Весь день 24 октября телефон между Москвой и Петроградом не работал. Что происходило в столице — никто не знал. Только утром 25 октября Ногин из Петрограда позвонил в Московский Совет. Там в 10 часов утра предстояло соединенное заседание Исполнительных комитетов обоих Советов, но собраться еще не успели. Пришли только на заседание своей фракции большевики. При получении телефонограммы случайно присутствовал начальник Красной гвардии Совета А. С. Ведерников. Он передал сообщение Ногина в Московский комитет, который помещался недалеко — в гостинице «Дрезден», на Скобелевской площади.
Как раз в этот момент там происходило заседание. Московский комитет большевиков еще не знал о событиях в Петрограде. Решался вопрос о создании боевого центра при Совете. Обсуждение шло под впечатлением разгрома Совета в Калуге. Все признавали необходимость срочных мер, но о непосредственном выступлении еще не говорили. Решено было
«поручить сейчас же советской фракции создать немедленно боевой центр на пропорциональных основах из 3 большевиков, 1 меньшевика, 1 эсера и 1 — от Красной гвардии, 1 — от штаба военного округа. Соотношение сил: 4 большевика и 3 прочих.
Работа военной организации продолжается. Поручается Военному бюро поднять во всех частях политическую кампанию, чтобы части заявили, что они никаким решениям без Совета не подчиняются»1.
Тут же наметили кандидатов в этот советский боевой центр.
Затем Московский комитет перешел к вопросу о партийном боевом центре. Единодушно, без прений, был создан единый партийный боевой центр из двух товарищей от областного бюро, двух от Московского комитета и одного от окружного комитета партии большевиков. Кроме того было предложено ввести одного представителя от профессиональных союзов и одного от военной организации. Партийный центр был наделен диктаторскими полномочиями.
Едва были закончены выборы, как стало известно о восстании в Петрограде. Советского боевого центра еще не было: заседание Советов намечалось только в 3 часа дня. А обстановка требовала принятия немедленных мер. Партийный центр, оставаясь в гостинице «Дрезден», постановил прежде всего занять почту и телеграф, установить охрану в Политехническом музее, где предполагалось заседание Совета, закрыть буржуазные газеты. Всем районным комитетам большевиков было предложено избрать районные боевые центры и занять комиссариаты милиции. Областному бюро партии большевиков поручили отправить кого-нибудь в Александров с просьбой прислать сюда ручные бомбы; в Орле и Брянске создать оборонительные пункты на случай наступления контрреволюции на Москву. Областное бюро командировало от себя организатора смоленского землячества в город Смоленск и предупредило Тулу о событиях в Москве.
Занятие почты и телеграфа возложили на А. С. Ведерникова. Он решил вызвать части 56-го полка. Штаб полка и два батальона квартировали в Покровских казармах. 1-й батальон и 8-я рота стояли в Кремле, а остальные роты 2-го батальона — в Замоскворечье.
Захватив с собой О. М. Берзина, прапорщика 8-й роты, Ведерников около полудня помчался на автомобиле в Покровские казармы. Попали на заседание полкового комитета. Заседание прервали, сообщили о свержении Временного правительства в Петрограде и потребовали выделить две роты полка для захвата почты и телеграфа. Председатель полкового комитета, эсер, после долгих колебаний поставил вопрос на обсуждение. Офицеры требовали сохранять спокойствие и ждать распоряжения штаба округа. Солдаты — эсеры и меньшевики — требовали предупредить Совет солдатских депутатов. Полковой комитет явно затягивал решение вопроса. Вдруг вскочил солдат-большевик и закричал:
— Ребята, нечего тут слушать, как нам зубы заговаривают!.. Мы должны выступить. Довольно тут болтать, айда выстраивать роты!
Солдаты поднялись с мест. Кто-то крикнул:
— Выстраивай свою 11-ю роту, а я выведу свою!
