen ©Triften erfcr^ienert , jeçt aber meifttn? gar nid)t mefyr ju befcmmen, roenigftcnê im ЗЗиеЭДапЬе ! ganj »ergriffen, Der ÇerauSgebcr glaubt bentyalb, bem ÇuMifum einen Dienfl ju eroeifen, roenn er mit SBewiffigung be« Set« faffer« biefe Silbfiten, toelcx)e gerabe ein îDecennium umfallen', jufammtnfMt unb tcieber jugängüdj medjt.

Der Clan ift auf 2 SBànbe beregnet; bet 33anb roirb 25 Sogen umfaffen. Фет jweiten 4knbe wirb ЗЛагг 'в portrait beigegeben. X)it, reelle bi« jum 15 SWärj 1851 auf biefe 3}änb< fubferibiren, ermatten feiere in 10 heften & 8 ©gr. 92 аф bief em Termine tritt ber Sabenpreié, 1 % Щ . lb 6gr. per Senb, ein.

Фег eifle 3anb wirb OTerr'* beitrage au ben „Stnetbota" bon Sîuge, bet (elten) „9r&einrfôen 3«^{, вп} 8" (яатепШф über Cteßfretyeit, ^oljbiebfto^iegefeÇ, Sage bet 3Rofelbauern в . f. to.), bert beutf*.fran}bfif(t)en ЗаЬЧЬйфегп , bem SBeftf. Dampfbeote, bem ©efeUfâeftefpieget u. f. to. unb eine Steige ben ЯЛоподга « ptyen entfetten, bie »et bet 2Kärjre»oIution etf^ienen, aber, nie SKart an Seifet fdjreibt, Де i ber" поф faute Mafien.

Stellungen nimmt an:

Первая страница объявления Г. Беккера об издании «Собрания сочинений» К. Маркса в двух томах (1850)

(ИЗЙАНИЕ ПОЛНОСТЬЮ НЕ БЫЛО ОСУЩЕСТВЛЕНО)

[ 39

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

УВЕДОМЛЕНИЕ «

По не зависящим от редакции обстоятельствам выход первого номера «Neue Rheinische Zeitung» задержался. Поэтому второй номер появится не позже чем через две недели после выхода первого и будет содержать, в частности, следующие статьи:

Карл Маркс. 1848—1849 гг. II . 13 июня 1849 г. — III . Влия­ние 13 июня на континент. — IV . Современное положение; Англия ⁶⁷.

Фридрих Энгельс, Германская кампания за имперскую кон­ституцию. III . Пфальц. — IV. Умереть за Отечество ^в8.

В третий номер среди прочих включаются следующие статьи:

Карл Маркс. Что такое буржуазная собственность? П. Зе­мельная собственность. — Лекции, прочитанные в лондонском Обществе немецких рабочих ^вв.

В. Вольф. Последние дни немецкого парламента.

Финансовое положение Пруссии и т. д. и т. п.⁷⁰

Будут приняты меры, чтобы впредь журнал выходил между 1 и 10 числом каждого месяца.

Редакция ^п

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом в середине февраля 1850 г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung,

Politisch-ökonomische Revue».

Erstes Heft. — Januar I860.

London, Hamburg, New-Yorh, 1850

Печатается по тексту журнала

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

40 ]

Ф. ЭНГЕЛЬС

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ. 1848 и 1849 гг. ^7а

В 1848 и 1849 гг. в Кёльне выходила немецкая ежедневная газета — «Neue Rheinische Zeitung» («Новая Рейнская газета»). Эта газета, издававшаяся Карлом Марксом (главный редактор), Фридрихом Энгельсом, Георгом Веертом, прославленным поэтом Фрейлигратом, Ф. Вольфом, В. Вольфом и другими, очень скоро приобрела чрезвычайную популярность благодаря энергии и мужеству, с которыми она отстаивала самые передовые рево­ люционные принципы и интересы пролетариев, являясь их единственным органом в Германии. Прусское правительство воспользовалось неудачей восстаний в Рейнской провинции в мае прошлого года, чтобы покончить с газетой с помощью раз­ного рода преследований, направленных против ее редакторов. В результате они покинули страну, чтобы найти себе новое поприще деятельности в различных движениях, которые в то время либо подготовлялись, либо уже происходили. Некоторые из редакторов отправились в Париж ⁷³, где был совсем близок решающий поворот событий (13 июня) и где они представляли немецкую революционную партию в центре французской де­ мократии; один * занял свое место в германском Национальном собрании, которое в тот момент оказалось вовлеченным в вос­стание; другой направился в Баден и сражался в рядах рево­ люционной армии против пруссаков ⁷⁴. После поражения этих восстаний они оказались на положении эмигрантов в Англии, Швейцарии и во Франции. Не имея возможности в настоящий момент возобновить издание ежедневной газеты, они основали

• — В, Вольф. Ред.

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

41

ржемесячный журнал, чтобы использовать его как трибуну, )Ё©ка обстоятельства не позволят им вновь занять прежние |озиции в ежедневной прессе своей страны.

Первый номер этого журнала только что получен. Он на­вивается так же, как называлась ежедневная газета — «Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение». Под ре­дакцией Карла Маркса.

Данный номер содержит лишь три статьи. Он открывается первой из серии статей о двух прошедших годах революций, написанной главным редактором — Карлом Марксом. Затем следует обзор инсуррекционной кампании в Западной и Южной Германии в течение мая, июня и июля прошлого года, состав­ленный Фридрихом Энгельсом, и, наконец, принадлежащая перу Карла Блинда (бывшего посланника баденского временного правительства в Париже) заметка о положении партий в Ба­дене. Две последние статьи, хотя они и содержат много важных разоблачений, представляют интерес главным образом для не­ мецкого читателя. Первая же работа посвящена теме, имеющей первостепенный интерес для читателей всех стран, особенно для рабочего класса. К тому же эта тема нашла в лице гражда­нина Маркса писателя, способного во всех отношениях воздать €й должное. Исходя из этих соображений мы считаем своим долгом опубликовать максимально возможное в форме вы­ держек, насколько позволит ограниченное место, которым мы располагаем.

Обозреваемая статья трактует о февральской революции, ее причинах и результатах и о последовавших за ней событиях, вплоть до великого Июньского восстания 1848 года.

«За исключением лишь немногих глав, каждый более или менее значительный раздел летописи революции с 1848 по 1849 гг. носит заглавие: поражение революции! Но в этих поражениях погибала не революция. Напротив, погибали лишь нереволюционные элементы революционной партии *, погибали лица, иллюзии, представления, про­екты более или менее нереволюционного характера, эле­менты, от которых партия переворота ** не была свободна до февральской революции, от которых ее могла освобо­дить не февральская победа, а только целый ряд пораже­ний. Одним словом, революция шла вперед и проклады­вала себе дорогу не своими непосредственными траги-

* У Маркса: «пережитки дореволюционных традиций, результаты обществен­ных отношений, не заострившихся еще до степени резких классовых противополож­ностей» (настоящее издание, т. 7, стр. 7). Ред.

** У Маркса: «революционная партия» (там же). Ред.

42

Ф. ЭНГЕЛЬС

комическими завоеваниями, а, напротив, главным обра­зом тем, что она порождала сплоченную и крепкую контрреволюцию, порождала врага, в борьбе с которым партия переворота только и вырастала в подлинно рево­люционную партию». Такова общая тема, которую гражданин Маркс развивает в своей статье. Он начинает с раскрытия причин февральской революции и гораздо глубже выявляет корни этих причин, чем это удалось сделать кому-либо из писателей, ранее касав­шихся этой темы. Все историки событий последних двадцати лет во Франции, как правило, сходятся на том, что при Луи-Филиппе господствующей силой в стране была буржуазия в целом, что скандальные разоблачения 1847 г. ⁷⁵ были главной причиной революции и что эта революция была прямой борьбой пролета­риев против буржуазии. Иод пером гражданина Маркса эти утверждения, хотя прямо и абсолютно и не отрицаются, однако подвергаются важным изменениям.

Этот немецкий историк доказывает, что при Луи-Филиппе политическая власть сосредоточивалась в руках не всего класса буржуазии, а лишь одной фракции этого класса, той, которая во Франции называется финансовой аристократией, а в Англии банковскими, биржевыми, железнодорожными и т. д. магната­ми, или денежным капиталом в отличие от промышленного ка­питала.

«При Луи-Филиппе господствовала не французская буржуазия, а лишь одна ее фракция: банкиры, биржевые и железнодорожные короли, владельцы угольных копей и железных рудников и связанная с ними часть земельных собственников — так называемая финансовая аристокра­тия. Она сидела на троне, она диктовала в палатах зако­ны, она раздавала государственные доходные места, на­чиная с министерских постов и кончая казенными табач­ными лавками. Собственно промышленная буржуазия составляла часть официальной оппозиции, то есть была представлена в палатах лишь в виде меньшинства. Ее оппозиция становилась тем решительнее, чем более чис­тую форму принимало в своем развитии самодержавие финансовой аристократии и чем более сама она вообра­жала, что после безрезультатных восстаний * рабочего класса 1832, 1834 и 1839 гг. ⁷⁶ ее господство над проле­тариями упрочено... Мелкая буржуазия, мещанство ** —

* У Маркса: «подавленных в крови восстаний» (настоящее издание, т. 7, стр. 8). Ред.

** Этого слова в тексте Маркса нет. Ред.

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

43

все эти слои, а также крестьянство были совершенно устранены от участия в политической власти». Неизбежным следствием этого самодержавного господства финансовой аристократии было подчинение ей всех интересов общества; она рассматривала государство как простое средство для увеличения своего состояния за его счет. Гражданин Маркс очень ярко изображает, как эта скандальная система осуще­ствлялась во Франции в течение восемнадцати лет; как быст­ рый рост государственного долга, увеличение государственных расходов, нескончаемые финансовые трудности и недочеты государственной казны явились столь многочисленными ис­точниками, откуда в карманы денежных магнатов стекались новые состояния, источниками, из которых с каждым годом выжимали все больше, с максимальной быстротой истощая ре­сурсы страны; как расходы государства на армию и военный флот, на строительство железных дорог и другие общественные работы предоставляли сотни возможностей, за которые жадно хватались финансисты, чтобы обманывать народ с помощью мошеннических контрактов и т. д. Короче —

«Июльская монархия была не чем иным, как акционер­ной компанией для эксплуатации французского нацио­ нального богатства; дивиденды ее распределялись между министрами, палатами, 240 тысячами избирателей и их более или менее многочисленными прихвостнями. Луи-Филипп был Джорджем Хадсоном * этой компании — Робером Макером " на троне. Эта система представляла собой постоянную угрозу, постоянный ущерб для торговли, промышленности, земледелия, судоходства, для интересов промышленной буржуазии...

Так как финансовая аристократия издавала законы, управляла государством, распоряжалась всей организо­ ванной общественной властью, самим фактом своего гос­ подства и посредством печати подчиняла себе обществен­ное мнение, то во всех сферах общества, начиная от коро­левского двора и кончая café borgne **, царили та же проституция, тот же бесстыдный обман, та же страсть к обогащению не путем производства, а путем ловкого при-карманивания уже имеющегося чужого богатства. Именно в верхах общества *** нездоровые и порочные вожделения проявились в той необузданной — на каждом шагу при­ ходящей в столкновение даже с буржуазными законами —

• У Маркса: «директором» (настоящее издание, т. 7, стр. 10). Ред. •• — притонами низшего разряда. Ред. *•• У Маркса: «буржуазного общества» (там же, стр, 11), Ред,

3 М. и д., т. 44

44

Ф. ЭНГЕЛЬС

форме, в которой порожденное спекуляцией богатство ищет себе удовлетворения сообразно своей природе, так что наслаждение становится распутством, а деньги, грязь и кровь сливаются в один поток. Финансовая аристокра­тия как по способу своего обогащения, так и по характеру своих наслаждений есть не что иное, как возрождение люмпен-пролетариата на верхах буржуазного общества». Скандальные разоблачения 1847 г., дела Теста, Пралена, Гюдена, Дюжарье пролили яркий свет на эти обстоятельства. Позорное поведение правительства в вопросе о Кракове и по отношению к швейцарскому Зондербунду предельно оскорбило национальное чувство, тогда как победа швейцарских либера­лов и революция в Палермо в январе 1848 г. резко усилили оппозиционные настроения ⁷⁸.

«Наконец, взрыв всеобщего недовольства вырос в вос­стание благодаря двум экономическим событиям мирового значения. Первым из них были картофельная болезнь и неурожаи 1845 и 1846 годов*. В 1847 г. начинавшийся голод** вызвал во Франции, как и на всем континенте, многочисленные кровавые столкновения. Здесь оргии фи­ нансовой аристократии, там борьба народа за необходи­мейшие средства к жизни! В Бюзансе. казнят участников голодных бунтов ⁷⁹, а в Париже королевская семья выры­вает из рук суда мошенников-аристократов. Вторым круп­ным экономическим событием*** был всеобщий торговый и промышленный кризис. Он был возвещен в Англии уже осенью 1845 г. массовым банкротством спекулянтов же­лезнодорожными акциями, в 1846 г. его задержал ряд случайных обстоятельств, как, например, отмена хлебных пошлин, осенью 1847 г. он, наконец, разразился в виде банкротств крупных лондонских торговцев колониаль­ными товарами, за которыми последовали крахи земель­ ных банков и закрытие фабрик в промышленных округах Англии. Еще не успели на континенте сказаться до конца все последствия этого кризиса, как вспыхнула революция. Эпидемия, поразившая торговлю и промышленность, сде­лала во Франции еще невыносимее самодержавие финан­совой аристократии. Оппозиционные фракции буржуазии объединились в кампании **** банкетов в пользу избира-

* У Маркса эта фраза звучит так: «Картофельная болезнь и неурожаи 1845 и 1846 гг. усилили всеобщее брожение в народе» (настоящее издание, т. 7, стр. 12). Ред. ** У Маркса: «дороговизна» (там же). Ред. *** У Маркса далее: »ускорившим взрыв революции» (там же). Ред. **•* У Маркса: «Оппозиционная буржуазия подняла во всей Франции кампа­нию» (там те). Ред,

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

45

тельной реформы, которая должна была дать им большин­ство в палатах. В Париже торговый * кризис заставил броситься на внутренний рынок массу фабрикантов и оп­товых торговцев, так как при сложившихся условиях заграничный рынок не сулил им прибыли. Они основали крупные розничные фирмы, конкуренция которых массами разоряла бакалейщиков и лавочников. Этим объясняются многочисленные банкротства в этой части парижской бур­ жуазии и революционное поведение ее в февральские дни». Совокупное действие этих причин вызвало взрыв февраль­ской революции. Было образовано Временное правительство. В нем были представлены все оппозиционные партии: династи­ческая оппозиция (Кремьё и даже Дюпон де л'Эр), республикан­ская буржуазия (Марраст, Мари, Гарнье-Пажес), республи­канская мелкая буржуазия (Ледрю-Роллен и Флокон) и проле­тарии (Луи Блан и Альбер). Наконец, Ламартин олицетворял февральскую революцию как таковую, всеобщее восстание буржуа и пролетариев с его иллюзорными результатами, его заблуждениями, его поэзией и с его громкими фразами. Но по своему положению и взглядам он принадлежал к буржуазии, представители которой, таким образом, составляли значитель­ное большинство нового правительства.

«Если Париж благодаря политической централизации господствует над Францией, то рабочие в моменты рево­люционных потрясений господствуют над Парижем. Пер­вым шагом Временного правительства была попытка из­бавиться от этого подавляющего влияния путем апелляции от «опьяненного революцией Парижа» к «трезвой Франции». Ламартин оспаривал у бойцов право провозгласить рес­публику. Это, говорил он, может сделать лишь большин­ство французской нации **, парижский пролетариат не должен запятнать свою победу узурпацией и т. д. Бур­жуазия разрешает пролетариату только одну узурпацию — узурпацию борьбы». Пролетарии заставили правительство провозгласить рес­публику. Их представителем выступил Распайль, который за­явил, что если в течение двух часов этого не произойдет, то он вернется во главе 200 тысяч вооруженных рабочих. Еще до истечения двухчасового срока республика была провозглашена. «Заставив Временное правительство и всю Францию принять республику, пролетариат сразу выступил на

• У Маркса: «промышленный» (настоящее издание, т. 7, стр. 12). Ред. ♦ *У Маркса далее; «надо 8ыждаи> ее годосоэания» (там же, стр. 13). Ред.

3*

46

Ф. ЭНГЕЛЬС

первый план как самостоятельная партия, но в то же время он вызвал на борьбу с собой всю буржуазную Фран­цию. Он завоевал только почву для борьбы за свое рево­люционное освобождение, а отнюдь не само это освобож­дение. Напротив, февральская республика прежде всего должна была сделать более полным господство буржуазии: благодаря ей все имущие классы Франции получили дос­туп к политической власти. Республика извлекла боль­шинство крупных землевладельцев-легитимистов из того состояния политического ничтожества, на которое их осу­дила революция 1830 года*... Всеобщее избирательное право отдало судьбу Франции в руки огромного класса лишь номинальных земельных собственников (реальными владельцами являются капиталисты, которым недвижи­мость отдана в залог) **, класса, составляющего громад­ное большинство французского народа, — в руки крестьян. Разбив корону, за которой прятался капитал, февральская республика привела, наконец, к открытому господству буржуазии. Подобно тому как в июльские дни 1830 г. рабочие завоевали буржуазную монархию, так в февраль­ские дни 1848 г. они завоевали буржуазную республику. Подобно тому как монархия 1830 г. принуждена была объявить себя «монархией, обставленной республикан­скими учреждениями», так республика 1848 г. принуж­дена была объявить себя «республикой, обставленной со­циальными учреждениями». Парижский пролетариат вы­рвал у республики*** и эту уступку». «Право на труд» и Люксембургская комиссия (перейдя в нее, Луи Блан и Альбер были фактически исключены из пра­вительства, и буржуазное большинство последнего удержало в своих руках действительную власть) являлись самыми вид­ными из этих социальных институтов. Рабочие оказались вы­нужденными добиваться своего освобождения не против бур­жуазии, а независимо от нее и бок о бок с ней. Продолжали существовать биржа и банк, только рядом с этими великими храмами буржуазии была воздвигнута в Люксембургском дворце социалистическая церковь; и поскольку рабочие полагали, что можно добиться освобождения, не вмешиваясь в интересы буржуазии, они также верили в возможность этого без столкно­вения с интересами остальных буржуазных наций Европы.

• У Маркса: «Июльская монархия» (настоящее издание, т. 7, стр. 15). Ред. ** Слова: «огромного класса», «земельных» и фраза в скобках вставлены в текст Маркса Энгельсом. Ред.

♦ ** Слова: ну республики» вставлены в текст Маркса Энгельсом, Ред,

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

47

«Вообще развитие промышленного пролетариата обус­ловлено развитием промышленной буржуазии. Лишь при ее господстве приобретает он значение, которое только и может * поднять его революцию до общенациональной; лишь при ее господстве он создает современные средства производства, которые станут средствами его револю­ционного освобождения; лишь ее господство вырывает последние** корни феодального общества и выравнивает почву, на которой единственно возможна пролетарская революция. Ныне французская промышленность — самая развитая *** на всем континенте. Но тот факт, что фев­ральская революция была направлена прежде всего против финансовой аристократии, этот факт показывал ясно, что до февраля промышленная буржуазия не господствовала во Франции. Господство промышленной буржуазии воз­ можно лишь там, где современная промышленность **** завоевала для своей продукции мировой рынок, так как емкость внутреннего рынка ***** недостаточна для ее раз­вития. Французская же промышленность даже внутренний рынок удерживает за собой в значительной мере только благодаря системе запретительных пошлин. Поэтому, если пролетариат в момент революции обладает в Париже фактической силой и влиянием, толкающими его дальше, чем это соответствует его максимальным средствам, то в остальной Франции, будучи сосредоточен лишь в отдель­ных промышленных центрах, таких, как Лион, Лилль, Мю-луз, Руан ******, он почти исчезает в окружающей и подавляющей массе крестьянства и мелкой буржуазии. Вот почему борьба против капитала в ее наиболее развитой и решающей форме *******, борьба промышленного наем­ ного рабочего против промышленного буржуа является во Франции не повсеместным фактом и после февральских дней не могла служить общенациональным содержанием

• У Маркса вместо слов: «значение» и т. д. — «широкое национальное су­ществование, способное...» (настоящее издание, т. 7, стр. 16). Ред. ••У Маркса: «материальные» (там же, стр. 17). Ред. ••* Далее Энгельс опускает слова: «а французская буржуазия — самая революционная» (там же). Ред.

***• У Маркса далее: «преобразовала по-своему все отношения собствен­ности! а этой степени могущества промышленность может достигнуть лишь тогда, когда она...» (там же). Ред.

• •«•« у Маркса вместо слов: «емкость внутреннего рынка»—«национальные границы» (там же). Ред.

• ••••• названия промышленных центров вставлены в текст Маркса Энгель­сом. Ред.

..•.»•• у Маркса: «в ее развитой, современной форме, в ее кульминацион­ной фазе» (там же). Ред.

48

Ф. ЭНГЕЛЬС

революции. Тем менее она могла сыграть такую роль, что борьба против второстепенных способов капиталисти­ческой эксплуатации — борьба крестьянина против рос­товщичества и ипотеки, борьба мелкого буржуа против крупного торговца, банкира и фабриканта, одним словом, против банкротства — была еще скрыта под оболочкой общего восстания против финансовой аристократии... Французские рабочие не могли двинуться ни на шаг вперед, не могли ни на волос затронуть существующие буржуазные институты *, пока ход революции не под­нял против господства капитала и не заставил при­ мкнуть к пролетариям ** все те промежуточные классы, крестьян и мелких буржуа, которые не принадлежат ни к буржуа, ни к пролетариям и составляют во Франции значительную массу нации ***. Тогда и только тогда про­ летарии, вместо того чтобы отстаивать свои интересы, не затрагивая интересов буржуазии, смогут выдвинуть ин­ тересы пролетариата в качестве революционных интересов всей нации и осуществить их в прямом противодействии интересам буржуазии ⁸⁰. Только ценой страшного по­ражения в июне 1848 г. рабочие могли приблизить **** эту победу...

Итак, не в действительности, а ***** в представлении пролетариев, которые смешивали финансовую аристокра­тию с буржуазией вообще; в воображении республикан­ ских простаков, которые отрицали само существование враждебных ****** классов или в лучшем случае считали их следствием монархии *******, господство буржуазии было устранено вместе с введением республики. Все роялисты превратились тогда сразу же в республиканцев, все мил­лионеры — в рабочих. Фразой, соответствовавшей этому воображаемому уничтожению классов и классовых интере­ сов ********, были Братство и всеобщее братание. Это —

* У Маркса: «буржуазный строй» (настоящее издание, т. 7, стр. 17). Ред. ** У Маркса далее: «как к своим передовым борцам» (там же). Ред. **• У Маркса вместо слов: «все те промежуточные классы» и т. д.— «стоя­щую между пролетариатом и буржуазией массу нации, крестьян и мелких буржуа» (там же). Ред.

**«* У Маркса: «купить» (там же, стр. 18). Ред.

***** Слова: «не в действительности, а» вставлены в текст Маркса Эн­гельсом. Ред.

****** Это слово вставлено в текст Маркса Энгельсом. Ред. .*.,«,» у л_ар_кса: «конституционной монархии»; далее опущены слова Маркса: «в лицемерных фразах тех слоев буржуазии, которые до сих пор были от­странены от власти» (там же). Ред.

******** У Маркса вместо слов; «классов а классовых интересов» — «классовых, отношений» Сгам же), Реф,

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

49

идиллическое отвлечение от всякого существующего анта­ гонизма классов. Это — сентиментальное примирение противоположных классовых интересов, это — мечтатель­ное стремление возвыситься над земной классовой борь­бой, одним словом, братство — вот что было истинным лозунгом февральской революции. Лишь простое недо­разумение раскололо общество на борющиеся классы, и 24 февраля Ламартин потребовал правительства, которое должно было положить конец этому «страшному недора­зумению», возникшему между различными классами об­щества». Мы продолжим публикацию этих выдержек в следующем номере. Тогда перед нами предстанут обзор мероприятий Вре­менного правительства, созыв Национального собрания и Июнь­ское восстание.

В нашем апрельском номере мы проследили соображения гражданина Маркса о февральской революции, вплоть до об­разования и первых актов Временного правительства. Уже неоднократно нам представлялась возможность убедиться, что буржуазные элементы этого правительства были достаточно сильны, чтобы действовать в интересах своего класса и чтобы извлечь выгоду из непонимания пролетариями Парижа своих действительных интересов и средств их достижения. Продол­жим публикацию наших выдержек.

«Республика не встретила никакого сопротивления ни извне, ни внутри. Одно это ее обезоружило. Ее задачей было теперь уже не революционное переустройство ми­ра, а лишь свое собственное приспособление к усло­ виям существующего буржуазного общества. С каким фа­натизмом Временное правительство принялось за выпол­нение этой задачи, лучше всего показывают его финансо­вые мероприятия.

Государственный и частный кредит был, конечно, рас­шатан. Государственный кредит покоится на уверенности в том, что государство дает себя эксплуатировать ростов­ щикам-финансистам. Но старое государство исчезло, а революция была направлена прежде всего против этой финансовой аристократии. Кроме того, судороги по­следнего европейского торгового кризиса еще не пре­кратились. Одно банкротство еще следовало за другим. Частный кредит был парализован, товарооборот за­труднен, производство подорвано еще до взрыва фев-

50

Ф. ЭНГЕЛЬС

ральской революции. Революционный кризис усилил, ко­нечно, кризис торговый. Если частный кредит покоится на уверенности, что буржуазный способ производства богат­ства *, весь буржуазный строй остается нетронутым и неприкосновенным, то как же должна была подейство­вать на него революция, которая угрожала самой осно­ ве буржуазного способа производства — экономическому рабству пролетариата, — революция, которая бирже противопоставила люксембургского сфинкса? Освобожде­ние пролетариата равносильно уничтожению буржуаз­ного кредита, потому что оно означает уничтожение бур­жуазного производства и соответствующего ему социаль­ ного строя. Государственный и частный кредит — это термометр, показывающий интенсивность революции. В той самой мере, в какой падает кредит, повышается на­кал революции и растет ее творческая сила.

Временное правительство хотело сбросить с респу­блики ее антибуржуазную личину. Для этого нужно было прежде всего обеспечить меновую стоимость но­вой государственной формы, ее курс на бирже. Вместе с биржевой котировкой республики необходимо должен был снова подняться частный кредит.

Чтобы устранить даже малейшее подозрение, будто республика не хочет или не может выполнить обязатель­ства, полученные ею в наследство от монархии, чтобы вселить доверие к буржуазной честности и платеже­способности республики, Временное правительство при­бегло к столь же недостойному, сколь и ребяческому бахвальству. Еще до законного срока оно уплатило го­сударственным кредиторам проценты по долговым бума­гам. К капиталистам сразу вернулись весь их буржуаз­ный апломб и самоуверенность, когда они увидели, с какой боязливой поспешностью стараются купить их доверие...

Банк был храмом финансовой аристократии, царившей при Луи-Филиппе. Как биржа держит в своих руках го­сударственный кредит, так банк управляет частным** кредитом.

Революция непосредственно угрожала не только гос­подству банка, но и самому его существованию, поэтому он с самого начала старался дискредитировать респуб­лику, сделав некредитоспособность всеобщей. Он вне-

* У Маркса: «весь комплекс отношений буржуазного производства» (настоящее Издание, т. 7, стр. 20). Рев.

••У Маркса: «торговым» (там же, стр. 21). Рев,

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

51

запно закрыл кредит частным банкирам, фабрикантам и купцам. Не вызвав контрреволюции, этот маневр на­нес обратный удар по самому банку. Капиталисты взяли назад свои деньги, хранившиеся в подвалах банка. Владельцы банкнот бросились к кассе банка, чтобы обменять их на звонкую монету.

Временное правительство могло бы совершенно за­ конно, без насильственного вмешательства, принудить банк к банкротству; ему нужно было только оставаться пассив­ным и предоставить банк своей судьбе. Банкротство банка было бы потопом, который в один миг очистил бы французскую почву от финансовой аристократии, этого золотого пьедестала Июльской монархии, самого могу­чего и опасного врага республики. И в случае банкротст­ва банка сама буржуазия не должна ли была бы отнес­тись к созданию правительством национального банка и к подчинению национального кредита контролю нации как к последней отчаянной попытке к спасению?

Но вместо этого Временное правительство действовало подобно Питту в 1797 г.: приостановило наличные пла­тежи * и установило принудительный курс для банкнот. Мало того. Оно превратило все провинциальные банки в филиальные отделения Французского банка и таким образом позволило ему раскинуть свою сеть по всей Франции. Позднее оно сделало у банка заем и в качестве гарантии отдало ему в залог государственные леса. Таким образом, февральская революция укрепила и рас­ширила могущество финансовой аристократии **, кото­рую она должна была свергнуть!» Общеизвестно, что дало правительство, столь милостивое к денежным магнатам биржи и банка, тем классам, которые образуют противоположный полюс общества: оно конфиско­вало у рабочих и мелких торговцев их деньги в сберегатель­ных кассах, а крестьянству даровало налог в 45 сантимов на каждый франк по всем четырем прямым налогам¹³.

«Вложенные в сберегательные кассы суммы были кон­фискованы и объявлены консолидированным государст­ венным долгом. Это озлобило против республики мелких буржуа ***. Получив вместо своих денег лишь государ-

• Слова: «действовало подобно Питту в 1797 г.: приостановило наличные пла­тежи» вставлены в текст Маркса Энгельсом. Ред.

•* У Маркса: «ту самую банкократию» (настоящее издание, т. 7, стр. 21). Ред. **• Далее Энгельс опускает слова: «и без того находившихся в стесненном поло­жении» (там же). Ред.

52

Ф. ЭНГЕЛЬС

ственные долговые обязательства, они были вынуждены продавать их на бирже и таким образом отдать себя пол­ ностью в руки тех самых биржевых воротил-ростовщиков, против которых они совершили февральскую револю­цию!!

...Налог в 45 сантимов пал прежде всего на кресть­янство, то есть на огромное большинство французского народа. Крестьянам пришлось нести издержки февраль­ской революции, и они, естественно, составили отныне главную опору контрреволюции. Налог в 45 сантимов был жизненным вопросом для крестьянина, который, в свою очередь, сделал его вопросом жизни и смерти для республики. С этого момента в глазах французского крестьянина республику олицетворял этот зловредный налог, а парижский пролетариат представлялся ему лен­тяем и расточителем, который благоденствовал за его счет. В то время как революция 1789 г. начала с того, что освободила крестьян от всех феодальных повинно­стей, революция 1848 г. * первым делом преподнесла этому классу ** новый налог!!

Только одним путем правительство могло устранить все эти затруднения и выбить государство из его старой колеи, а именно объявлением государственного банкрот­ ства. Все помнят, с каким добродетельным негодованием Ледрю-Роллен, как он сам заявил перед Национальным собранием, отверг это спасительное средство, предло­женное ему биржевым ростовщиком Фульдом, тепереш­ ним министром финансов ***. Между тем Фульд предлагал ему яблоко от древа познания!!!

Признав векселя, выданные на государство старым буржуазным обществом, Временное правительство под­пало под его власть. Оно попало в положение преследуе­ мого должника буржуазного общества, вместо того чтобы явиться к нему в роли грозного кредитора, взыскивающе­го старые революционные долги. Оно должно было укреп­ лять буржуазное общество, чтобы справиться с обяза­тельствами, выполнимыми только в рамках этого общест­ва****. Кредит стал самым необходимым условием его существования, а уступки пролетариату и данные ему

* Далее Энгельс опускает слова: «чтобы не повредить капиталу и обеспечить ход его государственной машины» (настоящее издание, т. 7, стр. 22). Ред. *• У Маркса: «сельскому населению» (там же). Ред. *** Эта фраза у Маркса сформулирована иначе (там же). Ред. ••** У Маркса вместо слов: «буржуазное общество» — «буржуазные отнощения» (там же). Ред.

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

53

обещания — оковами, которые во что бы то ни стало должны были быть разбиты. Освобождение рабочих — даже только фраза об этом — стало невыносимой опас­ностью для республики, так как это требование было постоянным протестом против восстановления кредита, который покоится на прочном и непоколебимом призна­нии существующего классового антагонизма *. Поэтому надо было раз и навсегда покончить с рабочими» **.

После февраля армия была изгнана из Парижа; националь­ная гвардия, то есть вооруженная буржуазия, единственная военная сила в городе, никогда не была достаточно крепкой, чтобы самостоятельно справиться с пролетариями. К тому же, несмотря на все сопротивление, национальная гвардия утратила свою чистоту из-за допуска в ее ряды рабочих. Таким образом, оставался только один исход: противопоставить одну часть пролетариев другой.

«С этой целью Временное правительство образовало 24 батальона garde mobile *** По большей части из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каж­ дом батальоне. Они принадлежали почти исключительно к люмпен-пролетариату, который имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного проле­ тариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определен­ных занятий, бродяг — gens sans feu et sans aveu; они различаются в зависимости от характера **** нации, к которой принадлежат *****; ив том юношеском возрасте, в котором их вербовало Временное правительство, они способны были на величайшее геройство и самое пылкое самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность. Временное правительство купило их за 1 франк 50 сан­тимов в день. Оно одело их в особый мундир, то есть внеш­ним видом обособило их от рабочих в блузах. В коман­диры частью им дали офицеров регулярного войска, частью

• У Маркса: «существующих экономических классовых отношений» (насто­ящее иэдание, т. 7, стр. 23). Ред.

•* Слова: «раз и навсегда» добавлены Энгельсом. Этой фразой заканчивает­ся публикация в майском номере « Democratic Review». Ред. ••• — мобильной гвардии. Ред. •••* У Маркса: «культурного уровня» (там же). Ред.

....... Далее Энгельс опускает слова: «но везде и всегда они сохраняют характер­
ные черты лаццарони» (там же). Ред.

54

Ф. ЭПГЕЛЬС

буржуазных сынков, которые пленили их громкими сло­вами о смерти за республику. И народ считал эти 24 ты­сячи энергичных и отчаянных молодых солдат, только что покинувших баррикады, своей собственной армией, своей подлинно пролетарской гвардией в отличие от прежней буржуазной национальной гвардии *. Его ошибка была простительна.

Рядом с мобильной гвардией правительство решило собрать вокруг себя также промышленную рабочую ар­мию. Министр Мари зачислил 100 тысяч рабочих, ко­торые в результате кризиса и революции оказались выброшенными на улицу, в ateliers nationaux **. Под этим громким именем скрывалось не что иное, как ис­пользование рабочих на скучных, однообразных, не­производительных земляных и тому подобных работах с заработной платой в 23 су (И¹/г пенса) в день ***. Английские работные дома под открытым небом — вот чем были эти ateliers nationaux. Временное правительство думало, что нашло в них вторую пролетарскую армию против рабочего класса в целом ****. Но буржуазия ошиблась в ateliers nationaux точно так же, как народ ошибся в garde mobile. Она создала армию мятежа.

Но одна цель была достигнута: ateliers nationaux — так назывались народные мастерские, которые требовал Луи Блан в Люксембургском дворце. A tellers Мари созданы были по плану, прямо противоположному люксембургско­му плану... Распустили слух *****, что эти ateliers natio­naux — изобретение Луи Блана, и это казалось тем более правдоподобным, что Луи Блан, апостол национальных мастерских, сам был членом Временного правительства. Для искусственно обрабатываемого общественного мнения парижской буржуазии и мнения Франции и Европы ******

* Этой фразой Энгельс заменяет следующий абзац: «Таким образом, против парижского пролетариата стояла набранная из его же среды армия в 24 тысячи юно­шески крепких, отчаянных людей. Пролетариат приветствовал мобильную гвардию на улицах Парижа громкими криками «ура». Он видел в ней своих передовых борцов на баррикадах. Он считал ее пролетарской гвардией в отличие от буржуазной нацио­нальной гвардии» (настоящее издание, т. 7, стр. 23—24). Рев. ** — национальные мастерские. Ред. *** Последние слова вставлены в текст Энгельсом. Ред. **** У Маркса: «против самих же рабочих» (настоящее издание, т. 7, стр. 24). Ред.

***** У Маркса: «Временное правительство само тайно распустило слух» (там же). РеЭ.

****** У Маркса: «Для парижской буржуазии, полунаивно и полунамеренно смешивавшей обе вещи, для искусственно обрабатываемого общественного мнения Франции и Европы» (там же). Ред.

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

55

эти работные дома были первым шагом к осуществлению социализма, который выставлялся заодно с ними у позор­ного столба.

Если не по своему содержанию, то по своему названию ateliers nationaux были воплощенным протестом проле­тариата против буржуазной промышленности, буржуазного кредита и буржуазной республики. И на них обрушилась вся ненависть буржуазии. В них она в то же время уви­дела тот пункт, на который могла направить свой первый удар, как только она достаточно окрепла, чтобы открыто порвать с февральскими иллюзиями. Мелкие буржуа тоже сразу же обратили всю свою ненависть и досаду против ateliers nationaux. Со скрежетом зубовным они высчитыва­ли, сколько денег поглощали дармоеды-рабочие, тогда как их собственное положение с каждым днем становилось все хуже... В национальных мастерских, в люксембург­ских декламациях, в уличных демонстрациях парижских рабочих — именно в этом они видели причину своего бедственного положения. И никто не проявлял такого фанатизма в борьбе против мнимых махинаций комму­нистов, как мелкий буржуа, парижский лавочник, сам стоявший на краю банкротства *. Таким образом, в то время как каждый день приносил волнующие вести о новых революциях и поддерживал упоение народа побе­дой, буржуазия все более и более сосредоточивала в своих руках все преимущества, все решающие позиции в пред­стоявшей схватке между нею и пролетариатом, весь конт­роль над промежуточными классами общества» **. Неизбежным следствием этого явился ряд моральных побед буржуазии. Хотя 17 марта пролетарии формально одержали верх, подлинная цель их демонстрации. — подчинить Времен­ное правительство воле пролетариата — оказалась тем не менее недостигнутой, 16-ое же апреля было решительным поражением пролетариев, за которым последовало возвращение армии в Париж. Состоявшиеся вскоре после этого выборы в Националь­ное собрание дали буржуазии решающее большинство.

