ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
ОРГАНИЗАЦИЯ ВЛАСТИ.
2.
БОРЬБА С ГОЛОДОМ И САБОТАЖЕМ.
На площади перед Смольным горели костры, у входа стояли красногвардейцы и проверяли пропуска. Беспрерывной вереницей тянулись люди в Смольный. Войдя в здание, человеческий поток разделялся на две части: направо — к Военно-революционному комитету, налево — в комнату, где разместился Совет народных комиссаров.
В Смольный приезжали делегаты из далеких районов страны за директивами об организации власти Советов. В Смольный приходили крестьяне-ходоки за ленинским декретом о земле. Делегаты с фронта приходили за декретом о мире. Из Смольного выходили командиры отрядов с назначениями Военно-революционного комитета и, вызвав из ночной темноты красногвардейцев, отправлялись на фронт.
На улицах революционной столицы у хлебных лавок стояли огромные хвосты.
Саботажники хотели задушить рабочих рукой голода. Голод организовывали планомерно ешк накануне Великой революции. В Петрограде запаса хлеба к 25 октября 1917 года было только на один-два дня.
Еще за несколько дней до октябрьской победы пролетариата меньшевики угрожали применить в борьбе с большевиками оружие саботажа.
«У них нет работоспособных сил, — говорил 20 октября министр внутренних дел меньшевик А.М.Никитин. — Если бы им и удалось захватить власть, мы не будем с ними работать. Они останутся изолированными».
В самый день образования Совета народных комиссаров кадеты, меньшевики и эсеры призвали чиновников не подчиняться новой власти.
26 октября ответственные работники Петроградского особого по продовольствию присутствия отказались работать совместно с представителями советской власти. Во главе с эсером Дедусенко они покинули свои посты. Забастовали чиновники министерства продовольствия и Петроградской продовольственной управы.
Положение революционного Петрограда было исключительно тяжелым. 27 октября в столице было всего 30 тысяч пудов хлеба. Голодная же норма в полфунта требовала 48 тысяч пудов в сутки. К хлебу уже подмешивали не ячмень, а овес. Контрреволюционная печать злорадствовала. «Обещали хлеб, на деле ведут к голоду»,— провокаторски вопило меньшевистское «Единство».
Вся работа по снабжению столицы продовольствием проходила под непосредственным руководством Ленина и Сталина. Опираясь на право реквизиции частных запасов, большевики-продовольственники начали действовать. Отряды красногвардейцев производили тщательные розыски продовольственных грузов на складах, баржах и станционных путях. Там были обнаружены и конфискованы значительные запасы зерна и муки.
Путем реквизиции революционная столица получила 300 тысяч пудов хлеба. В результате были созданы запасы хлеба на десять дней.
Декреты по продовольствию развязали революционную инициативу широких масс трудящихся. Уже в момент контрреволюционного выступления Краснова — Керенского удалось значительно смягчить продовольственный кризис в столице. Принимались меры к дальнейшему усилению погрузки хлеба на местах для революционной столицы.
В начале ноября Совет народных комиссаров послал в провинцию 10 отрядов революционных матросов по 50 человек в каждом для сопровождения в Петроград маршрутов с хлебом. В хлебные южные губернии были посланы десятки агитаторов и комиссаров для усиления подвоза хлеба. Ежедневно Военно-революционный комитет формировал отряды революционных матросов и красногвардейцев для проведения реквизиции хлеба у помещиков и агитации за подвоз хлеба среди крестьян в производящих губерниях. Специальные эмиссары были посланы Народным комиссариатом по продовольствию для розыска хлебных запасов по всей Советской России. Группа эмиссаров выехала в Архангельск и Мурманск, откуда хлеб во время войны вывозился за границу. 50 эмиссаров народный комиссар по продовольствию направил в Котлас (пункт соединения водного пути по Северной Двине с Пермо-котласской железной дорогой), где хранилось на складах несколько миллионов пудов хлеба. Запасы хлеба в провинции были очень значительны. На Северном Кавказе и в Сибири они измерялись десятками миллионов пудов.
