ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
НА ФРОНТЕ.
5.
ЛИКВИДАЦИЯ СТАВКИ.
Ставка принимала лихорадочные меры, чтобы приостановить победное шествие революции на фронте. В Ставку стекались руководители разбитых в Петрограде соглашательских партий.
4 ноября в Могилев прибыли бывший военный министр Временного правительства Верховский и члены Центрального комитета партии зсеров Чернов, Фейт, Шохерман. Несколько позднее сюда же явились Гоц, Скобелев и др. К этому времени «Ставка кишмя кишела разного рода бывшими, будущими и жаждущими быть...» государственными деятелями. Непрерывно являлись то члены общеармейского комитета, то представители организаций, то всякие прочие «люди с планом».
Там же находились и представители иностранных миссий. Союзные дипломаты диктовали свои условия Ставке. Отказавшись признать советское правительство, они начали сноситься непосредственно с Духониным, подчеркивая этим, что Ставка является для них единственным органом власти.
Общеармейский комитет и приехавшие в Ставку эсеро-меньшевистские главари в единении с контрреволюционным генералитетом решили противопоставить Совету народных комиссаров новое правительство, организованное в Ставке.
В ночь на 8 ноября из Ставки от имени общеармейского комитета армейским организациям фронта была разослана телеграмма с предложением «действующей армии в лице её фронтовых и армейских комитетов взять на себя инициативу создания власти». Комитет предлагал наметить кандидата на пост министра-председателя. «Со своей стороны, — говорилось в телеграмме; — общеармейский комитет выдвигает на этот пост кандидатуру вождя партии социалистов-революционеров Виктора Михайловича Чернова».
Вечером 8 ноября Чернов уже выступал в здании Могилевского Совета как кандидат на пост премьера. Могилев готовился стать вторым Версалем.
Но без поддержки армии нечего было и думать о борьбе с советской властью. Солдатские массы не хотели воевать эа чужие интересы. Они готовы были продолжать борьбу с немцами, если этого потребуют интересы народа. Они готовы были грудью стать за советскую власть, но не продолжать войну за интересы капиталистов. Контрреволюция решила сыграть на этой жажде солдат кончить антинародную войну. Ставка попыталась взять в свои руки инициативу заключения мира с Германией.
Дело, таким образом, шло вовсе не об удовлетворении народных чаяний, а о том, чтобы, обманув солдат обещанием близкого мира, свалить советскую власть.
Контрреволюционная кампания на фронте развернулась под лозунгом, уже потерпевшим крушение в Петрограде, — организации «однородной социалистической власти», которая-де одна только в состоянии дать немедленный мир.
Из армейских комитетов отдельных армий Юго-западного и Румынского фронтов в Ставку потекли требования о скорейшем заключении перемирия. А как предпосылка к этому должно было быть создание «социалистического правительства».
«Комитет спасения» Особой армии Юго-западного фронта обратился в Ставку с требованием немедленного перемирия и образования «социалистического правительства». Общеармейский комитет демагогически заявил, что единственным препятствием на пути к миру является правительство Ленина.
Таким языком заговорили вдруг те, кто еще вчера кричал, что нужно продолжать войну совместно с Антантой. Смысл их слов был ясен: нужно было выбить почву из-под ног большевиков, перехватив у них лозунг мира. Да и сам Духонин непрочь был начать переговоры о перемирии при другой политической обстановке.
«Учитывая всю сложность нашей современной политической жизни, — говорил он, — я бы, быть может, принял на себя тяжесть и ответственность в данную минуту и приступил бы к выполнению задачи привести Россию к миру путем соглашения с союзниками и враждебными государствами, но я был поставлен в невозможность даже думать об этой работе».
Духонин с солдатской откровенностью высказал то, что прожженные политиканы старались прикрывать цветистыми фразами: мирные переговоры можно было начать от имени какого угодно правительства, только не от большевистского. Об этом «невозможно» было «даже думать». Но перехватить у большевиков лозунги мира непрочь были и генералы.