* Далее опущены слова: «без всякой надежды на спасение»; слова: «париж­ский лавочник» вставлены в текст Маркса Энгельсом (настоящее издание, т. 7, стр. 25). Рев.

•* У Маркса: «Таким образом, в предстоящей схватке между буржуазией и про­летариатом все преимущества, все решающие позиции, все средние слои общества были в руках буржуазии. А в это самое время волны февральской революции высоко взды­мались над континентом, каждая очередная почта приносила все новые революцион­ные вести то из Италии, то из Германии, то с крайнего юго-востока Европы и поддер­живала всеобщее упоение народа, непрерывно принося ему новые доказательства победы, плоды которой уже ускользали из его рук» (там же). Ред.

56

Ф. ЭНГЕЛЬС

«Всеобщее избирательное право не обладало той маги­ческой силой, которую приписывали ему республиканцы старого покроя. Во всей Франции или по крайней мере в большинстве французов они видели только граждан с одинаковыми интересами, одинаковыми взглядами и ин­теллектом. Это был у них своего рода культ народа. Но всеобщие выборы вместо их воображаемого француз­ского народа показали действительный народ, то есть представителей различных классов, из которых он состоит. Мы уже знаем, почему крестьяне и мелкая буржуазия вынуждены были идти на выборах за теперь снова * воинственно настроенной буржуазией и жаждавшими реставрации крупными землевладельцами. Однако если всеобщее избирательное право не было той волшебной палочкой, какой его считали обманывавшие самих себя республиканские простаки, то оно обладало другим, не­сравненно более высоким достоинством: оно развязывало классовую борьбу и тем самым заставляло различные промежуточные ** слои буржуазного общества быстро, проходя через различные стадии ***, изживать свои иллю­зии и разочарования; оно сразу поднимало на вершину государства все фракции класса капиталистов, срывая таким образом с части из них их лживую маску оппози­ции, которую они носили при монархии ****.

В Учредительном национальном собрании, открыв­шемся 4 мая, преобладали буржуазные республиканцы, республиканцы «National». Даже легитимисты и орлеа­нисты сначала осмеливались выступать лишь под маской буржуазного республиканизма. Только во имя республики можно было начать борьбу против пролетариата... Про­возглашенная Национальным собранием республика ***** была не революционным оружием против буржуазного строя, а, напротив, буржуазной республикой... В лице Национального собрания вся Франция явилась судьей парижского пролетариата. Собрание немедленно порвало с социальными иллюзиями февральской революции, от-

* Слова: «теперь снова» принадлежат Энгельсу. Ред. ** У Маркса: «средние» (настоящее издание, т. 7, стр. 27). Ред. *** Слова: «проходя через различные стадии» добавлены Энгельсом. Ред. ***• у Маркса: «...все фракции эксплуататорского класса, срывая с них таким образом их лживую маску, тогда как монархия с ее цензом компрометиро­вала только определенные фракции буржуазии, позволяя другим прятаться за кули­сами и окружая их ореолом-общей оппозиции» (там те). Ред.

***** У Маркса: «единственно законная республика» (там же). Ред.

ДВА ГОДА ОДПОИ РЕВОЛЮЦИИ

57

кровенно и ясно провозгласило буржуазную республику *. Оно исключило из Исполнительной комиссии представи­ телей пролетариата — Луи Блана и Альбера; оно откло­нило предложение учредить особое министерство труда и встретило бурными одобрениями слова министра Трела: «Теперь речь идет только о том, чтобы вернуть труд к его прежним условиям».

Но всего этого было еще недостаточно. Февральская республика была основана ** рабочими при пассивной поддержке со стороны буржуазии. Пролетарии справед­ливо считали себя победителями и предъявляли высоко­мерные требования победителя. Надо было, следователь­но, победить и подавить их в уличной борьбе... В свое время для создания февральской республики с ее уступ­ками социализму понадобилась битва пролетариата, объе­динившегося с буржуазией против монархии; теперь нужна была вторая битва, чтобы освободить республику от сделанных ею уступок социализму, чтобы официально утвердить господство буржуазной республики... Настоя­щей колыбелью буржуазной республики была не фев­ральская победа, а июньское поражение». Столкновение, происшедшее 15 мая ⁸¹, и битва, которая бу­шевала 23, 24, 25 и 26 июня, достаточно известны, известны их непосредственные причины и связанные с ними события. Июньское поражение на время разрешило конфликт между двумя борющимися классами.

«Буржуазия принудила парижский пролетариат к Июнь­скому восстанию. Уже одно это обстоятельство осудило его на неудачу. Не непосредственная, осознанная потреб­ность толкнула пролетариат на эту попытку насильствен­ного низвержения буржуазии; да он еще и не был в силах справиться с этой задачей. «Moniteur» должен был офи­ циально заявить ему, что прошло время, Korjia респуб­лика находила нужным считаться с его «иллюзиями», и только поражение открыло ему ту истину, что для него не существует надежды даже на малейшее улучше­ние своего положения, если ждать этого в рамках бур­жуазной республики ***... Тогда на место требований, к удовлетворению которых пролетариат хотел принудить

• У Маркса палее: «и только буржуазную республику» (настоящее издание. т. 7, стр. 27). Рев.

** У Маркса: «завоевана» (там же, стр. 28). Ред. ••• У Маркса: «что малейшее улучшение его положения в рампах буржуазной республики остается утопцей» (там же, стр. 30). Ред,

58

Ф. ЭНГЕЛЬС

февральскую республику, требований чрезмерных по форме, но мелочных и даже все еще буржуазных по суще­ству, выступил смелый, революционный, боевой лозунг: Низвержение буржуазии! Диктатура рабочего класса!

Буржуазная республика, возведенная на крови рабо­чих, была вынуждена сразу же * выступить в своем чистом виде как государство, признанная задача которого — уве­ковечить господство капитала и рабство труда. Имея всегда перед глазами своего непримиримого и непобе­димого врага **, господство буржуазии, освобожденное от всех оков, должно было немедленно превратиться в терроризм буржуазии. После того как пролетариат на время был устранен со сцены и была признана дикта­тура буржуазии, промежуточные слои буржуазного об­щества — мелкая буржуазия и крестьянство — должны были примыкать к пролетариату, по мере того как ухуд­шалось их положение и обострялся антагонизм между ними и буржуазией». Если июньское поражение укрепило политическое господство буржуазии во Франции, то оно разрушило его в других стра­нах континента. Открытый союз с феодальными монархиями, в который буржуазия повсюду вступила после Июньского вос­стания, был использован ими для того, чтобы подорвать гос­подство буржуазии.

«...Июньское поражение открыло деспотическим дер­жавам Европы ту тайну, что Франции необходимо во что бы то ни стало сохранять мир с соседями, чтобы быть в состоянии вести гражданскую войну у себя дома. Это отдало во власть России, Австрии и Пруссии на­роды, начавшие борьбу за свою национальную незави­симость.

Судьба этих национальных революций была поставле­на в зависимость от судьбы пролетарской революции ***. Ни венгр, ни поляк, ни итальянец не будут свободны, пока рабочий остается рабом!

Наконец, победы Священного союза привели к таким изменениям в Европе, которые явятся причиной того, что всякая новая пролетарская революция во Франции

• Вместо этих слов у Маркса сказано: «Превратив свою могилу в колыбель буржуазной республики, пролетариат тем самым заставил последнюю» (настоящее изда­ние, т. 7, стр. 31). Ред.

** Далее Энгельс опускает слова: «непобедимого потому, что его существование является жизненной потребностью самой буржуазии» (там же). Рев.

*** Далее Энгельс опускает слова: «исчезла их кажущаяся самостоятельность и независимость от великого социального переворота» (там же). Реф.

ДВА ГОДА ОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

59

неминуемо повлечет за собой мировую войну. Новая фран­цузская революция принуждена будет сейчас же выйти за национальные рамки и завоевать себе европейскую арену, на которой только и может свободно развиваться * социальная революция XIX века.

Итак, только июньское поражение создало все те усло­вия, при которых Франция может взять на себя инициа­тиву европейской революции. Только окунувшись в кровь июньских инсургентов, трехцветное знамя превратилось в знамя европейской революции — в красное знамя!» ⁸².

Реферат написан Ф. Энгельсом весной 1850 г.

Напечатай в журнале

« Democratic Review »

в апреле — июне 1850 г.

Печатается по тексту журнала

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

• У Маркса: «может быть осуществлена» (настоящее издание, т. 7, стр. 32). Ред.

60 ]

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМО ИЗ ГЕРМАНИИ. ВОЙНА В ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙНЕ

Кёльн, 21 июля 1850 г.

В Германии сейчас, конечно, все говорят о шлезвиг-голь-штейнских событиях. Поскольку в вашей стране, как и во Фран­ции, об этом существует весьма смутное представление, поз­вольте мне сделать беглый обзор этих событий.

Уже достаточно четко выявлено, что небольшие независи­мые государства, окружающие Германию, являются при их более или менее либеральной форме основными пунктами сосредоточения реакции. Так, Бельгия, образцовое конститу­ционное государство, была первой страной, устоявшей перед ударом февраля ⁸³, первой страной, где было введено военное положение и вынесены смертные приговоры патриотам ⁸⁴. Так, Швейцария избегала революционной бури далеко не почтенным образом, укрывшись за китайской стеной нейтралитета, пока революция была на подъеме, и выполняя роль раболепного орудия Священного союза против безоружных эмигрантов, когда реакция снова подняла голову во всей Европе. Очевидно, что мелочный национальный эготизм этих бессильных госу­дарств с неизбежностью заставляет их полагаться на под­держку главным образом давно существующих, то есть реак­ционных правительств, тем более, что они не могут не знать, что любая европейская революция поставит под вопрос их национальную независимость — независимость, в отстаивании которой заинтересованы только сторонники старой политиче­ской системы.

Дания является одним из таких мелких государств, разде­ляя это кичливое чувство национальной независимости и недо-

ПИСЬМО ИЗ ГЕРМАНИИ. ВОЙНА В ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙНЕ 61

мерное желание расширить свою территорию *. В независи­мости и могуществе Дании, государства, живущего только грабежом мировой торговли в форме зундской пошлины ⁸⁶, заинтересованы лишь Россия и определенная группа англий­ских политиков. Посредством ряда договоров, заключенных в прошлом столетии ^8в, Россия буквально поработила Данию; с помощью Дании Россия завладела этими балтийскими Дарда­неллами. Английские политические деятели старой школы также заинтересованы в территориальном расширении Дании; это соответствует их прежней политике расчленения Централь­ной Европы на ряд мелких враждующих друг с другом госу­дарств, что дает Англии возможность осуществлять по отно­шению к ним принцип «разделяй и властвуй».

Напротив, во всех странах политика революционной пар­ тии всегда была направлена на прочное объединение крупных национальностей, ранее расчлененных на мелкие государства, и на обеспечение независимости и могущества не таким облом­кам национальностей, как датчане, хорваты, чехи, словаки и т. д. и т. п., насчитывавшим с самого начала от одного до трех миллионов каждая, или таким смешанным псевдонациям, как швейцарцы и бельгийцы, а многочисленным и жизнеспо­собным национальностям, ныне угнетаемым господствующей в Европе системой. Европейская конфедерация республик может быть образована лишь крупными и равными по силе нациями, такими, как французская, английская, немецкая, итальянская, венгерская и польская, но отнюдь не такими жал­кими и бессильными так называемыми нациями, как датчане, голландцы, бельгийцы, швейцарцы и т. д.

Кроме того, допустит ли революционная партия, чтобы самая важная на севере морская позиция — вход в Балтийское море — навечно оставалась во власти себялюбивых датчан? Позволит ли она датчанам выплачивать проценты по своему националь­ному долгу за счет высоких пошлин с каждого идущего через Зунд и Бельт торгового корабля? Разумеется, нет.

В силу того драгоценного наследственного права, которое рассматривает народ как движимое имущество, Дания присое­ динила к себе две немецкие области — Шлезвиг и Гольштейн. У каждой из них были своя конституция, каждая из кото­рых повторяла другую, а также издавна установленное пра­во, дарованное их правителями, «что эти страны должны на­вечно оставаться едиными и неделимыми». Сверх того, закон

* Далеко не всем известно, что в 1848—1849 гг. в Швейцарии много говорилось о присоединении Савойи и что швейцарцы надеялись осуществить это в результате поражения революции в Италии. Примечание Энгельса.

62

Ф. ЭНГЕЛЬС

о престолонаследии в Дании отличен от порядка престолона­ следия в этих герцогствах ⁸⁷. В 1815 г., на позорном Венском конгрессе, где нации разрезались на куски и продавались с аукциона, Гольштейн был включен в Германский союз, а Шлез-виг — нет. С этого момента датская национальная партия тщетно пыталась присоединить Шлезвиг к Дании. Наконец наступил 1848 год. В марте в Копенгагене имели место выступ­ления народных масс, и к власти пришла национал-либераль­ ная партия. Она немедленно провозгласила конституцию и при­соединение Шлезвига к Дании. Результатом этого явились восстание в герцогствах и война между Германией и Данией.

В то время как в Познани, Италии и Венгрии немецкие солдаты боролись против революции, эта война в Шлезвиге была единственной революционной войной, которую когда-либо вела Германия. Вопрос был в том, будут ли жители Шлезвига вынуждены связать свою судьбу с маленькой, бессильной, полуцивилизованной Данией и стать навечно рабами России, либо они получат возможность воссоединиться с сорокамиллион­ной нацией, которая как раз тогда была вовлечена в борьбу за свою свободу, единство, а следовательно, за восстановление своей мощи. И германские государи, особенно венценосный прусский пропойца *, слишком хорошо понимали революцион­ ное значение этой войны. Широко известна нота, в которой прус­ский посланник майор Вильденбрух ⁸⁸ предложил королю Да­ нии ** продолжать войну для видимости, лишь в той мере, в ка­кой это необходимо, чтобы позволить датским и немецким рево­ люционерам-энтузиастам, сражавшимся в качестве добровольцев и с той и с другой стороны, уничтожать друг друга. В соот­ветствии с этим со стороны Германии война представляла собой одну сплошную цепь предательств вплоть до сражения при Фредерисии⁸⁹, где республиканский корпус Шлезвиг-Голь­штейна численностью в 10 тысяч человек был застигнут врас­плох и разгромлен втрое превосходящими его силами датчан, в то время как 40 тысяч прусских и прочих войск находились лишь в нескольких милях, но не пришли к нему на помощь в эту трудную минуту; вплоть до предательского мира, состря­панного в Берлине ⁹⁰, мира, позволяющего России высаживать войска в Шлезвиге, а Пруссии вступить в Гольштейн для подавления восстания, которому она сама, по крайней мере официально, оказывала помощь и к которому подстрекала.

Если раньше имелись сомнения относительно того, какая сторона отстаивала интересы революции, какая — интересы

* — Фридрих-Вильгельм IV. Ред. •* — Фредерику VII. Ред.

ПИСЬМО ИЗ ГЕРМАНИИ. ВОЙНА В ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙНЕ 63

реакции, то теперь они отпали: Россия шлет свой флот для укреп­ления братства с датчанами и для совместной с ними блокады берегов Шлезвиг-Гольштейна. Все «сильные мира сего» высту­ пают против этого небольшого немецкого племени, насчитываю­ щего не более 850 тысяч человек, а единственная помощь, которую получает этот небольшой, но отважный народ, — это симпатии революционеров всех стран. Он, бесспорно, потер­пит поражение; он сможет некоторое время сопротивляться и даже свергнуть предательское буржуазное правительство, навязанное ему Пруссией; он сможет нанести поражение дат­ чанам и русским; но в конце концов его сокрушат, если только прусская армия, которая наверняка вступит в Голыптейн, не откажется действовать. А если это все же случится, что отнюдь нельзя полностью исключить, то вы увидите, что дела в Герма­нии примут иной оборот. Тогда там может вспыхнуть всеоб­щее восстание, причем такое, с которым 1848 год не пойдет ни в какое сравнение, ибо деяния Священного союза достаточно сказались на немецком народе; и если в 1848 г. даже федератив­ ная республика оказалась неосуществимой, то теперь единствен­но приемлемой окажется единая и неделимая демократичес­кая Германская республика, — а не позже чем через шесть месяцев — Социальная.

Написано Ф. Энгельсом 21 июля 1850 г.

Напечатано в журнале

« Democratic Review»

в августе 1850 г.

64 ]

К. МАРКС

* НАБРОСОК О ГЕРМАНИИ ДЛЯ РАБОТЫ

К. МАРКСА и Ф. ЭНГЕЛЬСА

«ТРЕТИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОБЗОР» ^и

1.         Открытое выявление первенства России. Гегемония, поде­ ленная между Пруссией и Австрией. В результате их соперни­чества мелкие государства вновь укрепились, хотя и формально. Однако же в глазах большинства немцев князья мелких госу­дарств (например, Гессена ⁹², Бадена) опозорились, и, таким образом, были сокрушены еще очень сильные в 1848 г. стрем­ления придать значение племенным и местным различиям [Stamm- und Städtchendifferenzen]. В результате движения 1848 г. был подорван также авторитет всех существующих официальных властей.

2.          Пруссия. Буржуазия добилась всего и даже больше, чем отваживалась требовать в 1847 г., хотя она выброшена из правительства, унижена и получила лишь видимость консти­туции ⁶².

3.          Австрия. До сих пор отдавалось предпочтение кресть­янству, оно пожало плоды революции.

Покровительственная система по отношению к банку ⁹³.

4. Разногласия между Австрией и Пруссией в области тор­
говой политики. В Пруссии фритредерским является дворян­
ство, как в Англии — промышленная буржуазия.

Написано К. Марксом в октябре 1S50 г. Печатается по рукописи

Перевод с немецкого Публикуется впервые

[ 65

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

* НАБРОСОК ЗАЯВЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ

ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО

КОМИТЕТА ПОМОЩИ НЕМЕЦКИМ ЭМИГРАНТАМ ⁹⁴

1.          В результате вызванной политическими обстоятельст­вами эмиграции, представителей которой из финансовых сооб­ражений охотно принимали господа Шаппер и Виллих, и в результате принятия в качестве почетных членов с правом голоса лиц, не платящих никаких взносов, характер Общества * совершенно изменился. Выплата денег Обществу привела бы только к такому использованию их, которое прямо противо­речило первоначальной цели.

2.          Мы приняли деньги в качестве доверенных лиц Общества. Положение доверенных лиц определено английским законом. Доверенное лицо может использовать деньги по своему усмот­рению, только если оно в состоянии выплатить их после пред­ варительного извещения, сделанного в обычном порядке.

3.          Что касается временного использования средств, то гра­ ждане Шаппер и Виллих, которые сейчас из особых сообра­жений настаивают на выплате денег, очень хорошо знают, что за спиной Общества без ведома большинства членов с дав­них пор стоял тайный комитет, обладавший неограниченными полномочиями распоряжаться фондами Общества. Г-ну Шап-перу это известно тем более, что он неоднократно через этот комитет получал от Общества деньги для личных целей.

4.    Несмотря на это, мы предложили Обществу деньги, а так как Общество, после того как оно как будто согласи­лось на наши предложения, вдруг вызвало нас в суд — безре­зультатно — мы передали деньги одному лондонскому гражда-

* — Просветительного общества немецких рабочих в Лондоне. Ред,

66

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС

нину*, в руках которого они останутся, пока Общество не пред­ставит достаточных гарантий того, что они будут использо­ваны в соответствии с первоначальной целью.

5. Что касается отказа в письменном заявлении, то юриди­чески оно не имело бы никакого смысла. Даже письменное заявление не могло бы наложить на подписавшихся каких-либо правовых обязательств по отношению к юридическому лицу. Письменное заявление имело бы только одну цель — исполь­зование его для встречного иска.

Подписавшиеся являются рабочими, для которых совер­шенно неприемлемо жить — как г-н Шаппер — за счет эксплуа­тации Общества или — как г-н Виллих — используя эмигрант­скую кассу **.

Составлено К. Марксом и Ф. Энгельсом в конце декабря 1850 г.

• — вероятно, У. П. Робертсу. Ред.

** В конце наброска Марксом написано: «Бауэр из Парижа (8), Пфендер (7)». Ред.

[ 67

КАРЛ МАРКС

* О КНИГЕ Д. РИКАРДО

«О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

И НАЛОГОВОГО ОБЛОЖЕНИЯ»

(ВЫПИСКИ, ЗАМЕТКИ, КОНСПЕКТ) »⁵

Написано в декабре 18S0, Печатается по рукописи

марте — апреле 1851 е.

На русском языке публикуется впервые

Впервые опубликовано в книге

Karl Marx. «Grundrisse der Kritik

der politischen Ökonomie.

Anhangt. Moskau, 1941

[ 69

RICARDO. (D.) ON THE PRINCIPLES

OF POLITICAL ECONOMY, AND TAXATION.

3 ED. LONDON . 1821

(УЧЕНИЕ О ДЕНЬГАХ) ^w

1) ИЗМЕНЕНИЯ В СТОИМОСТИ" ЗОЛОТА И СЕРЕБРА

[ IV— 55] «Стоимость золота и серебра подвержена колебаниям вследст­ вие открытия новых и более богатых рудников; ... вследствие повышения квалификации труда и усовершенствования машин, с помощью которых разрабатываются рудники» (или обрабатывается сама руда); «...вследствие истощения рудников» (стр. 6) [стр. 36]. «Может облегчиться доставка itaix металлов на рынок» (стр. 77) [стр. 79]. «Их стоимость, так же' как и стоимость всех других товаров, зависит» в конечном счете «от совокуп­ного количества труда, необходимого для получения этого металла и доставки его на рынок» (там же). Эти колебания, которым подвержена Стоимость золота и серебра, являются не случайными и временными, но Постоянными и естественными (стр. 78) [стр. 79]. Однако они подвержены Меньшим изменениям, чем все другие товары (стр. 79) [стр. 79]. «Хотя Йолото и серебро и являются изменчивой мерой,... они выступают как Шакая мера, в которой выражаются, оцениваются другие стоимости» fcrp. 79, 78) [стр. 79].

С этой стороны золото и серебро представляют собой изме­ ритель стоимости, счетчик, единицу исчисления, пункт сравне-ния.

2) «.РАЗЛИЧНЫЕ СЛЕДСТВИЯ, ВЫЗЫВАЕМЫЕ ИЗМЕНЕНИЕМ СТОИМОСТИ ДЕНЕГ» •»

Если заработная плата повышается потому, что падает стоимость де­нег, то одновременно повышается стоимость всех других товаров; таким образом, изменение происходит не в соотношении стоимостей труда и то­ варов, а в их совместном отношении к деньгам (стр. 47) [стр. 61—62].

Кроме изменений, вызываемых указанными постоянными причинами, стоимость денег непрерывно изменяется вследствие различного распре­ деления денег между различными странами «в пропорциях, которые не­ прерывно изменяются с каждым усовершенствованием машин и торговли и с каждым увеличением трудности» производства «продуктов питания и других" необходимых жизненрых средств» (стр, 48) [стр. Щ,

70

К. МАРКС

«Как бы ни было велико изменение в стоимости денег, оно не оказы­вает влияния на норму прибыли»; если товары фабриканта поднимутся в цене с 1 000 до 2 000 ф. ст., или на 100%, то его капитал поднимется в цене в такой же мере, т. е. также на 100%, если изменения в стоимости денег оказали такое же влияние на его стоимость ⁸⁹. «Таким образом, норма прибыли остается той же самой, и фабрикант распоряжается не большим количеством продукта труда, чем прежде» (стр. 51) [стр. 64].

3) ЗОЛОТЫЕ И СЕРЕБРЯНЫЕ ДЕНЬГИ И ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ

а) КАЖДАЯ СТРАНА ПРИСВАИВАЕТ СЕВЕ ЗОЛОТО

И СЕРЕБРО СООТВЕТСТВЕННО УРОВНЮ СВОЕЙ ТОРГОВЛИ.

ß) РАЗЛИЧНЫЕ ПРИЧИНЫ, ВЫЗЫВАЮЩИЕ ИЗМЕНЕНИЯ

СТОИМОСТИ ЗОЛОТА И СЕРЕБРА В РАЗЛИЧНЫХ СТРАНАХ.

у) ВЕКСЕЛЬНЫЙ КУРС

«Так как золото и серебро были выбраны всеобщим средством обраще­ния, то торговая конкуренция распределяет их между различными стра­нами мира в пропорциях, соответствующих натуральному обмену, кото­ рый имел бы место, если бы таких металлов не существовало и торговля между странами была чисто меновой. Например, сукно из Англии выво­зится в Португалию лишь потому, что продается там за большее количе­ство золота, чем здесь; наоборот, по той же причине вино вывозится из Португалии в Англию. Если бы торговля была чисто меновой, то она могла бы продолжаться лишь до тех пор, пока Англия могла бы выде­ лывать' сукно так дешево, чтобы с помощью данного количества труда получать большее количество вина, занимаясь производством сукна, чем виноделием, и наоборот. Предположим теперь, что Англия открыла такой способ изготовления вина, при котором ей выгоднее самой произ­ водить его, чем ввозить; тогда часть своего капитала она перенесет из внешней торговли во внутреннюю: она перестанет производить сукно на вывоз и станет изготовлять для себя вино. В соответствии с этим будет регулироваться и денежная цена этих товаров: в Англии цена вина упадет, а цена сукна останется без изменения, в Португалии же в цене обоих товаров не произойдет никакого изменения. Сукно еще в течение неко­ торого времени будет вывозиться из Англии в Португалию, потому что цена его в Португалии будет по-прежнему выше, чем здесь; но вместо вина за него будут расплачиваться деньгами до тех пор, пока накопле­ ние денег в Англии и уменьшение их количества в Португалии не повли­ яют на относительную стоимость сукна в обеих странах так, что вывоз его перестанет быть прибыльным. [...] В Англии относительная цена вина упала бы вследствие усовершенствования его производства, а относи­тельная цена сукна поднялась бы в результате накопления денег. [Пред­ положим, что] до введения этого усовершенствования вино стоило в Анг­лии 50 ф. ст., а сукно — 45 ф. ст.; в Португалии вино стоило бы 45 ф. ст., а сукно — 50 ф. ст. Из Англии вывозилось бы сукно, а из Португалии вино — в обоих случаях с прибылью в 5 ф. ст. Купец, который [ IV — 56] может купить сукно в Англии за 45 ф. ст. и продать его за 50 ф. ст. в Португалии, платит за сукно векселем, который он покупает на порту­гальские деньги. [...] Пока Португалия вывозит вино, экспортер вина в Португалии оказывается продавцом векселя, который покупается или самим импортером сукна или лицом, которое продало ему свой вексель. Таким образом, экспортерам в каждой из обеих стран уплачивается за их товары без необходимости перемещения денег из одной страны в другую»,

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 71

(Английский импортер платит английскому экспортеру, а португальский импортер — португальскому экспортеру.)

«Для этого не нужно никакой прямой сделки между экспортером и импортером в каждой из обеих стран. Но если цена на вино в Португа­ лии будет такова, что вино не сможет вывозиться в Англию, импортер сукна будет по-прежнему покупать вексель» (у кого?), «однако цена этого векселя будет выше, так как его продавец знает, что на рынке нет встреч­ного векселя, с помощью которого он мог бы в конечном итоге урегули­ровать сделки между двумя странами. Он, вероятно, знает, что золото или серебро, которое он получил в уплату за свой вексель, должно быть действительно переслано его корреспонденту в Англию, чтобы дать пос­леднему возможность уплатить по векселю, на предъявление которого даны соответствующие полномочия; поэтому он включает в цену своего векселя все могущие возникнуть издержки вместе со своей обычной при­ былью. Если, следовательно, эта премия за вексель на Англию будет равна прибыли от ввоза сукна, то ввоз, конечно, прекратится. Но если премия на вексель будет составлять только 2%, если, для того чтобы иметь возможность покрыть долг в 100 ф. ст. в Англии, надо уплатить в Порту­ галии 102 ф. ст., в то время как сукно, которое стоит 45 ф. ст., будет про­дано за 50 ф. ст. ,[то сукно будет ввозиться], а векселя покупаться и деньги вывозиться до тех пор, пока уменьшение количества денег в Португалии и накопление их в Англии не приведут к такому состоянию цен, при ко­ тором уже будет невыгодно продолжать дальше эти сделки. Но умень­шение количества денег в одной стране и увеличение количества их в дру­гой влияют на цену не только какого-либо одного товара, но на цены всех товаров. Поэтому как вино, так и сукно повысятся в цене в Англии и понизятся в Португалии. Например, цена сукна упадет в Португалии с 50 ф. ст. до 49 или 48 ф. ст. и поднимется в Англии до 46 или 47 ф. ст., в результате чего после уплаты премии за вексель такие цены не будут давать достаточной прибыли для того, чтобы какой-либо купец имел сти­мул ввозить этот товар. Таким образом, деньги присваиваются в каждой стране только в таких количествах, которые необходимы для регулиро­ вания прибыльного уровня обмена ¹⁰°. Следовательно, с наступлением такого момента, когда обмен перестанет быть полезным, деньги больше не будут перетекать из одной страны в другую, торговля между этими странами прекратится. Обе страны будут производить свое собственное сукно и свое собственное вино, но одновременно произойдет и новое рас­ пределение драгоценных металлов. Хотя в Англии вино и подешевеет, но цена сукна повысится, и потребитель должен будет платить sa него больше, между тем как в Португалии потребители и сукна и вина будут иметь возможность покупать эти товары дешевле. В стране, где имело место усовершенствование, цены повысятся, в стране, где не произошло никакого изменения, но которая лишилась прибыльной отрасли внешней торговли, цены упадут. Это, однако, будет для Португалии лишь кажу­щейся выгодой, потому что общее количество производимого в ней вина и сукна уменьшится, тогда как в Англии оно увеличится. Стоимость де­ нег понизится в Англии и повысится в Португалии. Выраженный в день­ гах совокупный доход Португалии уменьшится, а совокупный доход Англии возрастет. Таким образом, улучшение производства в какой-либо стране изменяет распределение драгоценных металлов между нациями мира; оно побуждает к увеличению количества товаров и в то же время к общему повышению цен в той стране, где имеет место это улучшение. Но так как обмен между двумя странами не ограничивается двумя това­рами, вроде сукна и вина, а » ввоае и вывозе участвует много разных

72

К. МАРКС

товаров; так как отлив денег из одной страны и накопление их в другой отражаются на ценах всех товаров и, следовательно, поощряют вывоз многих других товаров помимо денег, то тем самым предотвращает­ся столь крупное изменение в стоимости денег в обеих странах, ка­кого можно было бы ожидать при других условиях» (стр. 143—150) [стр. 118—122]. «Помимо усовершенствований в производстве и машинах есть еще и другие причины, которые постоянно влияют на естественное течение торговли и нарушают равновесие и относительную стоимость денег. Вывозные или, ввозные премии ^ш, новые налоги на товары на­рушают иногда прямо, а иногда косвенно естественный ход меновой торговли и в результате вызывают необходимость вывоза или ввоза денег; [...] такой результат порождается не только в стране, где дей­ствует причина, вызывающая нарушение равновесия, но в большей или меньшей степени на мировом рынке. Этим объясняется различная стои­мость денег в разных странах, этим объясняется то», что [цены на] про­дукты сельского хозяйства «выше в тех странах, в которых промышлен­ность процветает», потому что «благодаря своему мастерству и ма­шинам эти страны в обмен за свои товары в изобилии ввозят деньги» (стр. 150-151) [стр. 122].

[IV — 57] Таким образом, «кроме обычных изменений в стоимости денег и тех, которые общи всему торговому миру, бывают также частич­ные изменения, которым деньги подвержены в отдельных странах. Сто­имость денег никогда не бывает одинаковой в двух странах, так как она зависит от различий в их налогообложении или в промышленном мастер­стве, в преимуществах климата, естественных богатствах и от многих других причин... Ни прилив, ни отлив денег не оказывают никакого дей­ствия на норму прибыли. Капитал не возрастет вследствие увеличения количества находящихся в обращении денег» (ибо прибыли, ренты, за­работная плата увеличиваются в том же самом отношении, что и количе­ство находящихся в обращении денег. Таким образом, [норма] прибыли остается той же самой, когда рента и заработная плата стали выше на 20%; но одновременно и номинальная стоимость капитала фермера стала на 20% выше) (стр. 151—152) [стр. 123].

«На ранних стадиях общественного развития, когда промышленность развита мало и все страны производят почти одни и те же, преимущест­венно громоздкие и наиболее общеупотребительные товары, стоимость денег в различных странах регулируется главным образом расстоянием последних от рудников, доставляющих драгоценные металлы; но по мере того как в обществе развиваются ремесла и все более применяются тех­нические усовершенствования, а различные нации достигают превосход­ства в отдельных отраслях промышленности, главным регулятором стоимости драгоценных металлов становится превосходство таких отрас­лей, хотя расстояние все еще входит в расчет» (стр. 153) [стр. 123]. «Только эти две причины» — расстояние от рудников, доставляющих золото, и различие в преимуществах промышленного мастерства и машин — «регулируют сравнительную стоимость денег в разных странах мира, ибо хотя налоговое обложение и ведет к нарушению денежного равнове­сия, но это происходит лишь потому, что страна, в которой введены на­логи, лишается некоторых своих преимуществ, связанных с опытом, мастерством и климатом» (стр. 154—155) [стр. 124].

(Здесь подчеркивается следующее различие: является ли товар громоздким, тяжелым или же в небольшом его объеме закдючера большая стоимость; стало быть, подчеркивается

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 73

различие между продуктом сельского хозяйства и промышлен­ности.)

Таким образом, в странах, особенно отличающихся промышленным развитием, «стоимость денег будет ниже, а цены хлеба и труда выше, чем в других странах. Эта более высокая стоимость денег», имеющая место цо указанной причине в странах, находящихся в менее благоприятном положении, те будет определяться вексельным курсом. Векселя, как и прежде, могут обмениваться по номинальному курсу, хотя цены хлеба и труда будут в одной стране на 10, 20 или 30% выше, чем в другой. При предположенных обстоятельствах такая разница в ценах будет в есте­ственном поряДке вещей, и вексельный курс только в том случае может стоять на номинальном уровне, если в страну, отличающуюся своей про­мышленностью, ввезено количество денег, достаточное для того, чтобы цены хлеба и труда повысились в ней соответствующим образом. Если другие страны воспрепятствуют вывозу денег и сумеют заставить пови­новаться такому закону, то они действительно могут помешать повыше­нию цен на хлеб и труд в промышленной стране. Ибо такое повышение может иметь место только в случае прилива драгоценных металлов при условии, что бумажные деньги не применяются. Но эти страны не смогут помешать тому, чтобы вексельный курс был очень неблагоприятен для них. Если бы Англия была такой промышленной страной и если бы было возможно помешать ввозу денег, то вексельный курс с Францией, Гол­ландией и Испанией мог бы быть на 5, 10 или 20% против этих стран. Когда денежный поток принудительно задерживается и имеются пре­пятствия для достижения деньгами их нормального уровня, то нет препят­ствий для возможных изменений вексельного курса. Результаты получаются точно такие же, как и при введении в обращение бумажных денег, не обме­ниваемых на золото. Обращение таких денег с необходимостью ограничи­вается страной, где они выпущены: они не могут при чрезмерном их количестве широко распространиться в другие страны. Уровень обра­щения нарушен, и вексельный курс будет неблагоприятен для той страны, где количество средств обращения чрезмерно. Точно таким было бы дей­ствие металлического обращения, если бы при помощи принудительных taep, законов, которые нельзя обойти, деньги удерживались в стране, в то время как течение торговли толкает их в направлении к другим странам. Когда каждая страна имеет как раз такое количество денег, Какое она должна иметь, деньги в одной стране не будут в действитель-■ости иметь такую же стоимость, как и в другой: по отношению ко мно­гим товарам разница эта может составлять 5, 10 или даже 20%, но век­сельный курс будет номинальным. В Англии 100 ф. ст. или серебро, ваключающееся'в 100 ф. ст., купят вексель в 100 ф. ст. или равное количе­ство серебра во Франции, Испании или Голландии. Говоря о вексельном курсе и различной стоимости денег в разных странах, мы не должны нринимать во внимание стоимость денег, выраженную в товарах той или другой страны. Вексельный курс никогда не определяется путем оценки различной стоимости денег в хлебе, сукне или каком-либо другом товаре, но посредством оценки стоимости средств обращения одной страны в сред­ствах обращения другой. Его можно установить также [ IV — 58] путем сравнения с какой-нибудь мерой, общей для обеих стран. Если вексель в 100 ф. ст. на Англию купит такое же количество товаров во Франции или Испании, что и вексель на ту же сумму на Гамбург, то вексельный курс между Гамбургом и Англией стоит на номинальном уровне; но если вексель в 130 ф. ст. на Англию купит не больше, чем вексель в 100 ф. ст. на Гамбург, то этот вексельный курс на 30% против Англии. Пусть

74

К. МАРКС

в Англии 100 ф. ст. могут купить вексель или право получить 101 ф. ст. в Голландии, 102 ф. ст. во Франции и 105 ф. ст. в Испании. Тогда вексельный курс между Англией и этими странами на 1% против Голландии, на 2% против Франции и на 5% против Испании. Это свидетельствует о том, что уровень денежного обращения в этих странах выше, чем следует, и сравнительная стоимость денег, находящихся в обращении у них и в Англии, немедленно возвратится к номинальному уровню при умень­шении количества их средств обращения или увеличении его в Англии». В течение последних 10 лет, когда вексельный курс колебался от 20 до 30% против Англии, деньги в этой стране были обесценены не потому, что стоимость денег сравнительно с разными товарами не может быть в одной стране выше, чем в другой; «130 ф. ст. не могли удерживаться в Англии, не обесцениваясь, если, оцениваясь в деньгах Гамбурга или Голландии, они представляли не большую стоимость, чем слиток в 100 ф. ст. Послав 130 полноценных английских фунтов в Гамбург, я имел бы там 125 ф. ст. даже при расходе в 5 ф. ст. на пересылку; что же в та­ком случае побудило меня заплатить 130 ф. ст. за вексель, который дал бы мне в Гамбурге лишь 100 ф. ст., если не то, что мои фунты не были полноценными фунтами стерлингов? Они были испорчены, их внутренняя стоимость упала ниже гамбургских фунтов, и будь они действительно посланы туда с расходом в 5 ф. ст. на пересылку, [их] купили бы только за 100 ф. ст. По отношению к металлическим фунтам стерлингов никто не отрицает, что за свои 130 ф. ст. я получил бы в Гамбурге 125 ф. ст., но за бумажные фунты я мог получить только 100 ф. ст. ^1оа; однако же утверж­дали, что бумажные 130 ф. ст. равны 130 ф. ст. в золоте или серебре» (стр. 156-160) [стр. 125-127].