Солдатская часть полкового комитета кинулась по ротам выводить рядовых. Минут через пятнадцать две роты — 11-я и 13-я — выстроились на площади перед казармой. Быстро пересчитались и двинулись из ворот. Навстречу попался командир полка, но солдаты даже не задержались.
Подошли к Центральному телеграфу и почтамту, заняли все входы, расставили караул, не прерывая занятий служащих. При этом произошло недоразумение, приведшее к серьезным последствиям: рядом с почтамтом и телеграфом находилась Междугородная телефонная станция. Заняв ее, отряд считал свою задачу выполненной. Между тем необходимо было захватить и Центральную городскую телефонную станцию, находившуюся в Милютинском переулке. Этого не сделали.
Не успели солдаты занять посты, как со стороны Красных ворот подошла рота юнкеров Алексеевского военного училища и свернула в ворота почтамта. Выставленный в воротах пост преградил дорогу и взял винтовки наизготовку. На вопрос удивленного офицера солдаты ответили, что здесь караул несет 56-й полк. Офицер по телефону сообщил в штаб округа о создавшемся положении. Как потом оказалось, штаб уже знал о перевороте в Петрограде и, в свою очередь, принимал лихорадочные меры — первым делом пытался занять телеграф. Но посланных для захвата телеграфа юнкеров уже успели опередить революционные солдаты. Командующий войсками Московского военного округа полковник Рябцев вынужден был увести юнкеров назад. На телеграфе остались революционные патрули.
В то самое время, когда солдаты спешили к телеграфу, в здании Московского Совета после часа дня состоялось совещание представителей всех фракций. Были на нем и большевики.
На совещании взволнованный городской голова эсер Руднев огласил информацию о событиях в Петрограде. Тут же присутствовал и командующий Московским военным округом Рябцев.
Совещание от имени бюро всех фракций приняло следующий проект резолюции для пленума обоих московских Советов, назначенного на 25 октября в 3 часа дня:
«Для восстановления революционного порядка в Москве и охраны от всяких попыток контрреволюции создается временный демократический орган, составленный из представителей Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, городского самоуправления, земского самоуправления, штаба, железнодорожного Всероссийского союза и почтово-телеграфного союза»1.
Представители фракции большевиков в Исполнительном комитете, в лице Смидовича и Игнатова, не возражали против такого органа. Спорили только о числе представителей. Руднев настаивал на большинстве от думы, а Смидович и Игнатов — от Советов.
Этот проект коренным образом расходился с постановлением Московского комитета большевиков о создании боевого советского центра. Соглашаясь на предложение Руднева, большевики, участники межфракционного совещания, вступили на путь переговоров с соглашателями.
Только в 6 часов вечера в Большой аудитории Политехнического музея открылось объединенное заседание Советов. Собрание было закрытым. Зал был переполнен. Все уже знали о восстании в Петрограде, но сообщения были противоречивы: одни говорили о свержении Временного правительства, другие — о вызове войск с фронта. Делегаты, толпясь, возбужденно обсуждали тревожные вести. Но вот на трибуне появился председатель Смидович, открывший заседание:
«Товарищи! В ходе великих революционных событий, которые мы переживали за эти 8 месяцев, мы подошли к наиболее революционному и, может быть, трагическому моменту...»2
Аудитория словно подалась вперед. Все впились глазами в председателя. Каждый ждал ответа на волнующий вопрос об исходе восстания.
«На основании сведений, которые мы имеем, — продолжал Смидович, мы не можем с уверенностью сказать, придет ли он к благополучному завершению... Сегодня мы будем говорить об образовании нового центра власти в Москве, революционного центра власти в Москве»3
Смидович настаивал на единогласном решении вопроса об организации власти в Москве. Он исходил из принятого на совещании бюро всех фракций Советов проекта резолюции о создании коалиционного органа власти, хотя к этому времени Смидовичу уже было известно решение Московского комитета большевиков.
