В ночь на 26 октября главнокомандующий Западного фронта генерал Балуев запросил Ставку, как быть с поступающими телеграммами об аресте Временного правительства:
«Я прошу дать указания Ставки — и немедленно, так как телеграммы Военно-революционного комитета скрыть от войск не могу»1.
Наутро генерал Духонин сообщил Балуеву, какие меры принимает Ставка:
«Так как начинают проникать телеграммы с разными распоряжениями большевиков, то мы установили в Ставке, Могилеве и на станции дежурство членов комитета для задержки телеграмм»2.
Ставка пыталась скрыть от солдат известие о свержении Временного правительства. Расположенная в тылу Западного фронта, в захолустном губернском городке Могилеве, Ставка верховного главнокомандующего была средоточием монархических генералов и офицеров, составлявших ее многолюдный штаб. На охране этого контрреволюционного гнезда стояли наиболее «благонадежные» войсковые части, как, например, 1-й Ударный полк, батальон георгиевских кавалеров и др. При Ставке находились и многочисленные центральные учреждения военизированных буржуазных организаций — Земгора (союза земств и городов) и Военно-промышленного комитета.
Ставку возглавлял начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н.Духонин. На деле он же был главковерхом, так как формально занимавший эту должность Керенский по сути дела был подставным лицом, «политической фигурой».
Духонин еще только начинал большую карьеру. В начале войны он командовал полком, затем был генерал-квартирмейстером штаба Юго-западного фронта и лишь в сентябре 1917 года получил назначение на должность начальника штаба верховного главнокомандующего. Духонин был монархистом. Учитывая сложившуюся обстановку, он, как говорит генерал Деникин, «скрепя сердце шел по пути с революционной демократией»1. Духонин надеялся с помощью соглашательских комитетов восстановить в армии палочную дисциплину и продолжать войну до «победного конца». Но расчеты его не оправдались.
Ограниченный и недалекий, Духонин всецело руководствовался советами и указаниями такой крупной фигуры в стане контрреволюции, как генерал Алексеев — бывший начальник штаба верховного главнокомандующего при Николае II, а затем при Керенском.
«Алексеев настолько давил на личность Духонина, — говорит генерал М.Д.Бонч-Бруевич, — что Духонин, прежде чем дать какое-либо распоряжение, всегда по прямому проводу разговаривал с Алексеевым»2.
При Ставке находился общеармейский комитет, состоявший из 25 членов — по одному представителю от каждого фронта, от отдельных армий, флота и т. д. Как и во всех армейских и фронтовых комитетах, избранных еще весной или летом, большинство составляли здесь меньшевики и эсеры. Комитет не играл никакой самостоятельной роли, он лишь штемпелевал распоряжения Ставки. Характерный в этом отношении случай приводит находившийся в то время в Ставке белогвардеец А.А.Дикгоф-Деренталь:
«Незадолго до большевистского восстания образовавшийся при Ставке общеармейский комитет послал как-то Керенскому «очередную бумажку», начинающуюся словами:
«Мы требуем...»
Керенский вернул ее обратно с пометкой: «Общеармейский комитет не имеет права «требовать» у своего верховного главнокомандующего... Он может только «обращаться с просьбой».
История эта сделалась достоянием печати. Генерал Духонин был вне себя:
— Разве можно рассказывать о таких вещах журналистам?
Но... время шло... Никакого землетрясения по случаю оскорбления демократического величества не произошло, и, успокоившись, генерал Духонин уже сам своим размашистым почерком синим карандашом делал отметки на «требующих» телеграммах: «Требовать не имеют права!»1.
Председателем общеармейского комитета был штабс-капитан С.Н.Перекрестов, решительный противник советской власти, ревностно поддерживавший позицию Духонина.
Могилевский Совет рабочих и солдатских депутатов находился под влиянием меньшевиков, бундовцев и эсеров, а Совет крестьянских депутатов полностью шел за эсерами. Самостоятельной большевистской организации в Могилеве до Октябрьских дней не существовало, была лишь фракция в объединенной социал-демократической организации.
Армия не любила Ставку, относилась к ней недоверчиво, считая ее одним из главных виновников неудачных операций.
«Восстание Корнилова вполне вскрыло тот факт, что армия, вся армия ненавидит Ставку»2, — писал Ленин.
Недоверие солдатских масс полностью оправдалось в Октябрьские дни: Ставка первая пыталась помешать советской власти в борьбе за мир. Больше того, Ставка вступила в борьбу с советской властью.