Заготовкам хлеба на местах сильно вредили мешочники и ходоки из потребляющих губерний. Мешочники покупали хлеб по спекулятивным ценам и тем самым срывали хлебозаготовки. Но главной причиной ухудшения заготовок хлеба после Великой пролетарской революции был саботаж губернских продовольственных комитетов, заполненных эсеро-меньшевистскими контрреволюционерами.
Представители революционной столицы помогали провинции в борьбе с саботажем на продовольственном фронте. В начале ноября 1917 года каждый день поступало в столицу не больше полутора десятков вагонов хлеба. Вот почему, несмотря на наличие десятидневного запаса, созданного путем реквизиции, пришлось 7 ноября уменьшить хлебный паёк до 3/8 фунта в день. В середине ноября прибытие грузов, несмотря на усиление транспортной разрухи, значительно увеличилось.
С 1 по 30 ноября прибыло 916 614 пудов хлебных грузов. В середине ноября в пути находилось 1200 вагонов хлеба. В связи с этим с 15 ноября паек был увеличен до полуфунта в день.
Итоги по снабжению столицы продовольствием в первый месяц советской власти были вполне удовлетворительны. 30 ноября 1917 года было решено увеличить хлебный паек до 3/4 фунта в день и кроме того выдать дополнительно по 1 фунту муки на каждую продовольственную карточку. Со второй половины ноября Петроградское особое по продовольствию присутствие ввело дополнительную выдачу продовольственных продуктов для детей младшего возраста.
Значительное улучшение продовольственного снабжения столицы было обеспечено не только увеличением подвоза хлеба извне, но и рядом мероприятий по изысканию новых запасов в самой столице и экономии имеющегося хлеба. В этом вопросе большую помощь продовольственным органам оказал Военно-революционный комитет.
В начале ноября Военно-революционный комитет создал разгрузочную комиссию. Преступные саботажники из различных учреждений оставляли невостребованными тысячи пудов различных продовольственных грузов. Разгрузочной комиссии были даны широкие полномочия, вплоть до конфискации грузов, по ее усмотрению.
Комиссия в своей работе опиралась на содействие широких масс столицы. 8 ноября только на одной станции Петроград Николаевской железной дороги комиссия обнаружила 16 тысяч пудов пшеничной муки, 86 тысяч пудов пшеницы, 17 тысяч пудов ржаной муки, 6 тысяч пудов ржи, 45 тысяч пудов рыбы, тысячу пудов коровьего масла, 9 тысяч пудов сахарного песку и т. д.
9 ноября на станции Наволочная Николаевской железной дороги в составах поездов и в пакгаузах было обнаружено 5 вагонов хлеба и 920 пудов сахарного песку. Подобные открытия комиссия делала ежедневно.
В трудной работе по разгрузке вагонов и вывозе грузов комиссии помогали добровольцы из рабочих, матросов и солдат. 8 ноября несколько тысяч матросов и солдат разгружало вагоны. Все автомобили и трамваи были мобилизованы для перевозки грузов. 14 ноября 1917 года только на одной станции Наволочная Николаевской железной дороги работало около 400 человек. Все это были рабочие с Обуховского, Трубочного и других петроградских заводов, безвозмездно выполнявшие погрузочно-разгрузочные работы.
Большевики требовали экономить хлеб. Продовольственные органы боролись с таким злом, как двойные, тройные пайки. Запрещался частный вывоз продуктов для кооперативов, столовых и воинских частей. Все рестораны были превращены в общественные столовые. Обеды выдавались только по карточкам.
В своем обращении к трудящимся комиссия при народном комиссаре по продовольствию писала:
«Никто не должен захватывать себе больший кусок, чем имеют его товарищи и ближние. Пусть встретит самое суровое осуждение всякая попытка частного и группового захвата (продовольствия.— Ред.)... под какими бы то ни было предлогами».
