Товарищи! В своём докладе я говорил, что марксизм не догма, а руководство к действию, что известная формула Энгельса, данная в 40-х годах прошлого столетия, была правильна в своё время, но теперь она стала недостаточной. Я говорил, что она должна быть ввиду этого заменена формулой Ленина, о том, что при новых условиях развития капитализма и классовой борьбы пролетариата победа социализма в отдельных странах вполне возможна и вероятна.

Мне возражали во время прений. Особенно постарался в этом отношении Зиновьев. Я вынужден поэтому вновь поставить этот вопрос и осветить его более подробно.

Я думаю, что Зиновьев не читал “Принципов коммунизма” Энгельса, а если читал, — не понял их, иначе он не стал бы возражать, иначе он учёл бы тот факт, что за старую формулу Энгельса цепляется теперь социал-демократия в своей борьбе с ленинизмом, иначе Зиновьев понял бы, что, идя по стопам социал-демократии, можно нарваться на некоторые опасности “перерождения”.

Вот что говорит Энгельс в своих “Принципах коммунизма”, представляющих собой изложение отдельных положений в виде вопросов и ответов.

“Вопрос: Возможно ли произвести отмену частной собственности сразу?

Ответ: Нет, невозможно, точно так же, как нельзя сразу увеличить имеющиеся средства производства в таких пределах, какие необходимы для создания общественного производства. Поэтому революция пролетариата· , которая, по всей вероятности, произойдёт, сумеет только постепенно преобразовать нынешнее общество и лишь после этого отменит частную собственность, когда уже будет создана необходимая для этого масса средств производства.

Вопрос: Каков будет ход этой революции?

Ответ: Прежде всего, она создаст демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство пролетариата””

Речь идёт здесь, очевидно, о свержении буржуазии и завоевании диктатуры пролетариата. Вы знаете, товарищи, что этот пункт у нас уже осуществлён, осуществлён с избытком. (Голоса: “Верно!”. “Правильно!”.)

Дальше:

“Демократия была бы совершенно бесполезна для пролетариата, если ею не воспользоваться немедленно, как средством для проведения широких мероприятий, непосредственно посягающих на частную собственность и обеспечивающих существование пролетариата. Главнейшие мероприятия эти, с необходимостью вытекающие из существующих ныне условий, суть следующие:

1) Ограничение частной собственности: прогрессивный налог, высокий налог на наследства, отмена наследования в боковых линиях (братьев, племянников и т.д.), принудительные займы и т.д.”.

Вы знаете, что эти мероприятия осуществлены и осуществляются у нас с избытком.

Дальше:

“2) Постепенная экспроприация земельных собственников, фабрикантов, владельцев железных дорог и морских судов, частью посредством конкуренции со стороны государственной промышленности, частью непосредственно путем выкупа ассигнатами”.

Вы знаете, что эти мероприятия также проведены у нас еще в первые годы нашей революции.

Дальше:

“3) Конфискация имущества всех эмигрантов и бунтовщиков, восставших против большинства народа”.

Вы знаете, что мы уже конфисковали и переконфисковали так, что дальше некуда итти. (Смех.) Дальше:

“4) Организация труда или предоставление занятии пролетариям в национальных имениях, фабриках и мастерских, благодаря чему будет устранена конкуренция рабочих между собой, и фабриканты, поскольку они еще останутся, будут вынуждены платить такую же высокую плату, как и государство”.

Известно, что на этом пути мы стоим, на этом пути мы одерживаем ряд побед, и в основном этот пункт уже осуществляется с успехом.

Дальше:

“5) Одинаковый принудительный труд для всех членов общества до полной отмены частной собственности. Образование промышленных армий, в особенности для сельского хозяйства”.

Вы знаете, что мы пробовали этот путь в период военного коммунизма, в виде организации трудовых армий. Но на этом пути больших результатов не добились. Мы пошли потом к этой цели обходными путями, и нет оснований сомневаться в том, что добьёмся в этой области решающих успехов.

Далее:

“б) Централизация кредитной системы и торговли деньгами в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом. Закрытие всяких частных банков и банкирских контор”.

Это также, товарищи, как вам хорошо известно, в основном уже осуществлено у нас.

Далее:

Вы знаете, что и это дело осуществляется и идет у нас вперёд, чему содействует всемерно и национализация земли, и национализация основных отраслей промышленности.

Дальше:

“8) Воспитание всех детей с того момента, как они могут обходиться без материнского ухода, в государственных учреждениях и на государственный счет”.

Это дело у нас осуществляется, но оно далеко еще не осуществлено, так как, разоренные войной и интервенцией, мы еще не в состоянии взять на попечение государства воспитание всех детей в стране.

Дальше:

“9) Сооружение больших дворцов в национальных владениях, в качестве общих жилищ для коммун граждан, которые будут заниматься промышленностью, сельским хозяйством и соединять преимущества городского и сельского образа жизни, не страдая от их односторонности и недостатков”.

Речь идёт, очевидно, о жилищном вопросе в большом масштабе. Вы знаете, что это дело мы двигаем вперед, и ежели оно в основном еще не осуществлено и не скоро, пожалуй, будет осуществлено, то это потому, что, получив в наследство разорённую промышленность, мы не успели еще и не могли успеть накопить достаточные фонды для широкого жилищного строительства. Дальше:

“10) Разрушение всех нездоровых и плохо построенных жилищ и кварталов в городах”.

Этот пункт является составной частью предыдущего пункта, — поэтому сказанное насчет предыдущего пункта должно быть отнесено и к этому пункту.

Дальше:

“II) Одинаковое право наследования для брачных и внебрачных детей”.

Мне кажется, что это дело идёт у нас, так сказать, удовлетворительно.

Наконец, последний пункт:

“12) Концентрация всего транспортного дела в руках нации”.

Вы знаете, что это дело уже осуществлено у нас полностью.

Такова, товарищи, программа пролетарской революции, данная Энгельсом в его “Принципах коммунизма”.

Вы видите, товарищи, что девять десятых этой программы уже осуществлено нашей революцией.

Дальше:

“Вопрос: Может ли эта революция (о которой говорилось выше. И. Ст.) произойти в одной какой-нибудь стране!

Ответ: Нет. Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связал” между собой все народы живого шара, в особенности цивилизованные народы, что каждых из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними — главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, во произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии”...· (см. Ф. Энгельс, “Принципы коммунизма”).

Вот как обстоит дело, товарищи.

Энгельс говорил, что пролетарская революция с изложенной выше программой не может произойти в отдельной стране. А факты говорят, что в новых условиях классовой борьбы пролетариата, в условиях империализма мы уже произвели в основном такую революцию в отдельной стране, в нашей стране, осуществив девять десятых её программы.

Зиновьев может сказать, что мы ошиблись, осуществив эту программу, осуществив эти пункты. (Смех.) Очень может быть, что мы допустили некоторую “национальную ограниченность”, осуществив эти пункты. (Смех.) Очень может быть. Но одно всё же ясно, что то, что считал Энгельс в 40-х годах прошлого столетия, в условиях домонополистического капитализма, неосуществимым и невозможным для одной страны, стало осуществимым и возможным в нашей стране, в условиях империализма.

Конечно, если бы Энгельс был жив, он не стал бы цепляться за старую формулу, а, наоборот, всемерно приветствовал бы нашу революцию, говоря: “К черту все старые формулы, да здравствует победоносная революция в СССР!”. (Аплодисменты.)

Но не так думают господа из лагеря социал-демократов. Они цепляются за старую формулу Энгельса для того, чтобы, прикрывшись ею, облегчить себе борьбу против пашей революции, против большевиков. Это их дело, конечно. Плохо только, что Зиновьев старается подражать этим господам, становясь в данном случае на путь социал-демократии.

Приводя формулу Энгельса и развивая её подробно, я имел в виду три соображения:

во-первых, путём противопоставления формулы Ленина о возможности победы социализма в одной стране формуле Энгельса, являющейся наиболее крайним и резким выражением точки зрения марксистов старого периода, — создать максимальную ясность в вопросе;

во-вторых, разоблачить реформизм и антиреволюционализм социал-демократии, старающейся прикрыть свой оппортунизм ссылкой на старую формулу Энгельса;

в-третьих, показать, что Ленин был первый, который разрешил вопрос о победе социализма в одной стране.

Надо признать, товарищи, что именно Ленин, а не кто-либо другой, открыл истину о возможности победы социализма в одной стране. Нельзя отнять у Ленина то, что принадлежит ему по праву. Не надо бояться правды, надо иметь мужество сказать правду, надо иметь мужество сказать открыто, что Ленин был первый из марксистов, который по-новому поставил вопрос о победе социализма в одной стране и разрешил его в положительном смысле.

Я этим вовсе не хочу сказать, что Ленин, как мыслитель, был выше Энгельса или Маркса. Я хочу этим сказать только две вещи:

во-первых: нельзя требовать от Энгельса или Маркса, какими бы они ни были гениальными мыслителями, чтобы они предусмотрели в период домонополистического капитализма все возможности классовой борьбы пролетариата и пролетарской революции, открывшиеся спустя более чем полстолетие, в период развитого монополистического капитализма;

во-вторых: нет ничего удивительного в том, что Ленин, как гениальный ученик Энгельса и Маркса, сумел подметить новые возможности пролетарской революции в новых условиях развития капитализма и открыл, таким образом, истину о возможности победы социализма в одной стране.

Нужно уметь различать между буквой и сущностью марксизма, между отдельными положениями и методом марксизма. Ленину удалось открыть истину о победе социализма в одной стране потому, что он считал марксизм не догмой, а руководством к действию, он не был рабом буквы и умел схватывать главное, основное в марксизме.

Вот что говорит на этот счёт Ленин в своей брошюре “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”:

“Наша теория не догма, а руководство к действию — говорили Маркс и Энгельс, и величайшей ошибкой, величайшим преступлением таких “патентованных” марксистов, как Карл Каутский, Отто Бауэр и т.п., является то, что они этого не поняли, не сумели применить в самые важные моменты революции пролетариата” (см. т. XXV, стр. 211).