26 октября Духонин обратился с телеграммой к командующим фронтами и другим лицам высшего командного состава. Он излагал точку зрения Ставки:
«Ставка, комиссарверх и общеармейский комитет разделяют точку зрения правительства и решили всемерно удерживать армию от влияния восставших элементов, оказывая в то же время полную поддержку правительству»3.
Это была программа действий Ставки и находившихся при ней высших армейских организаций.
Всю неделю — с 25 октября по 1 ноября — Духонин провел в переговорах по прямым проводам с командованием различных фронтов, нащупывая возможность мобилизации надежных частей для подавления революции и делая распоряжения в этом направлении. В разговоре по прямому проводу с начальником штаба Северного фронта генералом Лукирским 28 октября Духонин указывал:
«С Юго-западного фронта высланы части в Киев, дабы заставить притихнуть большевиков»4.
В телеграмме на имя главковерха от 31 октября он говорил, что для подкрепления правительственных войск в Москве «принимаются все меры». В то же время он старался занять надежными частями наиболее важные в оперативном отношении пункты на путях к Петрограду и Москве. В разговоре с генералом Лукирским Духонин сообщал:
«Мною сделано распоряжение о прочном занятии войсками XVII корпуса станции Дно и Орша. Вероятно, это распоряжение приведено в исполнение; посланный на паровозе офицер, чтобы установить и проверить, еще не вернулся»1.
Председатель комитета по формированию ударных батальонов Аристов по заданию Ставки сообщил 31 октября о готовности ударных батальонов, разбросанных по разным фронтам, выступить на усмирение большевиков.
Общеармейский комитет в телеграмме на имя Викжеля, опубликованной 31 октября, заявлял: «Все меры, предпринимаемые Ставкой, проводятся под нашим контролем»2. Таким образом, соглашатели из общеармейского комитета брали Ставку под свое покровительство.
Со стороны Ставки не было недостатка и в угрозах. Ставка рассылала приказы прекратить большевистское выступление, в противном случае вся действующая армия силой поддержит это требование.
31 октября Духонин обратился с телеграммой в Новочеркасск к М.Богаевскому, помощнику атамана Каледина — вождя организующейся монархической контрреволюции на Дону. Духонин отвечал на предложение Богаевского организовать карательную экспедицию против большевиков:
«Готовность казачества стать на стражу государственного спасения для нас всех является поддержкой в эти трудные минуты... До последнего предела будем бороться для восстановления в данное время Временного правительства и Совета республики, а с ним и порядка в стране»2.
Развернутая Ставкой широкая мобилизация контрреволюционных сил внезапно оборвалась 1 ноября. К этому времени Духонин получил известие о капитуляции Краснова под Петроградом и о бегстве Керенского. 1 ноября генерал опубликовал приказ о своем вступлении в должность верховного главнокомандующего. Этим же приказом он приостанавливал движение войск к Петрограду.
После грозных заявлений о сокрушении большевиков это было равносильно полному признанию неудачи задуманного им «крестового похода». Духонин занял выжидательную позицию, подтягивая к Ставке «благонадежные» части.
По Северному фронту весть о революции в Петрограде распространилась, как огонь по сухой соломе.
Утром 25 октября в редакцию газеты «Латышский стрелок» зашел солдат-телеграфист. Озираясь, он спросил редактора. Тот отозвался. Солдат отвел редактора в сторону и секретно передал ему телеграмму. Она поступила из Петрограда окольным путем через Ревель и Юрьев. Оказалось, что соглашательский армейский комитет XII армии — Искосол — установил дежурства своих членов на телеграфе и не пропускал телеграмм, идущих в адрес революционных организаций. Телеграфист снял копию с задержанной телеграммы и принес ее в редакцию большевистской газеты с предложением «довести до сведения масс».
Телеграмма гласила:
«Враги народа ночью перешли в наступление... Замышляется предательский удар против Петроградского Совета. Газеты «Рабочий путь» и «Солдат» закрыты»1.
Дальше в телеграмме давались указания не допускать отправки в Петроград воинских частей на поддержку контрреволюции.
Вскоре затем стало известно, что Временное правительство пало и вместо него образуется новая власть.
В состав Северного фронта входили три армии: XII, I и V. Из них наибольшее значение имела XII армия, расположенная в непосредственной близости к столице.
Узнав о восстании в Петрограде, возникший нелегально военно-революционный комитет XII армии тотчас же выступил открыто. Он находился в городе Вендене, в непосредственной близости к окопам.
Утром 26 октября военно-революционный комитет оповестил части армии и население Вендена о своем образовании. В выпущенном им воззвании говорилось, что по примеру красного Петрограда в районе XII армии возник военно-революционный комитет, задачей которого было объединить все революционные силы XII армии.