10 ноября представители союзных миссий вручили Духонину официальный протест «против всякого нарушения условий договора от 5 сентября 1914 года», которым Россия торжественно обязалась не заключать отдельно перемирия и не приостанавливать военных действий. Но одновременно союзные послы за кулисами предлагали своим правительствам разрешить России начать мирные переговоры с Германией. Разумеется, это делалось не с целью поддержать начатую большевиками борьбу за мир, а с намерением «выбить из рук большевиков оружие». Английский посол Бьюкенен телеграфировал своему правительству в Лондон:
«По моему мнению, единственно правильный путь, оставшийся для нас, состоит в том, чтобы возвратить России ее слово и сказать ее народу, что, понимая, как истощен он войной и дезорганизацией, неразрывно связанной с великой революцией, мы предоставляем ему самому решить, захочет ли. он добыть себе мир на условиях, предложенных Германией, или продолжать борьбу вместе с союзниками... Я вовсе не защищаю какого-либо соглашения с большевистским правительством. Напротив, я думаю, что принятие указанного мною курса выбьет из их рук оружие, так как они уже не будут в состоянии упрекать союзников в том, что они гонят русских солдат на убой ради своих империалистических целей».
А затем в Ставке была получена телеграмма за подписью итальянского атташе. В ней говорилось, что союзники в принципе ничего не будут иметь против, если России, не выдержав тяжести войны, одна заключит мир с Германией.
Таким образом, представители Антанты поддержали Ставку, надеясь таким путем свалить советскую власть. Однако слетевшиеся в Ставку соглашатели не смогли договориться. Шли непрерывные заседания общеармейского комитета. Последний никак не мог принять окончательного решения по вопросу о создании «общесоциалистического» правительства и о вооруженном сопротивлении большевикам.
В конце концов общеармейский комитет вынужден был заявить, что попытка немедленно создать власть в Ставке провалилась.
Решили:
1) власти Совета народных комиссаров не признавать,
2) власть должна быть создана из представителей партий от народных социалистов до большевиков,
3) охранять нейтралитет Ставки вооруженной силой и не допускать туда ввода большевистских всйск.
Не ограничиваясь выпуском декларации, комитет по прямому проводу сообщил Викжелю, что
«во избежание гибельного для дела революции столкновения выдвигает на пост верховного главнокомандующего лицо, пользующееся доверием обеих сторон».
Викжель одобрил это предложение и обещал внести его на обсуждение Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов.
Кстати, как только представители Антанты убедились, что соглашатели вместе со Ставкой не в состоянии организовать власть, они взяли телеграмму итальянского атташе обратно. Представители Антанты объявили телеграмму подложной.
Советской власти необходимо было прежде всего разбить контрреволюционный замысел Ставки и ее советников. Ещё 27 октября советское правительство обратилось к воюющим державам с предложением мира. Не получив ответа на это обращение в течение 12 дней, Народный комиссариат по иностранным делам 8 ноября передал послам союзных стран ноту, в которой предлагал немедленно заключить перемирие на всех фронтах и приступить к мирным переговорам.
Одновременно верховному главнокомандующему генералу Духонину было предписано:
«Тотчас же по получении настоящего извещения обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров».
Генерал Духонин оставил это предписание без ответа.
Тогда Ленин вместе со Сталиным в ночь с 8 на 9 ноября связались по прямому проводу со Ставкой. Около 4 часов утра они вызвали Духонина к проводу. В ультимативной форме ему было предъявлено требование немедленно приступить к переговорам о перемирии. Духонин отказался.
Стало очевидным, что царский генералитет — Ставка и подчиненные ей армейские штабы — начинают борьбу против пролетарской революции. Гражданская война на фронте вступила в новую фазу.
Ленин и Сталин сместили Духонина с поста главнокомандующего, а утром 9 ноября обратились к солдатам фронта по радио, призвав их сорвать контрреволюционный замысел Ставки.
«Солдаты! — говорил Ленин. — Дело мира в ваших руках. Вы не дадите контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира, вы окружите их стражей, чтобы избежать недостойных революционной армии самосудов и помешать этим генералам уклониться от ожидающего их суда. Вы сохраните строжайший революционный и военный порядок.
Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем.
Совет народных комиссаров дает вам права на это.
О каждом шаге переговоров извещайте нас всеми способами. Подписать окончательный договор о перемирии вправе только Совет народных комиссаров.
Солдаты! Дело мира в ваших руках! Бдительность, выдержка, энергия, и дело мира победит!».
Сопротивлению генералов были противопоставлены революционные действия масс. Это был единственно правильный путь в сложной обстановке контрреволюционной борьбы против советской власти. Ленин подчеркивал, что к борьбе за мир Советом народных комиссаров призвана вся солдатская масса. Перед ней поставлена задача — не дать контрреволюционным генералам сорвать дело мира. Генералы должны быть окружены революционной бдительностью.