Вот путь, путь Маркса, Энгельса и Ленина, на котором мы стоим и на котором должны стоять и впредь, если мы хотим оставаться революционерами до конца.

Ленинизм отстоял себя как марксизм эпохи империализма и пролетарской революции потому, что он стоял и продолжает стоять на этом пути. Отойти от этого пути — значит попасть в болото оппортунизма. Соскользнуть с этого пути — значит поплестись в хвосте за социал-демократией, что и произошло в данном случае с Зиновьевым.

Зиновьев говорил здесь, что впоследствии Марке и Энгельс смягчили старую формулу Энгельса, допустив возможность того, что пролетарская революция может начаться и в отдельных странах. Он приводил цитату Энгельса о том, что “француз начнёт, а немец доделает”. Всё это верно. Это известно теперь каждому совпартшкольцу. Но дело в том, что не об этом идёт теперь речь. Одно дело сказать: начиная революцию, тебя в ближайшее же время поддержит победоносная революция в других странах, причём, в случае такой победы в других странах, ты можешь рассчитывать на победу. Это одно дело. Другое дело сказать: начинай революцию и двигай её дальше, зная, что, если даже не подоспеет в ближайшее время победа революции в других странах, условия борьбы теперь, в период развитого империализма, таковы, что ты можешь всё же победить для того, чтобы разжечь потом революцию в других странах. Это другое дело.

И если я приводил старую формулу Энгельса, те не доя того, чтобы пройти мимо факта о том, что Энгельс и Маркс впоследствии смягчили эту резкую и крайнюю формулу, а для того, чтобы:

а) создать ясность в вопросе путём противопоставления двух противоположных формул;

в) показать, что Ленин был первый, который по-новому поставил вопрос о победе социализма в одной стране и разрешил его в положительном смысле.

Как видите, товарищи, я был прав, говоря, что Зиновьев не читал “Принципов коммунизма”, а если и читал, то не понял их, трактуя старую формулу Энгельса по социал-демократически и скатившись, таким образом, на путь оппортунизма.

Я говорил, дальше, в своём докладе, что ив имеем более или менее аналогичный случай в вопросе о диктатуре пролетариата в обстановке развитого империализма. Я говорил, что в вопросе о диктатуре пролетариата, понимаемой как слом старого буржуазного государственного аппарата и постройка нового пролетарского аппарата. Марке сделал в своё время (в 70-х годах XIX столетия) исключение для Англии и, пожалуй, для Америки, где милитаризм и бюрократизм были развиты тогда мало я где могла быть тогда возможность достижения политического господства пролетариата другими путями, “мирными” путями. Я говорил, что это исключение или ограничение, допущенное Марксом для Англии к Америки, будучи тогда правильным, стало, по мнению Ленина, неправильным и излишним в нынешних условиях развитого империализма, когда милитаризм и бюрократия расцвели в Англии и Америке так же, как и в других странах.

Позвольте, товарищи, сослаться на Маркса. Вот что писал Маркс в своём письме и Кугельману в апреле 1871 года:

“...Если ты заглянешь в последнюю главу моего “18-го Брюмера”, ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать её..., и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте· . Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей”. (Цитирую по книге Ленина “Государство и революция”, т. XXI, стр. 394.)

Так писал Маркс в 1871 году.

За эту цитату ухватились, как известно, все и всякие социал-демократы и первым долгом Каутский, утверждая, что насильственная революция пролетариата не является обязательным методом движения к социализму, что диктатура пролетариата не должна быть понята обязательно, как слом старого буржуазного государственного аппарата и постройка нового пролетарского аппарата, что мирный путь перехода от капитализма к социализму является тем самым путем, за который и должен бороться пролетариат.

Как реагировал на это обстоятельство тов. Ленин? Вот что он писал на этот счет в своей книге “Государство и революция”:

“Интересно отметить особо два места в приведенном рассуждении Маркса. Во-первых, он ограничивает свой вывод континентом. Это было понятно в 1871-ом году, когда Англия была еще образцом страны чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии. Поэтому Марке исключал Англию, где революция, и даже народная революция, представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения “готовой государственной машины”.

Вы видите, что мы имеем тут случай, более или менее аналогичный тому случаю, о котором я докладывал в связи со старой формулой Энгельса о победе социализма.

Ограничение или исключение, допущенное Марксом для Англии и Америки, имело свои основания, пока не было развитого милитаризма и развитой бюрократии в этих странах. Это ограничение отпало, по мнению Ленина, в новых условиях монополистического капитализма, когда милитаризм и бюрократия развились в Англии и Америке не меньше, если не больше, чем в странах европейского континента.

Поэтому насильственная революция пролетариата, диктатура пролетариата, является неизбежным и обязательным условием движения к социализму во всех без исключения империалистических государствах.

Поэтому оппортунисты всех стран, цепляясь за допущенное Марксом условно ограничение и ратуя против диктатуры пролетариата, защищают не марксизм, а своё собственное оппортунистическое дело.

Ленин пришел к этому выводу потому, что он умел различать между буквой марксизма и сущностью марксизма, он рассматривал марксизм не как догму, а как руководство к действию.

Было бы странно требовать, чтобы Маркс предусмотрел за несколько десятилетий все и всякие возможности развития капитализма в классовой борьбы в будущем. Но было бы ещё более странно удивляться тому, что Ленин подметил и обобщил эти возможности в новых условиях развития капитализма, когда эти возможности появились и развились в более чем достаточной степени.

Тут была реплика с места, кажется, Рязанова, о том, что ограничение, допущенное Марксом для Англии и Америки, неправильно не только для нынешних условий классовой борьбы, но оно было неправильно и для тех условий, когда Маркс допускал это ограничение. Я не согласен с Рязановым. Я думаю” что Рязанов ошибается. Во всяком случае, Ленин думает об этом иначе, заявляя совершенно определённо, что Маркс был прав, делая такое допущение для Англии и Америки 70-х годов.

Вот что пишет об атом тов. Ленин в своей брошюре “О продналоге”:

“Когда мы спорили в ЦИК с Бухариным, он заметил между прочим: в вопросе о высоких жалованьях специалистам “мы” “правее Ленина”, ибо никакого отступления от принципов здесь не видим, памятуя слова Маркса, что при известных условиях рабочему классу всего целесообразнее было бы “откупиться от этой банды” (именно от банды капиталистов, т. е. выкупать у буржуазии землю, фабрики, заводы и прочие средства производства). Это чрезвычайно интересное замечание”. “...Вдумайтесь в мысль Маркса. Дело шло об Англии 70 годов прошлого века, о кульминационном периоде домонополистического капитализма, о стране, в которой тогда всего меньше было военщины и бюрократии, о стране, в которой тогда всего более было возможностей “мирной” победы социализма в смысле “выкупа” буржуазии рабочими. И Маркс говорил: при известных условиях рабочие вовсе не откажутся от того, чтобы буржуазию выкупить. Маркс не связывал себе — и будущим деятелям социалистической революции — рук насчёт форм, приемов, способов переворота, превосходно понимая, какая масса новых проблем тогда встанет, как изменится вся обстановка в хода переворота, как часто и сильно будет она меняться в ходе переворота. Ну, а в Советской России после взятия власти пролетариатом, после подавления военного и саботажнического сопротивления эксплуататоров — неужели не очевидно, что некоторые условия сложились по типу тех, которые могли бы сложиться полвека тому назад в Англии, если бы она мирно стала тогда переходить к социализму? Подчинение капиталистов рабочим в Англии могло бы тогда быть обеспечено следующими обстоятельствами: (1) полнейшим преобладанием рабочих, пролетариев в населении, вследствие отсутствия крестьянства (в Англии в 70 годах были признаки, позволявшие надеяться на чрезвычайно быстрые успехи социализма среди сельских рабочих); (2) превосходной организованностью пролетариата в профессиональных союзах (Англия была тогда первою в мире страной в указанном отношении); (3) сравнительно высокой культурностью пролетариата, вышколенного вековым развитием политической свободы; (4) долгой привычкой великолепно организованных капиталистов Англии — тогда они были наилучше организованными капиталистами из всех стран мира (теперь это первенство перешло к Германии) — к решению компромиссом политических и экономических вопросов. Вот в силу каких обстоятельств могла тогда явиться мысль о возможности мирного подчинения· капиталистов Англии её рабочим... Маркс был глубочайше прав, когда учил рабочих важности сохранить организацию крупнейшего производства именно в интересах облегчения перехода к социализму и полной допустимости мысли о том, чтобы хорошо заплатить капиталистам, выкупить их, ежели (в виде исключения: Англия была тогда исключением) обстоятельства сложатся так, что заставят капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условии выкупа” (см. т. XXVI, стр. 327—329).

Очевидно, что прав здесь Ленин, а не Рязанов.

Я говорил в своём докладе, что Ленин открыл и обосновал закон неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран, что, исходя из этого закона, исходя из факта развития и обострения неравномерности, Ленин пришёл к идее о возможности победы социализма в одной стране. Против этого положения возражали Троцкий и Зиновьев, - Троцкий говорил, что это положение Ленина неправильно теоретически. А Зиновьев вместе с Троцким заявили, что раньше, в период домонополистического капитализма, неравномерности развития было больше, чем теперь, в период монополистического капитализма, что связывать идею о возможности победы социализма в одной стране с законом неравномерности капиталистического развития нельзя.

Что Троцкий возражает против известного теоретического положения Ленина о законе неравномерного развития, в этом нет ничего удивительного, ибо известно, что этот закон опрокидывает теорию Троцкого о перманентной революции.