В состав военно-революционного комитета вошли представители Центрального Комитета большевиков, революционной социал-демократии Латвии, военной организации большевиков XII армии, Исполнительного комитета латышских стрелков, Исполнительного комитета Совета солдатских депутатов XII армии, а также Советов солдатских, рабочих и безземельных депутатов Вендена, Вольмара и Юрьева.
Газета "Латышский стрелок".
«Нужно, чтобы ни один солдат XII армии не был направлен в Петроград на позорное «усмирение»1, — говорилось в воззвании.
Опираясь на военную организацию большевиков и Исколастрел — Исполнительный комитет Советов депутатов латышских стрелков, — военно-революционный комитет объявил себя органом власти XII армии. Немедленно было утверждено постановление Исколастрела о вызове с фронта нескольких латышских полков, которым было предписано занять города Венден, Вольмар и Валк. Находившемуся в Юрьеве запасному латышскому полку был отдан приказ перейти в распоряжение местного военно-революционного комитета и занять станцию, чтобы предупредить возможность продвижения частей с фронта в сторону Петрограда.
Все эти распоряжения были немедленно выполнены. 27 октября 1 и 3-й латышские стрелковые полки вступили в Венден. Военно-революционный комитет получил в свое распоряжение необходимую вооруженную силу.
«Больше всего хлопот и наиболее скверное положение с латышами, — сообщал командующий XII армией генерал Я.Д.Юзефович главнокомандующему Северного фронта генералу Черемисову в разговоре по прямому проводу 28 октября. — Пришедшие вчера в Венден 1 и 3-й полки не ушли, захватили железнодорожную и телеграфную станции, арестовали много офицеров в двух полках 1-й бригады»2.
Латышские стрелковые полки принадлежали к числу тех отрядов революции, которые не только сразу, без колебаний, перешли на сторону советской власти, но и активно, с оружием в руках, встали на ее защиту.
В тылу XII армии, в городе Валке, на расстоянии 80 километров от Вендена, события развертывались несколько иначе. Кроме штаба армии здесь находился Искосол — Исполнительный комитет Совета солдатских депутатов XII армии, — занявший непримиримо враждебную позицию по отношению к советской власти. Искосол, не переизбиравшийся с самой весны, сохранил эсеро-меньшевистский состав. Он повел ожесточенную борьбу против большевиков: рассылал воззвания и обнадеживал Ставку и Керенского в полной поддержке со стороны XII армии.
Искосол рассылал «отряды смертников» срывать плакаты военно-революционного комитета. Его ударники нагрянули даже в редакцию газеты «Латышский стрелок», но, встретив здесь охрану из вооруженных латышей, быстро ретировались.
Но сил для отпора революции Искосол не имел. Соглашатели решили вступить в переговоры с большевиками, чтобы выиграть время, пока командование найдет войска для обороны города Валка и дальнейшей борьбы с большевиками.
Вечером 26 октября Искосол предложил большевикам вступить в переговоры. Переговоры тянулись всю ночь. Позиция большевиков была ясна — власть должна перейти к Советам. Наконец Искосол дал слово активно не выступать, а наутро организовал «комитет спасения родины и революции» района XII армии и повел еще более ожесточенную кампанию против большевиков.
Одновременно под прикрытием переговоров с большевиками командующий армией генерал Юзефович начал стягивать к Валку наиболее надежные части. 28 октября в разговоре по прямому проводу с Черемисовым он сообщал:
«С первого же момента начавшейся смуты я счел необходимым ввиду серьезности обстановки придвинуть к Валку 20-й драгунский полк и кроме того отдал распоряжение о приближении к району Валка остальных полков 17-й кавалерийской дивизии... Дать же захватить Валк латышам невозможно»1.
Однако это делу не помогло. 29 октября 6 и 7-й латышские стрелковые полки вступили в город Вольмар, лежавший на полпути между Венденом и Валком. Революционные полки шли к Валку, где помещался штаб армии. Через два-три дня Юзефович докладывал Черемисову:
«У меня нет реальной силы... 17-я кавалерийская дивизия — более надежная, но вынесла резолюцию: сохранение нейтралитета и выступление только для прекращения бесчинств и грабежей»2.
Пока революционные полки шли к Валку, эсеро-меньшевики собрали в последних числах октября в городе Вендене съезд XII армии. Выборы на этот съезд происходили под сильным влиянием эсеров еще до начала октябрьских событий. Голоса на съезде разделились почти поровну между большевиками и «левыми» эсерами, с одной стороны, и меньшевиками и правыми эсерами — с другой. Из 7 мест в президиуме 3 получили большевики. Председателем съезда вначале был избран большевик С.М.Нахимсон, а затем, после переголосования, — правый эсер М.А.Лихач, впоследствии один из руководителей белого правительства в Архангельске. Огромные толпы солдат местного гарнизона и многочисленные делегации с фронта окружили здание, где заседал съезд. Демонстранты бурно выражали свою солидарность с большевиками и требовали передачи всей власти Советам.
