Предисловие

Надеюсь, читатель извинит меня за то, что я начинаю это предисловие с похвальбы. Дело в том, что эта работа – юбилейная. Ее завершением я отмечаю свое сорокалетие, свою пятидесятую книгу, шестнадцать лет своей писательской деятельности и новое направление в своем творчестве. А «Сердца трех» – это новое направление. До сих пор я, безусловно, не создавал ничего подобного и почти убежден, что и впредь не создам. И я вовсе не намерен скрывать, что горжусь этой работой. А теперь я советовал бы читателю, который любит стремительное развитие действия, перескочить через все то бахвальство, что содержится в предисловии, и погрузиться с головой в повествование, – пусть он потом попробует сказать мне, что от моей книги легко оторваться.

Для любопытствующих разрешу себе кое-что пояснить. По мере того как кинематограф становился наиболее популярной формой развлечения во всем мире, запас фабул и интриг, накопленный мировой беллетристикой, стал быстро истощаться. Какая-нибудь одна кинокомпания с помощью двух десятков режиссеров способна экранизировать все литературное наследие Шекспира, Бальзака, Диккенса, Скотта, Золя, Толстого и десятков менее плодовитых писателей. А поскольку на свете сотни кинокомпаний, нетрудно сообразить, как скоро они могут столкнуться с нехваткой сырья, из которого фабрикуют кинокартины.

    Видеть явное, совершать обычное -- что может быть проще? Жизнь современного человека тяготеет к застывшим формам, а развитие цивилизации усиливает это тяготение, и потому в жизни нашей преобладает обыденное, а неожиданное случается редко. Но вот неожиданное происходит. Иной раз оно переворачивает вверх дном всю жизнь, и тогда неприспособленные погибают. Они не видят того, что не явно, не умеют принимать внезапных решений и теряют голову, попадая в новую, непривычную колею. Словом, когда старая, накатанная колея их жизни обрывается, они гибнут.
      Но есть люди, которым удается выжить. Отдельные, лучше приспособленные личности могут избежать гибели, когда сила обстоятельств вырывает их из круга явного и привычного, принуждая ступить на новый, неизведанный путь.
      Так было с Эдит Уитлси. Она родилась в Англии, в сельской местности, где жизнь течет по исстари заведенному порядку, а все неожиданное так неожиданно и необычайно, что почитается безнравственным. Она рано пошла в услужение и, все по тому же исстари заведенному порядку, еще совсем молоденькой девушкой попала в горничные к одной важной даме.

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Скучно было в тот вечер в салуне Тиволи. У длинной стойки, тянувшейся вдоль бревенчатой стены просторного помещения, сидело всего пять-шесть посетителей; двое из них спорили о том, какое средство вернее предохраняет от цинги: настой хвои или лимонный сок. Спорили они нехотя, лениво цедя слова. Остальные едва слушали их. У противоположной стены выстроился ряд столов для азартных игр. Никто не бросал кости. За карточным столом одинокий игрок сам с собой играл в «фараон». Колесо рулетки даже не вертелось, а хозяин ее стоял возле громко гудящей, докрасна раскаленной печки и разговаривал с черноглазой миловидной женщиной, известной от Джуно до Форт-Юкона под прозвищем Мадонна. За одним из столиков шла вялая партия в покер — играли втроем, по маленькой, и никто не толпился вокруг и не следил за игрой. В соседней комнате, отведенной для танцев, под рояль и скрипку уныло вальсировали три пары.

"Итак, повсюду грабеж и обман, обман и грабеж, я смотрю вперед. Я сохраняю веру в благородство и величие человека. Я верю, что чистота и бескорыстие духа победят господствующую ныне алчность". Дж. Лондон

Действие происходит в Вашингтоне, США, в 1910 году на протяжении двадцати часов.
1.  Дом сенатора Чалмерса.
2.  Комнаты Говарда Нокса в гостинице Уолтэм.
3.  Дом Энтони Старкуэтера.
4.  Там же, где и в первом действии.

ОПИСАНИЕ ХАРАКТЕРОВ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

Как я стал социалистом

Я ничуть не отступлю от истины, если скажу, что я стал социалистом примерно таким же путем, каким тевтонские язычники стали христианами, – социализм в меня вколотили. Во времена моего обращения я не только не стремился к социализму, но даже противился ему. Я был очень молод и наивен, в достаточной мере невежествен и от всего сердца слагал гимны сильной личности, хотя никогда и не слышал о так называемом «индивидуализме».