Кроме того, Троцкий явным образом сбивается здесь на обывательскую точку зрения. Он смешивает здесь экономическое неравенство отдельных стран в прошлом — каковое неравенство не всегда вело, и не могло вести, к скачкообразности развития этих стран — с неравномерностью экономического и политического развития в период империализма, когда экономического неравенства между странами меньше, чем это было в прошлом, но неравномерности экономического и политического развития несравненно больше, чем прежде, и проявляется она острее, чем раньше, причём неравномерность эта ведёт обязательно и неминуемо v скачкообразности развития, ведёт к тому, что отставшие в промышленном отношении страны в более или менее короткий срок перегоняют ушедшие вперёд страны, что не может не создать, таким образом, предпосылок для грандиозных империалистических войн и возможности победы социализма в одной стране.

Едва ли нужно доказывать, что такое смешение двух разнородных понятий не говорит, и не может говорить, о высоком “теоретическом” уровне Троцкого.

Но я не могу понять Зиновьева, который был ведь большевиком и нюхал кое-что от большевизма. Как можно утверждать, что неравномерности развития раньше было больше, чем теперь, в условиях монополистического капитализма, не рискуя попасть в болото ультраимпериализма и каутскианства? Как можно утверждать, что идея победы социализма в одной стране не связана с законом неравномерности развития? Разве не известно, что Ленин выводил эту идею именно из закона неравномерности развития? О чём говорят, например, следующие слова Ленина:

“Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране” (см. т. XVIII, стр. 232).

Из чего исходит закон неравномерности развития? Он исходит из того, что:

1) капитализм старый, домонополистический, перерос и развился в капитализм монополистический, в империализм;

2) раздел мира на сферы влияния империалистических групп и держав уже закончен;

3) развитие мирового хозяйства протекает в обстановке отчаянной смертельной борьбы империалистических групп за рынки, за сырьё, за расширение старых сфер влияния;

4) это развитие происходит не равномерно, а скачкообразно, в порядке вытеснения с рынков забежавших вперёд держав и выдвижения вперёд новых;

5) такой порядок развития определяется возможностью для одних империалистических групп быстрейшим образом развивать технику, удешевлять товары, захватывать рынки в ущерб другим империалистическим группам;

6) периодические переделы уже поделённого мира становятся, таким образом, абсолютной необходимостью;

7) переделы эти могут происходить, таким образом, лишь насильственным путем, в порядке проверки могущества тех или иных империалистических групп силой;

8) это обстоятельство не может не вести к усиленным конфликтам и к грандиозным войнам между империалистическими группами;

9) такое положение неизбежно ведёт ко взаимному ослаблению империалистов и создаёт возможность прорыва империалистического фронта в отдельных странах;

10) возможность прорыва империалистического фронта в отдельных странах не может не создавать благоприятных условий для победы социализма в одной стране.

Чем определяется обострение неравномерности и решающее значение неравномерного развития в условиях империализма?

Двумя главными обстоятельствами:

во-первых, тем, что раздел мира между империалистическими группами закончен, “свободных” земель нет больше в природе и передел поделённого путём империалистических войн является абсолютной необходимостью для достижения экономического “равновесия”;

во-вторых, тем, что небывалое раньше колоссальное развитие техники, в широком смысле этого слова, облегчает одним империалистическим группам перегонять и опережать другие империалистические группы в борьбе за завоевание рынков, в борьбе за захват источников сырья и т. д.

Но эти обстоятельства развились и дошли до высшей точки лишь в период развитого империализма. Да иначе оно и не могло быть, ибо только в период империализма мог закончиться передел мира, а колоссальные технические возможности появились лишь в период развитого империализма.

Этим и нужно объяснить тот факт, что если раньше Англия могла стоять впереди всех государств в промышленном отношении, оставляя их позади в продолжение более чем сотни лет, то потом, в период монополистического капитализма, Германии понадобились каких-нибудь два десятка лет для того, чтобы начать опережать Англию, а Америке понадобилось и того меньше для того, чтобы перегнать европейские государства.

Как можно после этого утверждать, что неравномерности развития раньше было больше, чем теперь, что идея возможности победы социализма в одной стране не связана с законом неравномерного развития капитализма в период империализма?

Разве не ясно, что только обыватели в теории могут смешивать экономическое неравенство промышленных стран в прошлом с законом неравномерности экономического и политического развития, получившим особую силу и остроту лишь в период развитого монополистического капитализма?

Разве не ясно, что только полное невежество в области ленинизма могло продиктовать Зиновьеву и его друзьям более чем странные возражения против известных положений Ленина, связанных с законом о неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран?

В чём состоит основной смысл выступления Каменева на этой конференции? Если отвлечься от некоторых мелочей и обычной дипломатии Каменева, то смысл его выступления состоит в том, чтобы облегчить Троцкому защиту своей позиции, облегчить ему борьбу с ленинизмом в основном вопросе о возможности победы социализма в одной стране.

Для этой цели Каменев взял на себя “труд” доказать, что основная статья Ленина (1915 г.), трактующая о возможности победы социализма в одной стране, не касается будто бы России, что Ленин, говоря о такой возможности, имел в виду не Россию, а другие капиталистические страны. Каменев взял на себя этот сомнительный “труд” для того, чтобы прочистить, таким образом, путь Троцкому, “схему” которого убивает, и не может не убивать, статья Ленина, написанная в 1915 году.

Грубо говоря, Каменев взял на себя роль, так сказать, дворника у Троцкого (смех), прочищающего ему дорогу. Конечно, печально видеть директора Института Ленина в роли дворника у Троцкого не потому, что труд дворника представляет что-либо плохое, а потому, что Каменев, человек, несомненно, квалифицированный, я думаю, мог бы заняться другим, более квалифицированным трудом. (Смех.) Но он взял на себя эту роль добровольно, на что он имел, конечно, полное право, и с этим ничего не поделаешь.

Посмотрим теперь, выполнил ли Каменев эту более чем странную роль.

Каменев заявил в своей речи, что основное положение Ленина в его статье от 1915 года, положение, которое определило всю линию нашей революции и нашего строительства, что это положение, говорящее о возможности победы социализма в одной стране, не касается и не может касаться России, что Ленин, говоря о возможности победы социализма в одной стране, имел в виду не Россию, а только другие капиталистические страны. Это невероятно и чудовищно, это очень походит на прямую клевету на тов. Ленина, но Каменеву, видимо, нет дела до того, что может подумать партия в связи с этой фальсификацией Ленина. Он заботится лишь об одном: прочистить, дорогу Троцкому любой ценой.

Как же он пытается обосновать это странное утверждение?

Он говорит, что, спустя две недели после упомянутой статьи тов. Ленина, Ленин дал известные тезисы о характере предстоящей революции в России, где он сказал, что задача марксистов исчерпывается тем, чтобы добиться победы буржуазно-демократической революции в России, что, сказав это, Ленин будто бы исходил из того, что революция в России должна застрять на её буржуазной фазе, не перерастая в революцию социалистическую. Ну, а так как статья Ленина о возможности победы социализма в одной стране трактует не о буржуазной революции, а о революции социалистической, то ясно, что Ленин не мог иметь в виду России в этой статье.

Таким образом, по Каменеву выходит, что Ленин понимал размах русской революции, как левый буржуазный революционер или как реформист типа социал-демократов, по мнению которых революция буржуазная не должна перерасти в революцию социалистическую, по мнению которых между революцией буржуазной и революцией социалистической должен существовать длительный исторический интервал, длительный перерыв, промежуток, по крайней мере, в несколько десятков лет, в продолжение которого капитализм будет процветать, а пролетариат будет прозябать.

Выходит, что Ленин в 1915 году, когда он писал свою статью, не думал, не хотел и не добивался того, чтобы от победы буржуазной революции перейти немедленно к революции социалистической.

Вы скажете, что это невероятно и чудовищно. Да, это утверждение Каменева, действительно, невероятно и чудовищно. Но Каменева этим не смутишь.

Позвольте привести некоторые документы, говорящие о том, что Каменев грубо фальсифицирует тов. Ленина в этом вопросе.

Вот что писал о характере русской революции тов. Ленин еще в 1905 году, когда размах русской революции не был и не мог быть таким мощным, каким он стал впоследствии, в результате империалистической войны, к февралю 1917 года:

“От революции демократической мы сейчас же· начнем переходить и как раз в меру вашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции” (см. т. VIII, стр. 186).

Эта цитата взята из статьи Ленина, вышедшей в свет в сентябре 1905 года.

Знает ли о существовании этой статьи Каменев? Я думаю, что директор Института Ленина должен знать о её существовании.

Выходит, таким образом, что победу буржуазно-демократической революции Ленин мыслил не как окончание борьбы пролетариата и революции вообще, а как первый этап и переходную ступень к революции социалистической.

Но, может быть, Левин впоследствии изменил свой взгляд на характер и размах русской революции? Возьмём другой документ. Я имею в виду статью Ленина, вышедшую в свет в 1915 году, в ноябре месяце, спустя три месяца после выхода в свет основной статьи тов. Ленина о возможности победы социализма в одной стране. Вот что он говорит там:

“Пролетариат борется и будет беззаветно бороться за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель, то есть за привлечение крестьянства, за исчерпание его революционных сия, за участие “непролетарских народных масс” в освобождении буржуазной России от военно-феодального “империализма” (=царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земельной власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно· не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы” (см. т. XVIII, стр. 318).

Вы видите, что как здесь, так и в предыдущей цитате, как в 1905 году, так и в 1915 году Ленин одинаково исходил из того, что революция буржуазная должна перерасти в России в революцию социалистическую, что победа буржуазно-демократической революции в России является первым этапом русской революции, необходимым для того, чтобы перейти немедленно ко второму её этапу, к революции социалистической.