«Солдаты получили предостережение: стеречь контрреволюционных генералов, — говорил Ленин. — ...Если момент, когда солдаты пойдут на переговоры о перемирии, будет использован для измены, если во время братания будет произведено нападение, то обязанность солдат — расстрелять изменников тут же без формальностей».
В то же время Ленин указывал, что никакое дело мира не было возможно, пока во главе действующей армии стоял такой человек, как Духонин:
«Когда мы шли на переговоры с Духониным, — говорил он, — мы знали, что мы идем на переговоры с врагом, а когда имеешь дело с врагом, то нельзя откладывать своих действий».
Обращение Ленина к армии с призывом взять в свои руки дело мира усилило влияние советской власти на фронте, увеличило число ее сторонников. Солдатская масса даже отсталых фронтов, как Юго-западный и Румынский, начала энергично втягиваться в революционную борьбу за мир.
Одновременно были приняты меры для ликвидации контрреволюционного гнезда в Ставке. Для занятия Ставки из Петрограда по распоряжению Ленина был отправлен сводный отряд. В него входили два эшелона Литовского полка и команда матросов Бвлтийского флота.
Началось также формирование отрядов для занятия Ставки и на фронте. С этой целью из Петрограда был направлен на Западный фронт Тер-Арутюнянц.
10 ноября назначенный Советом народных комиссаров верховный главнокомандующий специальным поездом выехал из Петрограда на фронт. Вечером 11 ноября он прибыл в Псков. Главнокомандующему Северного фронта генералу Черемисову по телефону предложено было явиться к главковерху. Черемисов отказался этому подчиниться. Распоряжение было подтверждено в письменной форме. Черемисов отвечал уклончиво. Признать нового главковерха открыто он не хотел, но и от сношений с ним не отказывался.
Черемисов был снят с должности главнокомандующего Северного фронта. Генералу было приказано вести оперативную работу до назначения преемника. Однако 13 ноября Черемисов сбежал из Пскова в Петроград, где и был задержан.
12 ноября поезд главковерха прибыл в Двинск — центр V армии. Командующий V армией генерал Болдырев, так же как и Черемисов, отказался явиться к главковерху. Он вызвал по прямому проводу Ставку и сообщил Духонину о. своем отказе. Духонин ответил:
«Считаю, что вы поступили совершенно правильно... Да хранит вас господь».
Болдырев заверил Ставку, что он будет твердо вести свою линию до конца. Но конец этот наступил неожиданно скоро. В тот же день Болдырев был отстранен от должности и арестован. Вместо него командующим армией был назначен генерал Антипов.
В ночь на 12 ноября в штаб фронта в Минске явились представители Военно-революционного комитета в сопровождении значительного вооруженного отряда. Генералу Балуеву было предложено подчиниться директиве советского правительства о перемирии. Балуев отказался. Тогда ему было объявлено об отстранении от должности и о назначении вместо него главно командующим Западного фронта большевика — полковника Каменщикова. Балуев вынужден был сдать свою должность.
Духонин тотчас же известил Балуева телеграммой, что подобная сдача должности недопустима. Но было уже поздно. Ставка попыталась передать командование войсками Западного фронта начальнику снабжения фронта генералу М.Н.Ярошевскому. На его имя Духонин дал телеграмму:
«Ввиду болезни генерала Балуева предлагаю вам вступить в командование Западным фронтом».
Однако генерал Ярошевский не рискнул выполнить предписание Духонина. Предприимчивее его оказался генерал Б.С.Малявин. Ссылаясь на статью 112 Положения о полевом управлении войск, он объявил себя временно исполняющим должность главнокомандующего Западного фронта. Но дальше подписания приказа о самоназначении дело не пошло. По предписанию нового главнокомандующего фронта Малявин был арестован.
Сопротивление генералов на других фронтах и Ставки еще не было окончательно сломлено. На другой день после смещения генералов Болдырева и Балуева Духонин в разговоре по прямому проводу с главнокомандующим Румынского фронта генералом Щербачевым подтвердил:
«Ставка продолжает держаться взгляда, изложенного мною вам в телеграмме от 9 ноября. Буду бороться против насильников до образования правительственной власти, признанной всей страной».
Открыто мятежнические выступления Духонина вызвали приказ советской власти об объявлении его врагом народа. Распоряжения Духонина ни передаче, ни исполнению не подлежали. Все лица, поддерживающие Духонина, объявлялись подлежащими суду.