Почти по всем вопросам голосование дало большинство так называемым «кучинцам»— правым, которыми руководил комиссар армии, меньшевик Кучин. Но по вопросу об отношении к Октябрьской революции, несмотря на присутствие на съезде «самого» Чернова, победил левый блок: он получил 248 голосов против 243.
Новый армейский комитет был избран на паритетных началах — по 22 человека от правого и левого блоков.
В окопах за чтением газеты "Латышский стрелок".
При выборах большевики выдвинули следующие требования, принятые съездом:
1. Через две недели должен состояться новый съезд и перевыборы армейского комитета.
2. В новый состав армейского комитета не должен войти ни один из старых «искосольцев» — кучинцев.
3. Деятельность «комитета спасения» прекращается.
Во вновь избранном армейском комитете было два председателя: оборонец и большевик. Деловой работы комитет, естественно, вести не мог.
Тем временем латышские полки приближались к Валку.
4 ноября Юзефович вновь сообщал Черемисову:
«Сегодня утром 6-й Туккумский полк самовольно снялся из Вольмара и, при четырех офицерах, выступил походным порядком в Валк, предполагая ночевать в Стакельне, где к ним должна присоединиться 1-я батарея 42-го тяжелого дивизиона... Есть слух, что вслед за 6-м тронется в Валк и 7-й полк» 1.
Юзефович жаловался, что у него нет средств противодействовать этому передвижению большевистски настроенных полков. Черемисов ему отвечал:
«Чем же я могу тебе помочь? Если у тебя нет надежных войск, на которые ты мог бы опереться, то у меня тем более таких войск нет» 2.
Частей, верных царским генералам, действительно не находилось, хотя Северный фронт был насыщен войсками более плотно, чем какой-либо другой. Этим и определялась крайне растерянная и нерешительная позиция командования и, в частности, Черемисова.
5 ноября 6-й латышский полк с музыкой вступил в город Валк. Фактическое руководство армией перешло в руки большевиков.
Латышские стрелки.
На состоявшемся 14-15 ноября чрезвычайном съезде XII армии большевики имели уже подавляющее большинство. Левый блок, возглавляемый большевиками, провел в состав армейского комитета 48 кандидатов из 60, а так называемый «социалистический» блок — меньшевики, правые эсеры и трудовики — получил только 12 мест.
Центр Северного фронта занимала I армия, штаб которой находился в местечке Альтшванненбург. Здесь октябрьские события развивались более сложно, чем в XII армии.
Армейский комитет I армии с самого начала Октябрьской революции высказался против поддержки Временного правительства.
«I и V армии заявили, что они за правительством не пойдут, а пойдут за Петроградским Советом. Это я вам сообщаю решение армейских комитетов»1, — докладывал генерал Лукирский Духонину в разговоре по прямому проводу 26 октября.
Однако в дальнейшем позиция, занятая армейским комитетом I армии, испытала значительные колебания, которые отражали тактику «левых» эсеров, имевших большое влияние в армейском комитете. Отказав в какой бы то ни было помощи правительству Керенского, армейский комитет вместе с тем не решался твердо заявить о признании новой власти. Эта нерешительность была понята враждебной стороной как симптом перемены в позиции комитета. 29 октября генерал Лукирский говорил по прямому проводу начальнику штаба I армии генералу Н.В.Пневскому:
«Сейчас мне главкосев указал... что комитет I армии постановил поддержать Временное правительство»2.
Основываясь на этом, Лукирский предлагал немедля избрать из состава армии «соответствующие пехотные части, в полной мере надежные, для посылки в состав войск Керенского, собранных под Петроградом»3.
Пневский удивленно ответил Лукирскому, что произошло какое-то недоразумение, ибо армейский комитет «отнюдь не склонен поддерживать Временное правительство». К этому он добавил: «Безусловно надежных полков в армии нет вовсе»4.
31 октября из Гатчины за подписью Керенского в I армию поступило требование о посылке войск под Петроград. На другой день, 1 ноября, генерал-квартирмейстер штаба Северного фронта Барановский телеграфировал Керенскому и Духонину:
«Докладываю следующую телеграмму: Нейшванненбург 31 октября 13 часов. По содержанию телеграммы номер 174 от 0 часов 20 минут 31 октября из Гатчинского дворца за подписями Керенского, Авксентьева, Гоца, Войтинского, Станкевича и Семенова, доношу, что съезд I армии единогласно постановил ни одного полка не посылать. Нотбек»5.
