Имя Георгия Васильевича Чичерина, возглавлявшего советскую дипломатию в трудные годы становления Советской власти, известно и за пределами нашей страны. Принадлежа к старинной дворянской семье, Чичерин еще в молодости порвал со своим классом и с 1904 года встал на путь профессионального революционера. Вынужденный эмигрировать, он активно участвовал в международном социалистическом движении. После победы Великой Октябрьской социалистической революции партия поставила Чичерина во главе Наркомата иностранных дел. С его именем связаны первые крупные победы советской дипломатии. Читать книгу On-line
Помня Чичерина
По мере приближения 100-летия Октябрьской революции просто нельзя не вспомнить о выдающемся наркоминделе Страны Советов, человеке совершенно необычайной и романтической судьбы Георгии Васильевиче Чичерине.
И необычайность судьбы его начиналась еще в том, что корнями своими он исходил из самого, что ни на есть потомственного дворянского рода на Руси. Берущего свой отсчет с того времени, когда племянница последнего Византийского императора Константина XI Зоя Палеолог прибыла в 1472 г. в Россию, чтобы по настоянию Ватикана вступить в брак с великим князем московским Иваном III, ибо Москва искала себе способов после падения Византии стать ее преемницей. А прибыла Зоя, ставшая после женитьбы Софьей, со своей римской свитой, в составе которой был и итальянец Афанасий Чичерини, давший начало роду Чичериных, из которого вышла впоследствии целая плеяда видных аристократических представителей. Так генерал от кавалерии Петр Чичерин принимал участие во многих важных сражениях с Наполеоном. Дед Георгия, Николай Васильевич Чичерин, считался человеком весьма образованным, знатоком Гегеля. Его старший сын, дядя Борис Николаевич - известный юрист, профессор права, публицист и философ, ставший даже неким идеологическим вождем русского либерального дворянства. А сын второй, Василий Николаевич, отец Георгия - это тонкий светский человек, прекрасно знавший французский язык и всецело потому посвятившим себя дипломатической деятельности. А баронесса Жоржина Егоровна Мейендорф - тоже из дворянства родом, но уже остзейского, стала его матерью.
Сам же Георгий родился 24 ноября 1872 г. в имении своего дяди Бориса Кирсановского уезда Тамбовской губернии, и его судьба стала уже изначально складываться весьма необычно. Да, по рождению он дворянин, аристократ. Да, в его семье царили традиции умеренно либеральные. Но при этом воспитательная среда, окружавшая его с детства, была весьма специфичной, и существенно сказалась на мировоззренческом восприятии и направленности образования, ибо родители Георгия принадлежали к пиетистам, хотя папа с православием и не порывал. А пиетизм (благочестие) - это религиозное течение внутри лютеранства, придающее особое значение личному благочестию личности, личному восприятию ею Бога в себе, и глубокому личному изучению его Священного Писания. И вот почему всеми главными впечатлениями юного Чичерина были постоянные молитвословия, совместное пение религиозных гимнов, чтение Библии вслух и крайне экзальтированная окружающая атмосфера с взвинченными настроениями, зарождающая некий мир поисков в человеке с потребностью глубоких познаний в нем и порождающая мир его глубоких внутренних, личностных ощущений. Кроме того, на ребенка Георгия наложила мрачный отпечаток и долгая болезнь отца, связанная, в том числе, с неудовлетворенностью разлагающейся среды и бессодержательностью жизни - он умер, когда сыну исполнилось всего 10 лет, в 1882 г.
Вот вследствие всего этого Георгий и рос как бы отделенным стеной от окружающей жизни, без сверстников, а его тонко художественно развитая мать воспитывала сына в традициях культуры, научая любить памятники искусства. И лишенный естественной среды, мучительно оторванный от жизни, он часами проводил время у своего столика, читая исторические книги, которые полюбил страстно и увлекшись пестрой, яркой сменой исторических событий, текучестью исторической обстановки и законченной стильностью, сменяющих одна другую эпох. И еще он серьезно занимался музыкой, научившись прекрасно играть на фортепиано, и, обладая отличной памятью, смог заговорить сразу на нескольких иностранных языках. И мать также, на религиозной основе, усиленно занималась с ним в деревне филантропией, стараясь сближаться с крестьянством, и ужасные картины деревенской нищеты глубоко врезались в память впечатлительного ребенка-юнца, соединяя в нем глубокое сострадание к жизни такой с
романтическим обоготворением этих несчастных, и в нем стало развиваться экзальтированное романтическое народничество.