Председатель кончил вступительное слово. В глубокой тишине были прочитаны телеграммы о восстании в Петрограде. Сведения были немногословны, но они не оставляли сомнений в победе восстания. После информации о петроградских событиях выступил меньшевик Исув и доложил о решении, которое наметилось на совещании представителей всех фракций по вопросу о создании коалиционного органа. Оно явно не отвечало характеру событий в Петрограде. Большевики потребовали тогда перерыва заседания.
На большевистской фракции проект «согласительной» резолюции о составе органа власти подвергся резкой критике. Представителям бюро фракции в Исполнительном комитете было указано, что принятая ими резолюция не только идет вразрез с линией партии и решением Московского комитета большевиков, но и может оказать плохую услугу восставшим питерским рабочим.
Против «согласительной» резолюции высказалось подавляющее большинство. Ее отвергли и приняли следующее решение:
«Московские Советы рабочих и солдатских депутатов выбирают на сегодняшнем пленарном заседании революционный комитет из семи лиц.
Этому революционному комитету предоставляется право кооптации представителей других революционных демократических организаций и групп с утверждения пленума Совета рабочих и солдатских депутатов. Избранный революционный комитет начинает действовать-немедленно, ставя себе задачей оказывать всемерную поддержку революционному комитету Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» 1.
Перерыв окончился. Делегаты заполнили зал.
Фракция большевиков призывала рабочих и солдатских депутатов в этот ответственный момент быть с рабочими и солдатами Петрограда. Кто не выполнит этой обязанности, тот будет предателем и изменником.
— Демагогия! — послышались возгласы меньшевиков и эсеров.
«Не сжигайте за собой кораблей! — крикнул меньшевик Исув. — Не рвите демократического фронта накануне Учредительного собрания!..»2.
Эсеро-меньшевики бурно протестовали против создания Военно-революционного комитета. Они пугали рабочих изоляцией, грозили приходом к власти контрреволюционных организаций. Противопоставляли Военно-революционному комитету создание «демократического органа» в том виде, в каком предлагала резолюция всех фракций.
Заявления фракций окончены. Совет решает приступить непосредственно к голосованию, без прений. Начать решено с большевистской резолюции, но меньшевики настаивают на своей. На местах нарастает шум. Отдельные делегаты протестуют против затягивания меньшевиками заседания. Ряд ораторов требует слова для предложений. Эсеры шушукаются между собой и вдруг заявляют, что в голосовании вообще участвовать не будут. Президиум замечает, что фракция эсеров резко уменьшилась: один за другим, а то и группами, эсеры потихоньку куда-то ускользали.
Заметив это бегство, большевики предложили пересчитать присутствующих. Поднялся невообразимый шум. Эсеры кричали, что совсем покинут заседание.
Началось голосование резолюций. Большинством 394 голосов против 106 при 23 воздержавшихся пленум принял резолюцию большевиков. «Согласительная» резолюция собрала всего 113 голосов. Эсеры совсем не голосовали.
После голосования меньшевики огласили свое заявление:
«Наш долг и обязанность оберегать рабочий класс и московский гарнизон до конца от той авантюры, от того опасного пути, на который вы (большевики.— Ред.) идете. Поэтому мы в этот орган войдем, но войдем не для тех целей, для которых вы идете, а для того, чтобы продолжать там ту же разоблачительную работу, которую мы делали в Совете, для того, чтобы смягчить все те губительные последствия, которые падут на голову пролетариата и солдат Москвы»1.
Две линии — большевистская и соглашательская — боролись 25 октября на пленуме Советов: первая — за выступление на поддержку петроградского пролетариата и гарнизона, вторая — за предательство пролетарской революции под предлогом ожидания дальнейшего развития петроградских событий.
Военно-революционный комитет был избран из четырех большевиков и трех меньшевиков.
Эсеры от участия в Московском военно-революционном комитете отказались.
Г.А. Усиевич
В отличие от Петроградского военно-революционного комитета в Московский входили и меньшевики, лазутчики буржуазии. Притом наряду с Усиевичем, преданным революционером, в состав Московского военно-революционного комитета входил и капитулянтски настроенный Муралов, впоследствии расстрелянный за измену родине. Такой состав не мог не отразиться на руководстве восстанием.