Я слагал гимны силе потому, что я сам был силен. Иными словами, у меня было отличное здоровье и крепкие мускулы. И не удивительно – ведь раннее детство я провел на ранчо в Калифорнии, мальчиком продавал газеты на улицах западного города с прекрасным климатом, а в юности дышал озоном бухты Сан-Франциско и Тихого океана. Я любил жизнь на открытом воздухе, под открытым небом я работал, причем брался за самую тяжелую работу. Не обученный никакому ремеслу, переходя от одной случайной работы к другой, я бодро взирал на мир и считал, что все в нем чудесно, все до конца. Повторяю, я был полон оптимизма, ибо у меня было здоровье и сила; я не ведал ни болезней, ни слабости, ни один хозяин не отверг бы меня, сочтя непригодным; во всякое время я мог найти себе дело: сгребать уголь, плавать на корабле матросом, приняться за любой физический труд.

И вот потому-то, в радостном упоении молодостью, умея постоять за себя и в труде и в драке, я был неудержимым индивидуалистом. И это естественно: ведь я был победителем. А посему – справедливо или несправедливо – жизнь я называл игрой, игрой, достойной мужчины. Для меня быть человеком – значило быть мужчиной, мужчиной с большой буквы

Лондон (London) Джэк (настоящее имя — Джон Гриффит, Griffith) (12.1.1876, Сан-Франциско, — 22.11.1916, Глен-Эллен, близ Сан-Франциско), американский писатель.  Лондон  — фамилия его отчима, разорившегося фермера.

В юности переменил множество случайных профессий. В 1893 простым матросом отправился в первое морское путешествие (к берегам Японии). В 1894 примкнул к походу безработных на Вашингтон; месяц просидел в тюрьме за бродяжничество.

В 1895 вступил в Социалистическую рабочую партию США; в 1901—1916 член Социалистической партии США. Самостоятельно подготовился и успешно сдал экзамены в Калифорнийский университет, но, не имея достаточных средств, ушёл после 3-го семестра.

Зиму 1897—1898  Джэк Лондон, захваченный "золотой лихорадкой", провёл на Аляске. В 1899 начал публиковать северные рассказы, вошедшие в сборники "Сын волка" (1900), "Бог его отцов" (1901), "Дети мороза" (1902) и другие, к которым тематически примыкают роман "Дочь снегов" (1902) и талантливые повести о животных "Зов предков" (1903) и "Белый клык" (1906). В северных рассказах  Джэк Лондон  противопоставляет буржуазной цивилизации мир нетронутой природы.

 ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

       Основная мысль этой повести явилась у меня впервые, когда я вместе с детьми и знакомыми участвовал в представлении драмы Уилки Коллинза "Оледенелая пучина". Стремясь к воплощению своей роли, я с особенной вдумчивостью и интересом нарисовал в своем воображении картину того душевного состояния, которое мне предстояло воспроизвести перед наблюдательным зрителем.

       Когда эта мысль стала выясняться, она мало-помалу приняла ту форму, в которую вылилась окончательно. Я всецело находился во власти своего замысла, пока приводил его в исполнение. Все, что выстрадано и пережито на этих страницах, было прочувствовано мной: все это пережил и перестрадал я сам.

       Все приводимые мной подробности, не исключая и самых мелких, о состоянии французского народа до и во время революции вполне достоверны, ибо основаны на свидетельстве очевидцев, заслуживающих безусловного доверия. Я, между прочим, льстил себя надеждой, что эта книга поможет широкому кругу читателей составить себе картину внешней стороны того страшного времени; что же касается до внутреннего его понимания, то после удивительной книги господина Карлейля вряд ли кто может надеяться сказать в этой области новое слово. Читать далее...

Предисловие автора

Я работал над этой книгой в течение двух лет, отдавая ей много времени и труда. И если ее достоинства и недостатки не говорят сами за себя при чтении, значит моя работа пошла впустую.