Однако, в связи с переездом в Петербург и поступлением в четвертый класс гимназии, дальнейшее развитие его этих прежних настроений было несколько прервано, хотя и здесь он, в силу своего замкнутого восприятия мира, не сразу сошелся со средой новой, и первые два года провел в оторванности от нее, в одиночестве. При этом воображение Георгия здесь несколько пленялось блеском светской столичной жизни, но, лишенный идейного руководства, без товарищеской среды, он все также продолжал быть раздираемым внутренними противоречиями, в которых причудливо переплетались склонность к жизнерадостности - с подавленностью от ужасов жизни городской бедноты. Его все более охватывало чувство неудовлетворенности такой жизнью, росла склонность к самобичеванию и самоуничижению, и определенный перелом чувств вызвала только музыка Вагнера, в которой слышались как мощь героической личности, так и бурная, революционная энергия. В любимой «Валькирии» он увидел ослепительно-яркое изображение трагедии бунтовщиков, в результате бунта своего - гибнущих, но и наследие для будущих поколений - оставляющих.
Вот в таких ощущениях и мировосприятии молодой Чичерин и окончил гимназию с золотой медалью, а в 19лет, в 1891 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где на него нахлынули умственные впечатления безграничного разнообразия знаний, и он жадно схватился за их получение. Его увлекли и студенческие беспорядки 1895 г., воспламенили в нем его обычную страстность, но продолжались недолго, и к концу университетского курса все та же неудовлетворенность пустотой, бесцельностью и бессмысленностью жизни, самобичевание и отсутствие положительных идеалов дошли у него до степени самой острой внутренней трагедии его самого тяжелого периода жизни. Он был в состоянии полного душевного упадка, ухудшенного болезненным физическим состоянием. Переживая самые острые внутренние мучения, бросался вдруг в светскую жизнь, но она была ему противна и отвратительна. Его охватывали настроения социальной скорби, но ни к чему не вели, расплывались в воздухе. Он зачитывался Достоевским, Ницше, проявил интерес к европейскому модернизму, но ужасы российской действительности оказывали на него все более и более мучительное действие, а ненависть к старому миру, принесшему ему столько мучений, достигла невыносимой остроты, приводя к сознанию невозможности своей дальнейшей пассивности.
Его стала охватывать жажда борьбы совместно со всем страдающим человечеством, в нем стали бороться революционер с эстетом, стала охватывать потребность к делу какому-то страстному, которого ждал, искал и был готов ему отдать себя со всей своей изумительной сосредоточенностью, феноменальной работоспособностью и неистовым благородством. Он, в поисках, стал сначала немного «толстовцем», затем сторонником идеи индивидуального анархизма, казавшегося ему, на первый взгляд, верхом революционности. Однако понимание, что принятие собственной личности за верховное начало может довести подобное мировосприятие до абсурда - привело, в конце концов, его к пути противоположному: к пониманию себя не как завершающего начала, а как части коллектива. От всего своего прежнего, дворянского он решил отречься, поставить на нем жирный крест, и с какой-то необузданной страстью отдаться тому новому миру борьбы, в который он и собрался вступить, хотя до того, пока он выйдет на него окончательно твердо, ему потребуется еще 7 лет внутреннего брожения. После блестящего завершения университетского образования в 1896 г. он, чтобы лучше и больше познать мир, начнет свое долгое заграничное путешествие. По возвращении, в 1898 г. поступит на службу в Министерство иностранных дел, где при жизни работал его отец, приступит там к работе в главном Архиве для участия в написании истории Министерства иностранных дел России, обретая все более прочные знания по истории отечественной дипломатии. Это вполне могло позволить ему пойти по стопам отца, но
длившийся столько лет период исканий теперь окончательно и резким переломом завершился - он знакомится с социалистической литературой, входит в сочувственный контакт с революционными работниками в Петербурге, начинает оказывать им техническую помощь.
Однако, поскольку это создает и опасность его ареста, к началу 1904 г. в нем созревает решимость эмигрировать, чтобы за границей изучать революционную литературу, деятельность революционных партий, западное рабочее движение, сделать из этого практические выводы - и вернуться потом в Россию, для своей активной революционной деятельности. Он едет в Германию, где с безграничным упоением начинает поглощать всю революционную литературу, вращается в революционных кругах, сближается с германской рабочей массой, но не сразу вступает в какую-то революционную партию. Так сначала, будучи увлеченным левыми политическими идеями, немного интересуется эсерами. Но уже скоро, стремясь войти в живую конкретную пролетарскую среду, Чичерин подпадает под чрезвычайно сильное идейное влияние германской социал-демократии, становится близким к группе «Голос Социал-Демократа», ощущает, чувствует полную солидарность с К. Либкнехтом и влияние Г. Плеханова. Все это идеологически сильно сдвигает Георгия, и в 1905 г. он вступает в берлинскую секцию Комитета заграничной организации (КЗО) РСДРП, с превалированием, правда, в ней течения меньшевистского. Но что все равно стало для него своего рода неким рубежным сигналом: он почувствовал, что свой, абсолютно новый путь в жизни - нашел и встретил, и теперь только делу революции должна быть отдана каждая минута из его каждых 24 часов.