Вновь избранный Военно-революционный комитет отправился немедленно из Политехнического музея в здание Совета и приступил к работе. Здесь же находился в ночь с 25 на 26 октября и Партийный боевой центр.
Куда уходили эсеры из Совета, скоро стало известно. Часа через три после начала пленума Советов, около 9 часов вечера, открылось экстренное заседание городской думы. Тут царило совсем другое настроение: атмосфера тревоги, нервного ожидания.
Преобладали кадеты и эсеро-меньшевики. Торжественность, которую старались вносить в заседание думы профессора из кадетов, исчезла. Депутаты нервно суетились. Они обменивались новостями, перебегали из одной фракции в другую, тесно окружали входивших руководителей фракций.
Слово было предоставлено городскому голове Рудневу. Он недавно разговаривал по телефону с Зимним дворцом. Министр внутренних дел меньшевик Никитин успел передать ему, что большевики предложили Временному правительству сдаться. Правительство поручило Рудневу организовать сопротивление в Москве.
Мрачным, трагическим тоном городской голова говорил:
«Вопрос идет о свержении правительства и захвате власти определенной партией — большевиками. Мы переживаем последние часы Временного правительства. Происходит агония власти»1.
Далее Руднев огласил информацию о событиях в Петрограде. Телеграф захвачен большевиками, вокзалы в руках восставших. Предпарламент разогнан отрядом матросов и солдат. Сила на стороне Совета рабочих депутатов, но Временное правительство еще держится.
«15 минут тому назад, — говорил Руднев, — министр внутренних дел Никитин сообщил следующее: полчаса тому назад к нему явились два солдата от Военно-революционного комитета с сообщением, что Временное правительство считается низложенным. Если Временное правительство согласится признать себя низложенным, то они гарантируют ему безопасность. Никитин ответил, что правительство не считает себя в праве уйти»2.
При этих словах все, кроме большевиков и объединенцев, разразились аплодисментами. У растерявшихся депутатов мелькнул луч надежды, но быстро исчез. Руднев перешел к положению в Москве. Телеграф занят 56-м полком. Происходит ряд захватнических актов. Все они производятся от имени Совета, но на деле этим руководит Московский комитет большевиков.
«Московская городская дума, — закончил Руднев, — может быть, и не располагает физической силой, но она есть единственная верховная власть в городе и не может дать санкции тому, что сейчас происходит в Петрограде. Кроме того на ней лежит конкретная задача — охрана безопасности населения столицы, перед которым она ответственна» 3.
Руднев предложил создать при городском управлении объединенный орган — «комитет общественной безопасности» — якобы для охраны населения.
Конец доклада был заслушан молча. Никто не хотел брать слово. Кадет Щепкин, впоследствии руководитель одного из крупнейших заговоров против советской власти, пригласил думу выслушать прежде всего «...виновников наступивших в стране грозных событий, сидящих здесь на левых скамьях»1.
С ответом выступил И. И. Скворцов-Степанов, старый большевик.
И. И. Скворцов-Степанов
Его спокойный, твердый голос был слышен во всех углах зала.
«Когда происходило Московское государственное совещание, — говорил он, — профессиональные союзы решили откликнуться на это демонстрацией. Тогда городской голова оспаривал право рабочих на демонстрацию и называл это анархическим выступлением меньшинства. Прошло полтора месяца, и анархическое меньшинство оказалось большинством. Выборы в районные думы это ясно доказали. От чьего имени говорит городской голова? От имени тех, которые выбирали 25 июня, но не от имени теперешнего большинства. Теперь вы меньшинство»2.
Публика на хорах и большевики в зале встретили это заявление взрывом аплодисментов. Кадеты что-то возмущенно кричали. Эсеры молчаливо переглядывались.