Таким образом, относительно вексельного курса Рикардо утверждает следующее: так как деньги естественным образом распределяются между разными странами соответственно уров­ ню развития их промышленности и, в частности, их вывоза, являющегося результатом такого развития, то неблагоприятный вексельный курс показывает лишь то, что страна, для которой он неблагоприятен, не вывозит соответствующее количество драгоценных металлов в другую страну, для которой он благо­приятен. В стране, для которой вексельный курс благоприятен, совокупное количество средств обращения ^ш увеличивается, так как она не ввозит такого количества драгоценных металлов, которое соответствует уровню ее торговли. В стране, для кото­ рой вексельный курс неблагоприятен, средства обращения обесцениваются, потому что она удерживает у себя такое коли­чество драгоценных металлов, которое превышает уровень ее торговли. Если в это не вмешиваются причины, принудительно нарушающие равновесие, то вексельный курс может повы­шаться против одной страны лишь до того предела, когда вывоз яолота и серебра становится дешевле, чем премия на векселя, или когда эта премия не может превысить расходы на прямую пересылку золота и серебра, не вызывая фактически вслед за собой такой вывоз и не восстанавливая тем самым посредст-

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 75

вом этой операции номинальный уровень вексельного курса. Если этого не происходит, то либо вывоз золота и серебра йринудительно запрещен и таким путем принудительно увели­чено количество обращающихся металлических денег, либо чрезмерный выпуск бумажных денег обесценил находящиеся в обращении деньги страны, так что премия на векселя повы­шается не на величину расходов на вывоз драгоценных метал­лов, а превышает величину, на которую обесценились бумажные деньги, и величину таких расходов, вместе взятых. Вексельный курс выражает стоимость средств обращения одной страны в средствах обращения другой. Если он не стоит на номиналь­ном уровне, то это происходит не потому, что стоимость денег в одной стране ниже или выше в сравнении со стоимостью раз­ных других товаров, а, наоборот, потому, что не допускается, чтобы стоимость средств обращения в каждой из обеих стран по сравнению с другими странами находилась на таком низком или высоком уровне, который обусловливается торговыми сделками. Но если Рикардо всякий раз выводит неблагоприятный вексельный курс из чрезмерного разбухания обращения в той етране, для которой вексельный курс неблагоприятен, то: 4) он отождествляет реальный и номинальный вексельные Курсы; 2) для страны, которая имеет только металлическое «обращение и не вводит принудительных мер против вывоза Драгоценных металлов, вексельный курс никогда не мог бы •быть неблагоприятным; 3) тем самым не сказано собственно ни­чего иного, кроме того, что вексельный курс показывает, что Деньги должны вывозиться из одной страны в другую не потому, s^îo количество ее средств обращения превышает [нормальный] уровень, а потому, что она является должником другой страны. Здесь важно только то, что различие в стоимости денег в раз­ных странах не затрагивает вексельного курса.

4) «ДЕНЬГИ СЛУЖАТ ЛИШЬ ТОЙ МЕРОЙ,

В КОТОРОЙ ВЫРАЖАЕТСЯ ОТНОСИТЕЛЬНАЯ СТОИМОСТЬ»,

ТО КОЛИЧЕСТВО ОДНОГО ТОВАРА, КОТОРОЕ ОТДАЮТ

ЗА ДРУГОЙ (стр. 180, 181) [стр. 139]

5) НАЛОГ НА ЗОЛОТО. (ИЛИ ВОПРОС:

КАК ВОЗРОСШАЯ ТРУДНОСТЬ ПРОИЗВОДСТВА ЗОЛОТА

ВЛИЯЕТ НА ЕГО СТОИМОСТЬ?)

[ IV — 59] «Налог на золото упадет на того, чье имущество заключается в деньгах, и это будет продолжаться до тех пор, пока количество денег не сократится пропорционально увеличению издержек производства золота, вызванному налогом». «Спрос на деньги не имеет такого определенного

4 М. и Э., т. 44

76

К. МАРКС

количественного выражения, как спрос на предметы одежды или питания. Спрос на деньги регулируется всецело их стоимостью, а их стоимость — их количеством».

(Позднее же говорится: количество денег регулируется их стоимостью.)

«Если бы стоимость золота удвоилась, то половинное количество его могло бы выполнять те же функции в обращении, а если бы стоимость его уменьшилась вдвое, то для выполнения их потребовалось бы двойное количество золота. Если бы рыночная цена ¹⁰⁴ хлеба вследствие обложе­ния налогом или увеличения трудности производства возросла на одну де­сятую, то сомнительно, чтобы это сколько-нибудь повлияло на потребляе­мое количество хлеба», потому что существует определенная потреб­ность в нем. «Что же касается денег, то спрос на них прямо пропорцио­нален их стоимости. Никто не мог бы схесть вдвое больше хлеба, чем обычно» требуется для удовлетворения его потребности ¹⁰⁵, «но каждый человек, который покупает и продаст одно и то же количество товаров, может быть вынужден употребить вдвое, втрое или в несколько раз больше денег, чем раньше». Здесь речь идет о стране, в которой «в качестве денег употребляются драгоценные металлы», а бумажные деньги еще но учреж­дены... «Так как количество бумажных денег может быть легко умень­шено, то стоимость их, хотя бы мерой их и являлось золото, могла бы воз­расти так же быстро, как и стоимость самого золота... При падении сто­имости денег нет никакого предела увеличению их количества, которое может быть навязано» нации «внешней торговлей, а при повышении сто­имости денег» ей «придется смириться с любым уменьшением их количе­ства... Если бы [вследствие введения налога] в рудниках добывалась толь­ко Vio часть производимого в настоящее время золота, то стоимость этой Vio равнялась бы стоимости ¹⁰/₁₀, производимых в настоящее время... Соответствие между рыночной и естественной стоимостью ^ш всех товаров во все времена зависит от той легкости, с какой может быть увеличено или уменьшено их предложение» (т. е. производство). «В тех случаях, когда мы имеем дело с такими товарами, как золото, дома, труд и многие дру­гие, такой результат не может быть получен быстро» (стр. 216—221) [стр. 161-164].

В высшей степени путаный раздел. Согласно Рикардо, издержки производства золота могут оказать воздействие лишь в том случае, когда вследствие этого количество золота увели­чивается или уменьшается, а это воздействие проявляется лишь очень поздно. С другой стороны: согласно этому объяснению, совершенно безразлично, какова масса находящихся в обраще­нии денег, ибо безразлично, обращается ли много металла низ­кой стоимости или мало металла высокой стоимости. Но разве увеличение покупок и продаж, совершаемых в одно и то же время, не требует большего количества средств обращения? А если обращаются только деньги высокой стоимости, то их не хватает для обмена между потребителями и розничными торговцами, а также и для производства. Это то же самое, как если бы в обращении находились, например, только банк­ноты достоинством в 500 ф. ст.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 77

6) ПРОЦЕНТ ЗА [ССУДУ] ДЕНЕГ

«Норма процента всегда регулируется в конечном счете нормой при­были. Она подвержена, однако, различным временным колебаниям. С каждым изменением количества и стоимости денег изменяются и цены товаров. [...] Если рыночная цена товара падает», например, «вследствие повышения стоимости денег», то в руках фабрикантов и купцов скапли­вается большое количество товаров, которое они не желают продавать по очень пониженным ценам. «Чтобы произвести свои обычные платежи, которые он привык покрывать за счет продажи своих товаров, он [фабри­кант] стремится теперь брать деньги в кредит и часто оказывается вынуж­денным платить возросшие проценты» (стр. 349—350) [стр. 245].

Таким образом: уменьшение массы денег повышает их стои­мость, цены товаров надают пропорционально этому повышению, вследствие этого возрастает потребность в кредите, а отсюда — и норма процента. Чтобы прийти к рассмотрению нормы про­ цента, Рикардо, как всегда, прежде всего допускает здесь непо­средственное воздействие [изменения] массы денег на [цены] товаров, тогда как рынок ссуд определяется совсем иными обсто­ятельствами.

7) ДЕНЬГИ, ВЫВОЗ И ВВОЗ

[ IV — 60] «Все, что облегчает вывоз, способствует накоплению денег в стране, а все, что затрудняет вывоз, способствует уменьшению их ко­личества» (стр. 373) [стр. 259].

8) О ДЕНЕЖНОМ ОБРАЩЕНИИ И БАНКАХ.

БУМАЖНЫЕ ДЕНЬГИ. ПАНИКА.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ВЫПУСКИ БАНКНОТ.

КОМУ СЛЕДУЕТ ПРЕДОСТАВИТЬ ПРАВО ВЫПУСКАТЬ

БУМАЖНЫЕ ДЕНЬГИ: ГОСУДАРСТВУ ИЛИ КАКОЙ-ЛИБО

ТОРГОВОЙ КОМПАНИИ? НЕОБХОДИМО ЛИ ПОСЛЕДНЕЕ

ДЛЯ ТОРГОВЛИ? ЗОЛОТО

Золото в 15 раз дороже серебра, потому что для производства дан­ного количества золота требуется в 15 раз больше труда (стр. 421) [стр. 288].

То количество денег, которое может быть применено в какой-либо стране, зависит от их стоимости. Если бы в обращении находилось одно только золото, то его потребовалось бы в 15 раз меньше, чем если бы для этой цели применялось одно только серебро (там же). «Обращение никогда не может быть настолько обильным, чтобы выйти из берегов; уменьше­ние стоимости средств обращения ведет к увеличению в той же пропор­ции их количества, а увеличение их стоимости уменьшает в той же про­порции их количество» (стр. 422) [стр. 288].

«Пока одно лишь государство производит чеканку монеты, не может быть предела для взимаемой им за это пошлины, так как путем уменьше­ния количества монеты ее стоимость может быть повышена до любого предела. На этом принципе основывается обращение бумажных денег.

4*

78

К. МАРКС

Все сопряженные с ним расходы могут рассматриваться как пошлина за чеканку. Хотя бумажные деньги не имеют внутренней стоимости, все же [при ограничении их количества] их меновая стоимость так же велика, как и стоимость монеты того же наименования или содержащегося в этой монете драгоценного металла. По этой же причине стертая монета, вслед­ствие ограничения ее количества, может обращаться так, как если бы она была полновесной» (стр. 422) [стр. 289].

«Нет необходимости, чтобы бумажные деньги для обеспечения их стоимости подлежали размену на монету. Необходимо только, чтобы коли­чество их регулировалось в соответствии со стоимостью металла, объяв­ленного денежной мерой. Если бы такой мерой было золото данной пробы и данного веса, можно было бы увеличивать количество бумажных денег при каждом падении стоимости золота, или, что то же самое, при каждом повышении цены товаров» (стр. 424) [стр. 290].

[Рикардо] считает, что для предотвращения чрезмерного выпуска бумажных денег

«нет более подходящего средства, чем вменить в обязанность платить за банкноты золотом в монетах или слитках» (стр. 426) [стр. 292]. «Чтобы гарантировать население от всяких других изменений в стоимости средств обращения, кроме тех, которым подвергается сама денежная мера, и в то же время осуществить обращение с помощью наиболее дешевого сред­ства, т. е., стало быть, довести денеяшое обращение до наиболее совер­шенного уровня», достаточно «вменить [Английскому] банку в обязан­ность выдавать в обмен на его банкноты не гинеи, а слитки золота или серебра установленной Монетным двором цены и пробы. Благодаря этому падение курса банкнот ниже стоимости слитков сопровождалось бы не­медленным ограничением количества банкнот. Чтобы предупредить повы­шение цены банкнот выше стоимости слитков, следовало бы также обязать Банк выдавать его банкноты в обмен на золото стандартной пробы по цене» Монетного двора (стр. 427) [стр. 292]. Одновременно следует пре­доставить полную свободу для вывоза и ввоза слитков (стр. 428) [стр. 293].

«Против всеобщей паники, охватывающей страну, когда каждый желает обладать драгоценными металлами как наилучшим средством для реализации или сокрытия своей собственности, банки не имеют никакой гарантии при любой системе; они подвержены такой панике по своей природе, так как в каком-либо банке или в какой-либо стране никогда не может быть такого количества монеты или слитков, какое имеют право потребовать владельцы денег данной страны. Если бы все они в один и тот нее день истребовали свои вклады у своих банкиров, то количество банкнот, находящееся в данный момент в обращении» ¹⁰⁷, часто «ока­зывалось бы недостаточным для удовлетворения таких требований» (стр. 429—430) [стр. 294]. Наибольшая выгода от этой системы ^ш состо­яла бы в том, что благодаря замене очень ценного средства обращения очень дешевым страна получила бы возможность производительно применить капитал, равный этой [высвободившейся] сумме (стр. 432) [стр. 295]. «Денежное обращение находится в самом совершенном состоя­нии, когда оно состоит целиком из бумажных денег, стоимость которых равняется стоимости представляемого ими золота. Употребление бумаж­ных денег вместо золота заменяет самое дорогое средство обращения наи­более дешевым и дает возможность стране без потери для отдельных лиц обменять все золото, которое до этого употреблялось для целей обра­щения, на сырые материалы, инструменты и продовольствие» (стр. 432— 433) 1стр. 295—296].-

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О ПАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 79

Но все же только то количество золота, которое Банк не накопляет в своих подвалах?

«Предположим, что для снаряжения какой-нибудь экспедиции тре­буется один миллион. Если бы государство выпустило на миллион бу­мажных денег и извлекло бы из обращения миллион в монете, то эта экспедиция была бы снаряжена без какого-либо обременения для народа. Но если бы этот миллион был выпущен в обращение Банком, который ссудил бы его государству из 7%, то страна была бы обременена постоян­ ным годовым налогом в 70 тыс. ф. ст.; народ платил бы налог, Банк полу­чал бы его ... Население прямо заинтересовано в том, чтобы учреждением, выпускающим бумажные деньги, было государство, а не компания куп­цов [или банкиров]». Однако с правительством в большей мере связана опасность того, что оно отбросит ограничения обращения (обмениваемость денег на золото и т. д.) ... Рикардо предлагает [предоставить право вы­пуска бумажных денег] специальным уполномоченным, ответственным пе­ред парламентом (стр. 433—435) [стр. 296—297].

[ IV — 61] Рикардо оспаривает то, что Английский банк, который выпускает бумажные деньги, необходим для содейст­вия торговле посредством учета векселей и предоставления денег взаймы. Он рассуждает следующим образом:

Деньги предоставляются взаймы независимо от того, угодно это делать Банку или нет, так как рыночная норма прибыли и процента за­ висит не от размера выпусков бумажных денег, а от величины действи­ тельного богатства и т. д. Рыночная норма процента регулируется не Банком, ссужает ли он деньги из 5, 4 или 3%, а применением капитала, совершенно независимо от массы или стоимости денег. «Выдаст ли Банк ссуды на 1, 10 или 100 миллионов, он не может непрерывно изменять норму процента. Он мог бы лишь изменить стоимость выпускаемых таким путем денег». «Если Банк взимает меньшую норму процента по сравне- "нию с рыночной, то нет такой суммы, которой он не мог бы ссудить; если норма процента выше рыночной, то разве только расточители согла­сились бы занимать у него деньги». «Если Банк оказывал, как говорят, в течение последних 20 лет такую большую помощь торговле, снабжая купцов деньгами, то это имело место потому, что в течение всего этого периода процент, из которого он ссужал деньги, был ниже рыночной .нормы процента; ниже той нормы, по которой купцы могли бы занять деньги где-либо в другом месте... Что сказали бы мы об учреждении, кото­ рое регулярно снабжало бы половину всего числа фабрикантов сукна шерстью по цене, которая ниже ее рыночной цены?.. Это не понизило бы цену сукна для потребителя, ибо цена вта регулировалась бы издержками производ­ства той части производителей, которые находятся в наименее благопри­ятном положении. Единственным результатом было бы поэтому возраста­ние прибылей части фабрикантов сукна выше обычной нормы»... Таким образом нашим Банком «часть промышленников несправедливо и в ущерб для всей страны поставлена в особенно благоприятное положение благо­даря возможности получать средства для ведения дела по меньшей цене, чем те, кто всецело зависит от рыночной цены. Вся промышлен­ная деятельность, которую может развить все общество, зависит от коли­ чества его капитала, т. е. от его сырого материала, машин, предметов питания, кораблей и т. д., употребляемых в производстве. После того как установлено хорошо регулируемое бумажно-денежное обращение,

80

К. МАРКС

количество этих предметов не может быть ни увеличено, ни уменьшено путем банковских операций. Следовательно, если государство выпускает бумаж­ные деньги, то, хотя бы оно при этом не учитывало ни одного векселя и не ссужало никому ни одного шиллинга, в размерах производства не произошло бы никакого изменения... Вероятно, ссужались бы такие же суммы денег», хотя и по различным нормам процента — «из 6, 7 или 8% — в зависимости от результата конкуренции между заимодавцами и заем­щиками» (стр. 435—439) [стр. 297—299].

«В богатых странах золото всегда предпочитается для уплаты дол­гов потому, что это в интересах должника» (стр. 442) [стр. 301] (потому, что это относительно дешевле). «Пока каждый из двух металлов» (золото и серебро) «мог одинаково служить законным средством для уплаты дол­гов любых размеров, мы были подвержены постоянной перемене в нашей главной ! единице-мере стоимости. В зависимости от изменений в относи­тельной стоимости двух металлов такой мерой бывало иногда золото, иног­да серебро; и к тому времени, когда один из этих металлов переставал быть мерой, он переплавлялся и извлекался из обращения, так как стои­мость его в слитках была выше его стоимости в монете» (стр. 443) [стр. 302].

9) О СРАВНИТЕЛЬНОЙ СТОИМОСТИ ЗОЛОТА, ХЛЕБА И ТРУДА В БОГАТЫХ И БЕДНЫХ СТРАНАХ

«Когда мы говорим о высокой или низкой стоимости золота или серебра в различных странах, мы всегда должны при этом указать какую-нибудь меру, в которой их оценивают; иначе с нашим утверждением нельзя связать никакого представления». Так, например, золото, оцени­ваемое в оливковом масле, дороже в Испании, чем в Англии; золото, оцениваемое в сукне, дороже в Англии (стр. 453) [стр. 309]. [IV —61]

[81

* ЗАМЕТКИ О ВЗГЛЯДАХ РИКАРДО НА ЗЕМЕЛЬНЫЕ НАЛОГИ ¹⁰⁹

НАЛОГИ, СВЯЗАННЫЕ С СОЦИАЛЬНЫМ ПОЛОЖЕНИЕМ [STAND]

[33] Налог на ренту. «Налог на действительную ренту падает на земельного собственника». Налог на мнимую ренту ^ш «падает на потребителя [сырого материала]» (стр. 193) [стр. 147].

Десятина. «Должна повышать цену сырого продукта» (стр. 195) [стр. 148]. (Таким образом, не падает ни на земельного собственника, ни на арендатора.)

Земельный налог. Если он наложен на ренту, то представляет собой налог на ренту. Если он соразмерен с плодородием земли, то равнозначен десятине. Если составляет твердую сумму с каж­дого акра земли безотносительно к ее плодородию, то это — своеобразный налог ^ш. Такой налог взимается с лучшей земли в той же пропорции, что и с худшей; повышая цену продук­та как лучшей, так и худшей земли, он ведет к обложению населения дополнительным налогом — сначала в пользу арен-датора лучшей земли (в течение всего срока его аренды), а затем и в пользу земельного собственника (стр. 201—203) [стр. 152—153].

Налог на сырой продукт. Повышает издержки производства и поэтому падает на цену продукта, т. е. на потребителя (стр. 169-170) [стр. 133-134]. [33]

82 ]

* НАБРОСОК ПРЕДМЕТНОГО УКАЗАТЕЛЯ К КНИГЕ РИКАРДО ^ш

[1а] ^пз Влияние цены жизненных средств на заработную плату (стр. 176-183) (стр. 360, 361) [стр. 137-141, 251-252].

Обратнопропорционалъное соотношение прибыли и зара­ботной платы (стр. 23, 152, 153, 500) [стр. 47—48, 123, 338].

Накопление капитала (стр. 94) [стр. 89—90].

Население и заработная плата стр. 93, 94, 95 [стр. 89—91]. [1а]

[34] О заработной плате (стр. 7, 8) (стр. 151) стр. 176, 177, 178, 179, 180, 181, 182, 183, 360, 361, 461 [стр. 36-37, 122, 137-141, 251-252, 314].

' О прибыли и заработной плате (стр. 21) (стр. 23) стр. 500, 152, 153 [стр. 45-48, 338, 123].

Влияние внешней торговли на норму прибыли стр. 135, 136,

137 [стр. 114—115]. То же о внутренней торговле 138 [ ..... ] *

310, 311 [стр. 116, 220].

Налог (стр. 198) (стр. 205, 206) (стр. 210) (184) (185) (стр. 384) [стр. 150, 154-155, 157, 141-142, 265-266]. Влияние стр. 276, стр. 242, 243 [стр. 198-199, 178-179].

Как именно происходит расширение земледелия (стр. 361) [стр. 252].

Цена хлеба не регулирует цену других товаров (добавить к разделу о рыночной и естественной цене) (стр. 364) [стр. 253— 254].

Рыночная цена (стр. 504) [стр. 341].

• Несколько цифр в рукописи расшифровать не удалось. Ред.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 83

Реальная цена^ш (стр. 460, 481, 499, 505) [стр. 314, 327, 338, 342].

Валовой доход и чистый доход (стр. 512, 513) [стр. 346—347].

Обесценивающее влияние усовершенствований в земледелии и промышленности на часть наличного капитала (стр. 318) (321) [стр. 224, 226-227].

Вторая часть ренты (стр.¹ 315, примечание) [стр. 223].

Капитал (стр. 327) [стр. 230].

Внешняя торговля стр. 481 [стр. 326—327].

Различие между индивидуальной ценой и естественной стои­мостью.

[ ............................................................................. ] и цена.

[ ........... ................. • .- ....................... ]* [34]

• Заключительную часть наброска указателя расшифровать не удалось. Рев

84 ]

RICARDO (DAVID). ON THE PRINCIPLES

OF POLITICAL ECONOMY, AND TAXATION.

3 ED. LONDON 1821 ^ш

I) О СТОИМОСТИ

[ VIII — 19] Полезность какого-либо предмета и способность покупать другие товары: потребительная стоимость и меновая стоимость (стр. 1) [стр. 33]. «Полезность не является мерой меновой стоимости, хотя она суще­ственно необходима для последней» (стр. 2) [стр. 33]. «Товары получают свою меновую стоимость из двух источников: 1) из своей редкости и 2) из количества труда, необходимого для их производства. Существуют некото­рые товары, количество которых нельзя увеличить посредством труда; поэтому их стоимость не может быть понижена в результате роста пред­ложения, а определяется исключительно их редкостью. Она изменяется вместе с изменяющимся богатством и склонностями тех лиц, которые желают обладать ими» (там же) [стр. 34]. Иначе обстоит дело с товарами, которые обмениваются на рынке ежедневно. Эти товары мы имеем в виду, когда речь идет о законах стоимости. «Количество таких товаров может быть увеличено трудом, а их производство осуществляется посредством неограниченной конкуренции» (стр. 3) [стр. 34].

Такова предпосылка при определении стоимости у Ри­кардо.

Таким образом, относительная стоимость товаров определяется раз­личным количеством их, которое может быть произведено в течение од­ного и того же рабочего времени, или же тем количеством труда, которое соответственно воплощено в них. Следовательно, всякое увеличение такого количества труда увеличивает стоимость товара, а всякое уменьшение уменьшает ее (стр. 4) [стр. 35]. Стоимость труда и [произведенное этим трудом] количество товаров, за которое можно купить определенное количество труда, не равны, так как продукт рабочего или эквивалент этого продукта не равен вознаграждению рабочего. Таким образом, сто­имость труда не является мерой стоимостей, каковой является труд, затраченный на данное количество товаров (стр. 5) [стр. 35—36]. Таким образом, «прошедшую или настоящую относительную стоимость това­ров определяет то сравнительное количество их», которое может быть произведено данным количеством труда (стр. 9) [стр. 38].

0 КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 85

Разумеется, существуют различия в качестве труда и трудности при сравнении различных рабочих часов в различных отраслях производ­ства. Но шкала оценки этих различий скоро устанавливается в практике (стр. 13) [стр. 40].

(Рикардо не дает дальнейшего развития этого вопроса.)

Для коротких периодов, по крайней мере от года к году, изменение этого неравенства различных видов труда является незначительным и поэтому не принимается в расчет (стр. 15) [стр. 41].

В труд, определяющий стоимость товаров, включаются время и труд, необходимые для создания того капитала, который применяется в произ­водстве (стр. 16) [стр. 42]. Учитывается также труд, необходимый для доставки товаров на рынок (стр. 18) [стр. 43—44]. С прогрессом общества стоимость товаров значительно изменяется вместе с изменением того коли­чества труда, которое воплощено в капитале (там же). «Экономия в приме­нении труда всегда понижает относительную стоимость товара, все равно, касается ли она труда, необходимого для изготовления самого товара, или же капитала, с помощью которого производится товар» (стр. 19—20) [стр. 44]. Привнесение сюда такой меры, как золото, ничего не меняет в этом принципе (стр. 23) [стр. 46—47].

«Принцип, согласно которому количество труда, затраченного на производство товаров, регулирует их относительную стоимость, видоиз­меняется в значительной степени вследствие применения машин и дру­гого основного и долговечного капитала» (стр. 25) [стр. 49] ^11в. Во-первых, различная долговечность основного капитала, во-вторых, различное со­отношение, в котором капитал расходуется на содержание труда и на машины, инструменты, здания. Оба эти обстоятельства обусловливают то, что помимо рабочего времени, необходимого для производства товаров, на стоимость товаров влияет также повышение или падение стоимости труда (стр. 25—26) [стр. 49]. В зависимости от того, насколько быстрее или медленнее капитал расходуется, а значит насколько более или ме­нее часто он должен быть воспроизведен в течение данного времени, он называется оборотным или основным капиталом (стр. 26) [стр. 49—50]. Далее, капитал «оборачивается или возвращается к своему владельцу в весьма неодинаковые промежутки времени». Например, «пшеница, куп­ленная фермером для посева, есть основной капитал в сравнении с пше­ницей, купленной булочником для приготовления из нее хлеба» (стр. 26—27) [стр. 50]. «Таким образом, в двух отраслях может приме­няться равновеликий капитал, однако весьма различным образом разде­ленный на основную и оборотную доли» (стр. 27) [стр. 50]. Повышение за­работной платы, естественно, не в одинаковой степени затрагивает два таких капитала, из которых один почти целиком авансирован на заработ­ную плату, а другой почти целиком вложен в машины (там же). Два фаб­риканта могут применять одинаковое количество основного капитала, но различной долговечности (там же). Кроме того, здесь присоединяется прибыль на основной капитал для того товара, который произведен с при­менением машин, прибыль же, которая выручается при продаже товаров, произведенных с применением почти исключительно оборотного капи­тала, уже вслед за самой продажей их расходуется на личные нужды... Или также «компенсация за больший промежуток времени, который дол­жен пройти, прежде чем более дорогой из обоих товаров может быть доставлен на рынок» (стр. 29—30) [стр. 50—51]. (А именно: фабрикант, который, например, расходует 5000 ф. ст. на содержание труда и 5000 ф. ст. на машины [при прибыли, равной 10%], имеет [в конце первого года]

86

К. МАРКС

5 500 ф. ст. в виде стоимости своих товаров, а значит, за второй год он должен получить на 550 ф. ст. больше за счет прибыли на 5 500 ф. ст., вложенных в машины ^11?. Прибыль на основной капитал опять присоеди­няется [к авансированному капиталу].) Если стоимость товаров опреде­ляется сравнительным количеством труда, затраченного на их производ­ство, то, следовательно, друг на друга обмениваются такие товары, в ко­торых заключено одинаковое рабочее время. Прибыль и заработная плата представляют собой лишь те доли, в которых [ VIII — 20] оба класса — капиталистов и рабочих — участвуют в разделе первоначально произ­веденного товара, а значит, также и товара, полученного в обмен на пер­вый. Поэтому относительная стоимость товара не затрагивается соотно­шением между прибылью и заработной платой (стр. 21) [стр. 46]. Никакое изменение в заработной плате не может вызвать какого-либо изме­нения в относительной стоимости товара. Если заработная плата повы­шается, то отсюда не следует, что для изготовления товара требуется больше рабочего времени; зто означает только, что то же самое рабочее время оплачивается дороже. Если на атом основании один из капитали­стов захотел бы повысить цену своего товара, то другой капиталист вы­ступит с такими же притязаниями и относительное положение предприни­мателей в различных отраслях промышленности останется тем же самым, как до, так и после повышения заработной платы. Заработная плата мо­жет повыситься на 20%, а прибыль — упасть на столько же, не вызывая ни малейшего изменения в относительной стоимости товаров (стр. 23) [стр. 47—48]. Таким образом, если повышается заработная плата, то прибыль падает. Но, как и прежде, товар, произведенный с применением главным образом оборотного капитала, будет продаваться по той же самой цене. Упадет лишь прибыль, например у фермера, который авансировал 5 000 ф. ст. Фабрикант тех товаров, для производства которых требуются «машины или дорогие здания или длительные промежутки времени, прежде чем они могут быть доставлены на рынок», начисляет, таким образом, меньшую прибыль на свой основной капитал, так как его норма прибыли падает также и в целом, и таким образом относительная стои­мость его товаров падает по сравнению с товарами, произведенными с применением главным образом труда.

Здесь в различных отраслях производства предполагается одинаковая норма прибыли.

...Впрочем, эта причина действует лишь слабо, [понижая относи­ тельные цены товаров] самое большее на 6—7%, ибо «прибыли не выдер­ жали бы, вероятно, более значительного общего и постоянного понижения» (стр. 32-33) [стр. 52-53].

(Следует заметить, что Рикардо мог развить этот вопрос также иначе: предположим, что один товар производится с применением только оборотного, а другой — только основного капитала. Оба [фабриканта] применяют капитал в 5000 ф. ст. Если теперь заработная плата возрастает на 10% и если первый фабрикант расходовал 3000 ф. ст. на сырые материалы и т. д. и 2 000 ф. ст. на заработную плату, то выплачиваемая им заработная плата увеличивается до 2 200 ф. ст. Если раньше он продавал свой товар с прибылью в 10% за 5500 ф. ст., то теперь он продает его за 5 700 ф. ст. ^ш Его прибыль по-прежнему

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 87

остается равной 10%. Тогда [второй] фабрикант может прода­вать свой товар аа 5 500 ф. ст. Его прибыль остается точно так же равной 10%. Но стоимость его товара упала по сравне­нию с товаром первого фабриканта, хотя рабочее время, затра­ченное на производство обоих товаров, осталось тем же самым. Или же, если цена товара первого фабриканта остается той же самой, то второй фабрикант должен понизить цену своего товара. Это соотношение правильно в среднем. Но так как такое выравнивание не происходит немедленно, то со стороны капиталистов проявляется настойчивое стремление к введению машин.)

«Сколько-нибудь значительное изменение в постоянной норме при­были является следствием причин, действие которых сказывается только через ряд лет, между тем как изменения в количестве труда, необходимом для производства товаров, совершаются повседневно... Поэтому все круп­ные изменения в относительной стоимости товаров» вызываются измене­ниями величины рабочего времени, требуемого для их производства (стр. 33—34) [стр. 53].

«Относительная стоимость ^ш товаров, на производство которых за­трачено одинаковое количество труда, изменяется, если они не могут быть доставлены на рынок в одно и то же время...». Также и при большем основном капитале «более высокая стоимость ¹²° одного из товаров обу­словлена большей продолжительностью времени, которое должно пройти, прежде чем он может быть доставлен на рынок... Различие в сто­имости в обоих случаях проистекает из того, что прибыли накопляются как капитал, и является лишь справедливой компенсацией за то время, в течение которого прибыли не были реализованы» (стр. 34—35) [стр. 54].

Таким образом, повышение заработной платы вызывает падение цены тех товаров, которые произведены с применением главным образом основ­ного капитала, и «тем большее падение, чем большую долю составляет основной капитал* (стр. 35) [стр. 54].

(Следует заметить, что это — чисто номинальное явление. Во-первых. Поскольку капитал, большая часть которого состоит из основного или более долговечного капитала или товары кото­рого требуют более длительного времени для их доставки на рынок, продает свои товары дороже, то это происходит, как говорит сам Рикардо, лишь вследствие того, что прибыли накопляются как капитал. Это то же самое, как если бы при­ менялся больший капитал. Во-вторых. Повышение заработной платы оказывает обратное обесценивающее действие на основ­ной капитал. Совершенный, мертвый труд определяется живым трудом, а значит, так же определяется и приносимая первым прибыль. Таким образом, здесь в цене проявляется то, чего в первом случае ^ш не видно. Фермер продает по той же самой цене, но норма его прибыли понизилась. Фабрикант продает по более низкой цене. Например, его основной капитал составляет 1 000 ф. ст. Этот капитал в соединении с трудом производит

88

К. МАРКС

товаров на 2 000 ф. ст. Если бы теперь на 10% повысилась заработная плата или упала прибыль, то фабриканту при­шлось бы продавать свои товары по-прежнему за 2 000 ф.ст. ¹²²; при этом мы принимаем, что на заработную плату [первона­чально] расходуются 500 ф. ст., т. е. [норма прибыли состав­ляет] 33¹/₃%. Если теперь заработная плата повышается на 10%, то она повышается на 50 ф. ст., следовательно, до 550 ф. ст. Значит теперь [ VIII — 21] у капиталиста остается прибыль только в 450 ф. ст., так как, хотя он все еще продает свои товары за 2 000 ф. ст., оказывается, что на его долю приходятся только 1 450 ф. ст., а на долю труда — 550 ф. ст. Стало быть, теперь прибыль капиталиста составляет приблизительно только 30%, а его 1 000 ф. ст. возрастают уже не до 1 333, а всего лишь до 1 300 ф. ст. ¹²³ Это обнаружилось бы, если бы фабрикант вовсе не применял оборотный капитал в форме непосредственного труда. Но теперь, раз уж здесь 1 000 ф. ст. были израсходованы на определенный труд, этот вычет из его прибыли выступает как вычет из цены товаров, так как по отношению к этому созданному капиталу, по отношению к совершенному труду такой вычет более не может, не изменяя стоимости товара, проявляться как повышение заработной платы и соответствую­щее этому падение прибыли. Таким образом, это явление пред­ставляет собой не что иное, как обратное действие определения стоимости на совершенный труд; это проявляется еще и иным образом.)