Так окончились все попытки врагов революции получить какое-либо подкрепление из I армии. Командование самостоятельно уже не решалось и заикнуться об отправке войск.
30 октября в Альтшванненбурге открылся II армейский съезд I армии. На съезде присутствовало 268 делегатов, из которых 134 примыкали к большевикам, 112 — к «левым» эсерам и остальные — к меньшевикам-интернационалистам. Но среди большевиков недоставало на этом съезде партийных руководителей.
«Среди большевиков не замечалось партийных работников-лидеров, и даже сам докладчик — офицер — заявил, что, хотя он и выступает от большевиков, сам — не большевик, а лишь пропитан настроением масс»1, — так характеризовал работу съезда заместитель комиссара I армии поручик С.А.Себов.
По основному вопросу порядка дня — о текущем моменте — съезду были предложены две резолюции: большевиков и «левых» эсеров. Резолюция, предложенная большевиками, требовала безоговорочного признания советской власти и немедленной поддержки ее вооруженной силой. Эсеровская резолюция, не отрицая в принципе признания советской власти, предлагала отложить вопрос о вооруженной помощи до «выяснения положения». К эсерам присоединились меньшевики-интернационалисты. Голоса разделились поровну. Выбрали «согласительную комиссию», предложение которой и было принято съездом в такой формулировке:
«В случае получения сведений о контрреволюционном движении двинуть на Петроград половину армии, другая половина остается на фронте»2.
Съезд выработал воззвание, которое он разослал по телеграфу: «Всем, всем, всем». В воззвании говорилось:
«Власть Керенского считаем низложенной, просим присоединиться к I армии и оказать поддержку Военно-революционному комитету»3.
В то же время на съезде была принята резолюция с требованием создания «однородной социалистической власти». К этому добавлялось, что партии должны быть представлены «пропорционально представительству на II съезде Советов»4. Против этой резолюции голосовали 25 человек и воздержались 30.
Таким образом, съезд скатился на позиции соглашательских партий, хотя солдатская масса стояла на стороне большевиков.
Меньшевики и эсеры хвастали, что провели на съезде «нейтральные» резолюции. Однако нейтрализовать этими резолюциями солдатские массы было невозможно.
«Успех большевистского движения дает им много радости, — с горечью отмечал тот же поручик Себов, говоря о солдатах I армии. — Никакое правительство кроме большевистского, вернее, правительства мира, не может пользоваться успехом»1, — добавлял он.
Съезд избрал новый армейский комитет, в состав которого вошло 60 членов. Часть из них была выделена в порядке фракционного представительства, часть утверждена съездом из числа представителей от дивизии. Большевики имели в новом армейском комитете 35 мест, эсеры — 19 и меньшевики — 6. Председателем был избран большевик, товарищами председателя — «левый» эсер и меньшевик. Кроме того в президиум были введены два секретаря — один большевик, другой «левый» эсер: Таким образом, уже самый состав президиума нового армейского комитета I армии, где двум большевикам противостояла тройка опытных в политической борьбе соглашателей, не давал большевикам возможности проводить свою партийную линию.
Позиция армейского комитета оставалась неустойчивой до середины ноября, когда состоялся новый армейский съезд, обеспечивший более твердое большевистское руководство. Но несомненно, что и в начальный период Октябрьской революции I армия в целом стояла на стороне большевиков. Отдельные ее части готовы были поддержать советскую власть с оружием в руках. Все попытки контрреволюции подкрепить свои силы за счет I армии провалились.
Левый фланг Северного фронта занимала V армия, штаб которой находился в Двинске. Выехавший в Петроград на II съезд Советов председатель армейского комитета большевик Э.М.Склянский в ночь с 24 на 25 октября уведомил большевиков V армии о начавшемся в Петрограде восстании. Получив это извещение, большевистская фракция армейского комитета V армии немедленно приступила к организации военно-революционного комитета. 27 октября военно-революционный комитет известил Петроградский Совет, что из V армии могут быть отправлены в Петроград вооруженные части для поддержки восстания.
Между тем Ставка настойчиво требовала переброски войск на помощь Керенскому. Командование V армии готово было выполнить это требование, но, как передавал начальник штаба V армии генерал Попов генералу Лукирскому в разговоре по прямому проводу, дело осложнялось «большевистским настроением армискома (армейского комитета) и других вновь переизбранных комитетов». Затем Попов довел до сведения Лукирского, что армейский комитет получил телеграмму от II съезда Советов с предложением отправить из V армии части на поддержку восставшего петроградского гарнизона. Телеграмма обсуждалась на заседании армейского комитета, и лишь «случайным большинством вопрос был провален», — добавлял Попов.