Ну, а как быть с тезисами Ленина в 1915 году, на которые ссылался в своей речи Каменев и в которых говорится о задачах буржуазно-демократической революции в России? Не противоречат ли эти тезисы идее перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую? Конечно, не противоречат. Наоборот, основой этих тезисов является именно идея перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую, идея перерастания первого этапа русской революции во второй этап. Во-первых, Ленин вовсе не говорит в этих тезисах, что размах русской революции и задачи марксистов в России исчерпываются задачами свержения царя и помещиков, задачами буржуазно-демократической революции. Во-вторых, Ленин ограничивается в этих тезисах характеристикой задач буржуазно-демократической революции потому, что он считает эту революцию первым этапом и ближайшей задачей русских марксистов. В-третьих, Ленин исходит из того, что осуществление своих задач русские марксисты должны начать не со второго этапа (как это предлагал Троцкий по схеме “без царя, но правительство рабочее”), а с первого этапа, с этапа буржуазно-демократической революции.

Есть ли тут какое-либо противоречие, хотя бы тень противоречия с идеей перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую? Ясно, что нет.

Выходит, что Каменев явным образом сфальсифицировал позицию Ленина.

Но мы имеем свидетелей против Каменева не только в лице документов, исходящих от Ленина. Мы имеем еще свидетелей в лице живых людей, вроде, например, Троцкого, вроде XIV конференции нашей партии и, наконец, как это ни странно, в лице самих Каменева и Зиновьева.

Известно, что статья Ленина о возможности победы социализма в одной стране была выпущена в свет в 1915 году. Известно, что Троцкий, полемизировавший тогда с тов. Лениным по вопросу о победе социализма в одной стране, тотчас же, т. е. в том же 1915 году, ответил на эту статью специальной критической статьей. Что же сказал тогда Троцкий, в 1915 году, в своей критической статье? Как он расценил статью тов. Ленина? Понял ли он ее так, что, говоря о победе социализма в одной стране, Ленин не имел в виду России, или как-либо иначе, скажем, так, как мы ее понимаем теперь все? Вот цитата из этой статьи Троцкого:

“Единственное сколько-нибудь конкретное историческое соображение против лозунга Соединенных Штатов было формулировано в швейцарском “Социал-Демократе” (тогдашний центральный орган большевиков, где и была напечатана вышеупомянутая статья Ленина. И. Ст.) в следующей фразе: “Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма”. Отсюда “Социал-Демократ” делал тот вывод, что возможна победа социализма в одной стране и что незачем поэтому диктатуру пролетариата в каждом отдельном государстве обусловливать созданием Соединённых Штатов Европы... Что ни одна страна не должна “дожидаться” других в своей борьбе—это элементарная мысль, которую полезно и необходимо повторять, дабы идея параллельного интернационального действия не подменялась идеей выжидательного интернационального бездействия. Не дожидаясь других, мы начинаем и продолжаем борьбу на национальной почве в полной уверенности, что наша инициатива даст толчок борьбе в других странах; а если бы этого не произошло, то безнадёжно думать — так свидетельствуют и опыт истории и теоретические соображения, — что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы· , или социалистическая Германия могла бы остаться изолированной в капиталистическом мире” (см. соч. Троцкого, т. III, ч. 1, стр. 89—90).

Выходит, что Троцкий понял тогда статью Ленина не так, как её старается теперь “понять” Каменев, а так, как её понимал Ленин, как понимает её партия и как понимаем её мы все, иначе Троцкий не подкрепил бы себя в своей полемике с Лениным аргументом от России.

Выходит, что Троцкий свидетельствует тут, в этой цитате, против своего нынешнего союзника, против Каменева.

Почему же он не выступил, в таком случае, на этой конференции против Каменева? Почему Троцкий не заявил здесь открыто и честно, что Каменев явным образом искажает Ленина? Думает ли Троцкий, что его умолчание в данном случае можно квалифицировать как образец честной полемики? Да потому не выступил здесь Троцкий против Каменева, что он не хотел, видимо, впутаться в сомнительное “дело” прямого оклеветания Ленина, — он эту чёрную работу предоставил Каменеву.

А как смотрит на это дело партия, в лице её, напр., XIV конференции? Вот что говорится на этот счёт в резолюции XIV конференции, трактующей о возможности победы социализма в одной стране:

“Из “неравномерности экономического и политического развития, каковая неравномерность есть безусловный закон капитализма”, тов. Ленин справедливо выводил две вещи: а) возможность “победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране” и б) возможность, что эти немногие, или даже одна страна, не обязательно будут странами самого развитого капитализма (см., в особенности, заметки о Суханове). Опыт русской революции доказал, что такая первая победа в одной стране не только возможна, но что при ряде благоприятных обстоятельств эта первая страна победоносной пролетарской революции может (при известной поддержке международного пролетариата) продержаться и упрочиться на долгий период, даже в том случае, когда эта поддержка не выливается в форме прямых пролетарских революций в других странах”. (Из резолюции XIV партконференции “О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ”.)

Выходит, что партия в целом, в лице её XIV конференции, свидетельствует против Каменева, против его утверждения о том, что Ленин в своей статье о победе социализма в одной стране не имел будто бы в виду России. Иначе конференция не сказала бы, что “опыт русской революции доказал” правильность известной статьи Ленина о победе социализма в одной стране.

Выходит, что XIV конференция поняла статью тов. Ленина так же, как понимал её Ленин, как понимал её Троцкий и как понимаем её все мы.

А как отнеслись Каменев и Зиновьев к этой резолюции XIV конференции? Разве это не факт, что проект резолюции был выработан и принят единогласно комиссией, в состав которой входили Зиновьев и Каменев? Разве это не факт, что Каменев был председателем XIV конференции, принявшей единогласно упомянутую выше резолюцию, а Зиновьев — докладчиком по этой резолюции? Как могло случиться, что Каменев и Зиновьев голосовали за эту резолюцию, за все её пункты? Не ясно ли, что Каменев понимал тогда статью Ленина, цитата из которой прямо внесена в резолюцию XIV конференции, иначе, чем он старается теперь её “понять”? Какому Каменеву верить: тому ли, который, будучи председателем XIV конференции, голосовал за резолюцию XIV конференции, или тому, который выступает теперь, на XV конференции, в роли дворника при Троцком?

Выходит, что Каменев периода XIV конференции свидетельствует против Каменева периода XV конференции.

А почему молчит Зиновьев и не пытается поправить Каменева, явным образом фальсифицирующего и ленинскую статью 1915 года и резолюцию XIV конференции? Разве это не факт, что Зиновьев, а не кто-либо другой, защищал на XIV конференции резолюцию о победе социализма в одной стране?

Выходит, что не всё тут обстоит чисто у Зиновьева. (Голоса: “Совсем нечисто”.) Где же тут честная полемика?

Выходит, что Каменеву и Зиновьеву теперь не до честной полемики.

А вывод? Вывод такой, что Каменев не сумел выполнить роли дворника при Троцком. Он не оправдал надежд Троцкого.

III

Перехожу к Зиновьеву. Если Каменев во всём своём выступлении старался прочистить дорогу Троцкому, то Зиновьев взял на себя задачу доказать, что лидеры оппозиции являются единственными революционерами и единственными интернационалистами во всём мире.

Разберём его “доводы”.

Он берёт слова Бухарина о том, что при рассмотрении вопросов внутреннего порядка (строительство социализма) следует методологически отвлечься от вопросов внешнего порядка, он сличает, далее, это положение Бухарина с тезисами об оппозиционном блоке, где говорится о возможности победы социализма в нашей стране, и приходит к выводу, что Бухарин и ЦК, утвердивший в основном тезисы, забывают будто бы тем самым о международных задачах нашей революции, об интересах международной революции.

Правильно ли всё это? Всё это пустяки, товарищи. Секрет тут состоит в том, что Зиновьев слаб в вопросах методологии, путается в трёх соснах и выдаёт свою собственную путаницу за действительность. Бухарин говорит, что нельзя смешивать вопросы строительства социализма с вопросами создания гарантии от интервенций в нашу страну, вопросы внутренние с вопросами внешними. Бухарин вовсе не говорит, что вопросы внутренние не связаны с вопросами внешними, с вопросами международными. Он говорит лишь то, что нельзя вопросы первого порядка путать с вопросами второго порядка. Это — основное и элементарное требование методологии. Кто же тут виноват, если Зиновьев не понимает элементарных вопросов методологии?

Мы исходим из того, что наша страна представляет два ряда противоречий: противоречий внутреннего порядка и противоречий внешнего порядка. Противоречия внутреннего порядка состоят, прежде всего, в борьбе социалистических и капиталистических элементов. Мы говорим, что эти противоречия мы можем преодолеть своими собственными силами, мы можем победить капиталистические элементы нашего хозяйства, вовлечь в социалистическое строительство основные массы крестьянства и построить социалистическое общество.

Противоречия внешнего порядка состоят в борьбе между страной социализма и капиталистическим окружением. Мы говорим, что разрешить эти противоречия собственными силами мы не можем, что для разрешения этих противоречий необходима победа социализма, по крайней мере, в нескольких странах. Именно поэтому мы и говорим, что победа социализма в одной стране является не самоцелью, а подспорьем, средством и орудием для победы пролетарской революции во всех странах.

Правильно ли всё это? Пусть докажет Зиновьев, что это неправильно.

Беда Зиновьева состоит в том, что он не видит разницы между этими двумя рядами противоречий, он путает их безбожно и выдаёт свою собственную путаницу за “подлинный” интернационализм, полагая, что кто отвлекается методологически от вопросов внешнего порядка при рассматривании вопросов внутреннего порядка, тот забывает об интересах международной революции.

Это очень смешно, но надо же понять, что это неубедительно.

Что касается тезисов, которые якобы упускают из виду международный момент нашей революции, то стоит прочесть эти тезисы, чтобы понять, что Зиновьев опять запутался. Вот что сказано в тезисах:

“Партия исходит из того, что наша революция является революцией социалистической, что Октябрьская революция представляет не только сигнал, толчок и исходный пункт социалистической революции на Западе, но она является вместе с тем, во-первых, базой дальнейшего развёртывания мирового революционного движения и, во-вторых, открывает собой переходный период от капитализма к социализму в СССР (диктатура пролетариата), на протяжении которого пролетариат, при правильной политике в отношении крестьянства, может и будет с успехом строить полное социалистическое общество, если, конечно, мощь международного революционного движения:, с одной стороны, и мощь пролетариата СССР, с другой, будут достаточно велики для того, чтобы оградить СССР от военной интервенции империализма”· .