Если бы я мог выступить с оправданиями того неумеренного вымысла, каким являются Полипы и Министерство Волокиты, я стал бы искать этих оправданий в повседневной жизни рядового англичанина, не говоря уже о том незначительном обстоятельстве, что столь бесцеремонное нарушение приличий было допущено мною в дни войны с Россией и судебного разбирательства в Челси. [1] Если бы я решился отстаивать право на существование столь экстравагантного персонажа, как мистер Мердл, я бы намекнул, что он был задуман после эпопеи с железнодорожными акциями, в пору деятельности некоего Ирландского банка и еще одного-двух столь же почтенных учреждений. [2] Если бы мне понадобились смягчающие обстоятельства для фантастического утверждения, будто дурной замысел иногда прикидывается замыслом добрым и сугубо благочестивым, я сослался бы на ту любопытную случайность, что это утверждение, выраженное в крайней форме на страницах данной книги, совпало по времени с публичным допросом директоров Королевского британского банка.[3] Но я готов, если потребуется, подчиниться заочному приговору по всем этим пунктам, и признать мнение авторитетов, что ничего подобного никогда не имело места в нашей стране.

Некоторые из моих читателей, быть может, пожелают узнать, сохранилась ли тюрьма Маршалси, хотя бы частью, до нашего времени. Я сам этого не знал, пока писал свою книгу, и только когда работа уже близилась к концу, отправился взглянуть. Я увидел, что на месте наружного дворика, так часто упоминающегося на этих страницах, красуется бакалейная лавка; и это заставило меня предположить, что от старой тюрьмы камня на камне не осталось. Однако, бродя по одной из близлежащих улиц, обозначенной как «Энджел-Корт, ведущая к Бермондси», я вдруг очутился на «Маршалси-Плейс» и не только признал в стоящих там домах большую часть строений старой тюрьмы, но даже убедился, что целы те помещения, которые я мысленно видел перед собой, когда работал над жизнеописанием Крошки Доррит. Какой-то неправдоподобно крошечный мальчуган, державший на руках неправдоподобно громадного младенца, с почти сверхъестественной точностью рассказал мне о прошлом этих мест. Откуда у этого юного Ньютона (ибо я считаю его вполне достойным такого наименования) подобная осведомленность — мне неизвестно; чтобы почерпнуть ее из личного опыта, он должен был родиться на четверть века раньше. Указав на окно комнаты, где появилась на свет Крошка Доррит и где столько лет прожил ее отец, я спросил, кто там живет теперь. Мой собеседник ответил: «Том Питик». Я спросил, кто такой Том Питик, и услышал в ответ: «Джека Питика дядя».

     Я не могу упустить удобного случая и попрощаюсь со своими читателями на этом месте, предназначенном для разного рода  приветствий,  хотя  мне  нужно только одно - засвидетельствовать  безграничную  теплоту  и  искренность  их чувств на всех стадиях путешествия, которое мы только что завершили.

     Если кто-либо из них испытал скорбь, знакомясь с некоторыми из  главных эпизодов этой вымышленной истории, я надеюсь, что такая скорбь сближает друг с другом тех, кто ее  разделяет.  Это  не  бескорыстно  с  моей  стороны.  Я претендую на то, что и я ее испытывал, по крайней мере так же, как и  всякий другой, и мне хотелось бы, чтобы обо  мне  благосклонно  вспоминали  за  мое участие в этом переживании.      Девоншир. Марта 24, 1848 Читать далее...

    ПРЕДИСЛОВИЕ

    Предисловие написано Диккенсом к так называемому "дешевому" изданию        Посмертных Записок Пиквикского Клуба, 1847 года. (Прим. ред.)

     В предисловии к первому изданию "Посмертных Записок Пиквикского  Клуба" было указано, что их цель - показать занимательных  героев  и  занимательные приключения; что в ту пору автор и не пытался развить замысловатый  сюжет  и даже не считал это осуществимым, так  как  "Записки"  должны  были  выходить отдельными выпусками,  и  что  по  мере  продвижения  работы  он  постепенно отказался от самой фабулы Клуба,  ибо  она  явилась  помехой.  Что  касается одного из этих пунктов, то впоследствии опыт и работа кое-чему меня  научили и теперь, пожалуй, я предпочел бы, чтобы эти главы были связаны между  собой более крепкой нитью, однако они таковы, какими были задуманы.