Честные, преданные родине офицеры подчинялись законному советскому правительству. Так, например, командующий II армией генерал Н.А.Данилов целиком подчинился действиям советской власти.
14 ноября комиссар Военно-революционного комитета прибыл в Полоцк в штаб III армии. Вопрос о занятии Ставки был обсужден на заседании армейского комитета. Последний принял решение немедленно выделить соответствующие части для выполнения этой задачи. К формированию отряда приступили в XXXV корпусе, отличавшемся наибольшей революционностью в Октябрьские дни. На разведку в Могилев отправили надежных людей из числа военных. Им поручили выяснить состояние сил противника, постараться перетянуть, кого можно, на свою сторону. Если удастся, — сколотить хотя бы небольшой отряд, который смог бы в нужный момент выступить с оружием, в руках изнутри Ставки.
Отряд, сформированный в XXXV корпусе III армии, должен был наступать на Могилев с севера через Оршу. Он предназначался в помощь сводному отряду, подходившему к Орше из Петрограда.
Формирование второго отряда для занятия Ставки происходило в Минске. В отряд входили: 1-й имени Минского Совета революционный полк, 60-й Сибирский стрелковый полк, бронепоезд под командой Пролыгина, две бронемашины, рота пехоты и саперы. Минский отряд был двинут на Могилев с юга через Жлобин.
Узнав об этих приготовлениях, Ставка поспешно начала вызывать с Юго-западного фронта казаков и ударные батальоны. Но казаки уже не являлись той опорой, которую они представляли раньше. Большевистские идеи проникли в их среду. Прибывший в Ставку 4-й Сибирский казачий полк начал колебаться. Воинственнее держались ударники.
17 ноября в Станке стало известно о движении на Могилев сводного отряда.
— Матросы идут! — разнеслось по Ставке.
В ночь на 18 ноября было созвано совещание общеармейского комитета. В порядке дня стоял вопрос об образовании «центральной государственной власти». На совещании были представлены Кавказский, Румынский и Юго-западный фронты. Западный и Северный отсутствовали. Эти фронты даже не ответили на приглашение общеармейского комитета. Здесь же находились Духонин, верховный комиссар Станкевич, чины штаба и представители прибывших на защиту Ставки ударных частей.
Но вместо вопросов «государственной власти» совещанию пришлось заняться более скромными делами. Всех волновало известие о приближении к Ставке советского отряда. Говорили долго. В конце концов незначительным большинством при огромном количестве воздержавшихся постановили:
1) Ставку по мере возможности сохранить в прежних руках;
2) немедленно принять меры к переводу ее в Киев;
3) начать с Советом народных комиссаров переговоры, которые должны предотвратить борьбу;
4) в подкрепление своих доводов угрожать вооруженной силой;
5) вооруженной силы ни в коем случае не применять;
6) главковерх должен быть назначен с согласия общеармейского комитета и Всероссийского центрального исполнительного комитета;
7) из компетенции Ставки изъять вепросы о мире и перемирии.
Принятые решения уже не имели никакого практического значения.
Присутствовавший на совещании полковник Грейм заявил, что в случае бездействия Ставки неминуема гибель всей армии. Он предложил
«во что бы то ни стало остаться на местах и продолжать работу».
«Настроение штабных офицеров было — бежать», — говорил один из работавших в Ставке, генерал М.Д.Бонч-Бруевич. Штабные офицеры так и начали поступать.
Но Ставке уже угрожала опасность с другой стороны. Могилевский Совет рабочих и солдатских депутатов, бывший до сих пор послушным орудием в руках соглашателей, начал менять свои позиции. Под влиянием событий стоявшие в Могилеве части проникались революционным настроением. Агитация большевиков, прибывавших сюда на разведку, как, например, из Полоцка, завершила дело. Депутаты Совета переизбирались. И, наконеп, на заседании Исполнительного комитета Могилевского Совета вечером 18 ноября большевики одержали окончательную победу над соглашателями. Когда в Ставке шло совещание общеармейского комитета и принимались грозные решения, на заседании Исполнительного комитета Могилёвского Совета был избран военно-революционный комитет. В состав его вошли также представители от военно-революционного комитета Западного фронта и от армий.
