Памяти Михаила Шолохова. Поднятая целина

По одноименному роману М.Шолохова.

Михаил Шолохов. 
Поднятая целина

Постепенно, изо дня в день, разматывался клубок контрреволюционного
заговора и готовившегося восстания на Дону.
 На третьи сутки после смерти Давыдова приехавшие из Ростова в Гремячий
Лог сотрудники краевого управления ОГПУ без труда опознали в убитом
Разметновым человеке, лежавшем во дворе у Островнова, давно 
разыскиваемого
преступника, бывшего подпоручика Добровольческой армии Лятьевского.
 Спустя три недели в совхозе неподалеку от Ташкента к пожилому, недавно
поступившему на работу счетоводу по фамилии Калашников подошел 
неприметный
человек в штатском, наклонившись над столом, негромко сказал:
 - А вы уютно устроились, господин Половцев... Тихо! Давайте выйдем на
минутку, ступайте вперед!
 На крыльце их ожидал еще один человек в штатском, с седыми висками. Тот
не был так безукоризненно вежлив и сдержан, как его младший товарищ, -
завидев Половцева, он шагнул вперед, часто моргая, побледнев от 
ненависти,
сказал:
 - Гадина! Далеко ты уполз... Думал тут, в этой норе, от нас спрятаться?
Ну, подожди, я с тобой поговорю в Ростове! Ты у меня еще попляшешь перед
смертью...
 - Ой, как страшно! Ой, как я испугался! Я весь дрожу, как осиновый лист
дрожу от ужаса! - иронически проговорил Половцев, останавливаясь на
крыльце и закуривая дешевую папиросу. А сам исподлобья смотрел на 
чекиста
и смеющимися и ненавидящими глазами.
 Его обыскали здесь же, на крыльце, и он, покорно поворачиваясь,
говорил:
 - Послушайте, не трудитесь напрасно! Оружие при мне нет: зачем бы здесь
я таскал его с собой? Маузер у меня на квартире спрятан. Пошли!
 По пути на квартиру он говорил спокойно и рассудительно, обращаясь к
чекисту с седыми висками:
 - Чем же ты, наивный человек, думаешь меня запугать? Пытками? Не
выйдет, я ко всему готов и все вытерплю, да и пытать меня нет смысла,
потому что, не таясь и ни чуть не лукавя, расскажу все, решительно все,
что знаю? Даю честное слово офицера. Два раза ты меня не убьешь, а к
смерти я уже давно готов. Мы проиграли, и жизнь для меня стала
бессмыслицей. Это не для красного словца, - я не позер и не фат, - это
горькая для всех нас правда. Прежде всего долг чести: проиграл - плати! И
я готов отплатить проигрыш своею жизнью. Ей-богу, нестрашно!
 - Слезай с ходулей и омолчи, а за расплатой дело не станет, -
посоветовал, ему тот, к которому Половцев обращался со своей выспренней
речью.
 При обыске на квартире у него, кроме маузера, ничего компрометирующего
не оказалось. Ни единой бумажки не было в его фанерном чемодане. Но на
столе были аккуратно сложены все двадцать пять томов сочинений Ленина.
 - Это принадлежит вам? - спросили у Половцева.
 - Да.
 - А для чего вы имели эти книги?
 Половцев нагловато усмехнулся:
 - Чтобы бить врага - надо знать его оружие...
 Он сдержал слово: на допросах в Ростове выдал полковника
Седого-Никольского, ротмистра Казанцева, по памяти перечислял всех, кто
входил в его организацию в Гремячем Логу и окрестных хуторах. Никольский
выдал остальных.
 Широкой волной прокатились по Азово-Черноморскому краю аресты. Более
шестисот человек казаков - рядовых участников заговора, в том числе и
Островнов с сыном, - были осуждены особым совещанием на разные сроки
заключения. Из них расстреляны были только те, которые принимали прямое
участие в совершении террористических актов. Половцев, Никольский,
Казанцев, подполковник Савватеев из Сталинградской области и два его
помощника, а помимо них, девять человек белогвардейских офицеров и
генералов, проживавших в Москве под чужими фамилиями, были приговорены к
расстрелу. Среди девяти арестованных в Москве и подмосковных городках
находился и один небезызвестный в кругах деникинской армии казачий
генерал-лейтенант. Он непосредственно возглавлял заговор и осуществлял
постоянную связь с зарубежными эмигрантскими воинскими организациями.
Только четыре человека из руководящего центра сумели избежать ареста в
Москве и разными путями пробраться за границу.
 Так закончилась эта отчаянная, заранее обреченная историей на провал
попытка контрреволюции поднять восстание против Советской власти на юге
страны.