     Мне известны различные версии возникновения этих Пиквикских Записок,  и для меня, во всяком случае, они отличались прелестью, полной  неожиданности. Появление время от времени подобных домыслов дало мне возможность заключить, что мои читатели интересуются этим вопросом, а потому я  хочу  рассказать  о том, как родились эти Записки.

     Был я молод - мне было двадцать  два  -  двадцать  три  года,  -  когда мистеры Чепмен и Холл, обратив внимание на кое-какие произведения, которые я помещал тогда в газете "Морнинг Кроникл" или писал для "Олд Монсли  Мегезин" (позже была издана серия их в двух томах  с  иллюстрациями  мистера  Джорджа Круктенка), явились ко мне с предложением написать  какое-нибудь  сочинение, которое можно издать отдельными выпусками ценой в шиллинг - в  то  время  я, да, вероятно, и другие знали о таких выпусках лишь по смутным  воспоминаниям о каких-то нескончаемых романах, издаваемых в такой форме и распространяемых странствующими торговцами по всей стране,  -  помню,  над  иными  из  них  я проливал слезы в годы моего ученичества в школе Жизни. Читать далее...

Советская власть напрягала все силы для быстрейшей ликвидации тяжёлых внутренних затруднений, которые переживала страна после окончания гражданской войны.

Собравшийся в декабре 1920 г. VIII съезд Советов выработал целую систему экономических мероприятий, направленных к хозяйственному возрождению страны. Съезд заседал в Москве, в Большом театре. Из-за отсутствия топлива театр не отапливали, и делегаты сидели в валенках и шубах. На сцене висела огромная карта электрификации Советской страны. На карте зажигались электрические лампочки, указывавшие места стройки будущих электростанций. Ленин разъяснял значение плана электрификации для перехода нищей и разорённой страны к социалистическому строительству.

По инициативе и под руководством Ленина был разработан так называемый «план ГОЭЛРО» (Государственная комиссия по электрификации России). Ленинский план ГОЭЛРО был первым крупным перспективным хозяйственным планом советской власти, прообразом сталинских пятилеток. План намечал постройку в течение 10 лет 30 крупных электростанций. Товарищ Сталин писал Ленину по поводу плана ГОЭЛРО: «Мастерский набросок действительно единого и действительно государственного хозяйственного плана без кавычек. Единственная в наше время марксистская попытка подведения под советскую надстройку хозяйственно- отсталой России действительно реальной и единственно возможной при нынешних условиях технически-производственной базы» ( Ст а л и н , Соч., т. 5, стр. 50).

Под электрификацией страны Ленин и Сталин понимали не только постройку отдельных электростанций, но и постепенную перестройку всего хозяйства страны, в том числе и земледелия, на базе новой техники, на базе современного крупного машинного производства. Только такая перестройка, осуществляемая советской властью, могла окончательно подорвать корни капитализма в стране и обеспечить построение незыблемого фундамента социалистической экономики.

Пуск Днепростроя. 1932. Люди празднуют победу труда. Их руками создано грандиозное сооружение. И. Калинин, Г. К. Орджоникидзе, А. Барбюс выступают на торжественном митинге. Виды заводов, которые будет снабжать электроэнергией Днепрогэс.

В октябре 1932 г., в день пуска Днепрогэса, сняли торжественный митинг с выступлениями вождей партии и Анри Барбюса. Премьера фильма состоялась вечером того же дня, а утром его уже смотрели в Москве и других городах: все это происходило задолго до "эпохи ТВ".

Они были великими, победившие КОММУНИСТЫ

10 октября 1932 г. состоялось торжественное открытие крупнейшей в мире в то время Днепровской гидроэлектростанции. Какова предистория этого знаменательного события?

Январь 1920 года. Война. Интервенция. Разруха.

В.И.Ленин, Председатель Советского правительства, - председателю Комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО)  Г. М. Кржижановскому:

"...Нельзя ли дать план, не технический /это, конечно, дело многих и не скоропалительное/, а политический, или государственный... Его надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно, для массы увлечь ясной и яркой (вполне научной в основе) перспективой: за работу-де, и в 10-20 лет мы Россию всю и промышленную и земледельческую сделаем электрической» (Ленин В.И. ПСС, т.40, с.62-63)