Около 5 часов утра 19 ноября Духонин позвонил по телефону Станкевичу. Он просил верховного комиссара немедленно придти к нему: «были получены весьма важные известия». Когда пришел Станкевич, в комнате у Духонина уже собрались высшие чины Ставки. «Сведения» заключались в том, что еще недавно «надежные» части отказывались защищать Ставку.
Станкевич, поручик саперных войск, очень хитрый, «настоящий иезуит», по характеристике генерала Бонч-Бруевича, в этот последний момент предложил Духонину бежать. Автомобиль для побега был подготовлен Станкевичем заранее. Духонин один вышел из Ставки и направился в условленное место, где его должен был ожидать Станкевич. Автомобиль запоздал. Духонин раздумал и вернулся к себе в Ставку. «Вскоре прибывший автомобиль увез из Могилёва одного Станкевича», — рассказывает Бонч-Бруевич.
Когда исчезла всякая возможность вооруженного сопротивления, Ставка решила перебросить свою резиденцию в другое место. Одни предлагали для этого Киев, другие — центр Румынского фронта — Яссы. Но осуществить и это не удалось: перед помещением Ставки появились возбужденные толпы солдат. Они заявили, что не выпустят никого из Ставки.
Созванное затем оперативное совещание Ставки предложило общеармейскому комитету прекратить свое существование, а членам его вместе с участниками совещания — разъехаться. Но и уехать было невозможно. В распоряжении Ставки уже не было никаких средств передвижения. Затруднительным становился даже самый выход из помещения Ставки. Духонин говорил своим приближенным, что «его собственный денщик следил за ним».
19 ноября Могилевский военно-революционный комитет объявил:
«Во исполнение приказа правительства народных комиссаров, волею Октябрьской революции поставленных, Могилевский военно-революционный комитет, состоящий из представителей Исполнительного комитета Могилевского Совета рабочих и солдатских депутатов и представителей военно революционного комитета Западного фронта и армий, объявляет себя высшей властью в городе Могилеве и окрестностях и берет на себя контроль над деятельностью Ставки».
Духонин, отстраненный от должности, был объявлен находящимся под домашним арестом. Объявлено было также о роспуске общеармейского комитета и заключении его членов под домашний арест.
С севера и юга к Ставке приближались революционные войска. С севера к Орше подходили эшелоны петроградского отряда, с юга к Жлобину — отряд, сформированный в Минске. Из-под Орши в Могилев был отправлен на отдельном паровозе генерал С.И.Одинцов с поручением выяснить положение в Ставке. Была твердая уверенность, что Ставка окажет сопротивление. Прибыв в Могилев и выяснив положение в Ставке, генерал Одинцов в 5 часов 10 минут вечера 19 ноября по прямому проводу известил, что Ставка никаких мер к сопротивлению принимать не может.
В ночь с 19 на 20 ноября при непосредственном участии Ставки под Могилевом развернулись события, имевшие большое значение впоследствии. Из местечка Быхова, расположенного в 20 километрах от Могилева, бежали генералы Корнилов, Деникин, Лукомский, Романовский, Марков, Эрдели и другие руководители подавленного в августе контрреволюционного мятежа. Корнилов и его единомышленники содержались в Быховской тюрьме под «охраной» Текинского полка и георгиевских кавалеров. В последний момент Духонин предупредил «заключенных» о необходимости побега и сделал распоряжение освободить их.
«Утром 19-го, — рассказывает один из бежавших, генерал Деникин, будущий вождь южной контрреволюции, — в тюрьму явился полковник генерального штаба Кусонский и доложил генералу Корнилову:
— ...Генерал Духонин приказал вам доложить, что всем заключенным необходимо тотчас же покинуть Быхов.
Генерал Корнилов пригласил коменданта, подполковника Текинского полка Эргардта, и сказал ему:
— Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к 12 часам ночи. Я иду с полком.
Поздно вечером 19 ноября комендант Быховской тюрьмы сообщил георгиевскому караулу о полученном распоряжении освободить генерала Корнилова, который уедет на Дон... В полночь караул был выстроен, вышел генерал, простился с солдатами, поблагодарил своих «тюремщиков» за исправное несение службы, выдал в награду 2 тысячи рублей...
В час ночи сонный Быков был разбужен топотом коней: Текинский полк во главе с генералом Корниловым шел к мосту и, перейдя Днепр, скрылся в ночной тьме». Деникин, Лукомский и другие генералы, содержавшиеся в Быховской тюрьме, переодевшись в штатское платье, уехали на Дон по железной дороге.