Военно-революционный комитет беспощадно расправлялся со спекулянтами. В обращении Военно-революционного комитета ко «Всем истинным гражданам» от 10 ноября спекулянты объявлялись врагами народа. Военно-революционный комитет предлагал «трудящимся о случаях хищения и спекуляции доводить до его сведения». «В преследовании спекулянтов и мародеров, — говорило обращение, — Военно-революционный комитет будет беспощаден».
В середине ноября Совет народных комиссаров принял специальное решение «О борьбе со спекуляцией». Оно было опубликовано в печати за подписью Ленина.
«Совет народных комиссаров, — говорилось в постановлении, — предлагает Военно-революционному комитету принять самые решительные меры искоренения спекуляции и саботажа, скрывания запасов, злостной задержки грузов и пр. Все лица, виновные в такого рода действиях, подлежат по специальным постановлениям Военно-революционного комитета немедленному аресту и заключению в тюрьмах Кронштадта впредь до предания Военно-революционному суду».
Отряды красногвардейцев задерживали спекулянтов, штрафовали их и реквизировали продукты продовольствия.
Так в борьбе со спекуляцией и саботажем создавались новые революционные органы по продовольствию.
Первые же шаги советской власти обеспечили значительное улучшение продовольственного снабжения столицы в ноябре. Контрреволюционный саботаж чиновников и эсеро-меньшевиков в области продовольствия был сломлен органами диктатуры пролетариата.
Эсеры бросились в деревню, организовывая кулацкий саботаж, срывая заготовки хлеба.
К саботажу продовольственников примкнули чиновники министерств — финансов, земледелия, внутренних дел, путей сообщения, труда, государственного призрения, торговли и промышленности и др. Саботаж проводился организованно.
К саботажу присоединились не только высшие привилегированные слои чиновников, но и почтово-телеграфные служащие, редкие канцелярские работники, телефонистки и учителя. Все эти люди, экономически не заинтересованные в сохранении буржуазного строя, твердо верили в его незыблемость.
Эсеро-меньшевики сумели вселить в чиновников крепкую уверенность в недолговечности советской власти.
Чиновники так были уверены, что советская власть продержится не более двух-трех дней, что, уходя из министерства, оставляли в столах сахар в коробочках. Большевики-де не успеют выпить чаю, как вернется Керенский. Эсеро-меньшевики считали, что именно здесь, в вопросе о государственном аппарате, рабочие сломят голову:
«Керенского можно арестовать,— писали чиновники в своем журнале, — юнкеров расстрелять из пушек, но самая хорошая пушка не может заменить плохой пишущей машинки, и самый храбрый матрос — скромного писца из какого-нибудь департамента».
К чиновникам министерств присоединились профсоюзы, руководимые кадето-меньшевиками. В первый же день создания Совета народных комиссаров Центральный комитет почтово-телеграфного союза, угрожая забастовкой, потребовал удаления комиссаров Военно-революционного комитета из почтово-телеграфного союза. Правление Всероссийского союза служащих кредитных учреждений не разрешило Менжинскому (народному комиссару финансов) принять участие в заседании правления союза.
Правление заявило, что для него авторитетны лишь указания «комитета спасения родины и революции».
26 октября меньшевики поспешили подвести первые итоги саботажа.
«Сутки всего прошли со дня «победы большевиков», — писали они в своей газете, — и исторический рок уже начинает жестоко мстить им... Они... попросту не могут взять государственную власть, она ускользает из их рук... они изолированы от всех, потому что весь служебный и технический аппарат государства отказывается им служить...»
Видную роль в организации саботагка сыграл так называемый «союз союзов» — объединение служащих государственных учреждений Петрограда. Первые шаги по созданию «союза союзов» были предприняты в июле 1917 года, но организация окончательно оформилась накануне Октября. Инициатором объединения служащих различных ведомств и министерств были крупные кадетствующие чиновники — А. М. Кондратьев, Н. И. Харьковцев, М. И. Лаппо-Старженецкий и др. Это была организация привилегированной верхушки петроградских чиновников. В первые же дни после пролетарской революции «союз союзов» связывается с контрреволюционным «комитетом спасения», подпольным Временным правительством и стачечными комитетами отдельных министерств. «Союз союзов» берет на себя руководство саботажем в министерствах.