«Дума, — продолжал Степанов, резко повышая голос, — не представляет сейчас населения. Во имя будущего страны мы говорим смело и решительно. Власть захватывает не ничтожное меньшинство, а представители большинства страны. Это показывают и факты: заняты телеграф, Смольный институт, вокзалы, Государственный банк и целый ряд учреждений, и этому противится только несколько десятков человек. Это значит, что народ не с Временным правительством. Это Временное правительство не волей народа, а помазанники милостью Родзянко. Принимайте свою резолюцию. Мы не будем участвовать в ее голосовании. Но помните ответственность, которую берете на себя» 3
Речь Скворцова-Степанова вызвала растерянные возражения со стороны социал-соглашателей. Представитель эсеров заявил, что «все крестьянство против выступления», что «большевики не имеют большинства в Совете солдатских депутатов», что «Советы рабочих депутатов — не весь пролетариат»...
От второй по численности фракции городской думы — кадетов — выступил Астров. Он требовал безоговорочной поддержки Временного правительства. Сам сторонник монархии, вместе с Милюковым хлопотавший о сохранении самодержавия Романовых, теперь он сравнивал захват власти Советами с... возвращением к монархии.
Меньшевики в длинных, путаных речах обвиняли Совет рабочих депутатов в неправильном и ложном шаге. Они обещали отстаивать тот орган, куда войдут все представители демократических организаций. Но если он выступит с репрессиями против рабочих, они выйдут из него.
На этом совещании меньшевики представляли крайнюю степень растерянности и распада. Одни из них говорили, что выступят против Временного правительства, если оно начнет применять расстрелы. Другие требовали, как и кадеты, полной поддержки Временного правительства, хотя бы для этого пришлось покинуть фракцию меньшевиков.
Долго тянулись тусклые речи. Фракции сваливали друг на друга вину, а под шум этих взаимных упреков большевики поднимались с мест и покидали думу: они спешили в районы, где их ждала срочная работа.
Уход большевиков показал оставшимся, что время ими тратится зря. Прения прекратились. К полуночи приняли, наконец, длинную резолюцию с призывом сплотиться вокруг городской думы и дать отпор большевикам.
По предложению Руднева при думе был создан «комитет общественной безопасности» в составе представителей думы, московского уездного земства, Исполнительных комитетов Советов солдатских депутатов и крестьянских депутатов, в которых имелось эсеро-меньшевистское большинство, штаба округа, почтово-телеграфного и железнодорожного союзов.
Меньшевики вошли и в состав «комитета общественной безопасности» и в состав Военио-революционного комитета.
Эсеры не вошли в состав Военно-революционного комитета, а поддержали полностью «комитет общественной безопасности». Вот разгадка их отказа от голосовании и ухода с объединенного заседания Советов: они спешили в контрреволюционную думу.
Тотчас после своего образования «комитет общественной безопасности» обратился с призывом ко всем городским думам России поддержать Временное правительство и организовать на местах думские комитеты.
Главный комитет Союза городов, председателем которого был Руднев; телеграммой предложил всем городским и земским самоуправлениям немедленно избрать делегатов, которые по первому призыву должны съехаться для организации и поддержки Учредительного собрания.
Цель призыва — противопоставить съезд городских и земских самоуправлений II съезду Советов.
«Комитет» немедленно приступил к работе. Юнкера по приказу полковника Рябцева заняли думу и Манеж. Они хотели было проникнуть в Кремль, но солдаты, охранявшие его, отказались их пропустить.
В то время как в городской думе создавался орган контрреволюции, в полночь 25 октября открылось заседание Военно-революционного комитета. Меньшевики попытались затруднить работу длинными, бесплодными разговорами. Юнкера Рябцева уже проходили по улицам вооруженными отрядами, нужны были срочные меры. Требовались энергичные действия, а меньшевики в это время предлагали прежде всего пополнить Военно-революционный комитет представителями других учреждений. Военно-революционный комитет отверг предложение меньшевиков. Он послал в Государственный банк, на Неглинном, караул из 56-го пехотного полка. Занятие вокзалов было поручено железнодорожным военно-революционным комитетам. Всем районам было отдано по телефону распоряжение:
«Собраться избрать революционный центр в районе, определить, что занимать в районе (здания, помещения и т. д.), немедленно вооружаться (занимать склады оружия), связаться с революционным центром в Совете и партии»1.
