Из другой книжки Юзефа Принцева о комсомольцах
ТАМ ВДАЛИ, ЗА РЕКОЙ...
...И пускай поднялись обелиски
Над людьми, погибшими в пути,
Все далекое ты сделай близким,
Чтоб опять к далекому идти!
М. С в е т л о в
Передо мной тетрадь в потертом коленкоровом переплете. Обложка оборвана и не хватает первых страниц. Корешок обгорел. Лежит она в музее рядом с простреленным знаменем, залитым кровью комсомольским билетом, наганом, хранящим до сих пор следы сгоревшего пороха.
Я осторожно перелистываю страницы тетради.
"...Ребята из нашей ячейки сбросили кожушки и шинели. Щеголяют кто в гимнастерке, кто в сатиновой рубашке. Девчата вымыли полы, открыли окна, и в клубе стало как в буржуйском особняке на Миллионной. Глафира заявила, что лупить воблу на пол несознательно, и повесила плакат: "Комсомолец, охраняй пролетарскую красоту!" По-моему, это перегиб".
Полустерты записи в тетради. С трудом читаются неровные строчки:
"...Убили Саньку. Подло! В спину. А он мечтал, когда разделаемся с контрой, голубей новых завести. Хоронили его как героя. На митинге говорили: "Товарищ Чижов... Товарищ Чижов..." А Саньке и было-то всего четырнадцать..."
Вот еще одна запись:
"...Вчера в клубе Степан кричал, что любовь - это предрассудок. Глафира встала и ушла. Потом сидела на черной лестнице и плакала. Девчата спрашивают: "Чего ревешь?" Отвечает: "Зуб болит". Ей говорят: "Вырви". Она им: "Перемучаюсь". Потом глазищами своими как зыркнет: "Молчи, грусть, молчи". А это фильма из буржуйской жизни!"
А вот строчка, которая не сотрется никогда, - так старательно нажимал на химический карандаш неизвестный владелец тетради:
"...Я видел Ленина! Товарищи, братва, ребята! Я слышал Ленина!"
Кто-то передал тетрадь в музей, и лежит она рядом с простреленным знаменем, залитым кровью комсомольским билетом, наганом, хранящим до сих пор следы сгоревшего пороха. Перелистаем пожелтевшие страницы. Оживет боевая наша юность, и близким станет то далекое, тревожное петроградское лето!
Читать полностью
Принцев Юзеф Янушевич - Там вдали, за рекой