Другой крупной саботажнической организацией, связанной с «союзом союзов», был так называемый «совет депутатов трудовой интеллигенции». Этот совет из представителей буржуазной интеллигенции корниловской ориентации был создан в мае 1917 года. На Государственное совещание в Москве «совет трудовой интеллигенции» послал 29 своих представителей. Так же как и «союз союзов», эта организация руководилась кадетами, да и по своему составу была по преимуществу кадетской.
Наряду с такими организациями, как союзы врачей, инженеров, работников сельского хозяйства, «совет депутатов трудовой интеллигенции» поддерживал связь с такими «интеллигентными» объединениями, как союз казачьих войск, выступивший против советской власти, исполнительный комитет совета офицерских депутатов и общество фабрикантов и заводчиков. «Трудовые интеллигенты» ежедневно выпускали бюллетени, в которых повторяли обильную клевету со страниц «Речи», «Воли народа», «Дела народа», «Петроградской газеты» и других контрреволюционных листков. Эти бюллетени распространялись среди бастующих чиновников,
«Опасность надвигается не только политическая, но и материальная, — клеветнически писали руководители этого «интеллигентного совета» в своем бюллетене. — Уплата жалования интеллигентным труженикам часто зависит от каприза вахтера».
А между тем «вахтеры» мужественно выступали против саботажников. Сторож Волжско-камского банка в Петрограде Герасим Огур отказался подчиниться решению саботажников и вышел на работу. Для того чтобы помочь красногвардейцам овладеть аппаратом банка, Герасим Огур привел в банк свою дочь, учительницу Марию Огур. Герасиму Огуру и его дочери был объявлен бойкот. Их внесли в списки «штрейкбрехеров» и вывесили списки на дверях банка. Но они продолжали работать.
Почти во всех министерствах низшие служащие охотно изъявили согласие помочь рабочим и красногвардейцам в строительстве нового аппарата. Сплошь и рядом оказывалось, что курьеры, по десятку лет работающие в учреждениях, могут быть использованы на ответственной работе. В министерстве финансов курьеры указали комиссару на наиболее нуждающуюся часть служащих, которых можно было оторвать от саботажников. Вопреки настояниям саботажников приступили к работе 10 сотрудников особой кредитной канцелярии Народного комиссариата финансов, из которых 8 ранее исполняли обязанности курьеров.
Саботажники в банках и в министерстве финансов рассчитывали, что рабочие на заводах, оставшись без заработной платы, поднимут голодные бунты. Этим черным делом руководил управляющий Государственным банком И.П.Шипов, старый бюрократ, ставленник Дурново, сотрудник Столыпина-Вешателя и Штюрмера. Но около тысячи низших служащих в Государственном банке продолжало работу вопреки всем заклинаниям саботажников. С фронта приезжали солдаты и матросы, ранее работавшие в государственном аппарате, и заменяли саботажников. Вместе с рабочими они принимали участие в строительстве нового аппарата.
Наиболее демократическая часть чиновничества выступала против саботажников.
Партия кадетов была душой саботажнической контрреволюции. Вожди кадетской партии — Кутлер, Гессен, Хрущев, Кизеветтер и др. — стояли во главе саботажнических организаций.
Один из активных деятелей кадетской партии, инженер, крупный чиновник Лаппо-Старженецкий, бегал в эти дни из одного министерства в другое, создавал стачечные комитеты, инструктировал руководителей саботажа. Перед чиновниками Лаппо-Старженецкий выступал как поборник демократии. «Почему надо бастовать?» — спрашивал Старженецкий запуганных чиновников, которые не привыкли, к столь милостивому обращению и к «демокритическим» речам высокопоставленных сановников. Кадет Лаппо-Старженецкий призывал чиновников к забастовке, ссылаясь на то, что советские «декреты означают лишение свобод и бесконтрольное хозяйничание».
