Февральскую революцию буржуазия объясняла протестом масс против военных поражений царской армии. Она проповедывала, что главной задачей революции является победоносное завершение войны, захват Константинополя и т. д. Буржуазное правительство совершенно не склонно было пересматривать империалистскую программу. Империалистские планы завоеваний, которые поддерживались русской буржуазией и раньше, она намеревалась осуществить теперь с большим успехом.
Буржуазия, пользуясь военной обстановкой, призывала население России к национальному единению, пытаясь под этим флагом отделаться от разрешения «проклятых» социальных вопросов.
Было очевидно, что созданное ею Временное правительство не собиралось, да и не в состоянии было разрешить более или менее серьезно национальный вопрос. В сохранении власти над национальными окраинами и в дальнейшей империалистской экспансии буржуазия видела одну из основ своей экономической и политической мощи, своего классового господства. Она выдвинула, пользуясь поддержкой мелкобуржуазных партий — социалистов-революционеров и меньшевиков, — старый царский лозунг «единой и неделимой России», прикрытый лишь розовым флагом «революционной демократии».
Временное правительство, бессильное подавить национально-освободительное движение на окраинах России репрессивными мерами, рассчитывало ослабить его второстепенными уступками: отменой ограничений вероисповедания и процентной нормы в учебных заведениях, предоставлением «инородцам» права занятия должностей в государственных учреждениях и т. п. Отказавшись от крайних мер преследования угнетенных национальностей, практиковавшихся царизмом, буржуазия, однако, не предоставила им и никаких прав кроме общегражданских. Даже вопрос об употреблении родного языка в учебных заведениях не был разрешен, хотя это являлось одним из минимальных требований. В декрете Временного правительства от 20 марта 1917 года было сказано, что разрешается
«употребление иных кроме русского языков и наречий в делопроизводстве частных обществ, при преподавании в частных учебных заведениях всякого рода и при ведении торговых книг»{275} [205]
Падение самодержавия и переход власти в руки буржуазии не повели к уничтожению национального угнетения. Лишь «старая, грубая форма национального гнета, — указывал Сталин, — сменилась новой, утонченной, но зато более опасной формой гнета»{276}.
Национально-освободительное движение после Февральской революции поэтому не только не ослабело, но значительно усилилось. Оценка этого движения дана была Сталиным позже в статье «Октябрьский переворот и национальный вопрос»:
«В эпоху буржуазной революции в России (с февраля 1917 года) национальное движение на окраинах носило характер буржуазно-освободительного движения. Веками угнетавшиеся и эксплуатировавшиеся «старым режимом» национальности России впервые почувствовали в себе силу и ринулись в бой с угнетателями. «Ликвидация национального гнета» — таков был лозунг движения. Окраины России мигом покрылись «общенациональными» учреждениями. Во главе движения шла национальная буржуазно-демократическая интеллигенция. «Национальные советы» в Латвии, Эстском крае, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане, в горах Кавказа, Киргизстане и Среднем Поволжье; «Рада» на Украине и Белоруссии; «Сфатул Церий» в Бессарабии; «Курултай» в Крыму и Башкирии; «Автономное правительство» в Туркестане — вот те «общенациональные» институты, вокруг которых собирала силы национальная буржуазия»{277}.
На Украине буржуазно-освободительное движение возглавляла Центральная рада, созданная в первые месяцы революции в Киеве. Лидерами ее от украинской социал-демократической рабочей партии были Винниченко, Петлюра, Мазепа, Ткаченко; от социалистов-революционеров — Грушевский, Христюк, Зализняк, Ковалев и др. За радой шли значительные — преимущественно зажиточные — крестьянские массы.
В своей декларации, опубликованной в начале июня 1917 года, озаглавленной «Первый универсал», рада объявляла только принципиально, что украинский народ сам должен творить свою судьбу, не настаивая на немедленном провозглашении автономной Украины. При этом в универсале имелась оговорка, что не может быть и речи о государственном отделении Украины от России. Эти первые национальные требования Украины, предъявленные Временному правительству, Ленин квалифицировал «очень скромными».