Только что предполагалось, что в двух отраслях производства соот­ношение между основным и оборотным капиталом неодинаково. Теперь предположим, что это соотношение одинаково в обеих отраслях, но долго­вечность основного капитала неодинакова. «Чем менее долговечен основ­ной капитал, тем более он приближается по своему характеру к оборот­ному капиталу. Он будет потребляться, а его стоимость с целью сохране­ния капитала фабриканта будет воспроизводиться в более короткий срок... Если основной капитал недолговечен, то ежегодно требуется боль-. шое количество труда, для того чтобы сохранить первоначальный уровень его эффективности; но затраченный таким образом труд может считаться действительно затраченным на произведенный товар, на который должна поэтому переходить пропорциональная этому труду стоимость». — «Если для содержания моей машины в исправном состоянии мне требуется еже­годно 50 человек, то я должен требовать за свои товары добавочную цену, равную той, какую получил бы всякий другой фабрикант, который зани­мал бы 50 человек в производстве других товаров и вовсе не применял бы машин. Повышение заработной платы неодинаково отразится на товарах, производимых с помощью быстро изнашивающихся машин, и на товарах, производимых с помощью медленно изнашивающихся машин. В производ­стве первых на производимый товар постоянно переносится значительное количество труда, в производстве других таким путем переносится очень малое количество. Поэтому всякое повышение заработной платы, или, что одно и то же, всякое падение прибыли понизило бы относительную стой-

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 89

мость тех товаров, которые производятся с помощью долговечного ка­питала, и соответствующим образом повысило бы стоимость тех товаров, которые производятся с помощью быстрее изнашивающегося капитала. Падение заработной платы оказало бы диаметрально противоположное действие» (стр. 36—38) [стр. 55—56]. Поэтому старые страны постоянно вынуждены прибегать к применению машин, а новые страны применяют труд. С каждым новым затруднением в обеспечении людей средствами существования «[стоимость] труда с необходимостью повышается, а с каж­дым повышением цены труда налицо новое побуждение к применению машин. Эта трудность в обеспечении содержания людей постоянно сущест­вует в старых странах, в новых же может иметь место большой прирост населения без повышения заработной платы. Здесь бывает так же легко снабдить средствами существования седьмой, восьмой, девятый миллион людей, как и второй, третий, четвертый» (стр. 39, примечание) [стр. 57]. «Эти немые агенты», машины, «всегда являются продуктом гораздо мень­шего труда, чем тот, который они замещают, даже если они имеют ту же денежную стоимость. Благодаря их влиянию повышение цен на продукты питания затрагивает меньшее число лиц; эта экономия сказывается в умень­шенной цене» машин ¹²⁴ (стр. 40) [стр. 57]. «Таким образом, на ранних ступенях общественного развития, когда применяется мало машин или долговечного капитала, товары, производимые с помощью равных капи­талов, имеют почти равные стоимости, которые повышаются или падают по отношению друг к другу в зависимости от того, больше или меньше труда затрачивается на их производство. Однако после введения этих дорогих орудий товары, произведенные с применением одинаковых капита­лов, имеют весьма неодинаковые стоимости; и хотя по отношению друг к другу они по-прежнему продолжают [повышаться или] падать в зависи­мости от увеличения или уменьшения количества труда, необходимого для их производства, они подвержены еще и другим, меньшим изменениям вследствие повышения или падения прибыли и заработной платы» (стр. 40—41) [стр. 57—58]. Таким образом, повышение цены труда ведет к падению цены товаров, которые произведены главным образом с приме­нением машин, а падение цены труда ведет к повышению цены этих товаров, но к падению цены тех товаров, которые произведены главным образом с применением труда (стр. 45) [стр. 60—61].

Цены ^ш двух товаров, из которых на производство одного употреб­лен труд в 1 000 ф. ст., а другого — в 2 000 ф. ст., соотносятся как 1 : 2. Но тем самым не сказано, что эти товары продаются соответственно за 1 000 и 2 000. Существо дела, соотношение остается тем же самым, если они продаются также за 1 100 и 2 200 или за 1 500 и 3 000 (стр. 46) [стр. 61]. [ VIII - 21] ^12в

[ VIII — 29] «Судить о повышении или падении ренты, прибыли и за­работной платы следует лишь в соответствии с разделением совокуп­ ного продукта какой-либо фермы между тремя классами, земельным соб­ственником, капиталистом и наемным рабочим, а не в соответствии со стоимостью продукта, которая может оцениваться в некой изменчивой мере» (деньгах). Норма прибыли, ренты и заработной платы определяется не абсолютным количеством продукта, которое получает какой-либо из этих классов, а необходимым для производства этого продукта количе­ством труда. Благодаря усовершенствованиям в земледелии и промышлен­ности этот совокупный продукт может удвоиться. Если при этом в равной мере, удваиваются рента, прибыль и заработная плата, то они не претер­пят никакого изменения по отношению друг к другу. Но если одна из этих трех величин участвует в указанном увеличении не равномерно ^ш, [а в меньшей степени,] то она уменьшается, несмотря на абсолютное

90

К. МАРКС

увеличение своей количественной доли (стр. 48—49) [стр. 62—63]. Рассмат­ риваемые с точки зрения их нормы, рента, прибыль и заработная плата изменяются только в результате изменения их доли в совокупном продукте (стр. 52) [стр. 64].

II) О РЕНТЕ

Рикардо исследует ренту, чтобы выяснить, правильно ли мнение А. Смита о том, что

«обращение земли в собственность и созидание вследствие этого ренты вызывают некое изменение в относительной стоимости товаров, не­зависимо от количества труда, необходимого для их производства» (стр. 53) [стр. 65].

«Рента — это та часть продукта земли, которая уплачивается зе­мельному собственнику за пользование первоначальными и неразрушимы­ми силами почвы». Ренту следует отличать от процента и прибыли на капитал, которые выплачиваются земельному собственнику за пользо­вание вложенным в землю капиталом (стр. 53—54) [стр. 65]. «При первом заселении страны, в которой имеется в изобилии богатая и плодородная земля, никакой ренты не платят... Точно так же, как и за воздух и воду... Если бы вся земля имела одинаковые свойства, если бы она имелась в не­ограниченном количестве и была однородна по качеству, то за пользо­вание ею ничего не платили бы, за исключением тех случаев, когда она отличается особенно выгодным местоположением. Рента платится за поль­ зование землей только потому, что по мере роста населения в обработку вовлекается земля худшего качества или расположенная менее удобно... Каждый новый прирост населения, который заставляет страну прибегать к земле худшего качества, повышает ренту с более плодородной земли»... Первоначально «весь чистый продукт принадлежит земледельцу и со­ставляет прибыль на вложенный им капитал»... Такой же случай имеет место, когда на одной и той же земле применяется равная [первоначаль­ной] дополнительная доля капитала, приносящая меньший продукт... «Рента всегда является разницей в продукте, полученном в результате применения двух одинаковых количеств капитала и труда... Причина: не может быть двух различных норм прибыли». Если первая доля капи­тала в 1 000 ф. ст. приносит арендатору 100 квартеров пшеницы, а вторая доля в 1 000 ф. ст. — только 85, то собственник земли по истечении срока аренды потребует 15 квартеров ренты. Арендатор не стал бы применять 1 000 ф. ст., приносящие 85 квартеров, если бы смог найти им более при­ быльное применение. «В указанной пропорции заключалась бы общая норма прибыли, и если бы первый арендатор отказался, то нашелся бы кто-нибудь другой, согласный отдать собственнику земли весь излишек прибыли сверх этой нормы... В обоих случаях» (применение одинаковых капиталов на неодинаково плодородных землях или применение двух одинаковых капиталов на одной и той же земле, приносящее неодина­ковый продукт) «примененный последним капитал не платит никакой рен­ты... Рента неизменно проистекает из того, что применение дополнитель­ного количества труда приносит соответственно меньший доход»... Когда в обработку вовлекается земля худшего качества, меновая стоимость (цена) ее продукта повышается, потому что на его производство тре­буется больше труда. «Меновая стоимость всех товаров — промышлен­ных изделий и продуктов рудников или земли — никогда не регулируется наименьшим количеством труда, достаточным для их производства при

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 91

особо благоприятных условиях, составляющих исключительный удел тех, кто пользуется особенными возможностями для производства. На­против, она регулируется наибольшим количеством труда, по необхо­димости затрачиваемым на производство товаров теми, кто не поль­зуется такими условиями; теми, кто продолжает производить эти товары при самых неблагоприятных условиях; под самыми неблагоприятными ус­ловиями понимаются такие, при которых необходимо вести производ­ство, для того чтобы было создано требуемое количество продукта... На самой лучшей земле тот же продукт, как и раньше, получается при прежней затрате труда, но его стоимость повышается, так как те, кто применяет новый труд и капитал на менее плодородной земле, получают меньше продукта... Преимущества плодородной земли перед неплодород­ной не утрачиваются, а переходят от земледельца, или потребителя, к соб­ственнику земли. Но так как для обработки худшей земли требуется больше труда и так как только с этой земли мы можем получить необхо­димое добавочное количество сырого продукта, то [ VIII — 30] сравни­тельная стоимость этого продукта остается постоянно выше ее прежнего уровня... Таким образом, причиной повышения [стоимости] продукта является не рента, уплачиваемая собственнику земли, а возросшее коли­чество труда, затраченного на производство последней полученной доли продукта. Цена ¹²⁸ хлеба регулируется количеством труда, затраченным на производство его на той земле, которая не платит никакой ренты. Хлеб дорог не потому, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог... Тот избыток, который земля приносит в форме ренты», представ­ляет собой не преимущество, а недостаток земли, ее убывающую силу... Земля отличается только ограниченностью своей [производительной] силы... вновь созданные машины не являются менее производительными, чем старые; в противном случае последние приносили бы ренту... «В сель­ском хозяйстве труд природы оплачивается не потому, что она делает много, а потому, что она делает мало»... Человек вынужден трудиться больше в поте лица своего, а природа — меньше... «По мере того как природа становится скупее на свои дары, она требует большую цену за свою работу. Там же, где она щедро расточает свои дары, она работает даром»... В противоположность мнению А. Смита природа очень много делает для человека «в промышленности. Силы ветра и воды приводят в движение наши машины и содействуют судоходству. Давление атмо­сферы и упругость пара, позволяющие нам пускать в ход самые изуми­тельные двигатели, являются дарами природы, не говоря уже о действии тепла при размягчении и плавлении металлов, о разлагающем действии атмосферы в процессах крашения и брожения. В любой отрасли промыш­ленности природа оказывает человеку помощь, и притом даровую... Рост ренты является результатом возрастающего богатства страны и трудности снабжения продуктами питания ее населения. Это — симптом, но отнюдь не причина богатства». Богатство может возрастать быстро, а ^1М «рента остается неизменной или падает. Рента растет всего быстрее, когда уменьшаются производительные силы имеющейся в распоряжении земли. Богатство всего быстрее возрастает в тех странах, где имеющаяся в распоряжении земля всего плодороднее, ввоз наименее ограничен, и где благодаря усовершенствованиям в земледелии количество продуктов может быть увеличено без соответственного увеличения количества труда, и где поэтому рента растет медленно... Рента, следовательно, не образует составной части цены»... Все, что «делает последнюю долю капитала» и труда ^lso «более производительной, уменьшает ренту*... Так действует уменьшение капитала в какой-либо стране, потому что за ним последовало бы уменьшение населения, а значит, и спроса на хлеб, в результате чего

92

К. МАРКС

произошло бы падение цены и сокращение обрабатываемой земли... «Так же действует возрастание капитала и населения, если оно сопровождается такими усовершенствованиями в земледелии», которые уменьшают необ­ходимость возделывать более бедные земли или избавляют от необходимо­сти затрачивать то же самое количество капитала на возделывание более богатой земли... Во всяком случае по истечении некоторого периода падение цены сырого продукта [привело бы к] росту прибылей и накопле­ния, а значит — к увеличению занятости рабочих, росту населения, повышению спроса на хлеб и в конечном счете снова к повышению ренты до ее прежнего уровня или над ним ¹⁸¹.., «Усовершенствования в земле­делии бывают двух родов: одни увеличивают производительные силы земли, другие позволяют нам йутем усовершенствования машин полу­чать» тот же самый ^ш «продукт с помощью меньшего количества труда»... К усовершенствованиям первого рода «относятся, например, более ра­циональный севооборот или лучший выбор удобрений. Эти усовершенство­вания позволяют нам получать тот же самый продукт с меньшей площади земли... Но для того чтобы уменьшить ренту, нет необходимости выво­дить землю из обработки. Для этого достаточно, чтобы последовательные доли капитала прилагались к одной и той же земле с различными резуль­татами и чтобы обратно была извлечена та доля, которая дает наименьший результат... Усовершенствования в земледелии позволяют возделывать более бедную землю с меньшими издержками ¹³³>>... Усовершенствования второго рода «направлены скорее на формирование прилагаемого к земле капитала, чем на обработку самой земли... К земле [благодаря им] при­лагается меньше капитала, иными словами, меньше труда, но для полу­чения того же продукта нужно возделывать землю той же площади... Эти усовершенствования могут понизить» меновую ¹³⁴ «стоимость продукта, не уменьшая хлебной ренты, хотя они и уменьшают денежную ренту». Уменьшают ли они «хлебную ренту, зависит от того, возрастает, остается без изменения или же уменьшается разница в продукте, получаемом от применения различных долей капитала... Если усовершенствования позволяют целиком сберечь ту долю капитала, которая прилагается наи­менее производительно, то хлебная рента тотчас же упала бы, потому что уменьшилась бы разница между наиболее производительным и наи­менее производительным капиталом, а эта разница образует ренту»... Таким образом, «все, что уменьшает разницу в продукте, [ VIII — 31] получаемом от последовательных долей капитала, прилагаемых к одной и той же или к новой земле, имеет тенденцию понижать ренту, а все, что увеличивает эту разницу, с необходимостью производит противопо­ложное действие и имеет тенденцию повышать ренту... Земельный соб­ственник получает двойную выгоду благодаря трудности производства. Во-первых, он получает более значительную долю, а, во-вторых, товар, которым она ему уплачивается, имеет более значительную стоимость» (стр. 55—74) [стр. 65—77]. Рента с рудников регулируется теми же фак­торами, что и рента с земли (стр. 76—79) [стр. 78—80]. «Рента всегда па­дает на потребителя и никогда не падает на арендатора» (стр. ИЗ) [стр. 101]. «Налог на ренту всецело падает на ренту, на собственника земли и не может быть переложен на какой-нибудь класс потребителей... На­лог на ренту не уменьшает стимула к обработке новой земли, потому что такая земля не платит ренты, а значит, не облагается этим налогом... Он уменьшил бы стимул к обработке земли, так как был бы одновременно налогом на прибыль земельного собственника... Этот налог, поскольку он падает на вознаграждение, которое собственник земли получает за пользование его капиталом, затраченным на ферму, падает в прогрессиру­ющей стране на потребителя сырого продукта»... Капитал, затраченный

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 93

на строения и прочие сооружения и т. д., должен давать обычную при­быль на капитал; но он перестал бы давать эту прибыль, если бы этот на­лог ¹³⁶ не падал на арендатора, а тогда этот последний в свою очередь не получал бы обычной прибыли на свой капитал, если бы не мог переложить налог на потребителя (стр. 191—194) [стр. 146—147]. «Десятина есть налог на валовой продукт земли. Она падает на землю, не затрагиваемую налогом на ренту, и повышает цену сырого продукта, которую не может изменить налог на ренту. Десятиной облагается вся земля пропорциональ­но количеству производимого ею продукта. Следовательно, десятина яв­ляется равномерным налогом»... При стационарном состоянии общества, когда цена хлеба не изменяется, этот налог также не изменяется. В этом случае он подобен налогу на сырой продукт. При регрессирующем состоя­нии общества или при прогрессирующем состоянии, когда в земледелии происходят улучшения, денежная стоимость десятины уменьшается. При прогрессирующем состоянии общества без значительных улучшений [в земледелии], когда цена хлеба повышается, десятина становится тя­желым налогом по своей денежной стоимости... «Налог, который растет вместе с валовым доходом, но падает на чистый доход, является невы­носимым. Десятина составляет Vio от валового, а не от чистого продукта земли. Следовательно, по мере прогрессирующего развития богатства общества, десятина, хотя она находится в той же самой пропорции к вало­вому продукту, должна составлять все большую и большую долю чистого продукта» (стр. 195—198) [стр. 148—150]. «Земельный налог. Если он взи­мается пропорционально земельной ренте и изменяется с каждым изме­нением ренты, то является не чем иным, как налогом на земельную ренту... В таком случае он не затрагивает цену сырого продукта, а целиком падает на земельного собственника... Но если земельным налогом облагается вся возделываемая земля, то он оказывается налогом на продукт и по­тому повышает цену» хлеба... Земля, последней вступающая в обработку, не принесет арендатору обычной прибыли без повышения цены продукта... «Налог не может падать на земельного собственника, потому что в пред­положенном случае тот не получает никакой ренты. Такой налог может соразмеряться с качеством земли и с изобилием ее продукта, и тогда он не отличается от десятины, или он может быть твердым налогом с акра на всю обрабатываемую землю, каково бы ни было ее качество»... Тогда этот налог «повышает цену хлеба пропорционально налогу, который упла­чивает тот, кто возделывает землю самого худшего качества... Следова­тельно, потребитель хлеба обкладывается налогом, для того чтобы не только удовлетворять требования государства, но и платить арендатору лучшей земли, например, 100 ф. ст. в год» (если самая худшая земля приносит 1 000 квартеров, то налог в 100 ф. ст. приведет к повыше­нию цены хлеба на 2 шилл. за квартер. Равновеликий капитал на лучшей земле производит 2 000 квартеров, следовательно, это повышает [цену] его продукта на 200 ф. ст., хотя он платит, как и первый капитал, только 100 ф. ст. [налога]) «в течение срока его аренды, а затем повысить на эту сумму ренту, выплачиваемую земельному собствен­нику». Таким путем «из карманов народа берется больше, чем посту­пает в казну государства. Такого рода налогом была талия во Фран­ции до революции»... Этот налог взимается с каждого акра земли не пропорционально его действительному продукту, а пропорционально продукту с акра наименее производительной земли (стр. 201—204) [стр. 152-153].

К. МАРКС

НАЛОГИ НА СЫРОЙ ПРОДУКТ

Налог на сырой продукт увеличивает издержки производства на той земле, которая не приносит никакой ренты, следовательно, повы­шает цену этого продукта... Таким образом, он падает во всем своем объеме на потребителя... «В той пропорции, в какой сырой продукт входит в со­став других товаров, повышается также и их стоимость... Налог на сырой продукт приводит к повышению заработной платы, а пропорционально ее повышению происходит падение прибыли»... Вследствие этого налог затрагивает прибыль, но не затрагивает ренту и дивиденды на капи­тал... «Товары, в состав которых не входит сырой продукт, такие, как металлические и гончарные изделия, падают в цене»... Так как вообще сырой продукт входит в состав различных товаров в весьма различных пропорциях, «налог на сырой продукт действует на стоимость товаров самым различным образом. Поскольку это действие оказывается, оно усиливает или задерживает вывоз отдельных товаров и, как и всякое налогообложение, несет с собой те же неудобства: оно нарушает есте­ ственное соотношение между стоимостями товаров. А это мешает наи­лучшему распределению капитала всего мира» (стр. 169—190) [стр. 133—145].

[VIII — 32] «Премии за вывоз хлеба понижают его цену для иност­ранного потребителя, но не оказывают постоянного действия на цену хлеба на внутреннем рынке»... Они позволяют фермерам продавать «хлеб за границей ниже издержек производства [в этих странах]. Поэтому за границей возрастает спрос на британский хлеб, а спрос на собственный хлеб падает. Этот возросший спрос на британский хлеб временно повы­шает его цену на внутреннем рынке, а также препятствует в течение этого времени падению его цены на внешнем рынке до того уровня, к какому стремится его свести вывозная премия»... Следовательно, прибыли фер­меров поднялись бы выше среднего уровня... Таким образом, «премия действует как поощрение земледелия, и капитал извлекается из обрабаты­вающей промышленности для того, чтобы быть вложенным в земледелие; это происходит до тех пор, пока не оказывается удовлетворенным увели­чившийся спрос со стороны внешнего рынка», в результате чего цена и прибыль на внутреннем рынке опять понижаются. «Возросшее предло­жение зерна, оказывая свое действие на внешний рынок, понизит также цену зерна в той стране, в которую оно вывозится, и ограничит, следова­тельно, прибыли экспортера самой низкой нормой, при которой он только согласится продолжать торговлю»... В конечном счете цена хлеба для иностранцев понижается на всю сумму премии, «если она прежде не была ниже на внешнем рынке, чем на внутреннем, и понижается в меньшей степени, если цена хлеба на внутреннем рынке была выше его цены на внешнем рынке» (стр. 354—356) [стр. 248—249]. «При постоянной премии за вывоз хлеба создавалась бы тенденция к постоянному повышению его цены», а значит, к повышению ренты, поскольку в обработку вовлекалась бы худшая земля (стр. 368—369) [стр. 257]. Ни фермеры, ни фабриканты, «хотя они и заинтересованы в том, чтобы рыночная цена их продукта была выше естественной», не заинтересованы в повышении естественной цены своих товаров. В этом заинтересован земельный собственник, потому что таким путем создается рента... «Премии за вывоз и запрещение ввоза хлеба увеличивают спрос и заставляют нас переходить к обработке бо­лее бедных земель, что неминуемо влечет за собой возрастание трудности производства» (стр. 370) [стр. 258].

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 95

РЕНТА (ПРОТИВ УЧЕНИЯ А. СМИТА О ЗЕМЕЛЬНОЙ РЕНТЕ)

По отношению к рудникам А. Смит признает, что получение с них ренты зависит от их относительной продуктивности и от их местополо­ жения (стр. 391 и след.) [стр. 270—271]. Тем не менее он считает, что наиболее богатая, а не наименее богатая — угольная шахта, например, — регулирует цену продукта всех шахт.

Рикардо замечает по этому поводу:

«Если старые шахты не могут доставить требуемого количества угля, то его цена повысится и будет продолжать повышаться до тех пор, пока собственник новой и более бедной шахты не найдет, что, разрабатывая ее, он сможет получить обычную прибыль на капитал. Если его шахта принадлежит к числу умеренно продуктивных, то указанное повыше­ние не будет особенно значительным, прежде чем он нашел выгодным затратить свой капитал на ее разработку. Но если шахта не принадлежит к числу умеренно продуктивных, то, очевидно, цена должна повышаться до тех пор, пока она даст ему возможность покрыть свои расходы» (стр. 393) [стр. 271].

Таким образом, здесь Рикардо признает, что сперва повы­шается цена, а затем менее плодородная земля вовлекается в обработку и что вовлечение этой земли в обработку зависит от повышения цены. Следовательно, не увеличение издержек производства, которое вызывает повышение цены [продукта] также и на более плодородной земле, а повышение цены [про­ дукта] на плодородной земле делает возможной обработку земли при увеличении издержек производства. Следовательно, повы­шение рыночной цены над реальной ценой является здесь предшествующим, а когда окажется, что разница между ними достаточно велика и является следствием постоянного спроса, [возросшая] рыночная цена прочно устанавливается благодаря обработке худшей земли. Рикардо признает также, что теперь вопрос состоит еще и в том, действительно ли необходимо прибегнуть к обработке худшей земли и не упадут ли цены хлеба снова на их прежний уровень:

«Именно таким образом происходит всегда расширение земледелия и удовлетворяются возросшие нужды рынка. Возрастает фонд на содержа­ ние труда и поднимается заработная плата. Благоприятное положение рабочих стимулирует браки, население увеличивается, и спрос на хлеб поднимает его цену в сравнении с другими товарами. Растет капитал, выгодно применяемый в земледелии; он продолжает приливать сюда до тех пор, пока предложение не сравняется со спросом, тогда цены опять понижаются, и прибыль в земледелии сравнивается с прибылью в про­мышленности» (стр. 361) [стр. 252].

Таким образом, Рикардо полагает, что всякий избыток рыночной цены продуктов земледелия над их реальной ценой достается фермеру в качестве прибыли только до тех пор, пока

96

К. МАРКС

этот избыток возникает из увеличившегося спроса, а не из увеличившейся трудности в обработке земли. Однако все это весьма сомнительно.

[ VIII — 33] «Если бы картофель стал таким же обычным и всеобщим продуктом питания народа, каким является рис в некоторых странах, то, так как [согласно А. Смиту] один акр земли под картофелем дает втрое больше продуктов питания, чем один акр под пшеницей, ¹ /_i или V₂ нахо­дящейся в обработке земли была бы тотчас же заброшена, ибо население не могло бы в течение обозримого промежутка времени возрастать так сильно, чтобы потребить все то количество картофеля, которое могло бы быть получено с земель, прежде засевавшихся пшеницей. Поэтому рента упала бы, и лишь после того как население удвоилось или утроилось, можно было бы снова обрабатывать такое же количество земли и выплачи­вать прежнюю ренту» (стр. 395) [стр. 272—273]. «В первую очередь всеми выгодами такого увеличения производства воспользовались бы рабочие, капиталисты и потребители, но с возрастанием населения эти выгоды были бы постепенно перенесены на собственников земли. Независимо от этих усовершенствований^ш, в которых общество заинтересовано непосред­ственно, а земельный собственник — в перспективе на будущее, интерес собственника земли всегда противоположен интересу потребителя и фаб­риканта» (стр. 399) [стр. 275]. «Сделки между земельным собственником и потребителями не имеют никакого сходства с торговыми сделками, в которых, так сказать, одинаково выгадывает как продавец, так и поку­патель; напротив, в первых весь убыток падает на одну сторону, а вся выгода достается другой стороне» (стр. 400) [стр. 275].

РЕНТА (ПРОТИВ ВЗГЛЯДОВ МАЛЬТУСА НА РЕНТУ)

«Рента является созданием стоимости, но не является созданием богатства... Эта стоимость является чисто номинальной, так как она ничего не прибавляет к предметам необходимости, удобства и удоволь­ствия, принадлежащих обществу»... Один миллион квартеров хлеба, ко­торый стоил 4 миллиона ф. ст., теперь стоит 5, потому что цена одного квартера стала 5 ф. ст. вместо 4. «Результатом этого является перенесение части стоимости хлеба и [других] товаров от их прежних владельцев к соб­ственникам земли... Рента ничего не прибавляет к ресурсам страны... Она является всего лишь перенесением стоимости, выгодным только для земельного собственника и соответственно убыточным для потребителя» (стр. 485-486) [стр. 329-330].

«Под высокой ценой хлеба» следует подразумевать «не цену за квартер или. бушель, а избыток цены, по которой продается весь продукт, над издержками его»производства... 150 квартеров хлеба по 3 ф. ст. 10 шилл. за квартер дают более значительную ренту, чем 100 квартеров по 4 ф. ст. при условии, что издержки производства остаются теми же самыми» (стр. 487) [стр. 330]. «Рента пропорциональна не абсолютному плодоро­дию обрабатываемой земли, а ее относительному плодородию» (стр. 490) [стр. 332]. «Возросшее плодородие земли делает ее» лишь «способной в буду­щем платить более высокую ренту... Действительная рента может быть ниже на чрезвычайно плодородной земле, чем на такой земле, которая приносит лишь умеренный доход... Рента пропорциональна стоимости продукта, а не его изобилию» (стр. 491) [стр. 333]. «Каковы бы ни были свойства зем­ли, высокая рента должна зависеть от высокой цены продукта; но если высокая цена дана, то высота ренты должна быть пропорциональна изо-

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 97

билию, а не редкости продукта» (стр. 492) [стр. 334]. «Мальтус полагает, «что продукты питания сами создают для себя спрос», что обеспечение населения продуктами питания стимулирует браки, вместо того чтобы принять во внимание то, что общее возрастание населения вызывается ро­стом капитала, последующим спросом на труд и повышением заработной платы и что производство продуктов питания является только результа­том этого спроса» (стр. 493) [стр. 334]. Мальтус полагает: «Если бы жиз­ненные средства, наиболее важные продукты земли не имели свойства создавать увеличение спроса, пропорциональное их возросшему количеству, то это возросшее количество вызвало бы падение их меновой стоимости».

Рикардо делает в связи с этим справедливое замечание:

«О паком возросшем количестве говорит г-н Мальтус? Кто произ­водит его? У кого может явиться побуждение производить его прежде, чем на это добавочное количество имеется спрос?» (стр. 495) [стр. 335]. «Усовершенствования в земледелии и в разделении труда являются общими для всей земли; они увеличивают абсолютное количество сырого продукта, получаемого с каждого участка, но, по всей вероятности, не нарушают сколько-нибудь значительно соотношение, прежде существо­ вавшее между ними» (стр. 501—502) [стр. 339—340] ¹³⁷. «На количество производимого хлеба оказывает влияние не та цена, по которой он может быть произведен, а та, по которой он может быть продан. Капитал при­влекается к земле или отвлекается от нее сообразно тому, насколько цена хлеба ниже или выше издержек производства. Если этот избыток таков, что примененный в земледелии капитал приносит более высокую прибыль, чем обычная, то капитал будет привлекаться к земле», и на­оборот (стр. 505) [стр. 342]. «Не подлежит никакому сомнению, что дер­жатель государственных бумаг также выигрывает при большом падении стоимости хлеба» (стр. 516) [стр. 349].

ВЛИЯНИЕ ВВОЗА ХЛЕБА НА ЗЕМЕЛЬНУЮ РЕНТУ И ПРИБЫЛЬ ФЕРМЕРА

[ VIII — 34] «Так как'рента есть следствие высокой цены хлеба, то по­теря ренты есть следствие низкой цены его. Иностранный хлеб никогда не вступает в конкуренцию с хлебом внутреннего производства, прино­сящим ренту. Падение цены неизменно приносит земельному собствен­нику убыток, пока, наконец, не поглощает всю его ренту. Если цена упа­дет еще ниже, то она не доставит даже обычной прибыли на капитал. По­следний оставит тогда землю ради какого-нибудь другого занятия, а хлеб, который прежде производился на этой земле, будет заменен привозным хлебом только тогда, но не раньше» (стр. 519) [стр. 351].

ВЛИЯНИЕ СВОБОДНОГО ВВОЗА ХЛЕБА НА ПРИБЫЛИ И КАПИТАЛ ФЕРМЕРА

«При всяком возрастании количества предлагаемого хлеба и падении вследствие этого его цены капитал извлекается из более бедной земли, и новой мерой, регулирующей естественную цену хлеба, стала бы более плодородная земля, которая теперь больше не платит ренту... Однако говорят, что капитал не может быть извлечен из земли, так как он затра­чивается в таких формах (удобрение, дренаж, огораживание и т. д.),

98

К. МАРКС

в которых он не может быть извлечен. Отчасти это верно; но капитал, который воплощается в рогатом скоте, овцах, в амбарах для хлеба и сена, телегах и т. д., может быть извлечен», продан и перенесен в какую-либо другую отрасль... Но если ни одна часть капитала не может быть извлечена из земли, то фермер продолжает производить хлеб, и притом в как можно большем количестве ¹³⁸, какова бы пи была цена, по которой он может продать его... Иначе «он не получит вовсе никакого дохода со сво­его капитала. Хлеб нельзя было бы ввозить» (?)... Эта низкая цена хлеба затронула бы только обычную прибыль на капитал, который не приносит ренты, «а рента с лучшей земли упала бы; упала бы также заработная плата, а прибыль бы возросла»... Эта выгода от относительно низкой цены хлеба всегда такова, что «больше достается на долю производительного класса в форме прибыли и меньше — на долю непроизводительного класса под названием ренты... Но если значительная часть капитала может быть из­влечена из земли, то она будет извлечена только в том случае, если она принесет больший доход» в другой отрасли производства... Собственник капитала бросает ту часть капитала, которая срослась с землей, потому что с оставшейся частью он может получить большую прибыль, чем если бы он не проделал это. Здесь дело обстоит так же, как с дорогими маши­нами, которые впоследствии вытесняются машинами, улучшенными в ре­зультате изобретений, так что производимые ими товары сильно понижа­ются в цене. Фабриканту следует в этом случае решить, должен ли он отказаться от старых машин и ввести улучшенные, теряя всю стоимость старых, или же продолжать производство со старыми машинами. «Кто при таких обстоятельствах стал бы увещевать его отказаться от примене­ния лучших машин, потому что оно ведет к уменьшению или уничтоже­нию стоимости старых? Именно таковы доводы тех, кто хотел бы запретить ввоз хлеба, так как он ведет к уменьшению или уничтожению той части капитала фермера, которая навсегда срослась с землей» (стр. 314—318) [стр. 222—224].

ВТОРАЯ ЧАСТЬ РЕНТЫ, НЕ ПРОИСТЕКАЮЩАЯ ИЗ ОТНОСИТЕЛЬНОГО ПЛОДОРОДИЯ ЗЕМЛИ

Выше мы отметили «различие между собственно рентой и тем воз­награждением, которое под названием ренты уплачивается собственнику земли за те выгоды, которые затрата его капитала доставила его арендатору». Между тем это различие не есть нечто постоянное. «Так как часть этого капитала, однажды затраченная на улучшение фермы, нераз­рывно срослась с землей и направлена на увеличение производительных сил последней, то вознаграждение, уплачиваемое земельному собственнику, в точности соответствует природе ренты и подчиняется всем законам ренты. Сделаны ли эти улучшения за счет собственника земли или арен­датора, они прежде всего были бы введены только в том случае, если бы существовала большая вероятность, что доход» окажется на среднем уровне прибыли на капитал. «Но раз это улучшение сделано, то полу­ченный доход будет всецело соответствовать природе ренты и подвер­гаться всем изменениям, свойственным ренте. Некоторые из этих затрат улучшают землю только на определенный период и увеличивают ее производительные силы не навсегда. Так, если они израсходованы на здания и другие улучшения преходящего характера, они должны по­стоянно возобновляться и поэтому не доставляют земельному собственнику какой-либо постоянной прибавки к его действительной ренте» (стр. 306, примечание) [стр. 216—217],

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 99

Рикардо здесь признает, что естественное плодородие лишь временно можно отделить от искусственно созданного. Однако следует заметить, что некоторая часть улучшений земли служит приобретением для целой эпохи и никому не оплачивается. Например, никому не оплачивают разницу между участком земли, обработанным современными средствами, и участком зе­мли VIII века. Даже необработанная земля причастна к этому приобретению, ибо она причастна к современным сред­ствам, которые десятикратно облегчают обработку земли, осво­ение целины. Это научное приобретение сделалось всеобщей мерой.

«Какая бы часть капитала ни была закреплена в земле, по истечении срока аренды она должна принадлежать собственнику земли, а не аренда­ тору. Какое бы вознаграждение ни получал земельный собственник за этот капитал, вновь сдавая эту землю в аренду, оно выступает в форме ренты; но никто не платил бы ренты, если бы с помощью данного капи­ тала можно было бы получить из-за границы больше хлеба, чем вырастить на этой земле внутри страны... Это не представляет никакой невыгоды, как бы ни был велик затраченный на этой земле капитал. Этот [ VIII — 35] капитал был затрачен только для того, чтобы увеличить количество продукта: такова была цель. И разве для общества не все равно, если половина его капитала понизилась в стоимости или даже уничтожена сов­сем, раз оно может получить большее количество годового продукта? Те, кто в этом случае оплакивает потерю капитала, приносят цель в жертву средству» (стр. 315, примечание) [стр. 223].

111)0 ЕСТЕСТВЕННОЙ И РЫНОЧНОЙ ЦЕНЕ

Соответствующее количество товаров, которое определяется рабочим временем, необходимым для их производства, и которое дается в обмен за какой-нибудь товар, составляет естественную цену последнего. Наряду С нею существует рыночная цена. Случайные и временные отклонения рыноч­ ной цен» от естественной. Предложение не соответствует в точности потребностям и желаниям человечества... «Как раз вследствие этих изменений капитал точно распределяется на производство различных то­ варов. С повышением и падением цен прибыли поднимаются выше или [па­дают] ниже своего общего уровня, и поощряется прилив или отлив капи­тала в отдельных отраслях промышленности... Это неугомонное стремле­ние всех капиталистов оставлять менее прибыльное дело ради более прибыльного создает сильную тенденцию приводить прибыль всех к оди­наковой норме или устанавливать между ними такую пропорцию, которая по расчету заинтересованных сторон уравновешивает действительные или кажущиеся преимущества одних перед другими. Это изменение про­ исходит не посредством полной перемены фабрикантом своего дела, а лишь посредством уменьшения им того количества капитала, которое он при­ меняет в своем деле. Во всех богатых странах имеется так называемый денежный класс, который не занят ни в какой отрасли производства, а живет на проценты со своего капитала, употребляя его на учет векселей или на предоставление ссуд более предприимчивой части общества.

100

К. МАРКС

Банкиры также употребляют большой капитал на подобного рода операции. Употребляемый таким образом капитал составляет обращающийся капи­тал значительного размера, и им пользуются в большей или меньшей пропорции все различные отрасли производства в стране. Нет, пожалуй, такого фабриканта, который, как бы богат он ни был, ограничивал бы свое дело теми размерами, какие допускают его собственные средства. У него всегда находится некоторая доля этого текучего капитала, которая возрастает или уменьшается в соответствии с интенсивностью спроса на его товары. Если увеличивается спрос на шелк и уменьшается спрос на сукно, то суконщик не переводит свой капитал в шелковую промыш­ленность, а рассчитывает часть своих рабочих и сокращает спрос на займы у банкиров и денежных людей. Фабрикант шелка, наоборот, занимает больше, и таким образом капитал переносится из одной отрасли в другую без необходимости для фабриканта прекращать свое обычное дело»... Этим обеспечивается пропорциональное снабжение товарами больших городов... Фиксируются различия в норме прибыли для компенсации действитель­ных или воображаемых преимуществ, таких, например, как надежность, легкость, опрятность и т. д. ... Теперь, поело окончания великой войны ^13в, «столь сильно нарушившего ¹⁴° существовавшее прежде в Европе разде­ление сфер предпринимательской деятельности, каждый капиталист все еще не нашел своего места при новом разделении, которое стало необхо­димым теперь... Именно эта конкуренция» (между капиталистами) «так устанавливает меновую стоимость товаров, что после выдачи заработной платы за необходимый для их производства труд и покрытия всех прочих расходов, требующихся для того, чтобы вернуть применяемый капитал на первоначальный уровень производительности, остаток стоимости, или избыток ее, будет в каждой отрасли пропорционален стоимости при­меняемого капитала» (стр. 80—84) [стр. 81—83].