Чиновники не совсем ясно понимали, кого лишают свободы и от какого контроля отказываются большевики, но они голосовали за стачку, так как уверенность, что большевики недолго продержатся, подкреплялась получением из рук саботажников жалованья за полтора-два месяца вперед.
Руководители саботажников были связаны с крупнейшими капиталистическими организациями страны, оказывавшими финансовую поддержку бастующим чиновникам. Сам Лаппо-Старженецкпй был связан с фирмой Эриксон, с представителем французских торговых фирм М.Ферраном, с Акционерным обществом соединенных кабельных заводов, акционерным обществом Сименс- Шуккерт и другими организациями. Саботажники получали так же финансовую поддержку от торгового дома Ивана Стахеева в Москве, от Кавказского банка, Тульского поземельного банка, Московского народного банка и целого ряда частных лиц, представителей крупной промышленности и торговли.
Хозяева не скупились, так как вопрос стоял о самом существовании буржуазно-помещичьего аппарата. По свидетельству бывшего товарища министра юстиции Демьянова, министры свергнутого Временного правительства захватили из Государственного банка 40 миллионов рублей и из этих сумм финансировали саботажников. Комитет саботажников частных банков создал двух миллионный фонд для поддержки забастовки чиновников. Руководитель этого комитета Л.В.Теслер передал председателю «союза союзов» А.М.Кондратьеву полтора миллиона рублей. Поддерживала саботажников также и французская миссия через Русско-азиатский и другие банки.
Активно собирались деньги членами саботажнического центра и по подписным листам. Один из руководителей «союза союзов» Л.В.Урусов, бывший служащий министерства иностранных дел, собрал довольно крупную сумму по подписным листам.
Руководители саботажа тщательно скрывали от массы служащих, из какого источника они получают деньги. Когда на съезде почтовиков был сделан запрос, из какого источника служащим министерства почт и телеграфа выплачено 200 тысяч рублей, эсеро-меньшевистские руководители отказались отвечать.
Борьба с диктатурой пролетариата принимала не только форму открытого саботажа. Старый буржуазный аппарат пытался приспособиться к новым условиям и застраховать себя от неизбежной ломки. И это происходило именно в тех частях старого аппарата, которые подлежали немедленной, первоочередной ломке.
«Союз судей» на заседании Центрального стачечного комитета заявил, что для судей нужно сделать исключение, разрешив им продолжать работу вопреки распоряжению большевиков о роспуске.
«Суд не должен бастовать... ибо тогда появятся самозванные трибуналы» — заявил председатель «союза судей» на заседании стачечного комитета. Члены стачечного комитета горячо приветствовали тактику судебного аппарата. Чиновники прекрасно понимали,. что саботаж не только ускоряет ломку старого аппарата, но и будит инициативу масс в строительстве новых органов власти. Появление «самозванных» трибуналов было уже фактом.
Также не хотели бастовать чиновники министерства двора. Когда была ликвидирована канцелярия министерства двора, к Луначарскому явились начальник канцелярии князь Гагарин и его заместитель барон фон дер Штакельберг. Они заявили свой протест против ликвидации канцелярии: «Мы готовим докладные записки для министра, бастовать не собираемся, и ликвидировать нас не нужно». Протесты князя и барона не помогли. Канцелярия была ликвидирована. Ставка чиновников на сохранение старых кадров и старого аппарата была совершенно очевидна.
Старый аппарат был сохранен правительством Керенского вплоть до самых мелких винтиков. Когда Луначарский и работники Народного комиссариата просвещения пришли в Зимний дворец, их встретил лакей в сером костюме и заискивающим полушепотом пригласил завтракать. В бывшей столовой царя на столе — различные сорта рыб, изысканные блюда, соусы. В Петрограде голод, рабочие сидят без хлеба — здесь все осталось попрежнему. Гофмаршальская часть министерства двора имела в своем распоряжении огромный штат лакеев и официантов. При Керенском все это было сохранено в полной неприкосновенности. Вернись царь — он нашел бы все свое хозяйство в полном порядке, ему не пришлось бы даже менять свои привычки.