Вы видите, что международный момент учтён в тезисах целиком и полностью.

Дальше. Зиновьев, а вместе с ним и Троцкий приводят цитаты из сочинений Ленина о том, что “полная победа социалистической революции немыслима в одной стране, а требует самого активного сотрудничества по меньшей мере нескольких передовых стран”, — и странным образом приходят к тому выводу, что построение социализма в одной стране — дело непосильное для пролетариата нашей страны. Но это же путаница, товарищи! Разве партия когда-либо говорила, что полная победа, окончательная победа социализма в нашей стране возможна и посильна для пролетариата одной страны? Где это было и когда,—пусть укажут нам. Разве партия не говорит и не говорила всегда вместе с Лениным, что полная, окончательная победа социализма возможна лишь при победе социализма в нескольких странах? Разве партия не разъясняла десятки и сотни раз, что нельзя путать победу социализма в одной стране с полной, окончательной его победой?

Партия всегда исходила из того, что победа социализма в одной стране есть возможность построения социализма в этой стране, причём эта задача может быть разрешена силами одной страны, полная же победа социализма есть гарантия от интервенции и реставрации, причём эта задача может быть разрешена лишь при условии победы революции в нескольких странах. Как можно после всего этого путать безбожно одну задачу с другой задачей? Кто же тут виноват, что Зиновьев, а вместе с ним и Троцкий путают безбожно победу социализма в одной стране с полной, окончательной его победой? Прочли бы хоть известную резолюцию XIV конференции, где этот вопрос разъяснён с точностью, могущей удовлетворить даже совпартшкольца.

Зиновьев, а вместе с ним и Троцкий приводят ряд цитат из сочинений Ленина периода Брестского мира, где говорится о том, что внешний враг может разгромить нашу революцию. Но разве трудно понять, что эти цитаты не имеют отношения к вопросу о возможности построения социализма в пашей стране? Тов. Ленин говорит, что мы не обеспечены от возможности интервенций, и это совершенно правильно. Но разве партия говорила когда-либо, что мы можем гарантировать нашу страну от опасности интервенций своими лишь собственными силами? Разве партия не утверждала и не продолжает утверждать, что гарантию от интервенции может дать нам лишь победа пролетарской революции в нескольких странах? Как можно на этом основании утверждать, что построение социализма в нашей стране непосильно пролетариату нашей страны? Не пора ли прекратить это сознательное смешивание вопросов внешних, вопросов прямой борьбы с мировой буржуазией, с вопросами строительства социализма в нашей стране, с вопросами победы над нашими внутренними капиталистическими элементами.

Дальше. Зиновьев приводит цитату из “Коммунистического Манифеста”: “Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата”, сличает эту цитату с цитатой из одной рукописи тов. Ленина о том, что “для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран”, — и приходит к тому выводу, что наша партия пошла якобы против этих общепринятых и безусловных положений, забыв об интернациональных условиях победы пролетарской революции. Ну, разве это не смешно, товарищи? Где и когда это было, чтобы наша партия недооценивала решающее значение интернациональных усилий рабочего класса и интернациональных условий победы революции в нашей стране? А что такое Коминтерн, если не выражение объединения усилий пролетариев не только передовых стран, но и всех стран мира, как для революции мировой, так и для развития нашей революции? А кто взял на себя инициативу основания Коминтерна и кто является его передовым отрядом, как не наша партия? А что такое политика единого фронта профсоюзов, как не объединение усилий рабочих не только передовых стран, но и всех вообще стран? Кто может отрицать первостепенную роль нашей партии в деле проведения политики единого фронта профсоюзов во всем мире? Разве это не факт, что наша революция всегда поддерживала и продолжает поддерживать развитие революции во всех странах? Разве это не факт, что рабочие всех стран своим сочувствием нашей революции и своей борьбой против попыток интервенции поддерживали и продолжают поддерживать нашу революцию? Что это, как не объединение усилий рабочих всех стран для победы нашей революции? А борьба английских рабочих против Керзона в связи с известной нотой? А поддержка английских углекопов со стороны рабочих СССР? Я мог бы, товарищи, привести еще ряд известных фактов такого же порядка, если бы была в этом необходимость.

Где же тут забвение интернациональных задач нашей революции?

В чем же тут секрет? А секрет состоит тут в том, что Зиновьев пытается подменить вопросом о совместных усилиях пролетариев всех стран для победы социализма в нашей стране кардинальный вопрос о возможности построения социализма в нашей стране без государственной поддержки европейского пролетариата, кардинальный вопрос о том, может ли устоять при современных международных условиях пролетарская власть в России перед лицом консервативной Европы. Троцкий, нынешний учитель Зиновьева, говорит:

“Безнадежно думать... что, напр., революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы” (Троцкий, т. III, ч 1, стр. 90).

Троцкий, нынешний учитель Зиновьева, говорит:

“Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни минуты” (см. “Наша революция”, стр. 278).

Следовательно, Зиновьев подменяет вопрос о победе социализма в нашей стране при условии победы пролетариата в Европе (“государственная поддержка европ. пролетариата”), вопросом о совместных усилиях рабочих Европы и России.

Вот в чем вопрос и вот о чем идёт у нас спор.

Зиновьев, приводя цитаты из сочинений Ленина и из “Коммунистического Манифеста”, пытается подменить один вопрос другим вопросом.

Вот в чем секрет упражнений Зиновьева насчёт “забвения” интернациональных задач нашей революции нашей партией.

Вот в чем секрет фокусов, путаницы и неразберихи у Зиновьева.

И вот эту невероятную путаницу, эту кашу в неразбериху в своей собственной голове Зиновьев имеет “скромность” выдавать за “настоящую” революционность и “настоящий” интернационализм оппозиционного блока.

Не смешно ли всё это, товарищи?

Нет, чтобы быть интернациональным революционером в наше время, находясь в рядах нашей партии, надо укреплять всемерно и поддерживать всеми силами нашу партию, являющуюся вместе с тем передовым отрядом Коминтерна. А оппозиционеры её разрушают и развенчивают.

Чтобы быть интернационалистом в наше время, надо укреплять всемерно и поддерживать всеми силами Коммунистический Интернационал. А оппозиционеры его разлагают и разрушают, поддерживая и инструктируя всех и всяких Масловых и Сувариных.

Пора понять, что нельзя быть революционером и интернационалистом, находясь в состоянии войны с нашей партией, являющейся передовым отрядом Коммунистического Интернационала. (Аплодисменты.)

Пора понять, что, открыв войну против Коминтерна, они перестали быть революционерами и интернационалистами. (Аплодисменты.)

Пора понять, что оппозиционеры не революционеры и интернационалисты, а болтуны от революции и от интернационализма. (Аплодисменты.)

Пора понять, что они не революционеры дела, а революционеры крикливых фраз и кинематографической ленты. (Смех, аплодисменты.)

Пора понять, что они не революционеры дела, а кинореволюционеры. (Смех, аплодисменты.)

Перехожу к выступлению Троцкого.

Троцкий заявил, что теория перманентной революции не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу о характере и перспективах нашей революции.

Это очень странно, если не сказать больше. Как же так? Разве теория перманентной революции не является теорией движущих сил революции? Разве это не верно, что теория перманентной революции трактует, прежде всего, о движущих силах нашей революции? Ну, а что такое вопрос о характере и перспективах нашей революции, как не вопрос о движущих силах этой революции? Как можно говорить, что теория перманентной революции не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу? Это неверно, товарищи. Это уловка, фокус. Это попытка спрятать концы в воду. Это попытка спрятаться. Напрасный труд! Не пытайтесь прятаться,— всё равно не спрячетесь!

Троцкий в другом месте своей речи старался “намекнуть”, что он давно уже перестал придавать серьёзное значение теории перманентной революции. А Каменев в своей речи “дал понять”, что Троцкий, пожалуй, не прочь отвернуться от теории перманентной революции, если он уже не отвернулся от неё.

Чудеса, да и только!

Давайте разберём вопрос: верно ли, что теория перманентной революции не имеет отношения к обсуждаемому вопросу, и если это неверно, можно ли поверить Каменеву, что Троцкий не придаёт значения теории перманентной революции и почти что отказался от неё?

Обратимся к документам. Я имей в виду, прежде всего, письмо Троцкого тов. Ольминскому в декабре 1921 года, опубликованное в печати в 1925 году, — письмо, от которого Троцкий никогда не пытался отказаться и не отказался доныне ни прямо, ни косвенно, и которое ввиду этого остаётся в полной силе. Что же сказано в этом письме о перманентной революции?

Слушайте:

“Я вовсе не считаю, чтобы в несогласиях своих с большевиками я был во всём не прав. Не прав я был — и коренным образом — в оценке меньшевистской фракции, переоценивая её революционные возможности и надеясь на то, что удастся изолировать в ней и свести на нет правое крыло. Эта фундаментальная ошибка вытекала, однако, из того, что в обеим фракциям, и большевистской, и меньшевистской, я подходил с точки зрения идей перманентной революции и диктатуры пролетариата, тогда как и большевики, и меньшевики стояли в тот период на точке зрения буржуазной революции и демократической республики. Я считал, что разногласия между обеими фракциями принципиально не так глубоки, и надеялся (надежду эту я высказывал не раз в письмах и на докладах), что самый ход революции приведет обе фракции к позиции перманентной революции и завоевания власти рабочим классом, что отчасти и произошло в 1905 году. (Предисловие тов. Ленина к статье Каутского о движущих силах русской революции и вся линия газеты “Начало”.)