«Ни один демократ не может... отрицать права Украины на свободное отделение от России: именно безоговорочное [206] признание этого права одно лишь и дает возможность агитировать за вольный союз украинцев и великороссов, за добровольное соединение в одно государство двух народов... Проклятый царизм превращал великороссов в палачей украинского народа, всячески вскармливал в нем ненависть к тем, кто запрещал даже украинским детям говорить и учиться на родном языке»{278}.
писал Ленин через несколько дней после появления «Первого универсала».
В лагере Временного правительства, руководимого кадетами, с национальной политикой которых были согласны эсеры и меньшевики, заявление рады вызвало, однако, бурю негодования. Центральный кадетский орган — газета «Речь» — называл универсал рады «еще одним звеном германского плана разложения России, приведенным в исполнение». «Речь» писала:
«Оговорки нисколько не изменяют смысла того основного факта, что рада отказалась за себя и за украинский народ... повиноваться Временному правительству и объявила себя правительством Украины... Надо признать, что господа украинцы шутят плохие шутки с Россией»{279}.
Так реагировала буржуазия на малейшую попытку посягнуть на «единую и неделимую Россию». Она зачисляла украинцев в лагерь изменников и немецких агентов, предупреждая, что поступок рады
«будет осужден решительно всеми общественными организациями за исключением разве самых непримиримых сторонников «дезаннексии» — большевиков»{280}.
Враждебные отзывы буржуазных империалистов о большевиках только усиливали симпатии к ним всех демократических элементов, боровшихся за национальное освобождение. Достаточно было сравнить поведение буржуазии и установки большевиков по отношению к национальностям бывшей царской России, чтобы понять, кто является другом угнетенных народностей.
Борьба вокруг украинского вопроса продолжала разгораться. Эсерами и меньшевиками была предпринята слабая, лицемерная попытка найти приличный «компромисс» между радой и Временным правительством. Из этого ничего не вышло. Украинцам было отказано во всех их требованиях.
Тогда же в статье «Украина и поражение правящих партий России» Ленин писал:
«Отказ в этих скромнейших и законнейших требованиях со стороны Временного правительства был неслыханным бесстыдством, [207] дикой наглостью контрреволюционеров, истинным проявлением политики великорусского «держиморды», и эсеры с меньшевиками, издеваясь над их собственными партийными программами, терпели это в правительстве и защищают это теперь в своих газетах! До какого позора пали эсеры и меньшевики! Как жалки увертки их органов сегодня — «Дела народа» и «Рабочей газеты». Хаос, сумятица, «ленинство в национальном вопросе», анархия — вот какие выкрики дикого помещика направляют обе газеты против украинцев»{281}.
Прибывшая в начале июля в Киев правительственная тройка в составе Керенского, Церетели и Терещенко заключила с радой дипломатическое перемирие. Оно не дало, впрочем, никаких реальных прав украинцам, ограничившись одним лишь намеком на возможность предоставления прав в будущем. Но и это соглашение вызвало враждебный шум в буржуазном лагере. Украинские переговоры были использованы буржуазными министрами в качестве предлога для ухода из состава Временного правительства. Сделав этот шаг во время июльских событий в Петрограде, кадеты заявили, что уходят из-за разногласий по украинскому вопросу.
С возвращением кадетов в правительство в августе 1917 года отношения с Украиной снова и еще более ухудшились. Инструкцией Временного правительства от 4 августа были отменены все уступки, сделанные Украине июльским соглашением. Инструкция ограничила пределы Украины пятью западными земледельческими губерниями, исключив Донецкий бассейн, Екатеринославщину и черноморские губернии. Круг деятельности рады был также сведен к минимуму; за ней оставлялись лишь некоторые права местного самоуправления.