Бюрократы царского и Временного правительства подсказали есеро-меньшевикам тактику борьбы за сохранение старого аппарата. Демократическая часть чиновничества, низшие служащие министерства прекрасно понимали эту линию сановной бюрократии.
Викжель после своих неудач в деле создания нового правительства пытался захватить в свои руки управление министерством путей сообщения. Такую же попытку захвата министерства по прямому указанию «комитета спасения» сделал союз почтово-телеграфных служащих.
Провал и этих попыток толкнул саботажников на переход от пассивного сопротивления к активному вредительству. В Государственном банке все делопроизводство и книги банка были сознательно перепутаны чиновниками. Даже в адресном столе путали карточки, прятали материалы, создавали хаос. Делая вид, что они отказались от забастовки, саботажники старались скомпрометировать новый аппарат. Группа служащих Народного комиссариата труда в декабре 1917 года разоблачила эту новую тактику саботажников.
«Саботаж мнимых друзей народа,— писали служащие Народного комиссариата труда, — тактика которых заключается в том, чтобы являться на заседания, принимать участие в дебатах, расхолаживать, запугивать и стремиться к тому, чтобы не было никаких практических результатов, дабы можно было бы потом указать массам, что прошло столько-то времени, а большевики ничего не дали, они обманули массы, такой саботаж, — заключали служащие, — должен быть преодолен беспрерывной практической деятельностью».
Саботирующим чиновникам оказали финансовую помощь старый Всероссийский центральный исполнительный комитет и подпольное Временное правительство.
Эсеро-меньшевистский Всероссийский центральный исполнительный комитет продолжал собираться на заседания и после II съезда Советов. Часть Всероссийского центрального исполнительного комитета первого созыва укрылась в Ставке и оттуда пыталась продолжать свою деятельность. В Петрограде было составлено бюро из 25 человек. На деньги, которые первый Всероссийский центральный исполнительный комитет не сдал своему законному преемнику, избранному II съездом, эсеро-меньшевики организовали саботаж и помощь «комитету спасения». Сотрудники «комитета спасения» получали жалованье от подпольного Всероссийского центрального исполнительного комитета. В подпольных заседаниях принимали участие И.Г.Церетели, Абрамович, Дан, Бройдо, Вайнштейн и др.
Всероссийский центральный исполнительный комитет даже пытался выпустить газету, но рабочие-печатнчки отказались ее печатать. Это отжившее учреждение влачило жалкое существование. Эсеро-меньшевики обсуждали на своих заседаниях, как получить автомобили из гаража Центрального исполнительного комитета, как добиться бесплатных билетов в ложи Мариинского театра.
Также пыталось продлить свое существование сверх положенного ему историей времени и низложенное Временное правительство.
Шесть бывших министров и двадцать один товарищ (заместители) министра составляли так называемое правительство. Заседания происходили с 6 по 16 ноября. Состав участников часто менялся. Побывали на заседаниях бывшие министры: Никитин, Малянтович, Ливеровский, Гвоздев, Прокопович и несколько товарищей министров. Большинство министерств было представлено либо товарищами министров, либо управляющими министерств. Такой состав «правительства» делал его неправомочным даже по нормам буржуазного права.
В. Д. Набоков, присутствовавший на одном из заседаний подпольного «правительства», писал:
«Было обычное нестерпимое многословие, бесконечные речи, которых никто не слушает. Настроение в общем было отвратительное. а у иных, в особенности у Гвоздева, просто какое-то паническое. В качестве конкретных мер борьбы обсуждалась, кажется, только одна чиновничья забастовка»
«Это уже было» не существование, а прозябание, и прозябание довольно позорное», — записал в своих воспоминаниях товарищ министра юстиции Л. Демьянов.
Читать полностью
http://kvistrel.su/index/istorija_grazhdanskoj_vojny_v_sssr/0-16
продолжение следует
ИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в СССР. ТОМ ВТОРОЙ
http://militera.lib.ru/h/hcw/index.html
| 