Если перемена моды (и т. д. и т. п.) увеличит спрос на один товар и уменьшит его на другой, причем сравнительное количество рабочего времени, необходимое для производства этих товаров, не изменится, то рыночная цена одного товара возрастает, а другого падает; прибыли в одной отрасли поднимаются выше общего уровня, а в другой падают ниже этого уровня. То же самое происходит с заработной платой в этих двух различных отраслях... Затем опять наступит выравнивание (стр. 83— 84) [стр. 83].

«После того как я только что признал», говорит Рикардо, «те вре­менные влияния, которые случайные причины могут оказывать на цены товаров, а также на заработную плату и прибыль на капитал в различных сферах его применения и которые не затрагивают общего уровня цены товаров, заработной платы или прибыли, так как эти влияния одинаково действуют на всех стадиях развития общества, мы теперь намерены со­вершенно не принимать их во внимание, трактуя о законах, управляющих естественными ценами, естественной заработной платой и естественной прибылью — явлениями, совершенно не зависящими от этих случайных причин» (стр. 85) [стр. 84].

Рикардо абстрагируется от того, что он рассматривает как случайное. Иное дело — изображать действительный про­цесс, в котором как то, что он называет случайным движе­нием, но что. есть устойчивое и действительное, так и его закон, среднее отношение — оба являются одинаково сущест­венными.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 101

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СТОИМОСТЬЮ (ЕСТЕСТВЕННОЙ ЦЕНОЙ) И БОГАТСТВОМ

«Стоимость и богатство существенно различаются. Богатство зависит от изобилия, а стоимость — от легкости или трудности производства. Труд одного миллиона человек на фабриках всегда произведет одну и ту же стоимость, но он не произведет всегда одно и то же богат­ство».

(Но как же растет стоимость? Если отвлечься от ренты, то очевидно: когда вместо одного работают два миллиона человек. Следовательно, в результате роста населения, в результате умножения той же самой производительной деятельности. Для этого не нужно, чтобы продукт стоил большего количества труда, чем прежде. Для этого требуются только: рост населе­ния. Рост капитала, который дает занятие населению. Уве­личение числа отраслей труда.)

...«Человек богат или беден в зависимости от изобилия предметов необходимости и роскоши, находящихся в его распоряжении. И как бы ни была высока или низка их меновая стоимость по отношению к деньгам, хлебу или труду, все они в одинаковой мере удовлетворяют потребности их владельца. Вследствие смешения понятий стоимости и богатства пришли к утверждению, что богатство может быть увеличено путем уменьшения количества товаров... Индивид, который, вследствие того, что он владеет редким товаром, может распоряжаться большим количеством предметов необходимости» и т. д., является более богатым, но только благодаря соот­ветствующему уменьшению долей других индивидов... Если благодаря некоему изобретению можно, применяя то же самое количество капитала и труда, удвоить производство всех товаров в стране, включая золото, то богатство удваивается, но стоимость остается той же самой... «Таким образом, богатство страны может [ VIII — 36] быть увеличено двояким путем: путем употребления более значительной части дохода на содер­жание производительного труда, — а это увеличит не только количество, но и стоимость всей массы товаров; или же оно может быть увеличено без затраты дополнительного количества труда, путем увеличения про­изводительности того же самого количества труда, — а это увеличит только изобилие, но не стоимость товаров... Если мельницу приводят в движение 10 человек и будет открыто, что с помощью воздуха или воды можно сберечь труд этих 10 человек, то стоимость муки, которая частично является продуктом работы мельницы, немедленно упадет в соответствии с количеством сбереженного труда. Общество же стало бы богаче на то количество товаров, которое мог бы произвести труд 10 человек; фонд, предназначенный на их содержание, нисколько не уменьшится... Сэй необоснованно упрекает А. Смита в том, что последний не заметил той стоимости, которая придается товарам природными факторами и машинами, так как стоимость всех вещей он выводит из человеческого труда... А. Смит не недооценивает этих услуг, но он обоснованно отмечает, что хотя они увеличивают потребительную стоимость — тем, что увеличивают изо­билие продуктов и делают человека богаче, — но ничего не прибавляют к меновой стоимости, так как за пользование воздухом, теплотой и водой ничего не платят, потому что они выполняют свою работу даром» (стр. 320— 337) [стр. 226-236].

102

К. МАРКС

(Проводя различие между стоимостью и богатством только в понятии, Рикардо не устраняет затруднения. Буржуазное богатство и цель всего буржуазного производства есть меновая стоимость, а не удовлетворение потребностей. Чтобы увели­чить эту меновую стоимость, нет иного средства — если отвлечь­ся от взаимных надувательств, — кроме одного: умножать коли­чество продуктов, производить больше. Чтобы достигнуть такого увеличения производства, необходимо увеличивать про­ изводительные силы. Но в той же самой пропорции, в какой возрастает производительная сила данного количества труда — данной суммы капитала и труда, — падает меновая стоимость продуктов, и удвоенное количество продуктов имеет ту же самую стоимость, какую прежде имела половина этого коли­чества. Мы совершенно не говорим об обесценении, к рассмот­рению которого придем позднее. Если бы это [возрастание продукта] происходило равномерно, то стоимость никогда не изменялась бы, а следовательно, отпал бы всякий стимул буржуазного производства. Поскольку же это происходит неравномерно, имеют место все коллизии, но одновременно и буржуазный прогресс. Возрастание производства товаров ни­ когда не является целью буржуазного производства, его целью является возрастание производства стоимостей. Имеющее ме­сто в действительности увеличение производительной силы и производства товаров происходит вопреки цели буржуазного производства, и противоречие, вытекающее из этого возраста­ния стоимостей, которое упраздняет самое себя в собствен­ном движении, переходя в возрастание продукта, лежит в основе всех кризисов и т. д. Это такое противоречие, в котором по­стоянно вращается буржуазное производство.)

Рикардо говорит о капитале:

«Капитал представляет собой ту часть богатства страны, которая затрачивается в целях будущего производства и может быть увеличена тем же способом, что и богатство. Добавочный капитал будет столь же эффективным в производстве будущего богатства независимо от того, полу­чается ли он путем повышения мастерства и улучшения машин, или путем производительного использования большей части дохода. Богатство ведь всегда зависит от количества произведенных товаров, безотносительно к той легкости, с которой могут быть произведены применяемые в про­изводстве орудия. Определенное количество предметов одежды и продук­тов питания будет содержать и давать занятие тому же числу людей и вследствие этого обеспечивать выполнение того же объема работы неза­висимо от того, произведены ли эти предметы трудом 100 или 200 человек; однако их стоимость будет вдвое больше, если на их производство был затрачен труд 200 человек» (стр. 327—328) [стр. 230—231].

Во-первых. Предположим теперь, что 100 рабочих произ­вели столько же товаров, сколько прежде производили 200.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 103

Следовательно, труд этих 100 мог бы выполнить работу 200 ра­бочих. Будет ли продукт этих 200 рабочих, которые теперь работают, иметь в два раза большую стоимость, чем продукт вышеуказанных 100, на том основании, что он является про­дуктом 200, тогда как тот был продуктом лишь 100 ра­бочих?

Во-вторых. Рикардо смешивает здесь капитал с тем мате­риалом, из которого состоит капитал. Богатство является лишь материей капитала. Капитал всегда есть сумма стоимостей, которая снова предназначена для производства; он не является лишь суммой продуктов и равным образом предназначен для производства не продуктов, а стоимостей. Если посредством машин и т. д. производится дополнительное количество това­ров, благодаря которым могут быть приведены в движение дополнительные рабочие, то таким путем не создается никакого дополнительного капитала, а лишь увеличивается производи­тельная сила прежнего капитала. Никакой капиталист не ска­жет, что он обладает дополнительным капиталом, если с помо­щью тех же самых 100 талеров он может привести в движение большее число рабочих. В этом случае его капитал увеличивается, [ VIII — 37] потому что норма прибыли поднимается по отно­шению к заработной плате и таким образом большая доля преж­него капитала воспроизводится в форме капитала, вместо того чтобы воспроизводиться в форме расходов рабочих. Эта выгода реализуется лишь до тех пор, пока конкуренция со стороны капиталов, обладающих такой же производительностью, не приведет к выравниванию этой избыточной прибыли. В против­ном случае это следовало бы характеризовать как увеличение богатства, но не как увеличение капитала. После этого вырав­нивания потребительная стоимость остается, правда, увели­ченной, но капитал перестает увеличиваться в той же самой мере. Если капитал становится более производительным, то он не увеличился бы в том случае, если бы все капиталы в той же самой и во всех других отраслях производства в равной мере сделались более производительными. Капитал страны остался бы тем же самым, но стал бы производить большее богатство в рикардовском понимании, больше предметов необ­ходимости и т. д. Так как увеличение производительной силы капитала всегда является односторонним, значит,, прежде всего оно представляет собой также увеличение стоимостей (здесь самая лучшая машина точно так же участвует в цене [продукта] среднепроизводительной машины, как и самая худ­шая земля — в цене [продукта] самой лучшей земли, и, как и в случае ренты, здесь имеет место создание стоимости), так

104

К. МАРКС

как, далее, капиталист тем же самым капиталом приводит в движение больше рабочих, он увеличивает, следовательно, количество труда, например, заставляет работать два миллиона рабочих вместо одного миллиона работавших прежде, и таким образом также увеличивает стоимости.

У Рикардо вообще никогда нельзя понять, как могут быть увеличены стоимости, а значит, также и капитал, чтобы при этом у одного не изымалось то, что получает другой, как это имеет место в случае ренты. Для этого необходимо, помимо роста населения, увеличения производительной силы капитала, т. е. уменьшения относительной заработной платы рабочего, сбе­ режения уже совершенного труда, прежде всего также пропор­ циональное увеличение способов применения труда. Больше стоимостей создается: 1) тем, что приводится в движение больше рабочих рук в какой-нибудь отрасли производства и 2) это вызывает к жизни соответствующий труд в других отраслях, с которыми осуществляется обмен. Английские хлопчатобу­мажные фабрики не создавали бы больше стоимостей, если бы труд, с которым они могут обмениваться, не вызвал к жизни 1000 рынков сбыта внутри и вне страны. Рикардо совершенно упускает из виду эту обмениваемость и создание эквивалента. В другом месте Рикардо говорит:

«Можно принять как всеобщий, неизменно справедливый принцип, что только превышение рыночной ценой ^ш товара его естественной, или необходимой, стоимости является единственным стимулом к увеличению его производства» (стр. 504) [стр. 341].

Таким образом, здесь Рикардо признает, что дело заклю­ чается не в производстве «богатства» в его понимании, а в про­изводстве «стоимостей». «Естественная цена» утверждает себя по отношению к рыночной цене, но это происходит в такой борьбе, которая не имеет ничего общего с рикардовским простым вы­ равниванием. В начальный период развития промышленности, когда спрос по большей части соответствует предложению, конкуренция была ограниченной, следовательно, во всех от­раслях промышленности имели место монопольные цены, постоянно происходило обкрадывание земельной собственности со стороны промышленной собственности (также и в форме раскола на [земледельческие и промышленные] страны), поэтому обогащение на одной и обнищание на другой стороне, следо­вательно, борьба между рыночной и реальной ценой не приво­дила к тому же самому явлению и не велась с таким же разма­ хом, как в современном обществе. Превышение рыночной ценой реальной цены было тогда постоянным.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 105

О ВЛИЯНИИ СПРОСА И ПРЕДЛОЖЕНИЯ НА ЦЕНЫ

(Согласно тому, что мы слышали до сих пор, конкуренция между капиталистами за наиболее прибыльное приложение капиталов постоянно понижает рыночную цену до уровня естест­венной цены — пропорциональное приложение капиталов к раз­личным отраслям производства. Но эта конкуренция капита­листов в свою очередь определяется изменением спроса. Таким образом, определение цены рабочим временем реализуется именно в рамках спроса и предложения, определяющих те соотношения, в которых различные капиталы распределяются между различными отраслями производства. С другой стороны, предложение, так же как и спрос, определяется самим произ­водством.)

«Соотношение между спросом и предложением затрагивает рыночную цену ^ш товара только временно, до тех пор пока он не будет предложен в большем или меньшем количество соответственно возрастанию или уменьшению спроса. Уменьшите издержки производства шляп, и цена их в конце концов упадет до размеров их новой естественной цены, хотя бы спрос на них удвоился, утроился или учетверился»... Если бы [стоимость] золота упала на половину издержек его производства, то цена товаров, выраженная в золоте, поднялась бы на 100%, хотя спрос на них не увели­ чился бы, только потому, что их стоимость, определяемая рабочим време­нем, повысилась по отношению к золоту, или относительная стоимость золота упала на Va ... 8 обстоятельств Лодерделя, в силу которых меновая стоимость товаров может увеличиваться или уменьшаться; например, А по отношению кйипо отношению к С (деньги). Если количество А умень­шается, то [его стоимость] по отношению к В увеличивается; если коли­чество А увеличивается, то [его стоимость] по отношению к В уменьшается; если [количество] А остается тем же самым, а [количество] В уменьшается, то [стоимость] А [по отношению к В] уменьшается; если [количество] А остается тем же самым, а [количество] В увеличивается, то [стоимость] А [по отношению к В] увеличивается, и таковы же 4 случая отношений между А и С... «Это», говорит Рикардо, «верно [ VIII — 38] по отношению к монополизированным товарам, а по отношению ко всем другим товарам — в течение ограниченного периода».

(Разумеется, все время предполагается, что количество [товара] увеличивается или уменьшается при неизменном спросе или же количество остается тем же самым, но спрос увеличи­вается или уменьшается.)

...Если издержки производства какого-либо товара уменьшились, то он не будет в силу этого предлагаться в большем количестве, если спрос на него не растет; ибо «товар предлагается не потому только, что он может быть произведен, но потому, что на него существует спрос... Цены тех товаров, которые подвержены действию конкуренции и количе­ство которых может быть увеличено в умеренной степени, зависят в конеч­ном счете не от соотношения спроса и предложения, а от увеличения или уменьшения издержек их производства» (стр. 460—465) [стр. 314—317].

106

К. МАРКС

ПРОИЗВОДИМОЕ КОЛИЧЕСТВО ТОВАРОВ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ

НЕ ИЗДЕРЖКАМИ ИХ ПРОИЗВОДСТВА, Т. Е. ИХ РЕАЛЬНОЙ

СТОИМОСТЬЮ, А ИХ РЫНОЧНОЙ ЦЕНОЙ

(Реальная цена — это та цена, по которой товар может быть произведен; рыночная цена — это та, по которой он мо­жет быть продан.)

«На производимое количество хлеба оказывает влияние не та цена, по которой он может быть произведен, а та цена, по которой он может быть продан. Капитал привлекается к земле или отталкивается от нее, смотря по тому, насколько цена хлеба выше или нише издержек производства. Если такое превышение настолько велико, что капитал, вложенный в зем­леделие, приносит более высокую прибыль, чем общая, то капитал будет привлекаться к земле, а если он приносит менее высокую прибыль, то он будет извлечен из земледелия» (стр. 505) [стр. 342].

ОБЕСЦЕНИВАЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЙ В ЗЕМЛЕДЕЛИИ И МАШИНАХ

«Все усовершенствования в земледелии и промышленности и все изо­бретения машин... в момент их введения непременно уменьшают или уничтожают стоимость части наличного капитала фермеров или фабри­кантов» (стр. 318) [стр. 224—225].

«Предположим, что труд определенного числа людей производит при помощи данного капитала 1 000 пар чулок и что вследствие" изобретений машин то же самое число людей может произвести 2 000 пар или 1 000 пар чулок и 500 шляп. В этом случае стоимость 2 000 пар чулок или 1 000 пар чу­лок и 500 шляп будет не больше, чем стоимость 1000 пар чулок до введения машин, так как они будут продуктом того же самого количества труда. Но стоимость общей массы товаров тем не менее уменьшится, ибо... скажется воздействие на ту часть еще не потребленных товаров, которые были произведены до усовершенствования; стоимость этих това­ров уменьшится, поскольку она должна упасть до уровня стоимости точно такого же количества товаров, произведенных уже со всеми преимуще­ствами усовершенствования: и общество, несмотря на возросшее количе­ство товаров... будет располагать меньшей суммой стоимостей. Увеличи­вая непрестанно легкость производства, мы постоянно уменьшаем стои­мость некоторых из прежде произведенных товаров, хотя этим же путем мы увеличиваем не только национальное богатство, но и производитель­ные силы будущего» (стр. 320—322) [стр. 226—227].

ЦЕНА ХЛЕБА НЕ ЯВЛЯЕТСЯ РЕГУЛЯТОРОМ ЦЕНЫ ДРУГИХ ТОВАРОВ ^ыз

Абстрагируемся от употребления денег. «Может ли при таких обсто­ятельствах меновая стоимость хлеба ^ш подняться по отношению к дру­гим предметам? Если может, то тогда неверно, что стоимость хлеба регу­лирует стоимость всех других товаров, так как в противном случае его относительная стоимость не должна была бы изменяться по сравнению с ними. Если не может, то тогда» необходимо доказать ¹⁴⁵, «что, независимо от того, получается ли хлеб с богатой или бедной земли, при помощи

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 107

большого или малого количества труда, при помощи машин или без них, он всегда будет обмениваться на одно и то же количество других товаров» (стр. 364—365) [стр. 254].

(У Рикардо важно то, что, в то время как даже А. Смит и Сэй все еще принимают за регулятор [стоимости] некий опре­деленный продукт труда, он повсюду берет [в качестве регуля­тора] труд, деятельность, само производство — не продукт, а производство, акт создания. С этим связана целая эпоха буржуазного производства. У А. Смита деятельность еще не освобождена, не свободна, не оторвана от естественных уз, от предмета.) (У Рикардо человек повсюду имеет дело со своей собственной производительностью, у А. Смита он еще прекло­няется перед своим собственным творением, речь идет еще о не­коем определенном предмете, о предмете вне его деятельности.)

[ VIII — 39] (Этим объясняется полемика Рикардо против [определения] хлеба [в качестве регулятора стоимости всех других товаров] и цены труда, заработной платы, которая, разумеется, пе есть самый труд.) (Точно так же и его полемика против [определения] денег.)

«Реальная цена, в противоположность некоторым утверждениям, не зависит от стоимости денег; не зависит она также и от отношения стои­ мости к хлебу, труду или какому-либо другому товару, взятому в отдель­ности, или ко всем товарам, взятым вместе» (стр. 499) [стр. 338],

([Реальная цена| вообще не зависит от какого бы то ни было товара, но от деятельности, производящей товары. Стало быть, она не зависит также от труда в той мере, в какой он оплачи­вается, но от труда, поскольку он является производительным, не в той мере, в какой он сам является товаром, а поскольку он создает товары.)

ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ И МЕНОВАЯ СТОИМОСТЬ

«Так как стоимость всех иностранных товаров измеряется количест­вом [продукта] нашей земли и труда, которое отдается в обмен на них, то мы не будем иметь большей стоимости, если вследствие открытия новых рынков будем получать удвоенное количество иностранных товаров в об­мен на данное количество наших. Если посредством продажи ^ш англий­ских товаров на 1 000 ф. ст. купец может получить за них такое количе­ ство иностранных товаров, которое он может продать на английском рынке за 1 200 ф. ст., то путем такого применения своего капитала он полу­ чит 20% прибыли; однако ни его барыш, ни стоимость ввезенных им то­варов не увеличатся и не уменьшатся вследствие увеличения или умень­ шения количества полученных им иностранных товаров. Ввозит ли он 25 или 50 бочек вина, на его барышах это может не отразиться, если он продает в первом случае 25, а во втором — 50 бочек за 1 200 ф. ст. В обоих случаях его прибыль ограничена 200 ф. ст., или 20% на его капитал, И и обоих случаях в Апглию ввозится одинаковая стоимость, Если 50 бочек

5 м, и э., т. 44

108

К. МАРКС

будут проданы больше, чем за 1 200 ф. ст., то прибыль данного купца будет превышать среднюю норму прибыли, и капиталы будут притекать в эту выгодную отрасль торговли, пока падение цены вина не восстановит прежнее положение вещей» (стр. 131—132) [стр. 112].

Для того чтобы доказать, что стоимость иностранных това­ров измеряется количеством [продукта] отечественной земли и труда, Рикардо говорит следующее:

«На покупку иностранных товаров употребляется или та же самая, или большая, или меньшая часть [продукта] земли и труда», например Англии. «Если употребляется та же самая часть, то на» отечественные то­вары «существует такой же спрос, а на их производство употребляется такая же часть капитала, как и прежде. Если употребляется меньшая часть вследствие удешевления цепы иностранного продукта, то» тогда большая часть его может быть использована для удовлетворения спроса на отечественные товары. Если употребляется большая часть, то тогда мень­ше капитала применяется в производстве отечественных товаров и меньше спрос на них. Так «высвобождается капитал для покупки иностранных товаров, и, следовательно, во всех случаях спрос на иностранные и оте­чественные товары, вместе взятые, поскольку это касается стоимости, ограничивается доходом и капиталом страны. Если спрос на один вид товаров увеличивается, то спрос на товары другого вида должен умень­шаться» (стр. 133—134) [стр. 113—114].

(Это верно: например, стоимость [продукта] земли и труда составляет 1000 ф. ст.; значит, если употребить 800 ф. ст. на покупку иностранных товаров, то можно будет употребить толь­ко 200 ф. ст. на покупку отечественных товаров; если упот­ребляются 800 ф. ст. на отечественные, то только 200 ф. ст. — на иностранные товары и т. д. Это не означает ничего ино­го, кроме следующего: мы можем обменивать только наш труд, продукты нашего труда. Так как это есть некоторая дан­ная сумма, то если мы употребим такую-то ее часть в одной из обеих отраслей торговли, мы сможем употребить в другой только остаток этой суммы. Но это не доказывает, что в обмен мы не можем получить больше стоимостей. Рикардо полагает эдесь, что стоимость, которую мы получаем в обмен, немедленно должна быть израсходована, обменена внутри самой страны, а следовательно, она ограничена теми стоимостями, которые находятся в стране. Но подобно тому как это делали все торго­вые нации, мы накопляем и откладываем про запас, например золото, если не находим непосредственного эквивалента за те большие стоимости, которые получаем в обмен. Ведь в против­ном случае было бы правильно также следующее общее поло­ жение: мы не можем создать никакой новой стоимости, а только лишь потребительную стоимость, так как новая стоимость определяется уже имеющимися в наличии продуктами труда и трудом, измеряется уже имеющейся в наличии стоимостью,

О- КНИГ1 Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 109

на которую она должна обменяться. Таким образом, имеющаяся в наличии стоимость никогда не могла бы быть увеличена. Но разве мы не можем вызвать к жизни новый труд? И разве день­ги находятся в отношении только к уже созданным стоимо­стям или [также и] к тем стоимостям, которые могут быть созданы? И разве одна нация не [ VIII — 40] может обкрадывать другую с таким же успехом, как один индивид другого?

Но Рикардо скажет: возможны только три случая.

Я ввожу извне либо товары,

либо деньги,

либо доход, так что в последнем случае я получаю в обмен годовой доход.

И то, и другое, и третье я должен обменять внутри страны. На что? На имеющийся в наличии [продукт] труда и земли. Стоимость всех трех измеряется, следовательно, стоимостью последнего. Выходит, что посредством внешней торговли стои­мости никогда не могут быть увеличены.

Выходит, что первоначально бедная нация, например гол­ландцы, посредством внешней торговли никогда не могла бы нажить меновые стоимости и сделаться богатой в буржуазном смысле. Такой парадокс выдвигает Рикардо.

Конечно, это было бы правильно, если новую стоимость, которую сам я приобрел вне страны, я обмениваю на старую стоимость. Но я могу:

с помощью новой стоимости вызвать к жизни новый труд, а посредством него новые стоимости, на которые я все снова и снова буду обменивать Новые стоимости, воспроизводя весь процесс;

придать стоимость тому, что прежде не имело никакой стои­мости, сделав это предметом обмена;

снова вывезти часть [стоимости] за границу, а часть обме­нять на ту же самую стоимость, которую я с прибылью вывез за границу. Так может обогащаться торговая нация.

И, быть может, с точки зрения рабочего времени я ввожу больше, чем вывез.

Когда Рикардо справедливо утверждает, что товар произ­водится с определенными издержками не потому, что он про­изведен с этими издержками, а потому, что он может быть про­дан Гв соответствии с ними] ¹⁴⁷, то столь же верно и то, что товар обладает стоимостью не из-за издержек его производства, а по той причине, что он может быть обменен на определенные издержки производства [другого товара].

Если рабочее время есть мера стоимости, т. е. мера того ко­личества товаров, которое дается в обмен на некую третью

б*

110 К. МАРКС

величину, то столь же верно, что сама мера стоимости не есть стоимость, не есть вещь, которая измеряется, и для того что­бы можно было измерять те количества, в которых товары обме­ниваются друг на друга, необходимо прежде всего, чтобы товары обменивались. Поэтому обменом открывается возможность реа­лизации стоимости товара. Всякий новый предмет, который становится обмениваемым, есть в результате ео ipso * новая стоимость и приумножает число стоимостей. Поэтому в той мере, в какой открываются истопники обмена, умножается число стоимостей как во внутренней, так и во внешней торговле. И поэтому способность к обмену создает новый труд и вовле­кает в обработку новую землю, а, стало быть, не измеряется ими. В противном случае это было бы равносильно утвержде­нию, будто стоимость товара дана заключенным в нем рабочим временем, и товар есть стоимость, не будучи обмениваемым. Товары, которые не имели никакой стоимости, первоначально получают ее благодаря обмениваемое™. Сначала — просто в результате обмениваемости. Так как затем вскоре они оказы­ваются потребленными, труд должен воспроизвести их, и если первоначально их стоимость была определена случайно, то теперь она определяется издержками их производства. Поэтому если источники обмена закрываются, то производство прекра­щается, а значит, перестает существовать и та мера, которой, согласно Рикардо, измеряется обмен: «годовой [продукт] эем-ли и годовой труд».)

ОПРЕДЕЛЕНИЕ МЕНОВОЙ СТОИМОСТИ В РАЗНЫХ СТРАНАХ

«То правило, которое регулирует относительную стоимость това­ ров в какой-либо одной стране, не регулирует относительную стоимость товаров, обмениваемых между разными странами. При системе полной сво­боды торговли каждая страна затрачивает свой капитал и труд в таких отраслях производства, которые доставляют ей наибольшие выгоды... Это ведет к наиболее эффективному и наиболее экономичному разделению труда, поскольку, увеличивая общую массу продуктов, распространяет общее благополучие и связывает узами общей выгоды и сношений все нации цивилизованного мира во всемирное сообщество» (стр. 138—139) [стр. 116]. [ VIII - 40]

[ VIII — 43] ^14в «В одной и той же стране уровень прибыли, вообще говоря, всегда одинаков. Различия же происходят только потому, что одно применение капитала более или менее безопасно и привлекательно, чем другое. По-иному это соотношение складывается между различными стра­ нами»... При возможной разнице прибылей капитал быстро переместится из Лондона в Йоркшир, «но если вследствие возрастания капитала и населения заработная плата повысится, а прибыль упадет, то капитал и население вовсе не обязательно переместятся из Англии в Голландию,

* — тем самым, сам по себе. Ред,

0 КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 111

или Испанию, или Россию, где прибыли могут быть выше»... Если в Португалии требуются 90 человек для производства данного коли­чества сукна и 80 для производства данного количества вина, в то время как в Англии требовалось 100 человек для сукна и 120 для вина, то Порту­галия будет вывозить вино, а Англия — сукно... «То количество вина, которое Португалия отдает в обмен на английское сукно, не определяется соответственными количествами труда, затрачиваемого на производство того и другого, как это имело бы место, если бы оба товара изготовлялись в Англии или в Португалии ^ш... Этот обмен может иметь место, хотя ввозимые Португалией товары могли быть произведены там с меньшими затратами труда, чем в Англии. Хотя Португалия и могла бы изготовить сукно трудом 90 человек, она будет ввозить его из страны, где его произ­водство требует труда 100 человек, потому что для нее скорее будет выгод­нее употребить свой капитал на производство вина, за которое она получит из Англии больше сукна, чем она произвела бы сама, если бы переместила часть своего капитала из виноделия в производство сукна. Таким образом, Англия отдавала бы продукт труда 100 человек за продукт труда 80. Такой обмен не мог бы иметь места между индивидами одной и той же страны... Разница в этом отношении между какой-либо отдельной страной и многими легко объясняется, если мы примем во внимание трудность перемещения капитала из одной страны в другую в поисках более прибыльного приме­нения, а с другой стороны, ту активность, с какой он неизменно переме­щается из одной области в другую в пределах одной и той же страны. Отсюда следует, что страна, которая обладает большими преимуществами в машинах и мастерстве и поэтому в состоянии изготовлять товары путем гораздо меньших затрат труда, чем ее соседи, может ввозить в обмен на такие товары часть требующегося для ее потребления хлеба даже в том случае, если ее земли плодороднее и возделывание хлеба обходится на них дешевле, чем в вывозящей его стране. Если два человека изготовляют обувь и шляпы и один превосходит другого в обоих занятиях, но, изготов­ляя шляпы, он может превзойти своего конкурента на 20%, а изготовляя обувь, — на 33%, то не будет ли выгоднее для них обоих, чтобы более искусный занялся исключительно изготовлением обуви, а менее искус­ный — изготовлением шляп?.. Миграция капитала (из одной страны в другую) задерживается воображаемой или действительной ненадеж­ностью вложения капитала, когда он уже не находится под непосредствен­ным контролем своего владельца, в сочетании с естественным нерасполо­жением всех людей покидать свою родину, рвать старые связи и вверять себя со всеми своими установившимися привычками чужестранному пра­вительству и новым законам. Золото и серебро распределяются между различными странами мира в пропорциях, соответствующих такому есте­ственному обмену, который имел бы место, если бы таких металлов не существовало вовсе и торговля между разными странами была чисто ме­новой... Усовершенствование производства в какой-либо стране стремится изменить распределение драгоценных металлов между нациями мира: оно стремится к умножению количества товаров и в то же время ведет к повышению средних цен в той стране, где имело место это усовершенство­вание» (стр. 139—149) [стр. 116—122]. «На долю каждой страны прихо­дится лишь такое количество денег, которое необходимо для регулиро­вания прибыльной меновой торговли» (стр. 147—148) [стр. 121].

(Согласно такому представлению оказывается, что мено­ вая торговля вызывает не только увеличение количества про­дуктов, но и повышение цен.)

112

К. МАРКС

ВЛИЯНИЕ КОЛОНИАЛЬНОЙ ТОРГОВЛИ НА ЦЕНЫ

Ограничения, существующие для колонии, могут предоставить метро­полии особые выгоды (стр. 404) [стр. 277—278]. «А. Смит сам соглашается с тем, что убыток, причиняемый невыгодным распределением труда между двумя странами, может быть выгоден для одной из них, тогда как другая от него страдает. Но это доказывает, что мера, могущая нанести колонии большой ущерб, может оказаться частично выгодной для метрополии» (стр. 405) [стр. 278]. «А. Смит сам говорит о торговых договорах, которые обязывают какую-либо страну или разрешать ввоз известных товаров из одной страны, ввоз которых из всех остальных стран она запрещает, или освобождать товары одной страны от пошлин, которыми она облагает товары всех остальных стран: «промышленники и купцы этой столь бла-гоприятствуемой страны получают большие выгоды; они пользуются своего рода монополией в стране», связанной таким договором. «Эта страна ста­новится и более обширным, и более выгодным рынком сбыта для их това­ров; более обширным потому, что вследствие устранения или обложения более тяжелыми пошлинами товаров других наций она поглощает большее количество товаров промышленников и купцов благоприятствуемой страны; более выгодным потому, что они пользуются своего рода монополией и часто могут продавать свои товары дороже, чем если бы они были подвер­жены свободной конкуренции со стороны других стран» ¹⁶°. Таким образом, если одна из двух стран является колонией, а другая метрополией, то последняя может извлекать выгоды, притесняя первую» (стр. 405—406) [стр. 278—279]. Конечно, с одной стороны, эта [монополия] подрывается конкуренцией между купцами самой [ VIII — 44] метрополии (если тор­говля не монополизирована одной компанией)... Но даже и в этом случае колония могла бы покупать какие-нибудь товары самое большее по их естественной цене в метрополии, «тогда как при свободной торговле она, вероятно, могла бы купить их по гораздо более низкой естественной цене в других странах» (стр. 406—407) [стр. 279].

«Следовательно, это обусловливает невыгодное распределение сово­купного капитала, которое обременяет главным образом страну, обязан­ную по договору покупать товары» в наименее производительной стране ^ш (стр. 407) [стр. 279].

Выгода для метрополии «состоит в следующем: эти определенные то­вары не могли бы производиться в Англии для вывоза, если бы она не поль­зовалась привилегией обслуживания этого особого рынка; ибо конкурен­ция тех стран, где естественная цена была ниже, лишила бы Англию всякой возможности продавать эти товары. Это не имело бы важного значения, если бы Англия имела полную возможность продать на такую же сумму какие-либо другие товары, которые она может производить, будь то на французском рынке, будь то на каком-нибудь другом с одинаковой выго­дой». Например, Англия хочет купить французских вин на 5 000 ф. ст., за это она хочет продать своих товаров тоже на сумму в 5 000 ф. ст. «Если Франция предоставляет ей монополию на рынке сукна, то Англия будет тотчас же вывозить сукно, но если бы торговля была свободна, то при конкуренции других стран естественная цена сукна в Англии могла бы не оказаться достаточно низкой, для того чтобы получить за свое сукно 5 000 ф. ст. Английской промышленности пришлось бы, следовательно, переключиться на производство какого-нибудь другого товара, но при этом могло бы случиться, что при существующей стоимости денег она не в состоянии была бы продавать ни одного из своих товаров по их есте­ственной цене в других странах. Поэтому 5 000 ф. ст. деньгами вывозятся во Францию за вино, Вследствие этого_стоимость денег повышается в Анг-

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 113

лил и понижается в других странах, и таким образом понизится естест­венная цена всех товаров, производимых британской промышленностью. Теперь для получения 5 000 ф. ст. можно будет вывозить товары, так как при их пониженной естественной цене они могут теперь конкурировать с товарами других стран. Впрочем, теперь придется продать больше то­варов по низким ценам, для того чтобы получить требуемые 5 000 ф. ст., которые уже не могут доставить то же самое количество вина, потому что во Франции увеличение количества денег привело к повышению есте­ственной цены товаров [и в том числе] вина. Следовательно, в Англию при полной свободе торговли в обмен на ее товары ввозилось бы меньше вина», чем если бы ее торговля была обусловлена торговыми договорами. Выгода для Франции и убыток для Англии состоят, соответственно, в том, что первая получает большее, а вторая меньшее количество товаров другой страны (стр. 407—409) [стр. 279—280].

«Таким образом, внешняя торговля регулируется — какова бы ни была сравнительная трудность производства в различных странах — путем изменения естественной цены, а не естественной стоимости, по кото­рой товары могут производиться в этих странах. А изменение естествен­ной цены вызывается изменением распределения драгоценных металлов» (стр. 409) [стр. 281].

(Таким образом, Рикардо различает здесь естественную цену и естественную стоимость. Первая может изменяться, в то время как вторая не изменяется. Естественная цена пред­ставляет собой естественную стоимость, выраженную в денеж­ной мере, и это выражение может изменяться в зависимости от изменения стоимости денег.)

Таким образом, колониальная торговля, если она связана [торговыми договорами], «может быть более выгодна для метрополии, чем совершенно свободная торговля. Как отдельному потребителю невыгодно, если он вынужден производить все свои покупки только в одной лавке, так и целой нации потребителей невыгодно, если она вынуждена покупать только в одной стране» (стр. 410) [стр. 281].

ВЛИЯНИЕ СПРОСА И ПРЕДЛОЖЕНИЯ НА МЕНОВУЮ СТОИМОСТЬ

«Увеличение издержек производства какого-либо товара, являющегося предметом первой необходимости, не обязательно ведет к уменьшению его потребления, ибо, хотя общая покупательная способность потребителей уменьшается вследствие повышения цены любого товара, тем не менее они могут отказаться от потребления какого-нибудь другого товара, из­держки производства которого не увеличились. В этом случае как пред­лагаемое количество, так и требуемое количество остаются такими же, как прежде, увеличиваются только издержки производства; однако цена поднимется, да и должна подняться, для того чтобы прибыль производи­теля товара с повысившимися издержками производства находилась» на среднем уровне (стр. 410—411) [стр. 281].

Так как цены товаров определяются издержками их производства, то применение усовершенствованных машин ведет к понижению цен и позволяет продавать товары на внешних рынках дещевле. Если одна страна отказывается от применения маши^ в то время как все другие

114

К. МАРКС

страны их применяют, то она оказывается вынужденной вывозить деньги вместо товаров до тех пор, пока не снизит естественные цены своих товаров до уровня цен других стран. Но тогда эта страна может оказаться вы­нужденной отдавать два дня труда за один день труда, выполненного за границей ^1ба (стр. 481) [стр. 327]. Это происходит потому, говорит Рикардо, что данная страна не проявила того благоразумия, которое проявили ее соседи, введя машины (стр. 481—482) [стр. 327].