Считаю, что моя оценка движущих сил революции была безусловно правильна, выводы же, какие я из неё делал в отношении обеих фракций, были безусловно неправильны. Только большевизм сосредоточил в своих рядах, благодаря своей непримиримой линии, действительно революционные элементы как старой интеллигенции, так и передового слоя рабочего класса. Только благодаря тому, что большевизму удалось создать эту революционно-сколоченную организацию, оказался возможным столь быстрый поворот от революционно-демократической позиции к революционно-социалистической.

Что же из этого получается?

Выходит, что Троцкий ошибался в вопросах организационных, в вопросах же оценки нашей революции, в вопросе о перманентной революции он был и остался прав.

Правда, Троцкий не может не знать, что Ленин боролся против теории перманентной революции до конца своих дней. Но это его не смущает.

Выходит, далее, что обе фракции, и меньшевики, и большевики, должны были придти к теории перманентной революции, но на деле пришли к этой теории только большевики, ввиду наличия у них революционно-сколоченной организации рабочих и старой интеллигенции, и пришли они не сразу, а “начиная с 1917 года”.

Выходит, наконец, что теория перманентной революции “вполне и целиком совпала с позицией нашей партии, начиная с 1917 года”.

Судите теперь сами, похоже ли это на то, что Троцкий не придаёт большого значения теории перманентной революции? Нет, не похоже. Наоборот, ежели теория перманентной революции действительно совпала, “начиная с 1917 года”, с позицией партии, то из этого можно сделать только один вывод, — что Троцкий придавал и продолжает придавать этой теории решающее значение для всей нашей партии.

Но что значит “совпала”? Как могла совпасть теория перманентной революции Троцкого с позицией нашей партии, если доказано, что наша партия в лице Ленина вела всё время борьбу с этой самой теорией?

Одно из двух: либо наша партия не имела своей теории и вынуждена была потом, ходом вещей, принять теорию перманентной революции Троцкого, либо она имела свою теорию, но она, эта теория, была незаметным образом вытеснена теорией перманентной революции Троцкого, “начиная с 1917 года”.

Это “недоумение” разъяснил нам потом Троцкий в своём “Предисловии” к книге “1905 год”, написанном в 1922 году. Излагая сущность теории перманентной революции и давая анализ оценки нашей революции с точки зрения теории перманентной революции, Троцкий приходит к следующему выводу:

“Хотя и с перерывом в 12 лет, эта оценка подтвердилась целиком” (Троцкий, “1905”, “Предисловие”).

Иначе говоря: теория перманентной революции, “сконструированная” Троцким в 1905 году, “подтвердилась целиком” в 1917 году, спустя 12 лет.

Но как она могла подтвердиться? А большевики, — куда же они девались? Неужели они шли на революцию без всякой своей теории, неужели они только и оказались способными сколотить революционную интеллигенцию, революционных рабочих? И затем, на почве чего они сколотили рабочих, на основе каких принципов? Была же у большевиков какая-нибудь теория, оценка революции, оценка движущих сил революции? Неужели, кроме теории перманентной революции, никакой другой теории у нашей партии не существовало?

Судите сами: жили мы, большевики, и развивались без перспектив и без революционной теории; жили этак мы с 1903 года до 1917 года; а потом, “начиная с 1917 года”, глотнули незаметно теорию перманентной революции и стали на ноги. Бесспорно, это — очень интересная сказка. Но как же это могло пройти незаметно, без борьбы, без встряски в партии? Как же это могло случиться так просто, ни с того, ни с сего? Ведь известно, что Ленин и его партия боролись с теорией перманентной революции с первых же дней её появления в свет.

Впрочем, это “недоумение” разъясняет нам Троцкий в другом документе. Я имею в виду “Примечание” к статье Троцкого “Наши разногласия”, написанное в 1922 году.

Вот соответствующее место из этой статьи Троцкого:

“Если меньшевики, исходя из абстракции: “наша революция буржуазна”, приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, — то большевики, исходя из такой же голой абстракции: “демократическая, а не социалистическая диктатура”, приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как антиреволюционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят огромной опасностью только в случае революционной победы” (Троцкий, “1905”, стр. 285).

Выходит, что не только меньшевизм имел свои антиреволюционные стороны, но и большевизм не был свободен от “антиреволюционных черт”, которые грозили “огромной опасностью только в случае революционной победы”.

Освободились ли потом большевики от “антиреволюционных черт” большевизма, и если да, то каким образом?

Это “недоумение” разъясняет нам Троцкий в “Примечании” к статье “Наши разногласия”.

Слушайте:

“Этого, как известно, не случилось, так как под руководством тов. Ленина большевизм совершил (не без внутренней борьбы) своё идейное перевооружение в этом важнейшем вопросе весною 1917г., т.е. до завоевания власти” (Троцкий, “1905”, стр. 285).

Итак, “перевооружение” большевиков, “начиная с 1917 года”, на основе теории перманентной революции, спасение большевиков, в связи с этим, от “антиреволюционных черт большевизма”, наконец, тот факт, что теория перманентной революции “подтвердилась”, таким образом, “целиком”, — таков вывод Троцкого.

А куда девались ленинизм, теория большевизма, большевистская оценка нашей революции, её движущих сил и т. д.? Они либо не “подтвердились целиком”, либо вовсе не “подтвердились”, либо рассеялись по воздуху, уступив место теории перманентной революции на предмет “перевооружения” партии.

Итак, жили-были на свете большевики, “сколачивали” они кое-как партию, “начиная” с 1903 года, но не имели революционной теории, блуждали-блуждали, “начиная” с 1903 года, и кое-как добрались до 1917 года, потом, заметив Троцкого с теорией перманентной революции в руках, решили “перевооружиться” и, “перевооружившись”, растеряли последние остатки ленинизма, ленинской теории революции, произведя, таким образом, “полное совпадение” теории перманентной революции с “позицией” нашей партии.

Это очень интересная сказка, товарищи. Это, если хотите, один из тех великолепных фокусов, какие можете встретить в цирке. Но у нас ведь не цирк, а конференция нашей партии. И мы ведь не нанимали Троцкого в цирковые артисты. К чему же эти фокусы?

Как расценивал тов. Ленин теорию перманентной революции Троцкого? Вот что он пишет об этой теории в одной из своих статей, высмеивая её как “оригинальную” и “прекрасную” теорию:

“Выяснить соотношение классов в предстоящей революции — главная задача революционной партии... Эту задачу неправильно решает в “Нашем Слове” Троцкий, повторяющий свою “оригинальную” теорию 1905-го года и не желающий подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории.

Оригинальная теория Троцкого берёт у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков — “отрицание” роли крестьянства”... Тем самым “Троцкий на деле помогает либеральным рабочим политикам России, которые под “отрицанием” роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию!” (см. т. XVIII, стр. 317—318).

Выходит, что, по Ленину, теория перманентной революции является полуменьшевистской теорией, игнорирующей революционную роль крестьянства в русской революции.

Непонятно только, как могла “совпасть вполне и целиком” эта полуменьшевистская теория с позицией нашей партии, хотя бы “начиная с 1917 года”.

А как расценивает наша партия теорию перманентной революции? Вот что сказано о ней в известной резолюции XIV партконференции:

“Составной частью троцкистской теории перманентной революции является утверждение, что “подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы” (Троцкий, 1922 г.), — утверждение, обрекающее пролетариат СССР в нынешний период на фаталистическую -пассивность. Против подобных “теорий” тов. Ленин писал: “До бесконечия шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии, и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма” (Заметки о Суханове). (Резолюция XIV партконференции.)

Выходит, что теория перманентной революции является той же сухановщиной, которую клеймит тов. Ленин в своих записках “О нашей революции”, как социал-демократизм.

Непонятно только, как могла “перевооружить” такая теория нашу большевистскую партию.

Каменев “дал понять” в своей речи, что Троцкий отворачивается от своей теории перманентной революции, приводя в подтверждение этого следующую, более чем двусмысленную цитату из последнего письма Троцкого оппозиционерам от сентября 1926 года:

“Мы исходим из того, что, как неопровержимо показал опыт, во всех сколько-нибудь принципиальных вопросах, где кто-либо из нас расходился с Лениным, правота была безусловно на стороне Владимира Ильича”.

Но Каменев умолчал, что вслед за этим, в том же самом письме, Троцкий сделал следующее заявление, опрокидывающее предыдущее его заявление:

“Ленинградская оппозиция энергично выступила против теории социализма в одной стране, как теоретического оправдания национальной ограниченности” (см. письмо Троцкого, сентябрь 1926 г. — приложение к стенограмме заседаний ПБ ЦК ВКП(б) от 8 и 11 октября 1926 г.).

Какое значение может иметь первое, двусмысленное и ни к чему не обязывающее заявление Троцкого перед лицом второго его заявления, опрокидывающего первое?

Что такое теория перманентной революции? Отрицание ленинской “теории социализма в одной стране”.

Что такое ленинская “теория социализма в одной стране”? Отрицание теории перманентной революции Троцкого.

Не ясно ли, что Каменев, приводя первую цитату из письма Троцкого и умалчивая о второй цитате, пытался запутать и обмануть нашу партию.

Но обмануть нашу партию не так-то легко.

Обратили ли вы внимание, товарищи, что вся речь Троцкого пересыпана самыми разнообразными цитатами из сочинений Ленина? Читаешь эти цитаты, вырванные из разных статей Ленина, и не понимаешь, чего больше добивается Троцкий: того ли, чтобы подкрепить ими свою позицию, или того, чтобы “поймать” тов. Ленина в “противоречиях”. Он привёл одну группу цитат из трудов Ленина, говорящих о том, что опасность интервенции может быть преодолена лишь в случае победы революции в нескольких странах, думая, очевидно, “разоблачить” этим партию. Но он не понял, или не хочет понять того, что эти цитаты говорят не против позиции партии, а за неё и против позиции Троцкого, ибо удельный вес опасности извне расценивается партией в полном согласии с линией Ленина. Он привёл другую группу цитат, говорящих о том, что полная победа социализма невозможна без победы революции в нескольких странах, стараясь всячески жонглировать этими цитатами. Но он не понял, или не хочет понять того, что нельзя смешивать в одну кучу полную победу социализма (гарантия от интервенции) с победой социализма вообще (построение социалистического общества), не понимая, или не желая понять того, что эти цитаты из сочинений Ленина говорят не против партии, а за партию и против позиции Троцкого.