Он ощутил этим и восторг перерождения, и содержательность реальной жизни, с ясной целью и смыслом, и господство коллективных задач над личными. Его прежние, мучительные внутренние судороги нашли свое разрешение, в нем состоялся синтез жизнерадостности и аскетизма, завершающего идеала и ежедневной будничной работы. Он стал сознавать себя частью коллектива и отныне весь свой аскетизм стал проводить в жизнь строго, последовательно, прямолинейно - как ригорист и фанатик в своих действиях, мыслях, поведении, образе жизни. И если в прошлом любил изысканно и аристократически одеваться, то теперь стал носить только дешевые рабочие костюмы. Если в прошлом любил хорошо покушать и знал толк в дорогих винах, то теперь стал вегетарианцем и абсолютным трезвенником. Если в прошлом часто посещал театр, оперу и балет, то теперь отказался от каких-либо увеселений - абсолютно. Он и сам в прошлом прекрасно играл на фортепиано и любил божественно музыку, но сейчас даже думать о ней себе запретил. Наконец, если раньше он много денег тратил на себя, то теперь все свои средства, в том числе наследство от матери, стал передавать партии, а сам - жить по-спартански. И вся эта его бурная, партийная и публицистическая деятельность, марксистский анализ дали ему ключ ко всем общественным явлениям в виде идейной спайки авангарда революционного класса с неисчислимыми страдающими массами. В пролетарской революции он нашел героического для себя человека вместо мещанства, в котором задыхался ранее.
Но это потом, а пока КЗО перестал существовать, меньшевистская и большевистская фракция за границей слились в единые группы РСДРП, и был образован новый организационный Центр - Заграничное Центрального бюро (ЗЦБ) РСДРП, секретарем которого Чичерин был избран и в этой должности на V лондонском съезде в мае 1907 г. присутствовал. Однако в том же году был арестован в Берлине за пользование чужим паспортом: осужден и выслан из Пруссии, а поскольку возвращение в Россию было для него невозможно, то некоторое время еще живет близ Дрездена. Но когда в январе 1908 г. редакция «Голоса СД» переезжает в Париж, то едет туда и принимает участие в работе уже Французской социалистической партии Жана Жореса. Погружается во французскую жизнь, принимает деятельное участие в работе XIV секции ФСП, создает личные связи в парижской рабочей среде. При этом, поскольку все еще более тяготел к меньшевикам, или, хотя бы, к единению российских социал-демократов, то
проведение в 1912 г. Августовского блока приветствовал, а вот его распад и выход, в том числе, Троцкого, воспринял болезненно, его идеалистические надежды единения социал-демократов рушились.
С началом же первой Мировой войны Чичерин переезжает в 1914 г. в Лондон, где начинает сотрудничество уже с Британской социалистической партией, становится здесь одним из организаторов и секретарем Комитета помощи русским политкаторжанам и ссыльнопоселенцам. Его поддерживают в этом все эмигрантские организации, находит он и англичан, вошедших в Комитет, официальной задачей которого были сборы и пересылка денег революционерам, томившимся в царских тюрьмах. Однако уже скоро Комитет этот за указанные узкие рамки выходит и превращается в политический орган, ведущий систематическую агитацию против царского самодержавия. Другим вопросом, которым также очень много занимался Чичерин, была развернувшаяся в 1916 г. борьба против привлечения царским правительством политических изгнанников в английскую или французскую союзнические армии. На словах как бы ради общего дела в войне, а на деле, чтобы нанести тяжелый удар по русской политической эмиграции, и, используя все свои дипломатические возможности и способности, Чичерин становится во главе борьбы против этого. Однако, после Февральской революции, когда практически все эмигранты изъявили свое желание возвращаться домой поскорее, вопрос об их привлечении в союзные армии потерял свою остроту, и Чичерин, оставаясь в Лондоне и став секретарем Российской делегатской комиссии для содействия возвращения эмигрантов на родину, переключается уже на решение вопроса по их быстрой репатриации.
Однако за все за это, за антивоенную пропаганду в целом и за агитацию против войны среди английских рабочих, был как бы за «связи с врагом» в августе 1917 г. арестован и заключен в тюрьме Брикстон. Но по требованию правительства России уже Советской был 3 января 1918 г. обменен на английского посла в России царской Д. Бьюкенена и вернулся на родину.