Штаб Военно-революционного комитета - Московский Совет
На охрану Московского Совета вызвали роту самокатчиков. Военно-революционный комитет, согласно указаниям Партийного центра, послал солдат закрыть буржуазные газеты: «Русское слово», «Утро России», «Русские ведомости» и «Раннее утро».
К 4 часам утра все типографии этих газет были опечатаны.
По гарнизону был разослан приказ, в котором сообщалось о восстании в Петрограде и необходимости поддержать его. Военно-революционный комитет объявлял:
«1) Весь московский гарнизон немедленно должен быть приведен в боевую готовность. Каждая воинская часть должна быть готова выступить по первому приказанию Военно-революционного комитета.
2) Никакие приказы и распоряжения, не исходящие от Военно-революционного комитета или не скрепленные его подписью, исполнению не подлежат»2.
Этого было явно недостаточно: нужно было вызвать части к Совету и дать им указание занять Кремль и другие правительственные места. Товарищ Ярославский предлагал немедленно занять Манеж и тем самым обезопасить подступы к Кремлю, но предложение не было принято.
Ем. Ярославский
Специально для руководства работой районов была создана комиссия по организации районов. Комиссия предложила всем районным Советам , наметить лиц, которые считались бы комиссарами Военно-революционного комитета в районах.
Этим комиссарам предлагалось не ждать инструкций, а сейчас же своей властью назначить комиссаров во все воинские части, утвердить комиссаров милиции и почты, организовать с помощью Красной гвардии охрану района.
Военно-революционный комитет работал непрерывно. Звонили из районов со всех концов города, требовали инструкций, спрашивали, нужно ли и куда направлять части. Но ответы получались неопределенными. Чувствовалось, что Военно-революционный комитет не имеет плана восстания, не проявляет необходимой решительности.
Больше всего волновал рабочих вопрос об оружии. Рябцев предусмотрительно отобрал у солдат винтовки. Всю ночь 25 октября приходили в Совет делегаты от полков, от Красной гвардии за оружием. Районы присылали своих комиссаров с заданием: не возвращаться без оружия.
Оружие можно было достать в кремлевском арсенале. Военно-революционный комитет назначил комиссаром Кремля Ем. Ярославского. С почтамта вызвали О. Берзина и утвердили его комиссаром арсенала по выдаче оружия. Комиссарам предложили выехать в Кремль, предупредив, что с утра из районов приедут за оружием.
В Кремле стояли батальон и одна рота (всего пять рот) большевистски настроенного 56-го полка и команда при арсенале.
В Кремле находились также главная квартира командующего войсками полковника Рябцева, штаб украинских формирований, много офицерства. В их распоряжении было 2 броневика.
Надо было принять какие-либо меры против находившихся в Кремле враждебных сил, а этот вопрос Военно-революционный комитет не решил.
Правда, Военно-революционный комитет совместно с Партийным центром вынес решение об усилении гарнизона Кремля. Выбор пал на 193-й пехотный запасный полк, расквартированный в Хамовниках. Были все основания рассчитывать на его преданность Совету.
Тотчас же, в ночь на 26-е, комиссар Кремля Ем. Ярославский отправился в Хамовники. Ярославский передал приказ Военно-революционного комитета. Дежурные члены полкового комитета тихо, без шума подняли роту. К 5 часам утра рота прибыла в Кремль.
Берзин явился в арсенал. Солдаты команды проводили его на квартиру начальника арсенала генерал-майора Кайгородова. Склад был открыт. Вооружили роту 193-го полка.