Но, приводя кучу всяких, не относящихся к делу, цитат, Троцкий не захотел, однако, остановиться на основной статье Ленина о возможности победы социализма в одной стране (1915 г.), полагая, видимо, что Каменев благополучно освободил его своим выступлением от этой статьи. Однако можно считать теперь окончательно доказанным, что Каменеву не удалось выполнить свою роль, и статья тов. Ленина остаётся во всей своей силе.

Троцкий привёл, далее, цитату из известной статьи тов. Ленина об отсутствии разногласий между ними по крестьянскому вопросу в области текущей политики. Но он забыл сказать, что эта статья Ленина не только не решает, но даже и не задевает вопроса о разногласиях между Троцким и Лениным по вопросу о крестьянстве, в связи с возможностью построения полного социалистического общества в нашей стране.

Этим, собственно, и объясняется, что операции Троцкого с цитатами превратились в пустое жонглирование цитатами.

Троцкий пытался доказать наличие “совпадения” своей позиции с позицией Ленина по вопросу о возможности построения социалистического общества в нашей стране, на основе внутренних сил нашей революции. Но как можно доказать недоказуемое?

Как совместить тезис Ленина о том, что “возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране”, с тезисом Троцкого о том, что ^безнадёжно думать... что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы”?

Как совместить, далее, тезис Ленина о том, что “победивший пролетариат этой страны (одной страны. И. Ст.), экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира”, с тезисом Троцкого о том, что “без прямой государственной· поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить своё временное господство в длительную социалистическую диктатуру”?

Как совместить, наконец, тезис Ленина о том, что “только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах”, с тезисом Троцкого о том, что “противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти своё разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата”?

И затем: чем, собственно, отличается позиция Троцкого в вопросе о победе социализма в нашей стране от позиции меньшевика О. Бауэра, состоящей в том, что:

“В России, где пролетариат составляет только незначительное меньшинство нации, он может утвердить своё господство только временно”, что “он должен неизбежно вновь потерять его, как только крестьянская масса нации сделается достаточно зрелой в культурном отношении для того, чтобы самой взять власть в свои руки”, что “только завоеванием политической власти со стороны пролетариата индустриального Запада можно обеспечить длительное господство индустриального социализма” в России?

Разве не ясно, что Троцкий ближе к Бауэру, чем к Ленину? И разве не верно, что позиция Троцкого есть позиция социал-демократического уклона, что Троцкий отрицает по сути дела социалистический характер нашей революции?

Троцкий пытался обосновать свой тезис о невозможности удержать пролетарскую власть перед лицом консервативной Европы рассуждением о том, что нынешняя Европа не является консервативной, что она более или менее либеральна и что если бы Европа была действительно консервативной, то пролетариат нашей страны не смог бы удержать власть. Но разве трудно понять, что Троцкий запутался тут целиком и окончательно? Как назвать, например, нынешнюю Италию, или Англию, или Францию, — консервативной или либеральной? Что представляет собой нынешняя Северная Америка, — консервативную или либеральную страну? И какое значение может иметь для целости и сохранности нашей республики это “тонкое” и смехотворное подчёркивание разницы между консервативной и “либеральной” Европой? Разве республиканская Франция и демократическая Америка не так же интервенировали нашу страну в период Колчака и Деникина, как монархическая и консервативная Англия?

Троцкий особенно много места уделил вопросу о середняке. Он привёл цитату из сочинений Ленина периода 1906 года, где Ленин предсказывает возможность отхода части середняков, после победы буржуазной революции, на сторону контрреволюции, стараясь, видимо, доказать этим, что эта цитата “совпадает” с позицией Троцкого по вопросу о крестьянстве после победы социалистической революции. Нетрудно понять, что Троцкий сравнивает тут вещи несравнимые. Троцкий склонен рассматривать среднее крестьянство как “вещь в себе”, как нечто постоянное и раз навсегда данное. Но большевики никогда не смотрели так на среднее крестьянство.

Троцкий, видимо, забыл, что у большевиков имеются три плана в отношении основной массы крестьянства: один план — рассчитанный на период буржуазной революции, другой план — рассчитанный на период пролетарской революции, и третий план — рассчитанный на период после упрочения Советской власти.

В первый период большевики говорили: вместе со всем крестьянством, против царя и помещиков, при нейтрализации либеральной буржуазии, за буржуазно-демократическую революцию.

Во второй период большевики говорили: вместе с беднейшим крестьянством, против буржуазии и кулаков, при нейтрализации среднего крестьянства, за социалистическую революцию. А что значит нейтрализация среднего крестьянства? Это значит — держать его под политическим наблюдением пролетариата, не доверять ему и принимать все меры к тому, чтобы оно не вырвалось из рук.

В третий период, в тот период, который мы переживаем теперь, большевики говорят: вместе с беднотой, при прочной союзе с середняком, против/капиталистических элементов нашего хозяйства в городе и деревне, за победу социалистического строительства.

Кто смешивает эти три плана, три разные линии, отражающие три различных периода вашей революции, тот ничего не понимает в большевизме.

Ленин был совершенно нрав, говоря, что после победы буржуазной революции часть середняков уйдет в контрреволюцию. Оно так и случилось в период, например, “Уфимского правительства”, когда часть середняков в Поволжье ушла в контрреволюцию, к кулакам, а большая часть середняков колебалась между революцией и контрреволюцией. Да иначе и не могло быть. Середняк на то и середняк, чтобы он выжидал и колебался: “чья возьмет, кто его знает, - уж лучше выждать”. Только после первых серьёзных побед над внутренней контрреволюцией и, особенно, после упрочении Советской власти, середняк стал определённо поворачивать в сторону Советской власти, решив, очевидно, что без власти нельзя, большевистская власть сильна и работа с этой властью является единственным выходом. В этот именно период и сказал тов. Ленин вещие слова о том, что “мы вошли в такую стадию социалистического строительства, когда надо выработать конкретно, детально, проверенные на опыте работы в деревне, основные правила и указания, которыми мы должны руководиться для того, чтобы по отношению к среднему крестьянину стать на почву прочного союза” (речь на VIII съезде партии, т. XXIV, стр. 114).

Вот как обстоит дело с вопросом о середняках.

Ошибка Троцкого состоит в том, что он подходит к вопросу о среднем крестьянстве метафизически, рассматривает среднее крестьянство как “вещь в себе” и запутывает тем самым вопрос, искажая и фальсифицируя ленинизм.

Наконец, дело вовсе не в том, что у пролетариата могут быть и будут еще противоречия и конфликты с известной частью середняков. Разногласие между партией и оппозицией состоит вовсе не в этом. Разногласие тут состоит в том, что партия считает эти противоречия и возможные конфликты вполне преодолимыми на основе собственных сил нашей революции, тогда как Троцкий и оппозиция считают, что эти противоречия и конфликты могут быть преодолены “только в международною масштабе, на арене мировой революции пролетариата”.

Троцкий, жонглируя цитатами, пытается упрятать эти разногласия куда-то в угол. Но я уже говорил, что обмануть нашу партию не удастся.

А вывод? Вывод такой, что надо быть диалектиком, а не фокусником. Поучились бы вы, уважаемые оппозиционеры, диалектике у тов. Ленина, почитали бы его произведения, — пригодилось бы. (Аплодисменты, смех.)

Троцкий упрекал меня, как автора тезисов, в связи с тем, что там говорится о революции “самой по себе”, как революции социалистической. Троцкий находит, что такое обращение с революцией является метафизикой. Я никак не могу согласиться с этим.

Почему говорится в тезисах о революции “самой по себе”, как революции социалистической? Потому, что этим подчёркивается вся разница в оценке нашей революции между взглядами нашей партии и взглядами оппозиции.

В чём состоит эта разница? В том, что партия рассматривает нашу революцию как революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную силу, способную идти на борьбу против капиталистического мира, тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей, еще не победившей пролетарской революции на Западе, как “придаточное приложение” к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее никакой самостоятельной силы. Стоит только сравнить оценку Лениным пролетарской диктатуры в нашей стране с оценкой оппозиционного блока, чтобы понять всю пропасть между ними. В то время как Ленин расценивает пролетарскую диктатуру как инициативнейшую силу, которая, организовав социалистическое хозяйство, должна пойти потом на прямую поддержку мирового пролетариата, на борьбу с капиталистическим миром, оппозиция, наоборот, рассматривает пролетарскую диктатуру в нашей стране как пассивную силу, живущую под страхом немедленной потери власти “перед лицом консервативной Европы”.

Разве не ясно, что слово “метафизика” пущено в ход для того, чтобы прикрыть им наготу социал-демократической оценки нашей революции со стороны оппозиции?

Троцкий говорил, далее, о том, что я заменил неточную и неправильную формулировку вопроса о победе социализма в одной стране, данную в моей книжке “Об основах ленинизма” в 1924 году, другой формулировкой, более точной и правильной. Троцкий, видимо, недоволен этим. Почему, на каком основании,— он так и не сказал. Что может быть плохого в том, что я исправил неточную формулировку, заменив её точной? Я вовсе не считаю себя безгрешным. Я думаю, что партия может только выиграть, если ошибка, допущенная тем или иным товарищем, признаётся им и исправляется потом. Что хочет, собственно, сказать Троцкий, подчёркивая этот факт? Может быть, он хочет последовать хорошему примеру и заняться, наконец, исправлением своих многочисленных ошибок? (Аплодисменты, смех.) Что же, я готов ему помочь в этом деле, если тут нужна моя помощь, готов его подтолкнуть и помочь ему. (Аплодисменты, смех.) Но Троцкий преследует, видимо, какую-то другую цель. Если это верно, то я должен сказать, что его попытка есть попытка с негодными средствами.