При этом в огне Мировой войны меньшевизм Чичерина сгорел, но остались его преданность делу пролетариата, яркий талант и энциклопедическое образование, изумительная память и работоспособность, и неудивительно, что по приезду он вступил уже в ряды РСДРП(б). Наиактивнейшим образом, войдя во внешнеполитическую и дипломатическую деятельность новой, революционной Советской России, ибо по уровню знаний и дипломатической подготовленности в первой стране Советов тогда, практически, не было никого лучше, чем он. Кроме того, Чичерин тех революционных лет был действительно личностью необычайно яркой, даже аристократической - к себе, безо всякого сомнения, привлекающей, и даже как бы интеллигентно подчиняющей. Умом и тактом, большой образованностью и свободным владением сразу несколькими европейскими и азиатскими языками, и взглядом, сразу дающим понять в диалоге, что как-то переиграть его будет очень трудно. Острые, беспокойно ищущие глаза были просто замечательны, равно как и нервные, быстрые, неожиданные движения и его, обращающая на себя внимание, колоритная внешность. Он был высокий, полный шатен, с умным, интеллигентным лицом с большим лбом и бородкой клином, а во всей фигуре его всегда сквозила какая-то прирожденная выхоленность и изысканность, что на дипломатическом уровне всегда производило впечатление какого-то его особого «шарма».
Вот почему, вернувшись в Россию 3-го января, уже 29 января Чичерин становится замом наркома иностранных дел Троцкого. Затем, одновременно, с 24 февраля, главой Советской делегации на переговорах в Брест-Литовске, где 3 марта 1918 г. Брестский мир с Германией, Австро-Венгрией и их союзниками он подписывает. Далее, 13 марта становится «временно замещающим наркома», 9 апреля, после перехода Троцкого в военный наркомат - и.о. наркома иностранных дел, а с 30 мая 1918 г. - полномочным народным комиссаром по иностранным делам РСФСР. Как советский дипломат, нарком, Георгий Васильевич Чичерин внес большой вклад в выведение Советской России из международной изоляции, используя
все ему доступные, дипломатические средства, и при этом, теми же, ему хорошо известными средствами, вел за границей и Советскую пропаганду. Причем наибольшую активность проявил в эпоху гражданской войны и интервенции, ибо был просто обуреваем страстной борьбой за мир и против капиталистической Европы, верил в грядущую мировую революцию и был фанатично предан коммунистической идее.
В 1921 г., по всем принципам равноправия Чичериным были подписаны договоры с Ираном, Турцией и Афганистаном. В 1922 г. он возглавил советскую делегацию на Генуэзской конференции, во время которой подписал под Генуей, в Рапалло, Рапалльский договор с германским министром иностранных дел Ратенау, устанавливающий дипломатические отношения сторон и взаимный отказ от всяких претензий. А в 1923 г. возглавлял Советскую делегацию уже на Лозаннской конференции по ближневосточным вопросам, где был определен послевоенный статус турецких проливов. После того как в июле 1923 г. на основе НКИД РСФСР был создан НКИД СССР Григорий Васильевич становится первым наркомом иностранных дел Советского Союза и уже в этом статусе в декабре 1925 г. подписывает договор о дружбе и нейтралитете с Турцией; в 1926 г. - такой же договор с Литвой, а в октябре 1927 г. - с Ираном. А между всеми этими договорами, одержимый работой и не имевший как убежденный холостяк и аскет-фанатик семьи - жил, фактически затворником, в Наркоминделе. На XIV и XV Съездах партии (1925 и 1927 гг.) избирался в состав ЦК ВКП(б), был членом ЦИК СССР 1-5 созывов (1922 -1929 гг.), а что до личного отношения к нему Сталина, то Иосиф Виссарионович относился к Георгию Васильевичу всегда уважительно и тактично, понимая и принимая весь его огромный, очень нужный стране, дипломатический дар.
Однако все эти нечеловеческие нагрузки и не очень хорошее от рожденья здоровье привели к тому, что к концу 1920-х гг. у Чичерина усилились диабет и полиневрит (воспаление нервных стволов, вызывающее сильные боли), и он, фактически из-за болей и прогрессирующего душевного расстройства, уже не мог с 1928 г. исполнять обязанности наркома. В 1928-1929 гг. лечился от своей затяжной болезни в Германии, но, не добившись особого прогресса в ее излечении, был вынужден, вернувшись, уйти 21июля 1930 г. в отставку и на пенсию, и по этой же причине уже не вводился более и в ЦК. Незадолго перед этим, как большой музыковед в душе, закончил свою книгу о Моцарте, ибо всегда считал, что «У меня были революция и Моцарт…», а 7 июля 1936 г. аристократ и дворянин, нарком первого Советского правительства Георгий Васильевич Чичерин скончался. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище, с благодарностью и памятью ему потомков.
Геннадий ТУРЕЦКИЙ
Источник
|