На следующий день Попов сообщал в штаб Северного фронта генералу Барановскому:
«В армии создается острое положение... Вчера ночью армейский комитет большинством всего 3 голосов вынес постановление послать в Петроград 12 батальонов, 24 пулемета с кавалерией, артиллерией, инженерными частями якобы с нейтральной целью для улаживания петроградского конфликта. Сегодня, 30 октября, представители большевистской части армискома предъявили командарму требование об осуществлении этого постановления. Командарм категорически отказал и принял решение помешать осуществлению этого намерения армискома, чего бы это ни стоило, применив все имеющиеся средства с полной решительностью, для чего в Двинске, на Двинском железнодорожном узле, собран особый отряд трех родов оружия, кроме того приказано частям 1-й кавалерийской дивизии закрыть дорогу у станции Рушоны... Армейский комитет, по полученным сведениям, принял решение арестовать командарма, штаб и комиссаров»1.
Эти разговоры по прямым проводам отражали ту острую борьбу, которая разгорелась в V армии вокруг вопроса: кому оказать поддержку — революции или контрреволюции. Командование попыталось оказать реальную помощь Керенскому: 29 октября из штаба Северного фронта поступил приказ срочно отправить 1-й броневой дивизион в распоряжение Керенского.
Командующий V армией генерал В.Г.Болдырев (будущий участник боевой контрреволюционной организации «союз возрождения» и член Уфимской директории, подготовившей в Сибири власть Колчака) 30 октября в 3 часа 40 минут дня начал приводить в исполнение распоряжение об отправке на помощь Керенскому броневого дивизиона. Однако соотношение сил было таково, что Болдырев вынужден был хитрить. Чтобы об отправке дивизиона не узнали большевики, дежурившее на вокзалах, отряд в составе 6 бронемашин отправили из Двинска по шоссе в Режицу, находившуюся в 85 километрах от Двинска. Здесь машины предполагалось погрузить в поезд для дальнейшего следования в сторону Петрограда.
«В Двинске посадка была невозможна»1, — сообщал по этому поводу генерал Барановский Духонину.
На другой день рано утром большевики узнали об отправке дивизиона. Немедленно был сформирован из надежных частей небольшой отряд, человек в 30, при 5 пулеметах. Отряд отправился по железной дороге в Режицу, чтобы задержать броневые машины и вернуть их обратно в Двинск.
По прибытии в Режицу командир отряда увидел, что грузят броневики на платформы. Чтобы эшелон не мог уйти, отряд разобрал путь недалеко от станции. В большевистском отряде было немного людей. Они не могли тотчас же вступить в бой с хорошо вооруженным дивизионом броневых машин. Разобрав путь и оставив на станции несколько солдат для наблюдения, командир отряда со своими людьми отправился в город искать подкрепления. Но кроме караульной роты никаких воинских частей в Режице не оказалось, если не считать около 150 человек заключенных, сидевших на гауптвахте за выступление против Временного правительства.
Недолго думая, солдаты большевистского отряда отправились на гауптвахту и освободили заключенных. Снабдили их оружием и обмундированием из гарнизонного склада, достали десять пулеметов.
Общая численность отряда выросла до 200 бойцов при десяти пулеметах. Большевистский отряд внезапным ударом атаковал броневой дивизион, успевший уже погрузиться на платформы и готовый следовать дальше. Часть команды дивизиона перешла на сторону большевиков. Командир и офицеры, оказавшие сопротивление, были арестованы и отправлены на ту же гауптвахту, откуда только что вышли выступавшие против них солдаты. Эшелон с броневыми машинами вернулся в Двинск.
Захват большевиками бронедивизиона в Режице.
Рисунок В. В. Щеглова.
А Духонин, говоривший в это время по прямому проводу с Барановским, спрашивал:
— Скажите, пожалуйста, пойдет ли броневой дивизион? Он должен быть отправлен немедленно... Я приказываю это от имени верховного главнокомандующего и об исполнении прошу телеграфировать, ибо это крайне необходимо.
— Сию минуту передам ваше приказание,— поспешил ответить Барановский.
В конце разговора он сообщил Духонину, что дивизион «погрузился в Режице, но потом был задержан с арестом начальника эшелона»1
Это был решающий момент. Большевики показали, что они имеют реальную опору в армии. Командование почувствовало, что оно стоит на зыбкой почве и не может оказать никакого сопротивления грозной народной силе.