Центральная рада перешла в оппозицию к Временному правительству. С этого момента вплоть до Октябрьской революции продолжают нарастать и усиливаться среди украинцев, даже шедших за мелкобуржуазными националистами, симпатии к большевикам за их правильную национальную политику.
Временное правительство не разрешило национального вопроса и в отношении Финляндии. 7 марта 1917 года им был издан акт о восстановлении «дарованной» в свое время Александром II конституции великого княжества Финляндского. Дальше этой царской конституции русская буржуазия не пошла. Никаких новых прав Финляндии предоставлено не было: ее сейм не получил верховной власти. [208]
Народные массы Финляндии требовали автономии. Переговоры по этому поводу продолжались между Финляндским сеймом и Временным правительством в течение апреля-мая 1917 года. Проект автономии, выдвинутый сеймом, предусматривал сохранение компетенции России во внешних сношениях и в военном управлении и даже сохранение должности генерал-губернатора Финляндии. Но Временное правительство и с этим проектом не согласилось. Оно поставило условием, чтобы созыв и роспуск сейма были прерогативой русского правительства, которым также должны утверждаться решения сейма, затрагивающие интересы России. Право определения круга вопросов, «затрагивающих интересы России», предоставлялось при этом русскому генерал-губернатору. От самостоятельности сейма по существу ничего не оставалось.
В ответ на требования Временного правительства сейм принял 6 июля закон о верховных правах сейма во всех делах за исключением военных и внешних. Временное правительство ответило приказом о роспуске сейма, указывая, что последний присваивает себе
«право самочинно предвосхитить волю будущего российского Учредительного собрания... Пусть же народ финский сам взвесит свою судьбу. Решена она может быть только в согласии с народом российским»{282}.
говорилось в манифесте Временного правительства от 18 июля 1917 года. Вслед за этим меньшевик Гегечкори, впоследствии министр иностранных дел меньшевистской Грузии, занял сейм войсками.
Депутаты, отказавшиеся подчиниться указу Временного правительства, не были пропущены в здание сейма.
Большинство в Финляндском сейме в начале 1917 года принадлежало социал-демократии, представлявшей довольно сильную организацию. Принимая деятельное участие в руководстве освободительным движением, финские социал-демократы не имели, однако, принципиально выдержанной линии в национальном вопросе, сбиваясь на буржуазные позиции. Оппортунизм финской социал-демократии решил на определенный отрезок времени судьбу Финляндии в сторону буржуазной государственности. Этому способствовало в значительной степени и то, что большевики Финляндии долгое время не порывали с меньшевиками, не допуская раскола социал-демократии.
Отношение большевистской партии к национальной свободе Финляндии достаточно отчетливо было выражено как в постановлении Апрельской конференции 1917 года по докладу [209] Сталина, так и в ряде статей Ленина и других большевиков.
Ленин писал:
«Цари проводили политику аннексий, грубо обменивая один народ на другой по соглашению с другими монархами (раздел Польши, сделка с Наполеоном о Финляндии и пр.). как помещики обменивали меж собой крепостных крестьян. Буржуазия, становясь республиканской, проводит ту же самую политику аннексий более тонко, более прикрыто... Товарищи рабочие и крестьяне! Не поддавайтесь аннексионистской политике русских капиталистов, Гучкова, Милюкова, Временного правительства по отношению к Финляндии, Курляндии, Украине и пр.!»{283}
В конце лета 1917 года в Финляндии началась, с одной стороны, организация буржуазных отрядов, а с другой — рабочей Красной гвардии. Первые связались с полицейским аппаратом, вторые — с отрядами русской армии в Финляндии. Солдатские массы расположенных в Финляндии частей в это время уже начали становиться на большевистские позиции.
Еще более ярко, чем в Финляндии, проводило Временное правительство империалистскую политику по отношению к восточным народам.