В ту же ночь из Могилева бежали представители иностранных миссий, члены общеармейского комитета и часть чинов штаба, в том числе генерал-квартирмейстер Дитерихс, заведующий оперативной частью полковник Кусонский, начальник связи Сергиевский и почти все офицеры оперативного отдела. Они оставили армию даже без оперативного руководства.
20 ноября утром отряд матросов вступил в Ставку. В лохматых шапках, в черных шинелях, с ружьями через плечо, медленно проходили моряки по опустевшим городским улицам. Духонин был арестован и помещен в поезде главковерха. У вагона собралась громадная толпа, возбужденная известием о бегстве Корнилова и других контрреволюционных генералов. Толпа требовала выдачи ей Духонина. Солдат удалось успокоить заявлением: советская власть будет судить Духонина за его преступления.
Но вскоре под окнами вагона вновь зашумели солдаты, и еще более густая толпа все плотнее и плотнее окружала вагон. Несмотря на увещания и сопротивление караула, Духонин был вытащен толпой из вагона и убит.
Текинский полк под командой генерала Корнилова, покинув в ночь на 20 ноября Быхов, взял направление на юго-восток. Опасаясь погони, Корнилов спешил выйти из могилевского района. Заметая следы, он гнал полк по глухим проселочным дорогам, делая переходы главным образом ночью.
«В попутных деревнях жители разбегались или с ужасом встречали текинцев», — рассказывает генерал Деникин.
Наступавший на Ставку с юга отряд революционных войск под Жлобином встретил сопротивление ударников, уходивших из Ставки. 20 ноября у 22-го разъезда между Жлобином в станцией Красный Берег завязался бой, продолжавшийся несколько часов. Ночью ударники скрылись. 21 ноября отряд вступил в Жлобин. Дальнейшее движение его было приостановлено ввиду занятия Ставки петроградским отрядом. Когда обнаружилось бегство Корнилова, для задержания его из отряда были выделены бронепоезд под командой Пролыгина и два батальона 266-го Поречинского полка, переброшенного на усиление отряда из XXXV корпуса III армии. 22 ноября части эти были двинуты в сторону Гомеля.
На седьмой день бегства, 26 ноября, Корнилов подошел к железнодорожной линии Гомель — Брянск в районе станции Унеча. Из села Красновичи, где полк имел последний привал, Корнилов направился к деревне Писаревке, намереваясь восточнее станции Унеча пересечь железнодорожную линию. Встретившийся по дороге крестьянин предложил провести полк в наиболее безопасном месте. Но когда проводник подвел текинцев к опушке ближайшего леса, внезапно раздался ружейцый залп. Стреляли почти в упор. Оказалось, крестьянин умышленно навел Корнилова на засаду преследовавших его. частей.
Полк отошел обратно, к селу Красновичи. Оттуда Корнилов бросился в другую сторону, намереваясь перескочить железнодорожную линию западнее станции Унеча. Но едва он приблизился к полотну железной дороги около станции Песчаники, как из-за крутого поворота показался бронепоезд и огнем всех своих орудий обрушился на текинцев. Попадали убитые и раненые. Под Корниловым свалилась лошадь. Полк рассыпался. Головной эскадрон круто повернул в сторону и ускакал, окончательно оторвавшись от полка. Впоследствии он был разоружен в местечке Павличи за городом Клинцами.
После того как полк был отброшен от железной дороги, Корнилов кое-как собрал небольшие остатки текинцев.
Бросив остатки полка и переодевшись в штатское платье, Корнилов бежал на юг по железной дороге.
Так закончилась ликвидация Ставки. В ее лице был разрушен главный очаг контрреволюции на фронте, откуда исходили многочисленные попытки задушить пролетарскую революцию. Впереди еще предстояла борьба с контрреволюцией на других фронтах — Юго-загадном, Румынском и Кавказском, куда стекались остатки разбитых сил противника, но эта борьба уже не была страшна. И там поднимались волны народного гнева против вековых поработителей. Солдатские массы чутко прислушивались к тому, что делалось на наиболее революционных фронтах, и начинали следовать их примеру. Силы новой власти росли. Два передовых фронта, наиболее мощных — Северный и Западный — целиком стояли на ее защите.
Читать полностью
http://kvistrel.su/index/istorija_grazhdanskoj_vojny_v_sssr/0-16
продолжение следует
ИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в СССР. ТОМ ВТОРОЙ
http://militera.lib.ru/h/hcw/index.html
| 