К 1 ноября все наиболее важные армейские учреждения в центре расположения V армии — Двинске — находились в руках большевиков. Войска в основной массе были на стороне советской власти. Но командующий армией генерал Болдырев все еще не сознавал, что утратил прежнюю власть. 31 октября в разговоре по прямому проводу с генералом Черемисовым, отвечая на вопрос, верно ли, что военно-революционный комитет препятствует передаче некоторых телеграмм, Болдырев пренебрежительно заявил:
«Нечто наподобие комитета, который фактической роли не играет. Первый день пытался стать на точку зрения руководства и даже контрассигнования моих распоряжений, но, получив категорический отпор, от этих попыток отказался»2.
А на другой день, 1 ноября, в разговоре по прямому проводу с тем же Черемисовым Болдырев упавшим голосом говорил:
«Произошло следующее. Двинск фактически во власти армискома... Вопрос об аресте командного состава не исключается. Хотя председатель армискома мне сейчас заявил, что с этой стороны опасений быть не может, так как вопрос оперативной части и прочности фронта всецело признается и ими, но при отсутствии в своих руках фактической силы, конечно, приходится допускать всякие возможности»3.
«Все руководство пока в руках большевиков армискома»4., — закончил он свой доклад Черемисову.
Так проходили Октябрьские дни в V армии, которая одна из первых полностью стала на сторону советской власти.
В тылу Северного фронта в это время также развертывались сложные события. Контрреволюция, пытавшаяся собрать силы, чтобы начать решительные действия против Петрограда, встречала сопротивление на каждом шагу. Борьба велась главным образом в узловых пунктах железнодорожных линий, в центре которых находился Псков — местопребывание штаба Северного фронта с многочисленными тыловыми учреждениями. Псков — небольшой провинциальный город — почти не имел рабочего населения. Наличие в нем штаба фронта и других армейских учреждений с огромным количеством офицерства создавало неблагоприятную обстановку для широкой организации революционных сил. В местном Совете к началу октябрьских событий преобладали меньшевики и эсеры.
Большевики имели прочную опору в отдельных частях гарнизона и в ряде предприятий. Однако исход борьбы определялся здесь не только соотношением местных сил, но и прибывавшими с фронта частями, которые направлялись Ставкой на помощь Керенскому. Перед местными большевиками стояла задача склонить эти войска на сторону пролетарской революции, а если это не удастся, то хотя бы нейтрализовать их, а в крайнем случае остановить их дальнейшее продвижение на Петроград вооруженной силой.
В самом начале октябрьских событий на одном из заседаний Псковского Совета большевикам удалось провести предложение об организации военно-революционного комитета. Растерявшиеся соглашатели пропустили в него кандидатов, выставленных большевиками. После этого, по предложению большевиков, Псковский Совет был переизбран. Меньшевики и эсеры согласились на переизбрание под давлением вооруженных рабочих и солдат, явившихся на заседание Совета и потребовавших немедленного его переизбрания. Вновь избранный Совет обеспечивал большевикам полную поддержку.
Керенский, пробравшийся в Псков после своего бегства из Петрограда, нашел там такую обстановку, при которой он счел за благо открыто не показываться. То же самое советовал ему и Черемисов — главнокомандующий Северного фронта.
В разговоре по прямому проводу генерал Лукирский так характеризовал Духонину положение в Пскове на 27 октября:
«В гарнизоне Пскова пока спокойно, настроение удовлетворительное. Ночью было бурное заседание Искоборсева (Исполнительный комитет объединенных организаций Северного фронта. — Ред.). Постановлено арестовать комиссарсева и взять под свое наблюдение все правительственные учреждения. Рано утром революционный комитет забрал 200 человек из пехотного гарнизона в свое распоряжение. Несколько минут тому назад ими введен караул на телеграфную станцию штасева для учреждения контроля над всей корреспонденцией. Я говорю с вами по аппарату, находящемуся в доме главкосева»1.
Этот разговор происходил в то время, когда военно-революционный комитет начал уже занимать почту, телеграф и другие учреждения. Но в этот момент вдруг появились казаки, шедшие на помощь Керенскому. Они захватили вокзал, артиллерийские склады, казармы и арестовали некоторых членов военно-революционного комитета. Повидимому, это были две сотни, специально задержанные генералом Лукирским по приказанию Ставки, чтобы овладеть положением в таком важном узле, как станция Псков, в ближайшем тылу «армии» Краснова.