Не следует ли отсюда, что какая-либо [ VIII — 45] страна поступает благоразумно, прежде всего вводя у себя машины с помощью покровительственных пошлин, для того чтобы не быть вынужденной постоянно продавать два дня своего труда за один какой-либо другой страны? ¹⁶³

Общее замечание. Рассматривая регулирование цены, Ри­кардо обращает слишком мало внимания на количество, точно так же как при рассмотрении регулирования ренты он всегда имеет в виду лишь цепу одного квартера. Но ведь цена, по кото­рой может быть продан [товар], зависит в то же время и от того, сколько можно продать из данного количества. Ибо х, совокуп­ная цена продуктов какой-либо фабрики, остается той же самой независимо от того, имеется ли возможность продать 1000 аршин по 4 шилл. или 2000 аршин, произведенных таким же [количеством] труда, по 2 шилл. Но в обоих случаях необ­ходимо, чтобы фабрикант продал в одном случае 1 000, а в дру­гом — 2 000 аршин. Совокупная цена товара определяется ценой его единицы (мера, аршин, квартер и т. д.), умноженной на то количество, которое продается.

IV ) О ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЕ

«Как и все другие предметы, которые покупаются и продаются и коли­чество которых может быть увеличено или уменьшено, труд имеет свою естественную и свою рыночную цену» (стр. 86) [стр. 85].

«Естественной ценой труда является та, которая необходима, чтобы рабочие в среднем имели возможность существовать и продолжать свой род без увеличения или уменьшения их численности. Способность рабочего содержать себя и свою семью зависит не от количества денег, которое он получает в виде заработной платы, а от количества продуктов питания, предметов необходимости и удобств, которые можно купить за эти деньги. Поэтому естественная цена труда зависит от цены продуктов питания, предметов необходимости и удобств... Поэтому с повышением цены про­дуктов питания и предметов необходимости естественная цена труда возрастает, а с падением их цены — падает. С прогрессом общества есте­ственная цена труда имеет тенденцию возрастать, потому что один из главных товаров, которым регулируется естественная цена труда, имеет тенденцию становиться дороже в связи с возрастающей трудностью его производства. Однако усовершенствования в земледелии», ввоз извне могут даже привести к падению цены продуктов питания и задержать ее повышение, Такое же воздействие оказывается на естественную цену

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 115

труда. «Естественная цена всех товаров, за исключением сырого продук­та и труда, имеет тенденцию падать». Правда, сырой материал, входящий в состав товаров, повышает их цену ¹⁶⁴, однако «это повышение более чем уравновешивается усовершенствованиями в машинах, лучшим разделе­нием и распределением труда и растущей сноровкой производителей в по­знаниях и ремесле» (стр. 86—87) [стр. 85—86].

«Рыночная цена труда есть та цена, которая действительно платится за него в силу естественного воздействия соотношения между спросом и предложением. Труд дорог, когда он редок, и дешев, когда имеется в изобилии. Когда рыночная цена труда превышает его естественную цену, положение рабочего счастливо... Но если вследствие поощрения населе­ния к размножению, вызываемого высокой заработной платой, число ра­бочих возрастает, то заработная плата опять падает до своего естествен­ного уровня, а» часто ¹⁵⁵ «в силу реакции ниже его. В последнем случае положение рабочего наиболее несчастливо... Лишь после того как лишения сократят численность рабочих или спрос на труд увеличится, его рыночная цена опять поднимается до его естественного уровня»... В прогрессирующей стране рыночная цена [труда] может быть выше его естественной цены в течение неопределенного периода: «вслед за импульсом, который рост ка­питала дал новому спросу на труд, может идти по пятам новый рост капитала с тем же самым импульсом; и, таким образом, если рост капи­тала происходит постепенно и постоянно, то спрос на труд может давать непрерывный импульс росту населения» (стр. 87—88) [стр. 86].

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТОЙ И КОЛИЧЕСТВОМ ТРУДА, ЗАТРАЧЕННЫМ НА ПРОИЗВОДСТВО ТОВАРА

«Если бы вознаграждение рабочего было всегда пропорционально тому, сколько он произвел, то количество труда, затраченное на товар, и количество труда, которое за этот товар можно купить, были бы равны ...но последнее подвержено столь же многим колебаниям, как и стоимость сравниваемого с ним товара» (стр. 5) [стр. 35—36]. «В одной и той же стране для производства данного количества продуктов питания и пред­метов необходимости может потребоваться вдвое больше труда, чем в дру­гой, прошедший период; однако вознаграждение рабочего может умень­шиться лишь немного» ... так как то количество продуктов питания и предметов необходимости, которое он получает, по всей вероятности, необходимо для поддержания его существования, а значит, должно быть ему предоставлено, несмотря на то что стоимость этого количества и возросла... Таково же соотношение между двумя или большим числом стран. «В Америке и Польше на земле, поступившей в обработку послед­ней, годичный труд данного числа людей произведет гораздо больше хле­ба, чем на такой же земле в Англии. Предполагая теперь, что все прочие предметы необходимости одинаково дешевы в этих трех странах, было бы большой ошибкой заключить, что достающееся рабочему количество хлеба будет в каждой из этих стран пропорционально легкости его произ­водства. Если бы благодаря улучшению машин обувь и одежда рабочего могли быть произведены с V« тех затрат труда, которые необходимы теперь, они, вероятно, упали бы [по стоимости] на 75%, но из этого не следует, что рабочий будет получать 4 пары обуви или 4 предмета одежды вместо одного. Более вероятно, что вскоре его заработная плата под влиянием конкуренции и стимулирования роста населения будет приведена в соот­ветствие с новой стоимостью предметов необходимости, на которые она расходуется. Если бы такие улучшения распространились [ VIII — 46]

116

К. МАРКС

на все предметы потребления рабочего, то мы, вероятно, нашли бы, что по истечении немногих лет он получит — если вообще получит — лишь небольшую прибавку к количеству потребляемых им благ» (стр. 7—8) [стр. 36—37]. «Уменьшите расходы на средства существования людей путем уменьшения естественной цены предметов питания и одежды, слу­жащих для поддержания жизни, и заработная плата в конце концов упадет, несмотря на то что спрос на рабочих может очень сильно возрасти» (стр. 460) 1стр. 314].

ВЛИЯНИЕ ВОЗРАСТАНИЯ КАПИТАЛА НА РЫНОЧНУЮ ЦЕНУ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ И ЕСТЕСТВЕННУЮ [ЦЕПУ ТРУДА]

«Капитал есть та часть богатства страны, которая употребляется в производство и состоит из предметов питания, одежды, орудий, сырого материала, машин и т. д., необходимых для того, чтобы привести в движе­ние труд. Количество капитала может возрастать одновременно с повы­шением его стоимости. Но капитал может также возрастать без увеличе­ния его стоимости или даже при» постоянном ^15в «уменьшении ее». Первое имеет место, когда для производства добавочного количества предметов питания и одежды требуется больше труда; второе — когда для этого тре­буется то же самое или — с помощью машин — меньшее количество труда. «В первом случае естественная цена труда возрастает, во втором — остается неизменной или падает; в обоих случаях возрастает рыночная цена заработной платы, потому что пропорционально росту капитала растет и спрос на труд. Пропорционально работе, которую надо выпол­нить, будет расти и спрос на тех, кто должен выполнять ее. В обоих слу­чаях рыночная цена будет иметь тенденцию сообразовываться с естествен­ной ценой, но быстрее это осуществится в первом случае, потому что воз­росшая цена на продовольствие и предметы необходимости поглотит значительную долю возросшей заработной платы рабочего. Поэтому не­большое предложение труда или незначительное увеличение населения сведет рыночную цену труда к его естественной цене, которая в этом слу­чае возрастает. Во втором случае положение рабочего весьма улучшится... И только после значительного увеличения населения рыночная цена труда опять понизится до его естественной цены... Но длительность повышения рыночной цены труда зависит от повышения естественной цены предметов необходимости, на которые расходуется заработная плата» (стр. 89—91) [стр. 86—88].

ИЗМЕНЕНИЯ ЕСТЕСТВЕННОЙ ЦЕНЫ ТРУДА

«Естественная цена труда, даже если она измеряется в продуктах питания и [других] предметах необходимости, не является абсолютно неподвижной и постоянной. Она изменяется в разные периоды в одной и той же стране и очень существенно различается в разных странах. Она существенно зависит от нравов и обычаев народа... Многие из удобств, которыми теперь пользуются в каком-нибудь английском коттедже, счи­тались бы роскошью в более ранний период нашей истории» (стр. 91) [стр. 88]. «Так как вместе с развитием общества [естественная цена] про­мышленных товаров постоянно падает, а сырого продукта — постоянно повышается, то создается такое несоответствие в относительной стоимо­сти этих товаров, что в богатых странах рабочий, пожертвовав лишь небольшим количеством пищи, может свободно удовлетворить все свои прочие потребности» (стр. 92) [стр. 88].

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 117

(Следовательно, поскольку, например, свободная торговля уничтожает это несоответствие, она уничтожает тот источник, из которого рабочий может «свободно удовлетворить все свои прочие потребности». Выше (стр. 89—91) [стр. 87—88] Рикардо представил повышение естественной цены труда как принося­щее рабочему мало пользы, здесь же он представляет это повы­шение как главный источник расширения его потребления.)

«В тех странах, в которых трудящиеся классы имеют минимальные потребности и довольствуются самой дешевой пищей, населенно подвер­жено величайшим превратностям и пищете. Ему негде укрыться от бед­ствий; оно не может искать убежища в более низком уровне жизни, ибо последний ужо столь низок, что не может упасть еще ниже. При всяком недостатке в главном средстве его существования население может при­бегнуть лишь к очепь немногим суррогатам, и дороговизна сопровождается для него почти всеми ужасами голода» (стр. 95) [стр. 90—91].

ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА И РЕНТА

Мы видели, как с ростом населения повышается цена хлеба, продук­тов питания. Поэтому повышается также и выраженпая в деньгах заработ­ная плата рабочего, но не пропорционально, а так, что «после повышения [цен] этих товаров рабочий не сможет купить столько же предметов удобств [и необходимости], как до этого. Если раньше его заработная плата состав­ляла 24 ф. ст., или шесть квартеров хлеба в год при цене квартера в 4 ф. ст., то рабочий, вероятно, будет получать только 5 квартеров, если цена квар­тера поднимется до 5 ф. ст. Но эти 5 квартеров будут стоить 25 ф. ст.». Таким образом, увеличится его денежная заработная плата, но уменьшатся его хлебная заработная плата и его способности покупать другие товары, «прежде потреблявшиеся им и его семьей. Однако несмотря на то что ра­бочий realiter * оплачивается хуже, прибыли фабрикантов уменьшатся». Так оказывается, что одна и та же причина вызывает повышение заработ­ной платы, и ренты. Однако у земельного собственника одновременно с денежной рентой повышается хлебная рента, «и каждая определенная мера этого хлеба обменивается на большее количество всех других това­ров», цена ^U1 - «которых не возросла»; у рабочего же, несмотря на увеличе­ние его денежной заработной платы, уменьшается его хлебная заработная плата, и ему становится труднее поддерживать рыночную цену своего труда над его естественной ценой... С уменьшившейся хлебной заработ­ной платой рабочий, несмотря на увеличение меновой стоимости хлеба, не сможет покупать столько же товаров, как прежде, потому что [цена] других товаров, в состав которых входит сырой продукт, повысилась, а значит, ему пришлось бы платить за них больше «и, следовательно, его положение [ VIII — 47] ухудшилось бы» (стр. 96—99) [стр. 91—93].

ПОВЫШЕНИЕ ЕСТЕСТВЕННОЙ ЦЕНЫ ТРУДА И ДЕНЕЖНАЯ ЦЕНА ТОВАРОВ

Безразлично, является ли золото или другой металл, из которого делаются деньги, продуктом той страны, в которой повышается заработ­ная плата вследствие вздорожания продуктов питания, а следовательно,

• — в действительности. Ред.

118

К. МАРКС

одновременно повышается денежная цена заработной платы и продуктов питания... Если цена заработной платы «повышается, то это происходит, вообще говоря, потому, что возрастание богатства и капитала вызывает новый спрос на труд, что сопровождается увеличением производства то­варов. Для обращения этого возросшего количества товаров, хотя бы по тем же ценам, что и раньше, требуется больше денег; для того чтобы пустить эти товары в обращение, требуется большее количество того иностранного товара, из которого делаются деньги и который может быть получен только путем ввоза ¹⁶⁸. Если товар требуется в большем количе­стве, чем прежде, то его относительная стоимость повышается в сравнении с теми товарами, за которые он покупается». Следовательно, если требуется больше золота, то [цена] золота повышается но сравнению с теми това­рами, за которые оно покупается.

(Что плохо согласуется с тем, что спрос может возрастать без повышения цены.)

«Но сказать в предположенном случае, что [цены] товаров растут, потому что растет заработная плата, значит впадать в явное противо­речие: ибо, с одной стороны, мы говорим, что вследствие спроса повысится относительная стоимость золота, а с другой стороны, что его относитель­ная стоимость упадет, потому что повышаются цены, — два совершенно несовместимых друг с другом результата. Сказать, что повышаются цены товаров, — то же самое, что сказать, что понизилась относительная стоимость денег, ибо относительная стоимость золота оценивается в това­рах. Следовательно, если бы повысились цены всех товаров, то золото не могло бы притекать из-за границы для покупки этих дорогих товаров. Оно, наоборот, вывозилось бы из страны, для того чтобы покупать сравнительно более дешевые иностранные товары. Поэтому повышение за­работной платы не в состоянии повысить товарные цены, все равно, про­изводится ли [денежный] металл внутри страны или за границей. [Цены] всех товаров не могут подняться в одно и то же время без добавочного количества денег. Но это последнее не может быть получено... Ввоз золота и повышение цен всех отечественных товаров, на которые поку­пается или которыми оплачивается золото, — абсолютно несовместимые результаты. Широкое употребление бумажных денег не изменяет дела, потому что бумажные деньги должны соответствовать стоимости золота», а следовательно, их стоимость возрастает в силу тех же самых обстоя­тельств, которые вызывают повышение стоимости золота (стр. 99—101) 1стр. 93—94].

Поэтому независимо от повышения и падения денежной заработной платы вследствие изменений в стоимости денег «заработная плата повы­шается или падает вследствие двух причин: 1) предложение и спрос на рабочих; 2) цена товаров, на которые расходуется заработная плата» (стр. 92) [стр. 88].

НАСЕЛЕНИЕ И ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА

«На разных стадиях развития общества накопление капитала, или средств применения труда, происходит с большей или меньшей быстротой и должно во всех случаях зависеть от производительных сил труда. Последние выше всего тогда, когда имеется в изобилии плодородная земля, и в такие периоды накопление часто идет так быстро, что рост предложе­ния рабочих отстает от роста предложения капитала. При благоприятных

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 119

условиях население может удвоиться за 25 лет, но при столь же благо­приятных условиях капитал какой-либо страны мог бы удвоиться за более короткий период. В этом случае заработная плата возрастала бы, потому что спрос на рабочих возрастал бы еще быстрее, чем их предложение». В ходе развития это продолжается, естественно, недолго. «Производи­тельность понижается по мере последовательного, менее производитель­ного приложения к земле капитала, тогда как способность населения [к росту] остается прежней. Таким образом,, в тех странах, где имеется в изобилии плодородная земля, но» царит нужда «вследствие невежества, лености и варварства жителей и где», как говорит Мальтус ¹⁵⁹, «население давит на средства существования, требуется только» развитие культуры, улучшение формы правления и т. д., для того чтобы обеспечить более быстрый рост капитала по сравнению с ростом населения, и в этом случае «население никогда но сможет возрастать слишком быстро». В старых странах, напротив, «население растет быстрее средств, необходимых для его содержания. Всякий рост производства, если оп не сопровождается уменьшением прироста населения, только увеличивает зло, ибо производ­ство не может поспевать за населением». Не остается ничего другого, кроме сокращения населения (стр. 92—94) [стр. 89—90].

«В условиях естественного прогресса общества заработная плата, в той мере, в какой она регулируется предложением и спросом, имеет тенденцию к падению, потому что предложение рабочих будет продолжать возрастать одинаковыми темпами, тогда как спрос на них растет медлен­нее. Если бы, например, заработная плата регулировалась ежегодным приростом капитала, составляющим 2%, то она упала бы, если бы это на­копление составило только 1У₂%». И так продолжалось бы с каждым следующим падением нормы накопления «до тех пор, пока капитал, а сле­довательно, и заработная плата не станут неизменными, и заработная плата будет достаточна лишь для сохранения численности существующего населения» (стр. 95—96) [стр. 91].

[ VIII — 48] «Подобно всем другим договорным соглашениям, уста­новление размеров заработной платы должно быть предоставлено чест­ной и свободной рыночной конкуренции и никогда ne должно контроли­роваться вмешательством законодательства. Ясная и прямая тенденция законов о бедных ^1в0 прямо противоречит этим очевидным принципам: эти законы ведут не к улучшению положения бедных, что являлось целью благожелательных законодателей, а к ухудшению положения и богатых, и бедных. Вместо того чтобы сделать бедных богатыми, они рассчитаны на то, чтобы сделать богатых бедными. И поэтому коль скоро нынешние законы остаются в силе, вполне естественно, что фонд для содержания бедных будет прогрессивно расти до тех пор, пока он не ноглотит весь чистый доход страны» (стр. 101—102) [стр. 95].

ВЛИЯНИЕ ЦЕНЫ СЫРОГО ПРОДУКТА НА ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ

При различных обстоятельствах повышение цены сырого продукта оказывает весьма различное влияние на заработную плату. В одних слу­чаях повышение цены хлеба не вызывает никакого повышения заработной платы; «в других — повышению цены хлеба предшествует повышение заработной платы; в одних случаях воздействие на заработную плату сказывается медленно, в других — быстро. Высокая цена продуктов питания может быть следствием четырех причин: 1) недостаточного пред-

120

К. МАРКС

ложения; 2) постепенно усиливающегося спроса, сопровождаемого в конце концов увеличением издержек производства; 3) падения стоимости денег; 4) введения налогов на предметы необходимости. Плохой урожай вызывает вздорожание предметов питания, и это — единственное средство заста­вить потребление сообразоваться с уровнем предложения. Если бы все по­требители были богаты, то цена [на хлеб] могла бы повышаться до тех пор, пока наименее богатые не были бы вынуждены отказаться от потребления некоторой части того количества, которое они обычно потребляли, так как только путем сокращения потребления спрос мог бы быть понижен до границ предложения. При таких обстоятельствах нет ничего более нелепого, чем принудительное регулирование денежной заработной платы посредством цены продуктов питания... Такая мера не дает реального облегчения рабочему, потому что ее результатом является еще большее вздорожание хлеба, и в конце концов рабочий все же вынужден ограни­чить свое потребление в соответствии с уменьшившимся предложением. Повышение заработной платы является лишь номинальным для тех, кто ее получает; оно усиливает конкуренцию на хлебном рынке, и его конеч­ным результатом является рост прибылей сельских хозяев и хлеботор­говцев»... Следовательно, в этом случае «при естественном ходе дел не происходит никакого повышения заработной платы... нужда рабочих не­избежна. Законодательство может помочь лишь посредством ввоза допол­нительного количества продовольствия или замены его наиболее пригод­ными суррогатами. Если высокая цена хлеба является результатом воз­росшего спроса, то ей предшествует возрастание заработной платы, потому что спрос не может возрасти без увеличения у народа средств оп­латы того, на что он предъявляет спрос... Возросшая заработная плата не всегда тратится непосредственно на продукты питания; сначала она расходуется на приобретение других предметов комфорта. Однако улучше­ние положения рабочего» приводит его к браку, брак — к семье, а семья — к увеличению спроса на продукты питания... «Прибыли фермеров под­нимаются выше общего уровня до тех пор, пока на производство хлеба не будет затрачено требуемое количество капитала». Если вновь вовлечен­ная в обработку земля столь же плодородна [как и та, которая была вве­дена в обработку последней], то «цена хлеба упадет до своего прежнего уровня; если эта земля беднее, то цена хлеба постоянно остается выше этого уровня». От указанного состояния земледелия зависит, понизится ли заработная плата до своего прежнего уровня, как только будет достигнуто требуемое предложение рабочих, или же будет оставаться выше этого уровня... «Когда дан стимул росту населения, результат оказывается сильнее, чем это требовалось в данном случае: население в этом случае обычно возрастает настолько, что, несмотря на увеличение спроса на труд, оно будет больше по отношению к фондам, предназначенным для содержа­ния рабочих, чем до увеличения капитала. Тогда наступает реакция, заработная плата падает ниже своего естественного уровня и остается в та­ком положении до тех пор, пока не восстановится обычное соотношение между предложением и спросом». Наконец, если цена хлеба повышается вследствие падения стоимости денег или обложения налогом сырого про­дукта, то, так как оба эти фактора не изменяют производимого количества [продуктов] и числа рабочих, денежная оплата труда возрастет; на реальную стоимость ^ш это не окажет влияния... Обложение налогом [сырого продукта] подвергает рабочего ^ш точно такому же риску, как всякое иное налогообложение: «налог может затронуть фонды, предназна­ченные для содержания труда, и тем самым задержать или понизить спрос на него» (стр. 176—181. Последнее из приведенных мест о влиянии налога находится на стр. 183) [стр. 136—141].

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 121

«Нетрудно понять, почему при нерегулярном возрастании капитала какой-либо страны заработная плата повышается, в то время как цена хлеба остается неизменной или повышается в меньшей степени, и почему при уменьшении капитала какой-либо страны заработная плата падает, в то время как цена хлеба остается неизменной или же падает в гораздо меньшей степени и притом в течение длительного времени. Причина за­ключается в том, что труд — ато такой товар, количество которого не может быть увеличено или уменьшено по желанию». Если возрастает спрос на шляпы, цена их поднимается, но [ VIII — 49] ненадолго, потому что быстро обеспечивается соответствующее предложение. Не так обстоит дело с рабочими: нельзя увеличить или уменьшить их число в случае возраста­ния или уменьшения капитала... «Поэтому, в то время как фонды, пред­назначенные для содержания труда, возрастают быстро, необходим зна­чительный промежуток времени, прежде чем цена труда будет точно регу­лироваться ценой хлеба и других жизненных средств» (стр. 181—182) [стр. 140].

(Увеличение [числа рабочих] может произойти «очень быстро» благодаря применению машин, которое ведет к относительному увеличению их числа.)

«Если бы рабочий не потреблял ничего, кроме хлеба, и если бы его доля хлоба была минимальной, то мы имели бы некоторые основания предполагать, что количество, уплачиваемое рабочему, ни при каких условиях но может быть уменьшено. Но на самом деле денежная оплата труда» часто ^1Ю «совсем не повышается и никогда не повышается пропор­ционально денежной цене хлеба, потому что хлеб составляет хотя и важ­ную, но все же только некоторую часть потребления рабочего. Предпо­ложим, что половина заработной платы рабочего тратится на хлеб, а дру­гая половина — на мыло, свечи, топливо, чай, сахар, одежду и т. д., т. е. на такие товары, [цена] которых не повысилась; тогда рабочий будет одинаково оплачиваться, получая 1V₂ бушеля пшеницы при цене ее в 16 шилл. за бушель или 2 бушеля при цене в 8 шилл. за бушель, получая деньгами 24 шилл. или, как прежде, 16 шиллингов. Его заработная плата возросла бы только на 50%, в то время как цена хлеба увеличилась бы на 100%» (стр. 360-361) [стр. 251-252].

(Это следует принять ad not am *, особенно в отношении налогов, а именно: Рикардо сам признает, что заработную плату можно постоянно понижать. И даже ту ее часть, которая состоит из хлеба, хотя она и составляет минимум, можно пони­зить еще больше посредством замены хлеба картофелем или, как в Шотландии, пшеницы рожью и т. д.)

ВЛИЯНИЕ МАШИН НА ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ

Рикардо говорит, что сначала его прежние взгляды были таковы:

Благодаря введению машин товары дешевеют. Следовательно, класс рабочих получает тем самым возможность «покупать больше товаров на

* — к сведению. Ред,

122

К. МАРКС

ту же самую денежную заработную плату. Последняя не падает, потому что капиталист в состоянии предъявлять спрос на то же самое количество труда и применять его, как и прежде, хотя он мог бы быть при этом вынуж­ден использовать этот труд для производства нового или, по крайней мере, несколько видоизмененного товара. Если благодаря применению ^1М машин можно было бы при том же количестве труда произвести в 4 раза больше чулок, чем прежде, тогда как спрос на чулки увеличился бы только вдвое, то часть рабочих по необходимости была бы уволена из чулочного произ­водства. Но так как дававший им занятие капитал продолжал бы суще­ствовать и в интересах его владельцев было бы употребить его произво­дительно, то мне казалось, что он был бы затрачен на производство какого-нибудь другого полезного товара, на который непременно был бы предъ­явлен спрос». Следовательно, тот же самый спрос на труд, стало быть, та же самая заработная плата и уменьшившаяся цена товаров, произведен­ных с применением машин (стр. 467—468) [стр. 319]. «Но теперь я убедился в том, что замена человеческого труда машинами часто наносит очень большой ущерб интересу трудящегося класса» (стр. 468) [стр. 319]. «Моя ошибка вытекала из предположения, что при возрастании чистого дохода общества должен возрастать также и его валовой доход; но тот фонд, из которого извлекают свой доход земельные собственники и капиталисты, может возрастать, хотя другой фонд, от которого зависит трудящийся класс, уменьшается. Отсюда следует, что та же самая причина, которая вызывает возрастание чистого дохода страны, может в то же время сде­лать ее население излишним и ухудшить положение рабочих» (стр. 469) [стр. 319—320].

Теперь же [Рикардо] доказывает,

что посредством машин прежде всего может быть произведено меньше валового продукта, от которого зависит содержание рабочих, и что то же самое число рабочих лишь в том случае снова сможет найти работу, если «увеличение производства даст в форме чистого продукта такое же количе­ство продовольствия и предметов необходимости, какое раньше существо­вало в форме валового продукта» (стр. 471—472) [стр. 321]. После введе­ния машин фабриканту достаточно производить меньше продукта, чем до этого; «ибо часть того количества, которая прежде предназначалась для оплаты большего числа рабочих, теперь уже не требуется их нанима­телю» (стр. 472—473) [стр. 322]. «Мнение, которого придерживается тру­дящийся класс и согласно которому применение машин часто наносит ущерб его интересам, не основано на предрассудке или заблуждении, а соответствует точным принципам политической экономии... Если бы усо­вершенствованные в результате применения машин средства производства увеличили чистый продукт страны в такой степени, что уменьшения ва­лового продукта не поелгдовало бы, то положение всех классов улуч­шается... положение трудящегося класса улучшится значительно: 1) вслед­ствие увеличения спроса на домашнюю прислугу; 2) вследствие того, что указанное изобилие чистого продукта создает стимул к сбережениям за счет дохода; 3) вследствие низкой цены всех предметов потребления, на которые расходуется его заработная плата» (стр. 474—475) [стр. 323]. «Война, которая ведется за счет дохода, а не капитала страны, содействует росту населения, поскольку увеличивает спрос на людей» (стр. 477) [стр. 324]. После окончания войны эти люди вступают в конкуренцию с другими рабочими. Вследствие этого происходит «падение заработной платы и весьма существенное ухудшение положения трудящихся классов» (там же) [стр. 324-325]. [ VIII - 49] ^ш

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 123

[ VIII — 53] «Если бы я нанимал для своей фермы 100 человек и нашел, что продукты питания, предназначенные для содержания 50 из них, могли бы пойти на содержание лошадей и дать мне после уплаты процен­тов на капитал, затраченный на покупку лошадей, большее количество сырого продукта, то мне было бы выгодно заменить людей лошадьми, и я так и поступил бы. Но это было бы не в интересах рабочих, и если только мой доход [не] возрос бы до такой степени, чтобы дать мне возможность» содержать как лошадей, так и людей, «то очевидно, что появилось бы из­лишнее население и положение рабочих ухудшилось бы во всеобщем мас­штабе» (стр. 478) [стр. 325]. Однако «изобретения» усовершенствованных машин «совершаются постепенно и действуют скорее как фактор, опре­деляющий сберегаемый и накопляемый капитал, чем как фактор, отвле­кающий капитал от его текущего применения» (там же). «При всяком воз­растании капитала и населения [цена] продуктов питания, как правило, увеличивается вследствие возросшей трудности их производства. След­ствием повышения [цены] продуктов питания является повышение заработ­ной платы, а всякое повышение заработной платы имеет тенденцию в еще большей степени, чем прежде, бросать сбереженный капитал на приме­нение машин. Машины и труд находятся в постоянной конкуренции между собой, и первые часто могут быть применены лишь после того, как подни­мется [цена] труда. В Америке и во многих других странах, где продукты питания человека добываются легко, нет такого искушения применять машины, как в Англии, где продукты питания дороги и для их производ­ства требуется много труда. Та причина, которая повышает [цену] труда, не увеличивает стоимость машин, и, следовательно, при каждом увеличе­нии капитала более значительная его часть затрачивается на машины. Спрос на труд продолжает [возрастать] по мере возрастания капитала, но не в той же пропорции, как последний; соотношение между ними неиз­бежно уменьшается» (стр. 478—479) [стр. 325—326] ^ш. «Рост чистого до­хода, измеряемого в товарах, который всегда является следствием усо­вершенствования машин, влечет за собой новые сбережения и накопле­ния. Эти сбережения имеют место ежегодно и должны скоро создать фонд, гораздо более значительный, чем валовой доход, первоначально утрачен­ный вследствие изобретения машин. Тогда спрос на труд будет так же ве­лик, как и прежде» (стр. 480) [стр. 326].

НАЛОГИ НА ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ

«Налоги на заработную плату повышают ее и потому уменьшают» прибыль с капитала. «Налог на предметы необходимости неизбежно сопро­вождается повышением их цены, а налог на заработную плату — нет. Поэтому налог на заработную плату совершенно не затрагивает ни земель­ного собственника, ни денежного капиталиста, ни какой-либо другой класс, за исключением тех, кто применяет наемный [труд]. Налог на за­работную плату является целиком налогом на прибыль, налог на пред­меты необходимости — отчасти налогом на прибыль, отчасти налогом на богатых потребителей. Вот почему последствия, к которым в конце концов приводит налог на заработную плату, вполне тождественны по­следствиям прямого налога на прибыль» (стр. 245) [стр. 180]. «Естествен­ная цена товаров, которая всегда, в конце концов, определяет их рыночную цену, зависит от легкости производства, но произведенное количество непропорционально этой легкости» (стр. 248) [стр. 182]. ««Цена труда безусловно выражает потребности общества по отношению к населению»

124

К. МАРКС

(говорит Мальтус)... Но если заработная плата рабочего была до сих пор лишь достаточной для содержания требуемого населения, то после введе­ния налога на заработную плату она оказывается недостаточной» для покрытия этого фонда... «Поэтому только лишь вследствие повышения заработной платы предложение труда не прекратится» (стр. 250—251) [стр. 183—184]. «Верно, что цена облагаемого налогом товара не повы­шается пропорционально налогу, если спрос на товар уменьшается, а его количество не может быть уменьшено... Та же самая причина часто влияет на заработную плату. Число рабочих не может быть быстро увеличено или уменьшено пропорционально увеличению или уменьшению фонда, предназначенного на наем их, но в предположенном случае уменьшение спроса на труд не является необходимым, а если он и уменьшается, то непропорционально налогу. Средства, собираемые путем обложения, употребляются правительством также на содержание рабочих» (стр. 252) [стр. 184].

«Сами рабочие уплачивают лишь незначительную часть налогов вследствие уменьшения спроса на труд, тенденция к чему порождается налогообложением всякого рода» (стр. 269) [стр. 194—195].

(Здесь, как и везде, Рикардо всегда говорит о некотором постоянном капитале, который, будучи извлечен из одного предприятия, бросается в другое. Так, например, Рикардо по­лагает, что

если во Франции налог на соль привел к уменьшению производства соли наполовину, то, следовательно, на ее добывание нужно было затра­чивать тоже только половину капитала по сравнению с прежним, а другую половину — на производство других товаров ^ш.

Но именно в такой стране, как Франция, капитал в значи­ тельной своей части состоит из небольшого недвижимого иму­щества крестьян вместе с их трудом. Следовательно, если какой-либо налог, вроде налога на соль, уменьшает ее производство, то капитал уничтожается, но отнюдь не высвобождается для какого-нибудь другого применения.)

ЕЩЕ ОДНО ЗАМЕЧАНИЕ О СООТНОШЕНИИ МЕЖДУ ПРИБЫЛЬЮ И ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТОЙ

Пожалуй, могут сказать, что денежная заработная плата не возрастает вместе с повышением цены сырого продукта, «так как рабочий может огра­ничиться меньшим количеством удовольствий. Действительно, заработ­ная плата, вероятно, раньше стояла на высоком уровне и вследствие этого может вынести некоторое понижение. В этом случае падение прибыли за­держивается, но невозможно представить, чтобы денежная цена заработ­ной платы падала или оставалась неизменной в условиях постепенного повышения цены предметов необходимости» (стр. 117—118) [стр. 104] [ VIII — 531^1в8.

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 125

V) О ПРИБЫЛИ

НЕПРЕРЫВНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ НОРМЫ ПРИБЫЛИ.

ДЕЛЕНИЕ ЦЕНЫ ПРОДУКТА

МЕЖДУ КАПИТАЛИСТАМИ И РАБОЧИМИ

[ VIII — 56] «Совокупная стоимость товаров фермера, обрабатывающего ту землю, которая регулирует цену [хлеба], и фабриканта, производящего [промышленные] товары, делится только на две части: одна составляет при­быль на капитал, а другая — оплату труда» (стр. 107) [стр. 98]. «Если бы хлеб и промышленные товары всегда продавались по одним и тем же ценам, то прибыль была бы высока или низка пропорционально тому, низка или высока заработная плата. Если теперь цена хлеба возрастает вследствие того, что для его производства требуется большее количество труда, то заработная плата повысится, а прибыль упадет». Если фабрикант продает свои товары за 1 000 ф. ст., то его прибыль зависит от того, составляет ли заработная плата 800 или только 600 ф. ст. Повышение [цены] сырого продукта точно так же затрагивает и прибыль фермера... Ибо за это «ему либо приходится платить ренту, либо нанимать добавочное число рабочих, для того чтобы получить такой же продукт», причем повышенная це­на сырого продукта соответствует лишь одному из этих двух добавочных расходов, но «но компенсирует ему повышение заработной платы^ш» (стр. 108) [стр. 98—99]. «Составляет ли принадлежащий фермеру продукт 180, 170, 160 или 150 квартеров, он всегда выручает» — как сначала за 180, так позднее за 170 квартеров и т. д, — «720 ф. ст. ¹⁷°, так как цена хлеба возрастает обратно пропорционально его количеству» (стр. 112— 113) [стр. 101]. «Прибыль никогда не может подняться так высоко, чтобы из 720 ф. ст. осталось недостаточно для снабжения рабочих предметами абсолютной необходимости; но и заработная плата никогда не может под­няться так высоко, чтобы из этой суммы ничего не осталось для прибыли» (стр. ИЗ) [стр. 102]. «Мы оставляем без рассмотрения случайные измене­ния, происходящие от хороших или плохих урожаев или от увеличения или уменьшения спроса вследствие каких-либо внезапных перемен в со­стоянии населения. Мы говорим о естественной и постоянной цене хлеба» (стр. 114, примечание) [стр. 102]. «Следовательно, фермер весьма заинтере­сован в том, чтобы поддерживать естественную цену сырого продукта на низком уровне. С одной стороны, как потребитель, а с другой», как приме­няющий [наемный] труд (стр. 114) [стр. 102].

«Повышение [цены] сырого продукта не отражается лишь на цене немногих товаров, потому что некоторая часть сырого материала» всегда входит в их состав. Их [цены] «поднимаются потому, что на сырой мате­риал, из которого они изготовляются, затрачивается больше труда, а не потому, что фабриканты больше платят рабочим, которых они приме­няют. Во всех случаях [цены] товаров повышаются потому, что на них затрачивается больше труда, а не потому, что затрачиваемый на них труд имеет более высокую стоимость. [Цены] ювелирных изделий, изделий из железа, листового металла и меди не повышаются, потому что в их состав не входит никакой сырой продукт, получаемый с поверхности земли» (стр. 117) [стр. 104]. «Одинаковое или почти одинаковое действие на при­быль произвело бы повышение цен других предметов необходимости (по­мимо продовольствия), на которые расходуется заработная плата» (стр. 118) [стр. 104]. Если рыночная цена какого-нибудь товара превышает его есте­ственную цену, то прибыль в этой особой отрасли производства, разу­меется, поднимется выше общего уровня прибыли. «Но это лишь временный

126

К. МАРКС

результат» (стр. 118—119) [стр. 105]. «Прибыль зависит от высокой или низкой заработной платы, заработная плата — от цены предметов необхо­димости, а цена последних — главным образом от цены продуктов пита­ния» (стр. 119) [стр. 105].

«Итак, прибыль имеет естественную тенденцию падать, потому что с прогрессом общества и богатства добавочное количество продуктов пита­ния требует затраты все большего и большего труда. Эта тенденция, это тяготение прибыли, приостанавливается в повторяющиеся промежутки времени благодаря усовершенствованиям машин, связанных с производ­ством предметов необходимости, а также открытиям в агрономической науке, которые» ведут к уменьшению издержек производства (стр. 120— 121) [стр. 106]. Вместе с возрастанием естественной цены продуктов пита­ния «возрастает также цена других предметов необходимости вследствие увеличения стоимости сырого материала, из которого они сделаны, что ведет к дальнейшему повышению заработной платы и понижению прибыли» (стр. 122—123) [стр. 107].