Троцкий уверял в своей речи, что он не такой уж плохой коммунист, как его изображают представители большинства партии. Он привёл целый ряд цитат из своих статей, говорящих о том, что он, Троцкий, признавал и продолжает признавать “социалистический характер” нашей работы, что он не отрицает “социалистического характера” нашей государственной промышленности и т. д. и т. п. Экая, подумаешь, новость! Этого еще не хватало, чтобы Троцкий отрицал социалистический характер нашей работы, нашей госпромышленности и т. д. Эти факты признаются теперь всеми, вплоть до нью-йоркской биржи, вплоть до наших нэпманов, не говоря уже об О. Бауэре. Теперь все видят, и враги и друзья, что мы строим промышленность не так, как строят её капиталисты, что мы вносим в развитие нашей хозяйственной и политической жизни некие новые элементы, не имеющие ничего общего с капитализмом.

Нет, уважаемые оппозиционеры, не в этом теперь дело.

Дело обстоит теперь более серьезно, чем это может показаться оппозиционному блоку.

Дело идёт теперь не о социалистическом характере нашей промышленности, а о том, чтобы построить социалистическое хозяйство в целом, несмотря на капиталистическое окружение, несмотря на наличие врагов, внутренних и внешних, ждущих гибели пролетарской диктатуры. Дело идёт о том, чтобы добиться полного торжества ленинизма в нашей партии.

Дело теперь не в мелочах и курьёзах. Мелочами и курьёзами теперь не отговориться от партии. Партия требует теперь большего от оппозиции.

Либо вы проявите мужество и сумеете открыто и честно отказаться от своих принципиальных ошибок, либо вы этого не сделаете, и тогда получайте от партии заслуженную квалификацию вашей позиции, как позиции социал-демократического уклона.

От оппозиционеров зависит сделать выбор. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

От жонглирования цитатами лидеры оппозиции пробовали перейти: и разногласиям практического характера. Троцкий и Каменев так же, как и Зиновьев, пытались формулировать эта разногласия, утверждая вместе с тем, что важны не теоретические разногласия, а разногласия практические. Я должен, однако, сказать, что ни одна ив формулировок наших разногласий, данных оппозицией на этой конференции, не отличается ни объективностью, ни полнотой.

Вы хотите знать, в чём наши практические разногласия, вы хотите знать, чего от вас требует партия?

Слушайте:

1) Партия не может больше терпеть и не будет терпеть, чтобы вы каждый раз, когда вы остаётесь в меньшинстве, выходили на улицу, объявляли кризис в партии и трепали партию. Этого партия больше терпеть не будет. (Голоса: “Правильной. Аплодисменты.)

2) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы, потеряв надежду получить большинство в вашей партии, подбирали и накапливали всякие недовольные элементы, как материал для новой партии. Этого не может и не будет терпеть партия. (Аплодисменты.)

3) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы, шельмуя партийный руководящий аппарат и ломая режим в партии, ломая железную дисциплину в партии, объединяли и оформляли все и всякие осужденные партией течения в новую партию, под флагом свободы фракций. Партия этого терпеть не будет. (Аплодисменты.)

4) Мы знаем, что у нас имеются большие трудности на путях строительства социализма. Мы видим эти трудности и имеем возможность преодолевать их. Мы приветствовали бы всякую помощь со стороны оппозиции в деле преодоления этих трудностей. Но партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы делали попытки использовать эти трудности для ухудшения нашего положения, для нападения на партию, для атак против партии. (Аплодисменты.)

5) Партия понимает больше, чем все оппозиции, взятые вместе, что продвижение индустриализации и построение социализма возможны лишь при неуклонном подъёме материального и культурного положения рабочего класса. Партия принимает и будет принимать все меры к тому, чтобы материальное и культурное положение рабочего класса улучшалось неуклонно. Но партия не может и не будет терпеть того, чтобы оппозиция выходила на улицу с демагогическими заявлениями о немедленном подъёме заработной платы на 30—40%, зная наверняка, что промышленность не может выдержать такого подъёма зарплаты в данную минуту, зная наверняка, что подобные демагогические выступления имеют своей целью не улучшение положения рабочего класса, а культивирование недовольства среди отсталых слоев трудящихся и организацию недовольства против партии, против авангарда рабочего класса. Партия не может и не будет терпеть этого. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

6) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы оппозиция продолжала и впредь подрывать основы смычки рабочих и крестьян, основы союза рабочих и крестьян, пропагандируя идею повышения отпускных цен и усиления налогового нажима на крестьянство, пытаясь “сконструировать” отношения между пролетариатом и крестьянством не как отношения экономического сотрудничества, а как отношения эксплуатации крестьянства пролетарским государством. Партия не может и не будет этого терпеть. (Аплодисменты.)

7) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы оппозиционеры продолжали и впредь сеять идейную сумятицу в партии, преувеличивать наши трудности, культивировать пораженческие настроения, проповедовать идею невозможности построения социализма в нашей стране и подрывать тем самым основы ленинизма. Партия не может и не будет терпеть этого. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

8) Партия не может и не будет терпеть, — хотя это не только её дело, но дело всех секций Коминтерна, — чтобы вы продолжали и впредь тормошить Коминтерн, разлагать его секции и развенчивать руководство Коминтерна. Партия не может и не будет терпеть этого. (Аплодисменты.)

Вот в чём состоят наши практические разногласия.

Вот в чём суть политической и практической платформы оппозиционного блока, и вот против чего борется теперь наша партия.

Троцкий, излагая в своей речи некоторые пункты этой платформы и старательно скрывая другие пункты, спрашивал: что же тут социал-демократического? Странный вопрос! А я спрашиваю: что же тут коммунистического, в этой платформе оппозиционного блока? Что же тут не социал-демократического? Разве не ясно, что практическая платформа оппозиционного блока проходит по линии отхода от ленинизма, по линии приближения к социал-демократии?

Вы хотели знать, чего требует от вас партия, уважаемые оппозиционеры, — теперь вы знаете, чего она от вас требует.

Либо вы выполните эти условия, являющиеся вместе с тем условиями полного единства в нашей партии, либо вы этого не сделаете,—и тогда партия, побив вас вчера, начнет добивать вас завтра. (Аплодисменты.)

Каковы итоги, результаты нашей внутрипартийной борьбы?

У меня имеется документ от сентября 1926 года, подписанный Троцким. Этот документ замечателен в том отношении, что там имеется некая попытка предвосхитить итоги внутрипартийной борьбы, имеется некий прогноз и некая обрисовка перспектив нашей внутрипартийной борьбы. В этом документе сказано:

“Объединённая оппозиция показала в апреле и в июле, и покажет в октябре, что единство её взглядов только укрепляется под влиянием грубой и нелояльной травли, и партия поймёт, что только на основе взглядов объединенной оппозиции есть выход из нынешнего жестокого кризиса” (см. письмо Троцкого оппозиционерам, сентябрь 1926 г. — приложение к стенограмме заседаний Политбюро от 8 и 11 октября 1926 г.).

Вы видите, что это почти что предсказание. (Голос: “Именно — почти что”.) Это почти что пророчество чисто марксистского типа, предвидение на целых два месяца. (Смех.)

Конечно, тут имеются некоторые преувеличения. (Смех.) Тут говорится, например, о нынешнем жестоком кризисе вашей партии. Но мы, слава богу, живы и здоровы и кризиса даже не приметили. Есть, конечно, некий кризис, но не кризис партии, а кризис некоей фракции, называемой фракцией оппозиционного блока. Но нельзя же выдавать кризис маленькой фракции за кризис миллионной партии.

В документе Троцкого говорится дальше, что оппозиционный блок укрепляется и будет еще укрепляться в будущем. Я думаю, что тут тоже есть некоторое преувеличение. (Смех.) Нельзя отрицать тот факт, что оппозиционный блок разлагается, что от него откалываются лучшие элементы оппозиции, что он задыхается во внутренних противоречиях. Разве это не факт, что тов. Крупская, например, отходит от оппозиционного блока? (Бурные аплодисменты.) Случайно ли это?

В документе Троцкого говорится, наконец, что только на основе взглядов объединённой оппозиции есть выход из нынешнего кризиса. Я думаю, что тут тоже имеется у Троцкого некоторое преувеличение. (Смех.) Оппозиционеры не могут не знать, что партия объединилась и сплотилась воедино не на основе взглядов оппозиционного блока, а в борьбе о этими взглядами и против этих взглядов, на основе социалистических перспектив нашего строительства. Преувеличение в документе Троцкого — явное.

Но ежели отвлечься от всех этих преувеличений, до пущенных Троцким в его документе, то от прогноза, как будто ничего, собственно, и не остаётся, товарищи. (Общий смех.)

Как видите, итог получается обратный тому итогу, который обрисовал нам Троцкий в своём прогнозе.

Я кончаю, товарищи.

Зиновьев хвастал одно время, что он умеет прикладывать ухо к земле (смех), и когда он прикладывает его к земле, то он слышит шаги истории. Очень может быть, что это так и есть на самом деле. Но одно всё-таки надо признать, что Зиновьев, умеющий прикладывать ухо к земле и слышать шаги истории, не слышит иногда некоторых “мелочей”. Может быть, оппозиция и умеет, действительно, прикладывать уши к земле и слышать такие великолепные вещи, как шаги истории. Но нельзя не признать, что, умея слышать' великолепные вещи, она не сумела услышать ту “мелочь”, что партия давно уже повернулась спиной к оппозиции, а оппозиция осталась на мели. Этого они не услышали. (Голоса: “Правильно!”.)

Что же из этого следует? А то, что у оппозиции, очевидно, уши не в порядке. (Смех.)

Отсюда мой совет: уважаемые оппозиционеры, лечите свои уши! (Бурные, продолжительные аплодисменты. Конференция, стоя, провожает тов. Сталина.)

12 ноября 1926 г.