Два основных течения наметились в национальном движении восточных народов после Февральской революции: унитаризм и национал-федерализм. Унитаризм поддерживался мусульманской, преимущественно татарской торговой буржуазией и националистически настроенной интеллигенцией, требовавшими объявления только «культурно-национальной автономии». Сторонники «национально-территориально-федеративных начал» представляли молодую национально-промышленную буржуазию. Руководящая роль в федералистском движении мусульман принадлежала азербайджанской буржуазии. Решение о федерации и «национально-территориальной автономии» было принято и в Туркестане на первом и втором съездах мусульман. В этом решении отразился между прочим страх национальной буржуазии перед русской революцией, желание отгородить себя от нее.
Большевиков в Туркестане было сравнительно мало. Кроме того многие из местных большевистских работников искажали линию большевистской партии в национальном вопросе, допуская грубые ошибки в подходе к коренному населению. Националистическим партиям — казахской «Аллаш-орда» и узбекской «Улеме» — удавалось поэтому вести за собой значительные слои населения. [210] Февральская буржуазная революция не улучшила условий существования трудящихся масс угнетенных народностей Средней Азии.
«Февральская революция, свергнувшая монархию, передала власть опять в руки того же царского чиновничества и местного русского кулачества. Местный комитет Временного правительства, состоящий из этих элементов, вместо равноправного отношения к киргизскому населению поставил своей задачей угнетение и истребление киргизского населения»{284} — так характеризовала положение в Средней Азии программа организованного после Февральской революции «Революционного союза киргизской молодежи».
Первым актом Временного правительства по Туркестану было постановление от 18 марта 1917 года об амнистии палачам киргизского восстания 1916 года. Все русские погромщики, повинные в убийствах и издевательствах над коренным населением, были освобождены от тюремного заключения. Постановление Временного правительства вызвало негодование местного населения.
Возмущение угнетенных национальностей Средней Азии усилилось с назначением председателем правительственного Туркестанского комитета Н. Н. Щепкина — одного из лидеров кадетской партии. Комитет облекался правами дореволюционного генерал-губернаторства. [211]
Ему предоставлялось решение вопроса о введении в пределах Туркестана и степного края (Казахстана) местного самоуправления. При этом Временное правительство считало ненужным идти дальше введения земских учреждений, хотя население требовало автономии.
Временное правительство решительно ничего не предприняло для разрешения национального вопроса.
Весь централизованный бюрократический аппарат царизма в национальных районах был оставлен в полной неприкосновенности. Государственным языком для всех народностей по-прежнему являлся русский язык. Государственная школа оставалась также русской. Требования угнетенных народностей о предоставлении им национальных прав отклонялись. Вместо немедленного удовлетворения веками копившихся наболевших национальных нужд и запросов Временное правительство советовало угнетенным национальностям ждать решения их судьбы Учредительным собранием, которое... неизвестно когда еще будет созвано.
Если за время пребывания у власти Временного правительства и были удовлетворены отдельные национальные требования, то это было сделано помимо его воли и вопреки желанию буржуазии. Так, например, Временное правительство сделало «великодушный» жест, опубликовав постановление о независимости Польши. Но это еще за год до Февральской революции было сделано германским имперским правительством, объявившим независимость Польского государства. Русской буржуазии пришлось с этим примириться, так как Польша была оккупирована германскими войсками и вернуть ее вооруженной силой все равно не было никаких надежд. Но там, где дело касалось территорий, занятых русскими войсками, политика Временного правительства ничем не отличалась от империалистской.
Временное правительство, стоявшее за продолжение империалистской войны, понятно, отказалось при поддержке эсеро-меньшевиков от удовлетворения элементарных требований угнетенных национальностей России. [212]
Источник http://militera.lib.ru/h/hcw/05.html
Скачать (прямая ссылка): istoriyagragdanskoyvoyni1935.djvu
«В своей деятельности как министр иностранных дел он задался целью следовать политике Милюкова, но так, чтобы совет рабочих депутатов ему не мешал. Он хотел всех надуть»{263}.
|