Оставшиеся на свободе члены военно-революционного комитета экстренно мобилизовали запасный батальон и автороту. Ночью революционные части напали на казаков. Произошла перестрелка, в результате которой оказалось несколько раненых. Казаки были окружены. Они дали обещание не принимать участия в подавлении революции.
В дальнейшем положение в Пскове менялось в зависимости от подхода к нему тех или иных воинских частей.
28 октября Лукирский сообщал Духонину, что посты военно-революционного комитета на телеграфе сняты. Об этом же говорил Черемисов командующему XII армией генералу Юзефовичу:
«У нас в Пскове революционный комитет сегодня ночью безболезненно ликвидировался, контроль над аппаратом был снят еще вчера»1
Но 29 октября генерал Лукирский по приказанию Черемисова уже торопил V армию поскорее прислать в Псков части 3-го Уральского казачьего полка.
«Это необходимо, — говорил он, — ввиду назревающих беспорядков в Пскове возле тюрьмы и распределительного пункта... Вместе с тем крайне необходимо в состав псковского гарнизона направить в полной мере надежную пехотную часть: полк или ударный батальон» 2.
«Надежные» части с фронта не подходили. Тщетными оставались все старания штаба Северного фронта найти их. Большевики к этому времени освободили из Псковской тюрьмы свыше 300 солдат и несколько офицеров, арестованных при Керенском за выступление против Временного правительства. Освобожденные значительно подкрепили силы военно-революционного комитета, который, вопреки уверениям Черемисова, и не собирался ликвидироваться.
Главнокомандующий Северного фронта генерал Черемисов, может быть, лучше, чем кто-либо другой из генералитета, понимал настроение солдатских масс. Молодой генерал, считавшийся «демократически настроенным», начал выдвигаться с Февральской революции. В июньском наступлении Керенского он командовал XII корпусом, прорвавшим позиции противника. После ухода Корнилова с поста верховного главнокомандующего — с ним у Черемисова были натянутые отношения — Черемисов был назначен главнокомандующим армиями Северного фронта. С первых же дней Октябрьской социалистической революции, взвесив обстоятельства, Черемисов проявил отрицательное отношение к идее посылки войск с фронта на помощь Керенскому. Конечно, это делалось не по доброй воле, а в силу убеждения, что осуществить это невозможно. Сказывалась, по-видимому, и некоторая доля личной неприязни Черемисова к мелкобуржуазным партиям, которые он считал главными виновниками подрыва доверия к командному составу. Это ярко сказалось в его разговоре по прямому проводу с генералом Юзефовичем 4 ноября.
«Пресловутый «комитет спасения революции», — говорил Черемисов, — принадлежащий к партии, которая около 8 месяцев правила Россией и травила нас, командный состав, как контрреволюционеров, а теперь поджала хвосты, распустила слюни и требует от нас, чтобы мы спасли их. В то время как большевики успешно пропагандируют в войсках, эти господа ограничиваются только тем, что ссорятся между собой и требуют помощи от командного состава. Картина безусловно возмутительная»1.
Этой характеристике нельзя отказать в меткости.
Иную позицию занимал комиссар Северного фронта Войтинский.
Примыкавший одно время к большевикам, он в начале Февральской революции был исключен из партии, перекочевал в меньшевистский лагерь и в Октябрьские дни выступил непримиримым врагом советской власти. В противовес военно-революционному комитету он организовал в Пскове в помещении комиссара фронта «комитет спасения родины и революции», который мало-помалу начал обрастать многочисленными-разветвлениями на фронте и в тылу.
Сопровождая Керенского в походе на Петроград, Войтинский непрерывно требовал от штаба фронта присылки подкреплений.
Но все эти требования не влекли за собой, никаких реальных последствий. Силы большевиков крепли с каждым днем. Дальнейшие попытки продвижения казачьих эшелонов севернее Пскова встречали вооруженный отпор со стороны военно-революционного комитета.
3 ноября в разговоре с Духониным по прямому проводу Черемисов передал ему рапорт начальника псковского гарнизона генерала Н.С.Триковского, который так характеризовал положение в Пскове:
«Доношу, что местный гарнизон города Пскова полностью находится во власти революционных организаций крайнего направления и в контакте с Военно-революционным комитетом Петрограда»2.
Таким образом, революция одержала победу и в тылу Северного фронта — самого важного по отношению к революционному Петрограду. Попытки контрреволюционной Ставки укрепиться в тылу Северного фронта и создать здесь плацдарм для нападения на Петроград были отбиты. По отношению к другим фронтам, где контрреволюция еще пыталась мобилизовать свои силы, Северный фронт превратился в аванпост пролетарской революции.
Продолжение следует
История гражданской войны в СССР
|