«Фермер и фабрикант так же не могут жить без прибыли, как рабочий беа заработной плата. Их побуждение к накоплению будет уменьшаться с каждым уменьшением прибыли и совершенно прекратится, когда их прибыль не будет давать им надлежащего вознаграждения за их хлопоты и риск», связанный с производительным применением их капитала (стр. 123) [стр. 107—108]. Впрочем, норма прибыли падала бы гораздо быстрее, чем это указано выше, ибо если [стоимость] продукта сильно повы­шается, то значительно увеличивается и стоимость капитала фермера, так как он с необходимостью состоит из многих таких товаров, цена кото­рых повысилась. Если прибыль фермера составляла 6% на его первоначаль­ный капитал, то теперь она составляет уже только 3%. Например, если 3 000 ф. ст. при 6% дают 180 ф. ст., то 6 000 ф. ст. при 3% также дадут 180 ф. ст. [прибыли]. А при этих обстоятельствах «только на таких усло­виях новый фермер, имеющий в кармане 6 000 ф. ст., может заняться сель­ским хозяйством» (стр. 123—124) [стр. 108].

Часть фабрикантов также получает некоторое вознаграждение. Так, «пивовар, водочный заводчик, фабрикант сукон, фабрикант холста от­части компенсируются за уменьшение их прибыли повышением стоимости их запасов [VIII — 57] сырого материала и конечного продукта»; но та­кого вознаграждения не получают фабриканты металлических, ювелир­ных изделий и т. д., а также те, чей капитал состоит только из денег (стр. 124) [стр. 108].

С другой стороны: «Как бы ни уменьшалась норма прибыли на капи­тал вследствие накопления капитала в земледелии и повышения заработ­ной платы, все же общая сумма прибыли должна возрасти. Так, предпола­гая, что с накоплением каждых новых 100 000 ф. ст. норма прибыли падает с 20 до 19, 18, 17%, мы можем ожидать, что общая сумма прибыли, полу­ченная всеми последовательными собственниками капитала, будет всегда прогрессировать; что она будет больше, когда капитал составит 200 000 ф. ст., чем когда он равнялся 100 000; еще больше, когда он до­стигнет 300 000; и так она возрастает далее, хотя и в уменьшающемся отношении, с каждым возрастанием капитала. Однако это возрастание действительно имеет место только в течение определенного времени: так, 19% с 200 000 ф. ст. больше, чем 20% со 100 000; 18% с 300 000—боль­ше, чем 19% с 200 000; но, когда накопленный капитал достигнет больших размеров, а прибыль упадет, дальнейшее накопление уменьшает сумму прибыли. Так, предположим, что накопление достигло 1 000 000, а при­быль равна 7%, тогда общая сумма прибыли составит 70 000 ф. ст.; если теперь к 1 000 000 прибавится капитал в 100 000 ф. ст., а прибыль

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 127

понизится до 6%, то собственники капитала получат 66 000 ф. ст., или на 4 000 ф. ст. меньше, хотя сумма капитала возросла с 1 000 000 до 1 100 000 ф. ст.» (стр. 124—125) [стр. 108—109]. «Однако пока капитал ■дает прибыль, невозможно такое накопление капитала, которое не вызы­вало бы возрастания не только количества, но и стоимости продукта. Добавочная затрата 100 000 ф. ст. добавочного капитала не сделает менее производительной ни одну из частей прежнего капитала. Продукт земли и труда должен возрасти, а его стоимость — увеличиться не только на стоимость добавлений к прежнему количеству продуктов, но и на новую стоимость, которая прибавляется ко всему продукту земли вследствие уве­личения трудности производства последней его доли. Однако когда накоп­ление капитала станет очень большим, то, несмотря на это возрастание стоимости, он будет распределяться таким образом, что на долю прибыли достанется меньшая стоимость, чем прежде, в то время как на долю ренты и заработной платы — большая»... На определенном этапе «земельные соб­ственники и рабочие будут получать больше, чем этот добавочный продукт, и будут даже по своему положению в состоянии захватить часть прежней прибыли капиталиста... Действительно выигравшими оказались бы одни только земельные собственники, так как они получили бы» больше про­дукта и больше стоимости за него... Возросшая заработная плата оказа­лась бы для рабочих лишь номинальной, а [реальная заработная плата] даже упала бы... «Хотя произведена более значительная стоимость, но зато и более значительная часть того, что остается от этой стоимости после уплаты ренты, потребляется производителями, а именно этим и только этим регулируется прибыль... Более значительная доля той части продукта, которая остается после уплаты ренты и подлежит разделу между капита­листами и наемными рабочими, достанется последним. Каждый рабочий сможет, вероятно, получить меньше, но так как больше рабочих будет занято по отношению к величине всего продукта, удерживаемого ферме­ром, то стоимость большей доли всего продукта будет поглощена заработ­ной платой, и, следовательно, для прибыли остается стоимость меньшей доли» (стр. 125—128) [стр. 109—110].

Таким образом, норма прибыли «зависит от количества труда, тре­бующегося для» производства "¹ «предметов необходимости на той земле "", которая не приносит никакой ренты. Поэтому результаты накопления различны в разных странах и зависят в особенности от плодородия земли» (стр. 128) [стр. 110—111].

Мы видели, «что денежная цена товаров не возрастает вследствие по­вышения заработной .платы», независимо от того, является ли золото продуктом самой страны или нет. Но предположим, что имеет место иное соотношение, что цены товаров повышаются вследствие повышения зара­ботной платы, тогда повышение заработной платы все же привело бы к уменьшению прибыли. «Предположим, что шляпочник, чулочник и са­пожник платят каждый на 10 ф. ст. больше заработной платы и что» [цены] их продуктов также возросли на 10 ф. ст., так что «их положение не стало лучше. Если чулочник продает свои чулки за НО ф. ст. вместо 100 ф. ст., то его прибыль составляет такую же сумму денег, как и раньше, однако в обмен» за эти НО ф. ст. «он получит на ¹/_и) меньше шляп, башма­ков и всех других товаров, и так как при этом прежнем размере своих сбе­режений он вследствие повышения заработной платы сможет нанимать меньше рабочих, а вследствие повышения цен покупать меньше сырого ма­териала, то он будет не в лучшем положении, чем если бы его денежная прибыль realiter * уменьшилась, но цены всех предметов остались на

• — на самом деле, Ред,

128

К. МАРКС

прежнем уровне... Фактически понизилась бы лишь стоимость того по­средника, который служит для исчисления цен и прибылей» (стр. 129— 130) [стр. 111].

СООТНОШЕНИЕ МЕЖДУ ПРИБЫЛЬЮ И ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТОЙ

«(Заработная плата могла бы повыситься на 20%, а прибыль вслед­ствие этого — упасть в большей или меньшей пропорции, не вызывая ни малейшего изменения в относительной стоимости» различных товаров (стр. 23) [стр. 48].

«Прибыль зависит от заработной платы, но не от номинальной, а от реальной заработной платы; не от числа фунтов стерлингов, уплачивае­мых ежегодно рабочему, а от числа дней труда, необходимого для получе­ния этих фунтов. Поэтому заработная плата может быть совершенно оди­наковой в двух странах; [ VIII — 58] она может также находиться в оди­наковом отношении к ренте и ко всему продукту, получаемому с земли, хотя бы в одной стране рабочий получал 10 шилл. в неделю, а в другой — 12» (стр. 152—153) [стр. 123].

«Чем меньше приходится на долю заработной платы, тем пропорцио­нально больше приходится на долю прибыли, и vice versa *» (стр. 500) [стр. 338].

Большинство противников Рикардо — таких, как, напри­мер, Уэйкфилд ¹⁷³ — утверждают, что он не может объяснить избытка [стоимости]. Так, например, фабрикант расходует 30 ф. ст. на сырой материал, 20 на машины, 50 на заработную плату — итого 100 ф. ст. Он продает свой товар за 110 ф. ст. Откуда происходят 10 ф. ст.? Предположим, что фабрикант расходует теперь 50 ф. ст. на машины, 30 на сырой материал, 20 на труд — итого 100 ф. ст. и продает свой товар, как и прежде, за 110 ф. ст. В какой связи с заработной платой находятся эти 10 ф. ст.? Ведь прибыль фабриканта зависит от того, за сколько он продает свои 100 ф. ст., а не от того, сколько стоит ему труд. Так, значит, она зависит от торговли? Но кто платит фабриканту 10 ф. ст.? Купец. А от кого этот купец получает в уплату эти 10 ф. ст.? От другого купца. А тот? В конечном счете от потребителя. Но кто этот потребитель? Это неизбежно земельный собственник, фабрикант или рабочий. Если это зе­мельный собственник, то из чего он платит? Из своей ренты. Если фабрикант? Из своей прибыли. Если рабочий, то из своей заработной платы. Но рента и заработная плата сами представ­ляют собой части стоимости продукта фабриканта. Таким обра­зом, 10 ф. ст. сверх 100 уплачиваются ему в торговле только потому, что он или какой-либо другой фабрикант первоначально уже создали эти 10 ф. ст. в своем производстве. Это ясно. Купцы,

* — наоборот. Ред,

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 129

а в конечном счете и производители могут надувать друг друга. Если совокупный избыток составляет 100, то при обмене один может получить 20, второй 40, третий 10, четвертый 8, пятый 6, шестой 4, седьмой 2% от этого совокупного избытка и т. д. Но для того чтобы у кого-либо из них после возмещения им совокупного капитала остался некоторый избыток, последний сам по себе должен быть в наличии. Те относительные прибыли, которые они получают путем обманного дележа, представляют собой лишь неравное распределение совокупного избытка. Но для распределения должно быть в наличии нечто, подлежа­щее распределению: чтобы прибыль могла быть неравной, предполагается наличие самой прибыли. Поэтому избыток не объясняется посредством торговли, хотя из нее можно объяс­нить отдельную чрезвычайную прибыль. Такое объяснение отпадает с самого начала, если задаются вопросом об избытке у всего класса промышленных капиталистов. Ведь этот избы­ ток нельзя объяснить тем, что они обкрадывают самих себя как класс.

Точно так же [скажут, что] прибыль может постоянно воз­ растать в одной стране вследствие того, что один класс, промыш­ ленников, совершает надувательство по отношению к классу земельных собственников. Но предполагаемый доход каждого имущего класса должен происходить из производства, а зна­чит, с самого начала он должен представлять собой вычет из прибыли или из заработной платы.

Или, быть может, скажут, что возрастает совокупный про­ дукт. Капиталист вкладывает в производство 100, а получает продукта на 110. После того как он возместит все свои расходы, у него, таким образом, сверх этого остается 10. Однако здесь речь идет о стоимости, а стоимость является величиной относи­тельной: она представляет собой не количество, а его отно­шение к некоему третьему. Этим третьим может быть только рабочий класс. Для того чтобы стоимость прибыли повышалась, в наличии должно быть нечто третье, стоимость которого падает. Если говорят, что капиталист из 100 расходует 30 на сырой материал, 20 на машины, 50 на заработную плату, а затем про­дает эти 100 за 110, то при этом забывают, что если бы он был вынужден израсходовать на заработную плату 60, то при про­дажной цене в 110 он не получил бы вовсе никакой прибыли — ни 8, ни 2% и т. д. Он обменивает свой продукт на другой про­ дукт, стоимость которого определяется рабочим временем, затра­ченным на его производство. Он продал продукт, скажем, 20 ра­бочих дней и обменивает его на некий другой продукт. Избы­ток состоит не в этом обмене, хотя и реализуется только в нем.

130

К. МАРКС

Избыток состоит в том, что из этого продукта, который стоит 20 рабочих дней, рабочий получает только продукт 10 и т. д. рабочих дней. В той же самой мере, в какой увеличивается про­изводительная сила труда, стоимость заработной платы умень­шается "*.

НАКОПЛЕНИЕ КАПИТАЛА

[ VIII — 59] «Когда население давит на средства существования, един­ственными средствами исцеления от зла являются или уменьшение на­селения, или более быстрое накопление капитала. В богатых странах, где вся плодородная земля уже поступила в обработку, последнее средство и не очень практично, и не очень желательно, потому что его результатом при слишком усердном применении будет одинаковая бедность всех клас­сов. Но в бедных странах — это единственное средство для устранения зла» (стр. 94—95) [стр. 90].

ВЛИЯНИЕ ТОРГОВЛИ НА ПРИБЫЛЬ

Влияние внешней торговли.

«Капитал можно накоплять двояким способом. Он может сберегаться вследствие увеличения дохода или уменьшения потребления. Если моя прибыль повысится с 1 000 до 1 200, в то время как мои расходы останутся прежними, то ежегодно я буду накоплять на 200 ф. ст. больше, чем раньше. Если я сберегу 200 ф. ст. на своих расходах, в то время как моя прибыль останется прежней, то результат будет тем же самым: к моему капиталу будет прибавляться по 200 ф. ст. в год... Если вследствие применения машин [стоимость] совокупности товаров, на которые тратился мой доход, упадет на 20%, то я могу делать сбережения столь же успешно, как если бы мой доход повысился на 20%; но в одном случае норма прибыли остается без изменения, в другом она повышается на 20%. Если благодаря ввозу» иностранного хлеба ¹⁷⁵ «я могу сберечь 20% на своих расходах, результат будет совершенно таким же, как если бы машины понизили издержки его производства, но прибыль не повысилась бы. Поэтому норма прибыли повышается не вследствие расширения рынка, хотя такое расширение также может содействовать увеличению массы товаров и тем самым дать нам возможность увеличить фонды, предназначенные для содержания труда и [приобретения] материалов, к которым будет приложен труд... Если благодаря расширению внешней торговли — то же самое, что и усовершенствования в машинах,— продукты питания и предметы необходимости рабочего могут быть доставлены на рынок по пониженным ценам, то прибыль возрастет». В противном случае прибыль не возрастет... «Норма заработной платы не изменится также и в том случае, если вино, бархат, шелк и другие дорогие товары упадут в цене на 50%, и, следова­тельно, прибыль останется неизменной. Поэтому хотя внешняя торговля весьма полезна для страны тем, что увеличивает массу и разнообразие предметов, на которые может расходоваться доход, и создает благодаря обилию и дешевизне товаров стимулы к сбережению и накоплению капи­тала, однако она не имеет тенденции увеличивать, повышать прибыль» (т. е. норму прибыли) «с капитала, если только ввозимые товары не при­надлежат к категории тех, на которые расходуется заработная плата» (стр, 135-138) [стр, 114^1161.

О КНИГЕ Д . РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 131

Сэй говорит: ««Торговля дает нам возможность получать товар в том месте, где он производится, и доставлять его в другое место, где он будет потреблен. Она поэтому дает нам возможность увеличить стоимость товара на всю величину разности между его ценой в одном месте и его ценой в дру­гом». Верно, но каким образом товар получает эту добавочную стоимость? Путем прибавления к издержкам производства, во-первых, издержек по доставке, во-вторых, прибыли на капитал, авансированный торговцем. Данный товар стоит больше по той же самой причине, по которой каждый товар будет стоить больше, так как на его производство и доставку затра­чено больше труда до того, как он был куплен потребителем. Это не сле­дует считать одним из преимуществ торговли. Если мы исследуем этот предмет внимательнее, мы увидим, что все выгоды торговли сводятся к тому, что она дает нам средства приобрести не более ценные, а более полезные предметы» (стр. 309—310, примечание) [стр. 219].

Влияние внутренней торговли.

«Сказанное о внешней торговле приложимо и к внутренней. Норма прибыли никогда не повышается вследствие лучшего разделения труда, изобретения машин», улучшения путей сообщения «или каких-либо спо­собов сокращения труда в производстве или при перевозке товаров. Эти причины влияют на цену и приносят весьма большую пользу потребителю»: он получает больше товаров за тот же самый труд или за стоимость [про­дукта] того же самого труда; «но они не оказывают никакого воздействия на прибыль. С другой стороны, всякое уменьшение заработной платы повышает прибыль»

(стало быть, [ VIII — 60] также и в тех случаях, когда это уменьшение происходит по иным причинам, нежели падение [цены] продуктов питания),

«но не оказывает никакого воздействия на цену товаров. Одно выгод­но всем классам, потому что все классы являются потребителями; дру­гое приносит пользу только производителям; они получают больше f ;>ибыли, но цена каждого товара остается без изменения» (стр. 138) I тр. 116].

ВНЕЗАПНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ В ХОДЕ ТОРГОВЛИ

«В богатых и могущественных странах, где огромные капиталы затра­чены на машины, внезапное изменение в ходе торговли вызывает больше бедствий, чем в более бедных странах, где существует пропорционально меньшее количество основного и гораздо большее количество оборотного капитала и где, следовательно», преобладает ручной труд. Оборотный капи­тал легче переместить из одной сферы приложения в другую, чем основ­ной. «Часто невозможно машины, созданные для одной цели, исполь­зовать для целей другого производства; но одежда, продовольствие и жилище рабочего, занятого в одной отрасли, могут хорошо служить для использования его в другой отрасли промышленности; иными словами, тот же самый рабочий может получить ту же самую пищу, одежду и жи­лище, несмотря на то что он переменил свое занятие. Это, однако, зло, которому с необходимостью подвержена богатая нация. Жаловаться на него было бы не более разумно, чем богатому купцу сетовать на то, что его корабль подвергается опасностям на море, тогда как домишко его бедного соседа избавлен от таких превратностей» (стр. 311) [стр. 220].

132

К. МАРКС

ВЛИЯНИЕ НАКОПЛЕНИЯ НА ПРИБЫЛЬ И ПРОЦЕНТ

«Никакое накопление капитала не ведет к постоянному понижению прибыли, если отсутствует причина, вызывающая повышение заработной платы... А. Смит приписывает падение» прибыли ¹⁷⁶ «накоплению капитала и возникающей в результате этого конкуренции... Но если капитал увели­чился, то и объем работы, подлежащей выполнению с помощью этого капитала, возрастает в той же самой пропорции... Нет такой суммы капи­тала, которую нельзя было бы применить в какой-нибудь стране только потому, что спрос ограничен производством... Совершая акт производства, производитель становится потребителем своих собственных товаров или покупателем и потребителем товаров других лиц»... В Голландии прибыль упала потому, что эта страна «была вынуждена ввозить почти весь потреб­ляемый ею хлеб», и, кроме того, заработная плата возросла вследствие «обложения тяжелыми налогами предметов необходимости, потребляемых рабочими» (стр. 338—340) [стр. 238—239].

( (Рикардо упускает здесь из виду то, что мы заметили уже раньше, при рассмотрении его определения стоимости ¹⁷⁷, а именно, что обмен является существенным условием ее опре­деления. Конечно, капиталист может всегда обмениваться с рабочим. Но он обменивается с ним лишь до тех пор, пока он может обменивать продукт его труда с прибылью. Этот обмен ограничен средствами и потребностями других в каж­дом определенном товаре, который может быть произведен в пределах какой-либо страны и даже какого-либо данного рынка в составе мирового рынка. Именно отсутствие пропор­циональности между рынком — обменивающимися — и капи­ талом, диспропорциональность производства в определенной стране толкает [капитал] на мировой рынок, а также с одного рынка на другой Пропорциональное — в буржуазных рамках, разумеется, — производство в условиях современной промыш­ленности нуждается именно в мировом масштабе, для того чтобы посредством производства вызывать ответное производ­ство и тем самым действительный спрос.)

Рикардо помогает себе против А. Смита тем, что [в ответ на его мнение:]

часть капитала [производит] «избыток, который необходимо послать за границу и обменять на нечто такое, на что имеется спрос внутри страны»,

говорит:

кто же вынуждает нас тогда «производить избыток хлеба, шерстяных и ме­таллических товаров»? Ведь если применение какой-либо части капитала в их производстве оказывается невыгодным, то «капитал перемещается в некоторую^}

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 133

(в слове «некоторую» как раз и заключается суть во­проса)

«более выгодную сферу применения»... Переполнение рынка может иметь место только в отношении какого-либо отдельного товара, но ни­когда не может иметь места в отношении всех товаров... «Накопление капитала только в одном случае может сопровождаться падением при­были», хотя бы продукты питания и были дешевы, «а именно: когда фонды для содержания труда растут быстрее, чем население,— тогда заработная плата будет высока, а прибыль низка... Если купцы вкладывают свои капиталы во внешнюю торговлю или в транспорт, то это всегда происхо­дит по их выбору и никогда — в силу необходимости: только потому, что [ VIII — 61] в данной отрасли их прибыли будут несколько выше, чем во внутренней торговле» (стр. 341—344) [стр. 240—241].

(В высшей степени скудная реплика Рикардо с его «из­готовлением некоторого другого вида товаров». Он гово­рит:

«Если бы мы нуждались в бархате»

(и были бы изолированы от внешней торговли),

«то разве мы не могли бы попытаться изготовлять бархат? И если бы нам это не удалось, то разве мы не могли бы изготовлять больше сукна или некоторого другого предмета, желательного для нас?» (стр. 346) [стр. 243].))

«Хотя норма процента всегда регулируется в конечном счете нормой прибыли, она подвержена временным колебаниям и в силу других при­чин... Если рыночная цена товаров падает вследствие роста предложе­ния или уменьшения спроса либо вследствие повышения стоимости денег, то фабрикант накапливает у себя необычное количество готовых товаров, которые он не желает продавать по очень низким ценам. Для того чтобы произвести свои обычные платежи, в которых он обычно зависел от продажи своих товаров, он прибегает к кредиту и должен часто платить возросшую норму процента. Однако это только временное явление»... В течение опре­деленного промежутка времени на процент действует также увеличение количества денег [вследствие] злоупотребления банков, хотя в конечном счете оно ведет к повышению цен товаров. «Курс государственных бумаг не является надежным критерием для нормы процента». Во время войны займы выпускаются один за другим настолько часто и ожидание политиче­ских событий оказывает такое влияние, что «курс ценных бумаг не имеет времени для стабилизации на справедливом уровне. Напротив, в мирное время операции фонда погашения и нежелание» разных лиц ¹⁷⁸ «изъять свои средства из этой привычной для них сферы вложения денег,— кото­рую они считают надежной и в которой им регулярно выплачиваются диви­денды,— приводят к повышению курса ценных бумаг и, следовательно, к падению процента на них ниже рыночного уровня». Кроме того, «прави­тельство платит неодинаковый процент за разные ценные бумаги. Капи­тал в 100 ф. ст. в 5%-ных бумагах» часто «продается за 95 ф. ст., а билеты казначейства в 100 ф. ст., которые приносят процент, равный лишь 4 ф. ст. 11 шилл. 3 пенсам», часто ^17в «продаются за 100 ф. ст. 5 шилл., потому что банкиры предъявляют спрос на определенную часть этих би­летов казначейства как на надежное и легко реализуемое вложение денег» (стр. 349-351) [стр. 245-2461.

134

К. МАРКС

О ВАЛОВОМ И ЧИСТОМ ДОХОДЕ

«А. Смит постоянно превозносит те выгоды, которые страна извле­кает из большого валового дохода, по сравнению с выгодами, доставляе­мыми большим чистым доходом»,

(а отсюда и выгоды применения большей части капитала или всего капитала в земледелии). (Против этого выступает теперь Рикардо.) (Отсюда также данное А. Смитом ¹⁸⁰ распо­ложение отраслей по степени их полезности: земледелие, ману­фактура и в последнюю очередь капитал, применяемый во внеш­ней торговле.)

«Совокупный продукт какой-либо страны делится на три части: одна часть определяет заработную плату, другая — прибыль, третья — ренту. Только из двух последних частей могут быть произведены вычеты на налоги или на сбережения. Для собственника капитала в 20 000 ф. ст., приносящего ему ежегодно 2 000 ф. ст. прибыли, безразлично, приме­няет ли его капитал 100 или 1 000 человек, продается ли произведенный товар за 10 000 или за 20 000 ф. ст. Не таков ли и реальный интерес целой нации? Если только ее чистый реальный доход, ее рента и прибыль оказы­ваются неизменными, то безразлично, состоит ли эта нация из 10 или 12 миллионов жителей. Ее способность содержать армию и флот и всякого рода непроизводительный труд должна быть пропорциональна ее чистому, а не валовому доходу. Если 5 миллионов человек могли бы произвести столько предметов питания и одежды, сколько необходимо для 10 миллио­нов, то предметы питания и одежды для 5 миллионов составили бы чистый доход. Разве будет какая-либо выгода, если для производства такого же чистого дохода потребуется 7 миллионов, т. е. если 7 миллионов будут за­няты только производством предметов питания и одежды для 12 миллио­нов?.. Применение большего числа людей не дало бы нам возможности ни увеличить численность армии и флота хотя бы на одного человека, ни внести хотя бы одну лишнюю гинею в виде налога» (стр. 415—417) [стр. 284—285]. «При распределении сфер предпринимательской деятель­ности между всеми странами капитал более бедных наций будет, естест­венно, применяться в таких сферах предпринимательства, которые дают возможность содержать большое количество труда внутри страны, так как в таких странах легко получить предметы питания и необходимости для растущего населения. Напротив, в богатых странах, где продовольствие дорого, капитал при свободе торговли будет, естественно, притекать в такие сферы, которые требуют содержания внутри страны минимального количества труда: в такие, как транспорт, внешняя торговля с отдаленными странами, а также в отрасли, требующие дорогостоящих машин; в отрасли, где прибыль пропорциональна не применяемому» ручному «труду, а при­меняемому капиталу» (стр. 418) [стр. 286].

[ VIII — 62] «Различие между валовым и чистым доходом важно по­тому, что все налоги должны уплачиваться из чистого дохода общества. Предположим, что все товары в стране (весь хлеб, сырой продукт, промыш­ленные товары и т. д.), которые могут быть доставлены на рынок в течение года, имеют стоимость в 20 миллионов и что для получения этой стоимости необходим труд определенного числа людей, а удовлетворение самых насущных потребностей этих рабочих требует расхода в 10 миллионов. Валовой доход такого общества составляет 20, чистый доход — 10 мил­лионов, Из этого предположения не следует, что рабочие должны были бы

О КПИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 135

получить за свой труд только 10 миллионов; они могли бы получить 12, 14 или 15 миллионов [и в этом случае они получили бы 2, 4 или 5 мил­лионов] из чистого дохода. Остаток был бы разделен между земельными собственниками и капиталистами, но весь чистый доход не превышал бы 10 миллионов. Если такое общество платит 2 миллиона в виде на­логов, то его чистый доход уменьшится до 8 миллионов» (стр. 512— 513) [стр. 346].

НАЛОГИ НА ПРИБЫЛЬ

«Налоги на предметы роскоши падают только на их потребителей». Налоги на предметы необходимости, поскольку они ведут к повышению заработной платы, падают на предпринимателя по только как на потре­бителя, но затрагивают также норму прибыли (стр. 231) [стр. 172]. «Частичный налог на прибыль повышает цену того товара, на который он падает... Если бы налог, пропорциональный прибыли, был установлен во всех отраслях производства, то повысились бы цены всех товаров. Если бы рудник, доставляющий материал, из которого изготовляются наши деньги, также находился внутри страны и если бы налог падал также на прибыль владельцев этого рудника, то ни у какого товара но повыси­лась бы цена... Если бы деньги не были обложены налогом и поэтому со­храняли свою стоимость», то налог равномерно падал бы на одинаковые прибыли с одинаковых капиталов. «Если налог составляет 100 ф. ст., то стоимости шляп, сукна и хлеба возрастут каждая на 100 ф. ст. Если фабрикант шляп выручает за свои шляпы прибыль в 1 100 ф. ст. вместо 1 000 и платит правительству в виде налога 100 ф. ст., то у него остается 1 000 ф. ст. для расходов на собственное потребление. Но так как в силу той же самой причины повысятся цены сукна, хлеба и всех других това­ров, то фабрикант шляп за свои 1 000 ф. ст. получает не больше, чем прежде за свои 910, и таким образом, уменьшая свои личные расходы, он будет участвовать в покрытии требований государства. Уплачивая налог, он, вместо того чтобы самому потребить некоторую часть продукта земли и труда страны, предоставляет ее в распоряжение правительства. Если, вместо того чтобы израсходовать 1 000 ф. ст., он присоединит их к своему капиталу, то обнаружит, что это сбережение в 1 000 ф. ст. вследствие повышения заработной платы и возросших издержек на сырой материал и машины составляет теперь не больше, чем прежнее сбережение в 910 ф. ст.» (стр. 232—233) [стр. 172—173]. «Но хотя цены всех товаров повышаются даже при отсутствии налога на деньги, они повышаются не в одинаковой пропорции; после обложения налогом товары находились бы не в таком же [стоимостном] отношении друг к другу, как до обложения... Мы видели, что два фабриканта могут применять капиталы совершенно одинакового размера и поэтому получать совершенно одинаковую сумму прибыли, но их товары будут продаваться за весьма различные суммы денег, смотря по тому, быстро или медленно потребляются и воспроизводятся применяе­мые ими капиталы». Привнесение налогов изменяет здесь прежнее соот­ношение независимо от того, облагается ли налогом непосредственно доход или «сами товары облагаются налогом пропорционально капиталу, при­меняемому для их производства» (стр. 234—235) [стр. 174]. Отсюда сле­дует, что в стране, где существует налогообложение, изменение в стои­мости денег, вызываемое их недостатком или избытком, влияет на цены Всех товаров неравномерно... «Если бы в этом случае цены всех товаров повысились пропорционально падению стоимости денег, то прибыли Оказались бы неодинаковыми» (стр. 236—237) [стр. 175].

136

К. МАРКС

МАШИНЫ И НАЛОГИ. ВЛИЯНИЕ НА ПРИБЫЛЬ

«Изобретение машин, улучшающих отечественную промышленность, всегда имеет тенденцию повышать относительную стоимость денег, а сле­довательно, и поощрять их ввоз. Напротив, всякое налогообложение, всякое увеличение препятствий, которые ставятся предпринимателям в производстве промышленных или земледельческих товаров, имеют тен­денцию понижать относительную стоимость денег, а стало быть, поощ­рять их вывоз» (стр. 243—244) [стр. 179].

НАЛОГИ НА ДРУГИЕ ТОВАРЫ, ПОМИМО СЫРОГО ПРОДУКТА

Цена всякого отдельного товара, который облагается налогом, повы­шается на сумму этого налога (стр. 281) [стр. 202]. Для покрытия военных расходов берутся внаймы, например, 20 миллионов. Эти деньги расхо­дуются. Они «изымаются из производительного капитала страны». Еже­годные налоги в 1 миллион, взимаемые для уплаты процентов по этому долгу, [ VIII — 63] представляют собой лишь перемещение, «перенос от тех, кто их платит, тем, кто их получает, от плательщиков налогов» полу­чателям налогов ^ш. «Реальный расход составляют эти 20 миллионов, а ш проценты, которые должны быть за них уплачены. От того, будет уплачен этот процент или нет, страна не станет ни богаче, ни беднее». Правительство могло бы также сразу истребовать эти 20 миллионов, для того чтобы выплатить их обратно. «Это ничего не меняет в природе сделки» (стр. 282-283) [стр. 203].

(Но таким образом оказывается, что те, кто предоставляет правительству деньги взаймы, ссужают не свои деньги, а деньги налогоплательщиков, сами же более или менее освобождены от уплаты налога, что, следовательно, вся сделка оказывается лишь видимостью. Но, скажут нам, налог падает на цену това­ров и затрагивает каждого в той мере, в какой он является потребителем или предпринимателем. А одним из этих двух каждый имущий является наверняка. Но primo *: мы можем предположить, что предприниматели никогда не ссужают, а всегда берут в долг. Это общее правило. Как же в противном случае мог бы воспроизводиться капитал страны? А если часть предпринимателей, составляющая, быть может, ¹/₃ их общего числа, вместо того чтобы незанятый в производстве капитал превращать в производительный, применяет свой собственный капитал непроизводительно? Следовательно, случай 1-й — предприниматель — отпадает. Остается еще теперь только потребитель. Secundo **: если заимодавец скуп или потребляет свои дивиденды за границей, то в качестве потребителя он

* — во-первых. Ред. •* — Во-вторых, Рев,

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 137

покрывает лишь незначительную часть повышения цен или не покрывает вовсе никакой его части. Он просто вынудил дру­гих налогоплательщиков предоставить правительству взаймы 1 000, 2 000 ф. ст. и т. д., например для войны против рево­ люции, хотя они могут относиться к этой войне весьма недобро­желательно. Таким образом, заимодавец не должен платить ни одного сантима из тех денег, которые он предоставляет правительству взаймы. Он ссужает ему только деньги profanum vulgus *. A затем потребление этого субъекта не находится ни в каком отношении к той сумме годового продукта нации, которую он по собственному благоусмотрению предоставил в распоряжение правительства. Как распределяется эта сумма, на кого падает налог и как он в неодинаковой степени повы­шает цены, — все это чисто случайно и, как только дело ка­сается массы [населения], должно распространяться на потреб­ляемые ею товары, стало быть, как раз на те товары, в по­треблении которых заимодавец ex professo ** принимает самое незначительное участие. Те люди, для которых предоставление денег взаймы является не предпринимательством, а средством существования, вовсе не принимаются здесь во внимание. Наконец: после какой-нибудь войны и т. д. все падает в цене — как хлеб, так и промышленные товары — по причинам, которые не подлежат здесь рассмотрению. Таким образом, налоговое обложение товара — что в условиях тяготеющего над всем налогового пресса и без того является чисто номинальным — переходит в свою противоположность. Денежная цена всех товаров падает. Таким образом, заимодавец не только ежегодно получает обратно предоставленный взаймы капитал (постоян­ный государственный долг возмещает ему больше, чем капитал с обычными процентами и прибылями), но и увеличивает свой капитал в равной мере и качественно, и количественно. Таким образом, государственный кредитор не только предоставляет взаймы деньги других, он ссужает эти деньги на самых выгод­ных для себя условиях, на которых другие никогда не могли бы ссудить их. Другие платят, а он получает деньги обратно. Он обложил нацию налогом, от которого освободил самого себя полностью или в наибольшей части и который превратил в источ­ник своего дохода. Следовательно, с точки зрения буржуазного радикализма нация даже в политико-экономическом отношении не обязана платить государственный долг. А с революционной точки зрения «il n'en faut pas parler» ***.)

* — невежественной толпы. Ред. •• — по роду своих занятий, по профессии. Гед. "* — «об втом не следует и говорить». Ред.

138

К. МАРКС

[ VIII — 64] Правда, Рикардо полагает:

Если правительство потребовало от меня немедленно уплатить цели­ком 2 000 ф. ст., вместо того чтобы я выплачивал по 100 ф. ст. ежегодно, то я, пожалуй, буду вынужден, вместо того чтобы затронуть свой собст­венный производительный капитал, занять эти 2 000 ф. ст. в долг у част­ ного лица и ежегодно выплачивать ему по 100 ф. ст. в виде процентов (стр. 283—284) [стр. 203].

Плачу я эти деньги частному лицу или правительству — какая разница? Рикардо сам дает ответ:

«Страна беднеет именно вследствие расточительных расходов прави­тельства и частных лиц, а также вследствие займов» (стр. 285—286) [стр. 204].

Однако, любезный, что дает Вам гарантию в том, что прави­тельство, потребовав сразу, например, по тысяче франков с каж­дого индивида, преуспеет в этой операции? Кто же дает ему, стало быть, средства для «расточительных расходов», как не те самые биржевые и денежные спекулянты, которые знают заранее, что они не только ничего не проиграют при этом, но выиграют, предоставляя взаймы не принадлежащие им деньги остальной массы общества?

Конечно, государственные долги следует рассматривать также и с другой точки зрения.

«Никакой фонд погашения не может привести к уменьшению долга, если он не получен от превышения государственными доходами государст­ венных расходов» (стр. 288) [стр. 206]. «Капитал держателя государствен­ных бумаг никогда не может быть сделан производительным — в действи­тельности это вовсе не капитал»

(а значит, чистая фикция).

«Если он продает свои ценные бумаги, для того чтобы производительно употребить полученный за них капитал, то он мог бы сделать это, лишь отвлекая капитал покупателя его бумаг от производительного приме­нения» (стр. 289 [примечание]) [стр. 207].

НАЛОГИ, УПЛАЧИВАЕМЫЕ ПРОИЗВОДИТЕЛЕМ (стр. 457—459) [стр 312-313]

[Эта глава] не содержит ничего, кроме нескольких, не имею­щих значения замечаний против Сэя и Сисмонди.

НАЛОГИ НА ДОМА

«Кроме золота существуют еще и другие товары, количество которых не может быть быстро уменьшено. Поэтому всякий налог на такие товары упадет на их собственника, если возрастание их цены приводит к умень­шению спроса. К налогам такого рода относятся налоги на дома: хотя

О КНИГЕ Д. РИКАРДО «О НАЧАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» 139

они взимаются с арендаторов, они, вследствие уменьшения ренты, часто падают и на собственника земли. Продукт земли», так же как продукт промышленности, «потребляется и воспроизводится из года в год. То же самое происходит со многими другими товарами. И так как количество их вследствие этого можно быстро привести к одному уровню со спросом, то [цена] их не может долго превышать естественную цену. Но налог на дома можно рассматривать как дополнительную ренту, уплачиваемую арендатором. Этот налог имеет поэтому тенденцию уменьшать спрос на дома, доставляющие такую же годовую ренту, не уменьшая их предло­жения. Поэтому рента падает, и часть налога уплачивается собственником земли» (стр. 226) [стр. 168].