Рано утром 26 октября районные партийные центры и военно-революционные комитеты прежде всего позаботились отправить в Кремль красногвардейцев с требованиями на оружие. Но к арсеналу удалось пройти только трем грузовикам, так как Манеж против Троицких ворот, через которые можно было попасть в Кремль, был занят еще ночью юнкерами. Оказалось, что Рябцев, узнав о вводе роты 193-го пехотного запасного полка, приказал юнкерам оцепить Кремль. Прибывавшие из районов машины были захвачены юнкерами. Три прорвавшихся в Кремль грузовика, получившие оружие, также были перехвачены юнкерами.
Красногвардейцы у Московскогого Совета.
Рисунок А. М. Ермолаева
Войска Военно-революционного комитета остались без оружия, районы не получили ни одной винтовки из арсенала.
В районах Москвы настороженно ждали приказа о выступлении. Ночью 25 октября в Замоскворечье состоялось заседание Исполнительного комитета районного Совета. Избрали военно — революционный комитет из 5 товарищей.
Военно-революционный комитет назначил комиссара в качестве уполномоченного Московского военно-революционного комитета.
Утром 26 октября Замоскворецкий военно-революционный комитет занял районную милицию и сместил комиссаров правительства. В военно-революционный комитет вызвали Красную гвардию. Заняли электростанцию «Общества 1886 года». Это дало возможность охранять Замоскворечье со стороны Москворецкого моста. Кроме того обладание станцией позволяло прекращать освещение в районах, занятых белыми.
Здание военно-революционного комитета тщательно охраняли на случай нападения белых. Ждали нападения студентов Коммерческого института. В районном комитете большевиков установили постоянное дежурство.
В Хамовниках 25 октября вечером в студенческой столовой — проезд Девичьего поля № 6 — собрался пленум районного Совета с активными работниками фабрик и заводов. Настроение у всех было приподнятое, боевое. Докладчики с мест сообщали, что массы готовы к восстанию. На этом же собрании поздно ночью избрали военно-революционный комитет. Он приступил прежде всего к учету оружия. Налицо оказалось: 15 старых винтовок в районном комитете большевиков, с десяток на фабриках да несколько револьверов. Все это — на сотню красногвардейцев. Были в запасе еще ручные гранаты, изготовленные тайком рабочими фабрики «Каучук». Обратились тогда в 193-й полк, но оказалось, что там почти все оружие отобрано Рябцевым. Удалось получить в «штрафной» роте десяток винтовок и сотни две патронов. По распоряжению военно-революционного комитета на заводах организовали охрану. При студенческой столовой организовали санитарный пункт.
Утром 26 октября Сущевско-марьинский Совет вызвал десятка два красногвардейцев военно-артиллерийского завода. Все утро в Совет приходили с фабрик и заводов узнать о новостях. После полудня открылось экстренное совещание Совета, на котором избрали военно-революционный комитет.
На Пресне революционный комитет образовался 25 октября, в Сокольническом районе — в ту же ночь, в железнодорожном — 25 октября. В других районах — 25 и 26 октября.
По районам было организовано изъятие оружия. Бывали случаи, когда красногвардейцы с винтовками без патронов обезоруживали хорошо вооруженных офицеров и юнкеров.
Однако только после занятия комиссариатов милиции районы смогли широко провести конфискацию оружия не только на улицах Москвы, но и по квартирам офицеров и буржуазии. Повсеместный захват комиссариатов произошел 26 октября почти без сопротивления: дело свелось к смещению старых комиссаров и назначению новых.
Незанятым осталось управление милиции города Москвы.
Впоследствии, при наступлении юнкеров на Московский Совет, оно послужило для них одним из важнейших опорных пунктов.
Московский комитет партии большевиков 26 октября выпустил воззвание к рабочим и солдатам с призывом перейти в наступление.
Но в 4 часа дня того же 26 октября районными военно-революционными комитетами была получена телефонограмма из Московского военно-революционного комитета, предлагающая воздержаться от наступательных действий. Все терялись в догадках, — что случилось.
Продолжение следует
История гражданской войны в СССР
|