VI ) О НАЛОГАХ НАЛОГИ ПАДАЮТ НА КАПИТАЛ ИЛИ ДОХОД

«Налоги уплачиваются в конечном счете или из капитала, или из дохода страны... Если годовое производство данной страны превышает ее годовое потребление, то ее капитал возрастает; когда годовое потребле­ние даже не покрывается годовым производством, ее капитал уменьшается. Поэтому капитал может увеличиваться или вследствие увеличения произ­водства, или вследствие уменьшения непроизводительного потребления». От того, соответствует ли потреблению правительства увеличение произ­водства или уменьшение потребления со стороны народа, зависит, па­дают ли налоги на доход и оставляют ли они национальный капитал не­затронутым или же, в противном случае, падают ли налоги на капитал и таким образом уменьшают фонд, предназначенный для производитель­ного потребления. «Все продукты страны потребляются, но существует величайшая разница между потреблением их» теми, кто их воспроизводит, и теми, кто [не] воспроизводит новую стоимость ^ш. «Когда мы говорим, что доход сберегается и прибавляется к капиталу, то подразумеваем, что он потребляется производительными рабочими вместо непроизводительных... В соответствии с уменьшением капитала страны уменьшается и ее произ­водство, и поэтому если правительство и народ осуществляют непроизво­дительные расходы, а годовое производство постоянно уменьшается, то ресурсы идут на убыль» и т. д. «Громадные расходы английского прави­тельства» в ходе контипентальной войны ^ш «более чем уравновешивались ростом национального производства... Все налоги имеют тенденцию сдерживать интенсивность [ VIII — 65] накопления... Если они падают на капитал, то» они непосредственно тормозят производительную деятель­ность. «Если же они падают на доход, то они либо уменьшают накопление, либо заставляют налогоплательщиков для покрытия их уменьшать на соответствующую величину свое прежнее непроизводительное потребле­ние предметов необходимости и роскоши»... Также и налоги на капитал могут падать на доход, если я соответственно уменьшаю свои расходы (стр. 162—165) [стр. 129—131]. «Налогообложение в любой форме представ­ляет собой лишь выбор из различных зол; если оно не влияет на прибыль или другие источники дохода, то оно должно влиять на расходы; и если предположить, что бремя его распределяется равномерно и не подавляет воспроизводство, то безразлично, на что падает налог... Скряга может уклониться от уплаты налогов на расход, но от уплаты налогов на прибыль, прямых или косвенных, он уклониться не может... Если я имею 1 000 ф. ст. годового дохода и должен уплатить налогов на сумму в 100 ф. ст., то для меня безразлично, плачу ли я их непосредственно из своего дохода,

6 М. и э., т. 44

140

К. МАРКС

оставляя себе только 900 ф. ст., или я^е плачу больше на 100 ф. ст. за свои земледельческие или промышленные товары» (стр. 184—185) [стр. 141—142]. «Все, что увеличивает меновую стоимость товаров, на которые существует наиболее повсеместный спрос, препятствует как обработке земли, так и производству. Но это зло неразрывно связано с налогообложением... Каждый новый налог превращается в новую тягость для производства и повышает естественную цену. Та часть труда страны, которой располагал прежде плательщик налога, теперь попадает в руки государства и поэтому не может быть применена производительно» (стр. 206) [стр. 155]. «Односто­ронний ¹⁸⁴ налог на прибыль никогда не падает на ту отрасль, которая им обложена, так как предприниматель либо прекратит свою деятельность [в данной отрасли], либо возместит себе этот налог» (стр. 210) [стр. 157]. «Налоги никогда не могут быть распределены так равномерно, чтобы влиять в одном и том же отношении на стоимость всех товаров и по-преж­нему сохранять их относительную стоимость на одном и том же уровне» (стр. 276) [стр. 199]. «Налоги на предметы необходимости не представляют никаких особенных неудобств. Прибыль действительно понижается, но только на сумму, равняющуюся доле рабочего в уплате налога, а эта доля должна быть уплачена во всяком случае либо предпринимателем, либо потребителем продукта труда рабочего» (стр. 384) [стр. 265—266].

ПОВЫШЕНИЕ ЦЕНЫ ТОВАРОВ ВСЛЕДСТВИЕ НАЛОГОВ

И ДЕНЬГИ

Не требуется «больше денег для обращения того же количества това­ров, если цены их повысились вследствие налогообложения, а не вслед­ствие увеличения трудности их производства». Если цена товаров повы­шается, то я проедаю за ту же самую цену меньшее количество. Остаток проедается правительством. Оно получает деньги, требуемые для покупки этих товаров, облагая налогом отдельные товары. Фабрикант или фермер получают этот налог от населения. Скрытый натуральный налог (приме­чание на стр. 242—243) [стр. 179].

VII ) ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ (НАЧАЛО КНИГИ)

«Продукт вемли — все, что получается о ее поверхности путем совмест­ ного приложения труда, машин и капитала,— распределяется между тремя классами общества, а именно: собственниками земли, владельцами капи­ тала, необходимого для ее обработки, и рабочими, трудом которых она обрабатывается. Но доли совокупного продукта земли, достающиеся каждому И8 этих трех классов под именем ренты, прибыли и заработной платы, весьма различны на разных ступенях развития общества в зависи­мости главным образом от существующего плодородия почвы, накопления капитала и роста населения, а также от мастерства и изобретательности работников и от орудий, применяемых в земледелии. Определить законы, которые регулируют это распределение, — главная задача политической экономию) (предисловие, начало) [стр. 30]. [ VIII — 65]¹⁸⁵

[ 141

К. МАРКС

РАЗМЫШЛЕНИЯ ¹⁸«

[ VII —48] Различение торговли — между деловыми людьми [ dealers ], с одной стороны, и между деловыми людьми и потреби­ телями, с другой; первый вид представляет собой перемещение капитала, второй — обмен дохода на капитал; первый осу­ ществляется посредством своих собственных денег, а второй посредством своих монет — это проведенное А. Смитом различе­ние является важным и отмечено как Туком, так и раньше, уже в отчете комитета по слиткам ¹⁸⁷. Но что отсутствует, так это связь между обоими этими видами как торговли, так и денег.

1) Все кризисы фактически показывают, что торговля между деловыми людьми постоянно переходит тот предел, который ставится ей торговлей между деловыми людьми и потребите­лями. Все те рассуждения, в которых экономисты доказывают невозможность перепроизводства, по крайней мере всеобщего перепроизводства ¹⁸⁸, относятся, как это уже, возражая Мак-Куллоху, правильно показал Сисмонди, только к торговле между деловыми людьми. Это станет тем яснее, если принять во внимание, что обмен между деловыми людьми и потребите­лями по меньшей мере на три четверти представляет собой обмен между рабочими и розничными торговцами, а также ремеслен­никами, но что этот обмен опять-таки зависит от обмена между рабочими и промышленными капиталистами, который, со своей стороны, снова обусловлен обменом между деловыми людьми — cercle vicieux *.

* — порочный круг, Ре9,

6*

142

К. МАРКС

2) Конечно, обмен между деловыми людьми, как говорит А. Смит, с необходимостью ограничен обменом между деловы­ми людьми и потребителями, так как цены, по которым поку­пает потребитель, являются окончательными ценами, кото­рые должны задним числом, наряду с прибылями, вновь по­крыть издержки производства, имевшие место в предшество­вавших сделках. Между тем на основе указанного положения А. Смита вся политическая экономия оказалась глупо упрощен­ ной Прудоном ^ш и т. д. А дело обстоит не так просто. Прежде всего: торговля между деловыми людьми, например в Англии, отнюдь не ограничена торговлей между деловыми людьми и потребителями [только] в Англии, но также и в большей или меньшей степени торговлей между деловыми людьми и потреби­ телями на всем мировом рынке. Например, [Ост-] Индская ком­пания или ост-индские купцы посылают индиго на лондонский рынок. Здесь происходит распродажа индиго. Это сделка между деловыми людьми. Покупатель индиго какую-то часть его про­ дает во Францию, в Германию и т. д., где его покупают соответ­ ствующие торговцы и фабриканты. Возместят ли они, в конце концов, цену индиго, зависит от продажи конечного продукта потребителю, который, может быть, живет на Ионических ост­ровах, или в Афганистане, или в Аделаиде. Следовательно, было бы неверно сказать, что торговля между деловыми людьми внутри какой-либо страны ограничена торговлей между дело­выми людьми и потребителями внутри нее же. Если эта торговля [между деловыми людьми] является [ VII — 49] всемирной, то она ограничена торговлей между деловыми людьми и потреби­телями на мировом рынке, и тем в большей степени, чем крупнее масштаб самой торговли между деловыми людьми и чем зна­чительнее положение данной страны на мировом рынке. Во-вторых. Так как рабочий класс составляет наибольшую часть потребителей, то можно было бы сказать, что уже в той мере, в какой уменьшается доход рабочего класса — не в одной стране, как полагает Прудон, а на мировом рынке, — возникает диспро­порция между производством и потреблением, а следовательно, перепроизводство. Это во многом верно. Но это обстоятельство модифицируется возрастающей роскошью имущих классов. И было бы столь же неверно абсолютизировать это положение, как если бы хотели сказать, что торговля плантатора опреде­ляется потреблением его негров. В-третьих. Торговля между деловыми людьми в значительной части порождает торговлю между деловыми людьми и потребителями. Например, если фаб­ риканты получают очень большие заказы от спекулянтов, то. занятость рабочих велика, их заработная плата возрастает,

РАЗМЫШЛЕНИЯ

143

их потребление увеличивается; при спекуляциях в железнодо­ рожном строительстве создается очень большое конечное по­требление, которое в конце концов оказывается чисто «непро­ изводительным». Мы обнаруживаем фактически также, что в большинстве случаев торговля между деловыми людьми и по­требителями в конечном счете разбивается о торговлю между деловыми людьми. Кризис всегда наступает сначала в торгов­ле между деловыми людьми и потребителями; часто, разу­меется, уже после того как удовлетворение ограниченных способностей потребления обеспечено, но часто лишь в том слу­ чае, если предложение превышает предположительные оценки (например, при спекуляциях хлебом). В-четвертых. Пере­производство обусловливается не только диспропорциональ­ностью производства, но также и отношением между клас­сом капиталистов и классом рабочих.

3) Что же касается денег, которые выступают в обеих раз­личных формах торговли, — средств обращения в собственно торговле и средств обращения в обмене дохода на товары, т. е. на части капитала, — то недостаточно констатировать расхож­дение между ними, дело идет также и об их связи и взаимодей­ствии. Деньги частных лиц, потребителей — во-первых, всех политических и идеологических сословий, во-вторых, получа­телей земельной ренты, в-третьих, так называемых капитали­стов (непромышленных), государственных кредиторов и т. д., даже рабочих (в сберегательных банках) — короче, избыток доходов не занимающихся торговлей классов населения над их повседневными расходами и над той частью денег, которую они сами считают нужным всегда иметь в своем распоряжении, а значит, держать при себе в резерве (сберегать), этот избыток образует главный источник вкладов, которые, со своей стороны, снова образуют главную основу денег в торговле. Перемещения [капитала], кредитные операции, короче, все движение денег внутри этого мира торговли основывается на вкладах, принад­ лежащих в значительной части не занимающемуся торговлей населению. При * [...] недостатке кредита эти вклады изымаются из торговли. Капитал делается непроизводительным, так как средства распоряжения им, находящиеся в руках возглавляю­щих производство классов, оказываются уничтоженными. С дру­гой стороны, в то время как эти классы нуждаются в деньгах для сделок между собой, а банкир больше не дает денег в долг ни лавочнику, ни фабриканту, в руках самих потребителей вместе с доходом уменьшается также и количество средств

* Следующее за этим олово расшифровать не удалось, Рев,

144

К. МАРКС

обращения, и таким образом жалобы на недостаток денег про­никают из мира торговли в мир потребителей.

4) Неверно было бы сказать, что во времена кризиса недо­статочный кредит — это все, а средства обращения — ничто. По указанной выше причине понятно само собой, что в такие вре­мена количество средств обращения оказывается наимень­ шим ^ш именно потому, что, с одной стороны, уменьшилась их скорость, а с другой — потому, что наличные деньги потребо­вались для массы сделок, где они раньше не требовались. Но именно поэтому и обнаруживается большое расхождение между количеством денег и стоимостью тех сделок, которые совершают­ся посредством лишь относительно малого количества средств обращения. Таким образом, фактически недостает средств об­ращения, а не капитала. Капитал обесценивается и прежде всего оказывается неспособным реализовать свою стоимость. Но что означает здесь неспособность реализовать свою стои­ мость? Это означает неспособность превратиться в средства об­ ращения, а ведь именно в обмениваемости и состоит стоимость капитала. Но несмотря ни на что, капитал имеется в наличии. Дело проявляется главным образом в прекращении учета век­селей, также и тех, которые основаны на bona fide * сделках. А вексель является деньгами торговли, [его] стоимость представ­ляет торговые капиталы. Обратимость банкнот в золото ока­зывается наименьшей, обесценение банкнот лишь усугубляет торговые кризисы. Действительной трудностью является не­обратимость товаров, т. е. действительного капитала, в золото и банкноты, вследствие чего феноменам 1793, 1825 и 1847 гг. ^ш, там, где был действительный капитал, можно было помочь выпу­ском казначейских векселей и банкнот. [...] нельзя утверждать, что эти векселя и банкноты были капиталом наряду с товарами. Они были лишь средствами обращения. Кризис не прекратился, но прекратился денежный кризис. Поэтому ва кулисами обра­тимости банкнот находится обратимость ценных бумаг — не только в банковском деле, но также и в торговле. Но даже те ценные бумаги, которые считаются обратимыми по своему ха­рактеру, — государственные ценные бумаги и краткосрочные векселя — перестают быть обратимыми. Речь идет здесь, по-видимому, вовсе не о товарах, а об обратимости тех знаков стоимости, которые их представляют. Товары перестают быть деньгами, они необратимы в деньги. Это правило, разумеется, переносится на денежную систему, на некую особую ее форму. Все это покоится на существовании денежной системы, подобно

* — вобросовесшнх, Pii ,

РАЗМЫШЛЕНИЯ 145

тому как эта последняя основывается на нынешнем способе про­изводства. Обратимость [ VII — 50] банкнот в золото необхо­дима в конечном счете, так как необходима обратимость това­ров в деньги; иными словами, — так как товары обладают ме­новой стоимостью, которая с необходимостью имеет особого заместителя, отличного от товаров; иными словами, — так как вообще имеет место система частного обмена. Обесценение денег и обесценение товаров находятся фактически даже в обратном отношении друг к другу. Но банкноты могут обесцениваться по отношению к золоту лишь потому, что товары могут обесце­ниваться по отношению к банкнотам. Что вообще означает обесценение банкнот? То, что товары, т. е. их стоимость, нельзя в любой момент заставить превращаться в золото и серебро, и всякий промежуточный член между товарами и золотом, или заместитель, так и остается лишь заместителем и поэтому не имеющим стоимости. Следовательно, главным вопросом остается всегда необратимость товаров, самого капитала. Абсурдно мнение некоторых лиц, говорящих: недостает не денег, а капи­тала, средства обращения же безразличны. Ибо именно здесь дело идет о различии между капиталом, т. е. товарами, и день­гами; дело идет о том, что одно не неизбежно приводит с собой в мир торговли другое в качестве своего представителя, как свою цену; что капитал перестает быть деньгами, теряет способность обращаться, быть стоимостью. И смешно изображать деньги как нечто побочное там, где как нечто побочное предстает капи­ тал. С другой стороны, еще большую нелепость допускают в ином аспекте: признают необратимость капитала и в то же время не принимают всерьез обратимость банкнот. Но они хотят устра­нить необратимость капитала посредством того или иного ис­кусственного конструирования и модификации денежной систе­мы, как если бы необратимость капитала не содержалась уже в бытии любой денежной системы, да к тому же еще и в бытии продуктов в форме капитала. Хотеть это изменить на такой ос­нове, значит лишать деньги их свойств быть деньгами, не сооб­ щая капиталу свойства всегда оставаться обмениваемым, и при­том по своей справедливой цене. В бытии денежной системы дана не только возможность, но уже и действительность отде­ления [товаров от денег], и то, что это имеет место, доказывает, что невозможность реализации стоимости капитала именно по той причине, что он соразмерен с деньгами, дана уже капиталом, а следовательно, всей организацией производства. Но столь же неверно было бы сказать, что это давление на денежный рынок вызвано всего лишь кредитными махинациями. Деньги как та­ковые, со своей стороны, опять-таки обусловливают креаитную

146

К. МАРКС

систему. Иными словами, одна и та же причина порождает и то, и другое. Конечно же, ослами являются бирмингемцы ¹⁹², которые хотят присущие деньгам неудобства устранить путем выпуска большого количества денег, или обесценения их меры. Ослами являются также Прудон, Грей и другие, которые хотят сохранить деньги, но таким образом, чтобы они не обладали свойствами денег. Так как всеобщий кризис разражается на де­нежном рынке, а полное возобновление буржуазного производ­ ства проявляется как симптомы, которые, разумеется случайно, снова становятся причиной [всеобщего кризиса], то нет ничего проще, чем то, что ограниченные, остающиеся на буржуазной почве реформаторы хотят реформировать деньги. Они сохра­няют отделение продукта от его обмениваемое™, ибо они сох­ раняют стоимость и частный обмен. Но они хотят так упорядо­чить знак этого отделения, чтобы он выражал тождество ^1вз. 5) Абсолютные простаки, т. е. добропорядочные невежест­венные демократы, знают деньги только в торговле между де­ловыми людьми и потребителями. Поэтому та сфера, в кото­рой разыгрываются коллизии, буря, денежный кризис и круп­ные денежные сделки, им неизвестна. Поэтому дело представ­ляется этим простакам — как и все им представляется — таким же простым и наивным, каковы они сами. В этой торговле между деловыми людьми и потребителями они видят мещански-добросовестный обмен стоимостей на стоимости, в котором сво­ бода отдельных индивидов получает свое высшее практическое подтверждение. О противоположности классов в этом обмене не может быть и речи. Один торговец противостоит другому, один владеющий деньгами индивид — другому. То, что каждый индивид должен владеть деньгами, для того чтобы покупать потребительские товары, т. е. чтобы иметь возможность жить, является, разумеется, такой предпосылкой, которая сама по себе обусловлена тем, что каждый индивид должен работать и, [ VII — 51] как говорит Штирнер, заставлять действовать свои способности ^ш. Прежде всего является историческим фактом, который никто не может отрицать, что при всех предшествую­щих общественных устройствах, основывающихся на различии и противоположности каст, племен, сословий, классов и т. д., деньги были существенной составной частью этой организации, а денежная система всякий раз являлась [выражением] ее упадка и ее расцвета. Таким образом, не нам требовалось бы доказы­ вать, что денежная система основывается на противоположности классов, а простакам нужно было бы доказать, что, вопреки всему предшествующему историческому опыту, денежная сис­тема имеет некий смысл также и без противоположности клао

РАЗМЫШЛЕНИЯ

147

сов, что одно это звено всего предшествующего общественного строя является способным продолжать свое существование при таких [общественных] порядках, которые отрицают весь пред­шествующий общественный строй. Но ставить такую задачу перед абсолютными простаками было бы слишком наивно. Ведь они решают все проблемы с помощью простых словосочетаний. В этом состоит их специфическое величие. В их глазах денежная система, да и вся нынешняя система, столь добропорядочна, столь глупа, как и они сами.

Но перенесемся снова в среду их излюбленной торговли между потребителями и деловыми людьми. За ее пределами они ничего не видят ни по сторонам, ни впереди, ни позади.

На что свободные индивиды покупают у лавочника? На экви­валент, или на знак стоимости, своего дохода. Таким способом рабочий обменивает заработную плату, фабрикант прибыль, капиталист процент, земельный собственник ренту, — превра­ щенные в золото и серебро и в банкноты, — [на товары] у лавоч­ ника, сапожника, мясника, пекаря и т. д. А что обменивают сапожник, лавочник и другие на превращенную в деньги зара­ботную плату, земельную ренту, прибыль, процент? Свой капи­тал. Они возмещают, воспроизводят и увеличивают его в этом акте.

Следовательно, в этом, как кажется столь простом, акте выступают, во-первых, совокупные классовые отношения, пред­полагаются классы наемных рабочих, земельных собственни­ков, промышленных и непромышленных капиталистов. С другой стороны, и прежде всего, предполагается существование опре­ деленных общественных отношений, что придает богатству ха­рактер капитала и отделяет капитал от дохода. Простота исче­зает в результате превращения [дохода] в деньги.

И то, что рабочий получает свою заработную плату, так же как земельный собственник свою ренту, а фабрикант свою при­быль, выплачиваемыми в форме денег вместо натурального снабжения, натуральных поставок и меновой торговли, — это показывает лишь, что денежная система предполагает высокую ступень развития и большее разделение и отделение классов, чем отсутствие денежной системы, чем предшествовавшие день­гам ступени развития общества. Без денег нет наемного труда, а поэтому нет также прибыли и процента в этой другой форме [общества], поэтому нет также и земельной ренты, которая является лишь частью прибыли.

В форме денег, золота, серебра или банкнот, доход, конечно, уже не дает возможности усмотреть то, что он причитается ин­ дивиду только как принадлежащему к определенному классу,

148

К. МАРКС

только как классовому индивиду, если только индивид не выпро­сил его себе в виде милостыни или не украл его, следовательно, все-таки не изъял его из какого-нибудь дохода этого вида и не стал в результате довольно насильственной процедуры предста­вителем того или другого классового индивида. Превращение [дохода] в золото или серебро стирает и маскирует его классо­ вый характер. Отсюда — если отвлечься от денег — кажущееся равенство в буржуазном обществе. Отсюда, с другой стороны, в обществе, в котором денежная система развита полностью, на самом деле существует действительное буржуазное равенство индивидов в той мере, в какой они владеют деньгами, каков бы ни был источник этого дохода. Здесь уже не только привилегиро­ванные лица могут обменивать то или иное, как это было в античном обществе, а все могут получить всё, каждый может предпринять любой обмен веществ соразмерно той массе денег, в которую может превратиться его доход. Продажные женщины, наука, покровительство, ордена, земельная рента, прихлеба­тели — все составляет статьи обмена, совсем как кофе, сахар и селедка. В рамках сословия потребление индивида, его обмен веществ зависят от определенного разделения труда, которому подчинен индивид. В рамках класса они зависят только от всеобщего средства обмена, которое он сумеет себе присвоить. В первом случае индивид как общественно ограниченный субъект вступает в обмен, ограниченный его общественным по­ложением. Во втором — как собственник всеобщего средства обмена, он вступает в обмен со всем, что общество может дать за этого представителя всего. В обмене денег на товары, в этой торговле между деловыми людьми и потребителями, фабрикант, когда он покупает у лавочника, является таким же потребите­ лем, как и его рабочий, а слуга получает за ту же самую денеж­ную стоимость тот же самый товар, что и господин. Таким об­разом, в акте этого обмена отпадает [ VII — 52] особый характер превращенного в деньги дохода, а все классовые индивиды сти­ раются и растворяются в категории покупателя, который про­ тивостоит здесь продавцу. Вот почему иллюзия в этом акте купли-продажи состоит в том, что видят не классового индивида, а просто покупающего индивида, лишенного классового харак­ тера.

Отвлечемся пока что от специфического характера дохода, который столь же мало проявляется в золоте и серебре, как запах мочи в налоге на публичные дома, о котором римский император Адриан ¹⁹⁵ сказал: non olet! *. Этот характер вновь

♦ — не пахнет! Ред.

РАЗМЫШЛЕНИЯ

149

выступает в количестве денег, которыми можно распорядиться. В общем и целом круг покупок определяется характером самого дохода. Объем и ассортимент тех предметов, которые покупаются самым большим классом потребителей, рабочими, ограничен самой природой их дохода. Конечно, рабочий, вместо того чтобы покупать своим детям мясо и хлеб, может пропивать свою зара­ботную плату, покупая водку, чего он не может делать, получая плату натурой. Тем самым его личная свобода расширяется, т. е. предоставляется большая возможность для усиления власти водки. С другой стороны, на то, что рабочий класс сберегает сверх необходимых жизненных средств, он может вместо мяса и хлеба покупать книги и оплачивать лекторов и митинги. Ра­бочий класс имеет большую возможность присваивать себе такие всеобщие силы общества, как его интеллектуальные силы. Там, где характер дохода все еще определяется характером самого его приобретения, не просто, как теперь, количеством всеобщего средства обмена, а качеством самого приобретения дохода, там связи, в которые рабочий может вступать с обще­ ством и которые он может присваивать себе, несравненно более узки, а общественная организация для вещественного обмена материальными и духовными продуктами общества заранее ограничена определенным способом и особым содержанием. Поэтому деньги как высшее выражение классовых противопо­ложностей одновременно стирают религиозные, сословные, ин­теллектуальные и индивидуальные различия. Тщетно пытались феодалы — например, по отношению к буржуа, посредством ваконов о роскоши — политически стеснить и сломить эту все­ общую нивелирующую силу денег. Таким образом, в акте тор­ говли между потребителями и деловыми людьми качественное классовое различие исчезает в количественном различии, в большем или меньшем количестве денег, которым распоря­жается покупатель, а внутри того же самого класса количест­венное различие образует различие качественное. Так [разли­чаются] крупные буржуа, средние буржуа, мелкие буржуа. [ VII - 52]

Написано в марте 1851 а. Печатается по рукописи

Впервые опубликовано на русском языке Перевод с немецкого

в журнале «Коммунист», M 1, 1977

150 ]

Ф. ЭНГЕЛЬС

* КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ В XIX ВЕКЕ» ^19в

П.-Ж. ПРУДОН. «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ В XIX ВЕКЕ.

ИЗБРАННЫЕ ЭТЮДЫ О РЕВОЛЮЦИОННОЙ

И ПРОМЫШЛЕННОЙ ПРАКТИКЕ»

ПАРИЖ, БРАТЬЯ ГАРНЬЕ. 1851 •

1) «Я буржуазии». «Вы, буржуа, во все времена были наиболее отваж­
ными, наиболее искусными революционерами...». Еще до нашествия вар­
варов вы своими муниципальными федерациями, как саваном, окутали
Римскую империю в Галлии (стр. I). С тех пор и вплоть до сего времени
вы стояли во главе революции. Ни одна попытка свершить что-либо без
вас или против вас не увенчалась успехом; все, что вы предпринимали,
удавалось; все, что вы предпримете, удастся.

Эта тема излагается в стиле исторической декламации. —

В настоящий момент старые политические интриганы снова у кор­мила правления и относятся к вам как к революционерам (стр. V ). Ну что ж, принимайте титул, будьте революционерами]

2) Переходим к делу. Следуют 7 этюдов, дабы представить
развитие в следующих трех аспектах:

а) прежний порядок, Ь) партии в момент революции, с) разрешение, то есть революция в собственном смысле (стр. 1—2).

ПЕРВЫЙ ЭТЮД «РЕАКЦИЯ ОБУСЛАВЛИВАЕТ РЕВОЛЮЦИЮ»

Нельзя помешать никакой революции. Равным образом смехотворно и представление Дроза, который воображает, будто первую революцию ^w можно было предотвратить посредством уступок и тонких уловок, и пред­ставление Бланки, полагающего, что революция может быть сведена на нет жульническим фокусом (стр. 3—4).

• P. J. Proudhon. Idée générale de la Révolution au XIX- Siècle (Choix d'études sur la pratique révolutionnaire et industrielle). Paris, Garnier frères, 1851. PeÔ.

КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 151

Французская монархия от Хлодвига до Ришелье была революционна ; в 1614 г., во время созыва последних Генеральных штатов, она сделалась реакционной, наказание — 21 января 1793 г.¹⁹⁸. Революцию можно направ­лять, сдерживать, замедлять ее ход, и эта система уступок, шаг за шагом,— самая мудрая (стр. 5). Но остановить ее невозможно. Witness * тому — подавление заговоров 1822 и 1839 гг.¹⁹⁹ и революций 1830 и 1848 годов. Однако «господствующие интересы и спесь правительства» постоянно противодействуют мирному ходу революции (стр. 8). Реакция всегда порождает революцию. Так было в 1789 г. и в последующие годы, так было и в 1848 году. В феврале пролетариат, вмешавшись в спор между буржуазией и короной, требовал только работы. Республиканцы обещали ему выполнить это требование, и он примкнул к ним (стр. 10—11). «Полу­чить работу и заработать на хлеб — таково было требование рабочих в 1848 г., в этом состояла непоколебимая основа, созданная ими для рес­публики, в этом была суть революции». [Провозглашение] республики было «актом меньшинства, более или менее... узурпаторского». «Револю­ционный вопрос труда» представлял собой нечто совершенно иное. Рес­публика была лишь «залогом революции» (стр. 11).

Временное правительство относилось серьезно к своим обещаниям, касающимся работы, но не могло их выполнить, так как для этого ему пришлось бы «переменить направление, изменить всю экономику общества». Однако, вместо того чтобы открыто признать трудности и апеллировать к публицистам, оно молчало, стало прямо реакционным, объявило себя противником социализма — «новое имя, которое приняла революция» (стр. 13). Оно толкнуло на восстание голодные массы в Париже и Руане и пыталось потопить в крови великую идею февраля — протест рабочих. С этого момента стало ясно, что республика 1848 г. и республика 1793 г.— две совершенно разные вощи и что последним словом республики 1848 г. был социализм.

Итак, теперь борьба происходит между всеми прежними оттенками революции, с одной стороны, и социализмом, с другой. И если сначала еще не знали, что такое социализм, то нас в этом отношении просветили дейст­вия реакции начиная с февраля 1848 г.— «революция определится именно благодаря реакции» (стр. 17).

Велеречивое описание того, как реакция и репрессии посте­пенно революционизировали большую часть нации и как сама буржуазия, «извечный друг порядка», оказалась под подозре­нием, а потому подверглась притеснениям и была таким образом загнана в объятия революции. Изложение доводится до нового избирательного закона ^г0°.

И вот, «когда народ доведен до потери рассудка», единственным целеб­ным средством остается «сила» (стр. 26),—

а «сила» эта применительно к кризису 1852 г. ^2М воплощается в такой серии мероприятий, завершающим звеном которой будет только полное восстановление феодального старого порядка.

Но это для вас невозможно, вы не отважитесь на это (стр. 31). Призыв к республиканцам стать теперь настоящими революционерами, дать «рево­ люции гарантии», «планы экономического обновления» (стр. 33, 34).

• — Свидетельство. Ред.

152

Ф. ЭНГЕЛЬС

ВТОРОЙ ЭТЮД

«СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ДОСТАТОЧНОЕ ОСНОВАНИЕ ДЛЯ РЕВОЛЮЦИИ В XIX ВЕКЕ?»

1. «Закон тенденции общества.

В 1789 г. революция сделала свое дело

только наполовину»

«Революции имеют своей побудительной причиной не столько лише-пия, испытываемые обществом в данный момент, сколько их затяжной характер, что ведет к устранению и уничтожению всякого блага» (стр. 36). Таким образом, причиной революции является тенденция общества. Народ — не оптимист и не пессимист; он не требует совершенного общест­венного строя, однако желает, «чтобы существовала тенденция к благопо­лучию и добродетели»; он восстает, «когда перед ним возникает тенденция к нищете и разложению» (стр. 37).

Итак, какова в настоящее время тенденция общества?

1789 год только ниспроверг, но решительно ничего не воздвиг. Отсюда «тот невыносимый образ жизни, который вот уже 60 лет будоражит французское общество».

(Итак, в реальном буржуазном общественном строе нет ничего положительного, свободная конкуренция имеет только отрицательное значение, истинный же буржуазный строй, стало быть, еще нужно искать.)

Феодальная организация, уничтоженная 4 августа 1789 г., не была заменена новой «национальной экономикой и равновесием интересов». «Поскольку положение гражданина уже не определялось его рождением, поскольку один лишь труд сделался всем (?!), и сама собственность стала от него зависеть... было очевидно, что проблема революции заключалась... в повсеместном установлении... порядка, основанного на равенстве [le régime égalitaire], то есть промышленного порядка» (стр. 39).

(Как будто это, по мере возможности, не было осущест­влено!)

Но этого не поняли и отдались исключительно политике. «Отсутствие экономических знаний, гувернаменталъная идея ²°² [l'idée gouvernemen­tale] *, недоверие, которое они испытывали к пролетариату»,— все это толкнуло революционеров на ложный путь (стр. 40). «Во всех умах поли­тика снова приобрела первенствующее значение по сравнению с промыш­ленностью; Руссо и Монтескье вытесняют Кенэ и Адама Смита» ( III ), потому-то новое общество и оставалось все время в эмбриональном состоянии (стр. 41).

* У Прудона: «гувернаментальный предрассудок» («le préjugé gouvernemen­ tal»). Ред.

КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 153

2. «Анархия экономических сил. Тенденция общества к обнищанию»

«Экономическими силами я называю некоторые начала деятельности, а именно: разделение труда, конкуренцию, коллективную силу, обмен, кредит, собственность, которые по отношению к труду и богатству составляют то же, что различие в классах, представительная система, наследственная монархия, централизация управления

(недурное сопоставление!)

по отношению к государству. Если эти силы поддерживаются в рав­новесии и подчиняются законам, присущим им одним и никоим обра­зом но зависящим от человеческого произвола, то труд можно считать организованным и всеобщее благополучие обеспеченным. Если же, на­против, эти силы лишены направления и противовеса

(против чего??),

тогда труд находится в состоянии полной анархии и тогда к полезно­му результату воздействия экономических сил примешивается равпая доля вредного воздействия; дефицит уравновешивает доход; общество, как средоточие, агент или субъект производства, обращения и потреб­ления, оказывается в состоянии нарастающего недуга» (стр. 42—43).

До сих пор известны лишь две формы социального бытия *: «полити­ческая форма и экономическая форма, между которыми вдобавок сущест­вуют антипатия и коренные противоречия».

«Анархия экономических сил, борьба, которую они ведут против гувернаментальной системы, этого единственного препятствия к их орга­низации,— вот в чем истинная, глубокая причина недуга, который подта­чивает французское общество».

(Таким образом, Прудон, как истый француз, смешивает французское бюрократическое правительство с нормальным состоянием буржуазии, управляющей как собой, так и про­летариатом) (стр. 43).

Примеры: 1) «Разделение труда». — Основной принцип современной промышленности и одновременно главная причина отупения рабочих и па­дения заработной платы. В Англии, например, вследствие разделения труда и введения машин число рабочих на одном и том же предприятии сократи­лось до V₂, Vs и даже Ve прежнего состава, «а затем наблюдалось падение заработков в такой же пропорции, в среднем с 3 франков до 50 и 30 сантимов» [в день] (I !) (стр. 46).

Если не считать этих великолепных сведений (стр. 46), весьма плоско и ординарно.

2) Конкуренция. — «Она-то и является законом рынка, приправой к обмену, солью труда».

( Beautiful! **)

• У Прудона: «l'ordre dans une société» («порядка в обществе») (р, 43), Ред, •* — Восхитительно! Ред,

154

Ф. ЭНГЕЛЬС

«Но конкуренция, лишенная законных форм (!), высшего и регули­рующего разумного начала, в свою очередь извращается». Рабочие от­странены от участия в конкуренции, за исключением конкуренции между собой, ведущей к снижению заработной платы. Конкуренция преврати­лась в монополию и создала новую аристократию.»

Весьма плоско.

«Недавно, когда префект полиции

(комплимент по адресу Карлье),

идя навстречу общему пожеланию, разрешил вольную продажу мяса ^а03, стало очевидным, насколько свободная конкуренция может способство­вать благосостоянию народа и до какой степени в нашем обществе эта га­рантия * еще является иллюзорной» (стр. 48).

О обыватель! Буржуазные мероприятия г-на Карлье явля­ются социалистическими! Free trade ** — социалистична по­тому, что ее не существует во Франции!

Далее, кредит. Монополия французского банка. Эта монополия, по мнению Прудона, повинна в том, что «собственность обременена посте­пенно увеличивающимся ипотечным долгом на сумму 12 миллиардов, а государство — на сумму 6 миллиардов»; в том, что проценты и прочие связанные с этим долгом издержки достигают 1 200 миллионов в год

(все еще лишь 6^а/₃%)

и что, сверх того, от 700 до 800 миллионов подлежат ежегодной уплате по векселям, «за авансируемые фонды, за отсрочку платежей, в виде ко-мандитных акций, дивидендов, негарантированных облигаций, компен­саций за судебные издержки и т. д.»; она повинна в том, что квартирная плата и земельная рента вследствие всего этого возросли свыше всякой меры и что из 10 миллиардов годовой продукции 6 миллиардов идут на паразитическое потребление ²⁰⁴ (стр. 51—52).

Дальнейшие примеры или цитаты предназначены для дока­зательства того, что положение народа постоянно ухудшается, а доход его постоянно уменьшается в арифметической прогрес­сии, подобно той, которую выводит Мальтус, а именно:

65 сантимов, 60, 55... 15, 10, 5, 0, —5, —10, —15 (стр. 52).

После чего наступит якобы такое время, когда рабочий не только не будет получать определенного количества санти­ мов за свой дневной труд, но и сам должен будет еще платить впридачу 5, 10, 15 сантимов! А как же закон заработной платы! А конкуренция!!

Следуют примеры, которые должны показать, что положе­ние народа со времени революции постоянно ухудшается.

* Несколькими строками выше у Прудона сказано: «конкуренция должна слу­жить... гарантией чистосердечности в торговле», Ред, ** — Свободная торговля. Ред,

КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 155

Сокращение потребления вина, мяса и т. п.; снижение «требований в отношении роста при наборе в армию» и увеличение числа непригодных к военной службе: 1830—1839 гг. — 4572%, 1839—1848 гг. — 50»/»%; несоответствие всеобщего обучения современному состоянию общества; рост преступности: