Концентрация капиталов и производства в фашистской Германии

С приходом к власти гитлеровцев стихийный капиталистический процесс концентрации капиталов и централизации производства, разорения и поглощения мелких предприятий крупными в огромной степени ускорился вследствие внеэкономических мер принуждения, проводимых фашистским правительством в интересах монополий. Опираясь на административный и судебный аппарат, финансовая олигархия устанавливала обязательные цены и квоты выпуска продукции, а также меры наказания за их нарушение, контролировала использование производственного аппарата, объем и направление инвестиций, наконец, насильственно захватывала мелкие предприятия и акционерные общества.

Одним из первых экономических мероприятий фашистского правительства явилась реприватизация государственной собственности. В годы экономического кризиса правительство, спасая концерны и банки от краха, на миллиарды марок закупило за счет налогоплательщиков их акции. Так, например, к 1932 году германское государство контролировало 70% капитала германских банков и, следовательно, большинство акционерных обществ. В одном лишь Дрезденском банке государству принадлежал 91% акций¹. После прихода к власти гитлеровцы поспешили безвозмездно вернуть эти акции монополистам, что в значительной степени усилило мощь финансовой олигархии. Так, например, Немецкий банк получил от фашистского государства акций на 20 млн. марок в 1934 году и еще на 35 млн. марок в 1936 году и вновь стал полностью частнокапиталистическим предприятием.

По требованию монополий правительство создало институт имперских «комиссаров по ценам». Через местные торгово-промышленные палаты «комиссары по ценам» следили за тем, чтобы соблюдались так называемые обязательные минимальные цены. Благодаря этому цены, устанавливаемые монополиями, получали силу закона.

15 июля 1933 г. фашистское правительство издало закон о картелях. Министерство экономики получило право не допускать открытия новых предприятий, запрещать создание новых картелей и синдикатов, включать предприятия в существовавшие монополистические объединения. Министр экономики Шмидт, выступая перед руководящим кругом промышленников и банкиров, заверил последних, что это мероприятие не имеет ничего общего с «социализацией», что гитлеровцы лишь стремятся полностью раскрыть все возможности частного предпринимательства»².

Тем самым еще раз подтвердилось, что «принудительное синдицирование есть... своего рода подталкивание государством капиталистического развития»³.

Опираясь на закон о картелях, монополии быстро захватили в свои руки те отрасли промышленности, которые до этого в силу различных причин еще не были картелированы. В течение 1933—1934 годов создаются картели в часовой, табачной, бумажной, стекольной, джутовой, соляной, рыбной, консервной, хлопчатопрядильной и ряде других отраслей промышленности. Число картелей увеличилось с 2000 в 1925 году до 2200 в 1935 году идо 2500 в 1936 году⁴.

Так, например, в табачной промышленности тесно связанный с нацистами концерн «Реемтсма» поглотил сотни мелких предприятий и сосредоточил в своих руках 70% производства сигарет. В связи с жалобами мелких табачных предпринимателей на злоупотребления концерна Геринг опубликовал заметку, в которой говорилось: «Подвергать теперь судебному разбирательству действия, относящиеся ко времени борьбы между концернами и конкуренции, было бы бессмысленно, потому что теперь такая борьба более невозможна. Поэтому я приказываю прекратить расследование по делам, связанным с борьбой концернов и конкуренцией»⁵.

Закон о принудительном картелировании имел целью не только ускорить централизацию производства и непосредственно увеличить прибыли монополий, но и превратить картели в эффективное средство подготовки к войне.

В марте 1934 года специальным законом фашистское правительство передало в полное распоряжение ведущих монополий все находящиеся в Германии запасы сырья, а также его импорт из-за границы. Для осуществления этого мероприятия создавалось 31 имперское бюро, функции которых постепенно расширялись — они предоставляли льготы по внешней торговле, ведали валютными вопросами и т. д.

Новым ударом по мелким и средним предпринимателям некартелированной промышленности явилась проведенная фашистским правительством в октябре 1937 года реформа акционерных обществ. Согласно реформе, все акционерные общества с капиталом менее 100 тыс. марок подлежали ликвидации, а создание новых акционерных обществ разрешалось лишь при наличии капитала не менее 500 тыс. марок. Действие этого закона привело к тому, что если в Германии в 1931 году насчитывалось 2720 акционерных обществ с капиталом менее 100 тыс. марок, то в 1939 году их осталось лишь 526. Общий капитал этих акционерных обществ сократился с 98 млн. марок до 21 млн. марок. Резко сократилось и число акционерных обществ средних размеров с капиталом от 100 тыс. до 500 тыс. марок. В 1931 году их насчитывалось 3340, а в 1939 году — 1687. Капиталы этих обществ сократились с 762 млн. марок до 402 млн. марок.

Своеобразной формой концентрации капиталов и промышленности в фашистской Германии являлась так называемая «ариизация». Под предлогом борьбы с «неарийскими элементами» в банках и промышленности монополисты, тесно связанные с фашистской верхушкой, захватывали эти банки и промышленные предприятия в свои руки.

Так, концерны Ханиэля и Сименса совместно с Дрезденским и Немецким банками захватили активы банка промышленных облигаций и банкирского дома Варбурга. Тесно связанный с концерном Флика мюнхенский банк «Мерк, Финк и К°» поглотил банкирский дом Дрейфуса. Дрезденский банк и банкирский дом Харди поделили между собой активы берлинских банков Блейхредера и Арнольда⁶. Берлинское торговое общество — одно из крупнейших банковских учреждений страны — спасло свое существование тем, что вместо «неарийца» Фюрстенберга директором его стал племянник Геринга.

Аналогичная картина наблюдалась и в промышленности. Концерны АЭГ и Сименса поделили между собой пакет акций общества «Осрам», находившийся до того в руках «неарийской» компании Коппеля. Концерн Маннесмана в результате «ариизации» приобрел восемь прокатных заводов, благодаря чему удвоил продукцию листового железа. Концерн Флика за 10 млн. марок приобрел у капиталистов Хана и Эйзнера металлургический комбинат в Любеке, стоимость которого составляла по меньшей мере 30 млн. марок. Вслед за тем Флик поделил с концернами Геринга, «ИГ Фарбениндустри» и др. буроугольные предприятия братьев Юлиуса и Игнаца Петшек. На долю одного лишь Флика достались буроугольные шахты, электростанции и химические предприятия стоимостью в 500 млн. марок⁷.

Таким образом, гитлеровцы использовали всю мощь фашистского государственного аппарата для укрепления экономической мощи монополий. В результате мероприятий фашистского правительства в огромной степени возросла концентрация экономической силы в руках ведущих монополий, их воздействие на экономическую и политическую жизнь страны. Об этом свидетельствуют следующие данные. С 1933 по 1939 год количество предприятий с числом рабочих свыше 200 человек возросло с 4,5 тыс. до 10,2 тыс., а количество занятых на них рабочих — с 2580 тыс. до 6983 тыс. человек. Крупные предприятия, удельный вес которых составлял 2%, сосредоточили около 60% общего числа занятых, а 660 крупнейших акционерных обществ, составлявших 12,4% всего числа акционерных обществ, захватили в свои руки 79% всего акционерного капитала⁸.

В металлургической промышленности девять крупнейших комбинатов сосредоточили к 1939 году в своих руках 80% всего производства чугуна и 95% всей выплавки стали. В руки концернов Флика, Круппа, Геша, Клекнера, Маннесмана, а также «Ферейнигте штальверке» перешло более 90% всего производства и сбыта продукции горной промышленности.

Процесс концентрации капитала в акционерных обществах⁹

К началу второй мировой войны тесно связанный с нацистами концерн «Ферейнигте штальверке», на предприятиях которого было занято около 400 тыс. рабочих и служащих, давал 40% всего производства стали в стране, 38,1% производства чугуна, 25,5% каменного угля, 21,5% железной руды. Концерн непосредственно контролировал 368 компаний и, кроме того, имел 221 филиал и агентство в самой Германии и за ее пределами¹⁰. Концерн контролировал 600 предприятий с капиталами в 4,2 млрд. марок.

Число рабочих, занятых на предприятиях крупнейшего в стране военно-металлургического концерна Круппа, возросло за 1933—1939 годы в три раза — с 50 тыс. до 150 тыс. человек, производство стали — в 2,5 раза, чугуна — более чем в три раза. Концерн сосредоточил в своих руках 10% производства стали и добычи каменного угля.

Добыча бурого угля на предприятиях концерна Флика возросла с 1,69 млн. т в 1935 году до 20 млн. т в 1942 году. Концерн поставил под свой контроль свыше 300 акционерных обществ с капиталом в 3 млрд. марок.

В химической промышленности концерн «ИГ Фарбениндустри» подчинил своему влиянию свыше 400 фирм с несколькими тысячами предприятий, включая заводы, электростанции, копи и т. д.¹¹ Концерн сосредоточил на своих предприятиях 84% всего производства взрывчатых веществ в Германии, все производство синтетического каучука, 95% производства отравляющих веществ. Он контролировал значительное число фирм внутри страны и за границей с общей суммой капитала в 8—10 млрд. марок. Председатель правления концерна Шнитцлер не без основания заявил на Нюрнбергском процессе, что «по своему положению «ИГ Фарбениндустри» не имел себе равных среди других предприятий Германии».

В электротехнической промышленности все производство и сбыт оказались к 1939 году полностью сосредоточенными в руках двух концернов — АЭГ и Сименса. Концерн Сименса монопольно господствовал в области производства телефонного оборудования, фотоэлементов, автоматики и телемеханики, концерн АЭГ сосредоточил в своих руках производство радиооборудования и электроламп.

Мероприятия фашистского правительства в огромной степени способствовали усилению банковских монополий. В то время как общее число банков за период 1933—1940 годов сократилось с 1725 до 747, возросли мощь и влияние трех ведущих банков страны — Немецкого, Дрезденского и Коммерческого. В 1939 году баланс Немецкого банка превысил 4 млрд. марок, Дрезденского — 3,2 млрд. марок и Коммерческого банка — 2,3 млрд. марок. Меньше ста членов правлений шести ведущих германских банков и семидесяти крупнейших промышленных концернов и акционерных обществ контролировали свыше двух третей промышленного потенциала Германии»¹².

Внутри правящего класса фашистской Германии — монополистической буржуазии уже в первые годы гитлеровской диктатуры произошла определенная перестановка сил. Если раньше магнаты тяжелой и военной промышленности делили влияние с магнатами легкой и обрабатывающей промышленности, оптовыми торговцами и судовладельцами, то теперь последние оказались целиком отодвинутыми на задний план. Руководящая роль в определении внутренней и внешней политики правительства полностью оказалась в руках заправил тяжелой и военной промышленности, наиболее агрессивных и реакционных представителей германского финансового капитала.

Кроме того, некоторые изменения произошли и в персональном составе финансовой олигархии. Конечно, в основном ее состав остался прежним. Материалы изучения 24 крупнейших монополий показывают, что из 384 человек, являвшихся членами их правлений и наблюдательных советов, 270 лиц еще до прихода Гитлера к власти занимали руководящее положение в финансово-экономическом мире Германии¹³. Изменения сводились прежде всего к тому, что из среды финансовой олигархии оказались выброшенными и вынужденными бежать за границу банкиры и промышленники «неарийского» происхождения, в том числе видные представители монополистической верхушки — Блейхредер, Зильберберг, Штраус, Мендельсон и др.

В то же время в состав финансовой олигархии Германии влились многие представители фашистской верхушки. В 24 крупнейших монополиях они заняли 78 мест членов директоратов и наблюдательных советов. Первое место среди миллионеров-гитлеровцев занял Геринг. Созданный им в июле 1937 года при посредстве государственных ссуд, путем захвата ценностей, принадлежавших ранее «неарийским» финансистам, концерн «Герман Геринг» поставил под свой контроль свыше 100 обществ с капиталом в 6 млрд. марок и стал крупнейшим производителем каменного угля в Германии. Геринг являлся также пайщиком ряда иностранных компаний — американских «Пенсильвания рейл-роуд», «Бетлехем стил» и «Иллинойс сентрал энд сити сервис», англо-голландской «Ройял датч-Шелл», итальянской «Монтекатини». Только в США Герингу принадлежало состояние на сумму свыше 3,5 млн. долл. наличными и большое количество ценных бумаг¹⁴.

В среду финансовой олигархии вошли и другие руководители нацистской партии — Геббельс, Розенберг и т. д. Геббельс стал миллионером, женившись на банкирше Квандт. Используя свое положение в фашистском руководстве, Геббельс не только быстро оформил ее развод с мужем, но и заставил Квандта уплатить своей бывшей жене 2 млн. марок за «моральный ущерб», который нанес ей акт развода. К началу второй мировой войны лишь заграничное имущество Геббельса оценивалось в 4,6 млн. долл. Крупным капиталистом стал и Гитлер. По самым скромным подсчетам, нажива Гитлера на издании книжки «Майн кампф», распространявшейся в Германии в принудительном порядке, составила свыше 4 млн. долл. По подсчетам американских буржуазных журналистов, только шесть-семь крупнейших фашистских главарей поместили накануне второй мировой войны в иностранных банках около полутора миллиардов франков¹⁵.

Финансовая поддержка монополистами фашистской партии после прихода гитлеровцев к власти превращается в регулярное субсидирование фашистских заправил. 29 мая 1933 г. по инициативе Густава Круппа для финансирования Гитлера промышленниками создается «фонд немецкой индустрии для Гитлера». Небезынтересно отметить, что, предоставляя Гитлеру денежные средства, монополисты взамен еще раз потребовали гарантий того, что фашистское правительство не допустит со стороны рядовых нацистов каких-либо эксцессов, хотя бы в малейшей степени ущемляющих интересы отдельных финансовых групп. Эти гарантии были даны. В августе 1933 года заместитель Гитлера по руководству нацистской партией Гесс специальным циркулярным письмом разъяснил, что цель «фонда Гитлера» заключается в том, чтобы предоставить «имперскому руководству средства, необходимые для CA, СС, «гитлеровской молодежи» и других организаций», и в то же время «дать участвующим в фонде предпринимателям уверенность, что их работа по восстановлению немецкой экономики не будет заторможена»¹⁶. Суммы «фонда Гитлера» прямо и непосредственно складывались за счет принудительных отчислений от заработной платы рабочих и служащих. Первоначально было установлено, что фонд будет действовать два-три года. Однако в январе 1936 года Крупп сообщил Гитлеру, что деятельность фонда будет продолжаться и дальше — по крайней мере еще четыре года¹⁷. По свидетельству Круппа, который возглавлял фонд, в первый год поступления в фонд составили 8,4 млн. марок, во второй год (до апреля 1935 г.) — уже 20 млн. марок. Было намечено также довести ежегодные ассигнования в фонд до 52 млн. марок¹⁸. Одна лишь фирма Круппа передала в 1933—1939 годах в кассы гитлеровской партии 6 млн. марок¹⁹.

Помимо «фонда Гитлера» субсидирование монополиями руководителей и организаций фашистской партии осуществлялось по десяткам других каналов. В архивах концерна «ИГ Фарбениндустри» имеется документ, из которого явствует, что за период 1933—1939 годов концерном было, в частности, ассигновано: политическому руководству нацистской партии — свыше 580 тыс. марок, СС — 512 тыс., CA — 258 тыс., «гитлеровской молодежи» — 169 тыс., другим фашистским молодежным организациям — 167 тыс., фашистскому корпусу летчиков — 639 тыс., лично Лею — 89 тыс., на организацию фашистами «народного опроса» в 1938 году — 125 тыс. марок и т. д.²⁰

В 1934 году на базе существовавшего с 1932 года «кружка Кеплера» создается «кружок друзей рейхсфюрера СС». В него вошли Флик, Штейнбринк — от «Ферейнигте штальверке», Хекер и Шмидт — от калийного синдиката, Бютефиш — от «ИГ Фарбениндустри», Риттер фон Хальт — от Немецкого банка, Блессин и другие представители финансовой олигархии, всего около 30 человек. Организуя «кружок», они стремились не только морально и материально поддержать осуществляемый под руководством Гиммлера фашистский террор, но и подготовить почву для массового использования заключенных концентрационных лагерей в качестве даровой рабочей силы. Правление концерна «ИГ Фарбениндустри» в 1935 году официально поставило перед Гиммлером вопрос об использовании концерном заключенных концлагеря Дахау²¹. В 1937 году Гиммлер пригласил членов «кружка» посетить Дахау и на месте выяснить возможность решения этого вопроса. Члены «кружка» ознакомились с работой фабрики фарфоровых изделий Аллах, где вместо рабочих трудились заключенные. Вслед за тем члены кружка посетили концентрационный лагерь в Саксенхаузене. После этого по соглашению руководства СС с монополиями в ряде концлагерей были построены предприятия, где использовался даровой труд заключенных. Таким образом, еще до начала второй мировой войны немецкими монополиями и их фашистскими прислужниками была разработана и опробована на практике система массового использования принудительного труда заключенных.

Чем дальше толкали гитлеровцы Германию по пути к войне, чем агрессивнее становился внешнеполитический курс фашистского правительства, тем шире и активнее оказывали монополии гитлеровцам свою поддержку — не только политическую, но и финансовую.

Милитаризация экономики и рост прибылей монополий

С первых дней установления фашистской диктатуры гитлеровцы стали переводить все хозяйство страны на путь милитаризации. Это должно было помочь германской экономике выбраться из пучины кризиса — загрузить военными заказами бездействующие промышленные предприятия, использовать массы безработных и тем самым вновь обеспечить получение монополиями высоких прибылей. Одновременно путем милитаризации экономики гитлеровцы стремились опередить своих противников в развертывании военно-экономической базы и подготовиться к новой войне за передел мира.

Быстрая милитаризация экономики страны в 1933—1939 годах была бы невозможна без создания в Германии в 1924—1929 годах при помощи американских и английских концернов мощного военно-промышленного потенциала. Лишь на базе американских капиталов в стране за эти годы было построено 80 новых заводов и модернизировано оборудование сотен уже существовавших предприятий. В итоге Германия к началу мирового экономического кризиса заняла второе место в капиталистическом мире по общему объему промышленной продукции, по выплавке стали, чугуна, производству станков, автомобилей и т. д.

Другим фактором, подготовившим быстрый перевод экономики фашистской Германии на военные рельсы, явилась техническая подготовка промышленности к войне, последовательно осуществлявшаяся в Веймарской Германии в обход Версальского договора. Позднее, в 1944 году, Густав Крупп похвалялся: «Огромной заслугой всей германской военной экономики является то, что она не оставалась бездеятельной в эти тяжелые годы, хотя ее деятельность по понятным причинам была скрыта от общественности. В результате многолетней тайной деятельности были созданы теоретические и материальные предпосылки для того, чтобы в нужный час, не теряя времени на приобретение опыта, снова перейти к работе на нужды германских вооруженных сил... Лишь эта не предававшаяся гласности деятельность германских предпринимателей дала возможность после 1933 года прямо приступить к разрешению новой задачи — непосредственному восстановлению военной мощи»¹.

С приходом гитлеровцев к власти все покровы были сброшены и милитаризация экономики приняла невиданные до того в Германии масштабы. С 1933 по 1938 год военное производство увеличилось почти в десять раз. За шесть лет (1933—1938 гг.) бюджетные расходы на вооружение и армию возросли в десять раз. В 1938/1939 бюджетном году они составили 58% всех расходов². Кроме того, свыше 30% бюджета составляли так называемые расходы на содержание государственного аппарата и прочие расходы, которые в виде ассигнований на пропаганду, шпионаж и т. п. также в большей своей части шли на подготовку к агрессивной войне.

За шесть предвоенных лет (1933—1938 гг.) затраты фашистского правительства на военные цели составили огромную сумму — свыше 92 млрд. марок³. Названная цифра не включает частные инвестиции немецких и иностранных монополий в военную экономику гитлеровской Германии. Большую часть этих средств (54,5 млрд. марок) гитлеровцы использовали для осуществления гигантской программы строительства предприятий военной промышленности. Только за четыре года, с 1933 по 1936 год, в Германии вступило в строй более 300 военных заводов, в том числе 55—60 авиационных, 45 автомобильных и танковых, 70 химических, 15 военно-судостроительных. Если в 1931 году в стране было выпущено всего 13 самолетов, в 1933 году — 368, то в 1939 году — 8295. Накануне второй мировой войны производство оружия и военной техники возросло по сравнению с 1933 годом в 12,5 раза⁴.

Необходимо отметить, что главным фактором, обеспечившим быстрый рост военного производства в первые годы фашистской диктатуры, явилось не строительство новых предприятий, а использование колоссальных производственных мощностей, остававшихся незагруженными в период экономического кризиса 1929—1933 годов.

Уже в первое время после установления фашистской диктатуры все крупнейшие монополии стали получать от правительства непрерывно возраставшие военные заказы. Так, например, в марте 1934 года концерн Флика получил заказ на изготовление 3 тыс. бомб, 10 тыс. винтовок, 200 стволов для противотанковых орудий, 300 минометов, 60 тыс. гранат и т. д. За этим заказом последовали новые, еще более крупные⁵.

Значительную часть военных расходов (свыше 10 млрд. марок) гитлеровцы использовали для расширения сырьевой базы, что имело первостепенное значение ввиду отсутствия или недостатка в Германии важнейших видов стратегического сырья — железной руды, алюминия, меди и т. д. Создание сырьевой базы осуществлялось фашистским правительством путем запрещения потребления дефицитных видов сырья в отраслях, работавших для удовлетворения нужд гражданского населения; всемерным расширением импорта стратегического сырья из-за границы; организацией производства стратегического сырья внутри страны.

Ввоз сырья и полуфабрикатов в Германию возрос с 26 млн. т в 1932 году до 46 млн. т в 1937 году⁶. Ввоз медной руды возрос с 430 тыс. т в 1929 году до 656 тыс. т в 1938 году, свинцовой руды — с 114 тыс. т до 141 тыс. т, каучука — с 49 тыс. т до 108 тыс. т. Ввоз железной руды превысил в 1938 году 21 млн. т. Это позволило гитлеровской Германии довести выплавку стали в 1938 году до 23,3 млн. т и выйти на первое место в Европе. За шесть предвоенных лет ввоз в Германию бокситов увеличился в пять раз. В 1939 году выплавка алюминия на германских заводах достигла 30% мирового производства и страна выдвинулась по выплавке алюминия на первое место в мире. Тем самым была создана мощная база для быстрого развития авиации. Добыча каменного угля поднялась в 1933—1938 годах со 126 млн. т до 195 млн. т, электроэнергии — с 18,6 млрд. квт-ч до 45,5 млрд. квт-ч⁷.

В.И. Ленин указывал, что «капиталистическое хозяйство «на войну» (т. е. хозяйство, связанное прямо или косвенно с военными поставками) есть систематическое, узаконенное казнокрадство»⁸. Ассигнуемые фашистским правительством на военные цели миллиарды марок в значительной своей части оседали в виде всевозможных государственных субсидий, платы за военные поставки и т. д. в сейфах военных монополий. Организацию перекачки народных средств в руки монополий финансовая олигархия фашистской Германии возложила на своего опытного прислужника Яльмара Шахта. В августе 1934 года Шахт, уже успевший занять пост директора Рейхсбанка, был назначен Гитлером министром экономики, а затем 21 мая 1935 года генеральным уполномоченным военного хозяйства, которому было поручено направить на военные нужды все экономические ресурсы.

В буржуазной исторической литературе широкое хождение имеет версия, изображающая Шахта в качестве некоего фокусника, добывавшего чуть ли не из воздуха средства для финансирования гитлеровской программы вооружений⁹. На деле финансирование вооружений осуществлялось за счет чудовищного ограбления рабочих, крестьян, городской мелкой буржуазии.

Важнейшим источником финансирования военных приготовлений являлись налоги и всевозможные сборы. По признанию самого Шахта, их сумма накануне войны ежегодно возрастала на 10 млрд. марок¹⁰. Основными налогами в фашистской Германии являлись косвенные налоги, которые, как отмечал В.И. Ленин, представляют собой «самые несправедливые налоги, потому что бедным гораздо тяжелее платить их, чем богатым»¹¹. В то же время гитлеровское правительство значительно снизило налог с оборота, а в июле 1933 года издало специальный закон, который разрешал полностью или частично освобождать от налогов предприятия, связанные с производством военно-стратегических материалов. Вплоть до 1939 года в фашистской Германии не существовало никакого налога на прибыль.

Другим важным источником финансирования военных приготовлений фашистской Германии являлось использование неоплаченного труда миллионов безработных, а также юношей, загнанных гитлеровцами в рабочие лагеря и лагеря трудовой повинности. Лишь в первые годы фашистской диктатуры 4 млн. безработных были заняты на постройке стратегических автострад, пограничных укреплений и т. д.

Немаловажным источником военных ассигнований служил прямой грабеж гитлеровцами трудящихся масс. Гитлеровцы захватили все сбережения рабочих, находившиеся в кассах профсоюзов и примыкавших к ним организаций. Только в Немецком рабочем банке ими было присвоено 5 млрд. марок. Из 300 млн. марок, ежегодно поступавших до войны в фонд «трудового фронта» за счет принудительных сборов с рабочих, 120—150 млн. марок нацисты изымали и передавали военным монополиям¹². По официальным, то есть явно заниженным, данным, 1,49 млрд. марок принесли фашистскому правительству в 1933—1937 годах сборы с населения в фонд так называемой «зимней помощи»¹³. За счет сокращения сумм, ассигнуемых на социальное страхование, гитлеровцы выделили на военные цели только в 1933—1937 годах 2,8 млрд. марок. Для строительства стратегических автострад из касс социального обеспечения было изъято еще 3,3 млрд. марок¹⁴.

Крупным источником финансирования военного хозяйства являлась организованная Шахтом спекуляция с выпуском государственных беспроцентных векселей — так называемых мефо-векселей. Всего их было выпущено к началу войны на 12 млрд. марок. По существу мефо-векселя являлись своеобразной формой государственного займа с обязательством фашистского правительства погасить задолженность через пять лет. Конечно, гитлеровцы и не рассчитывали в будущем погасить обычным порядком свои долги. Все надежды они возлагали на подготовляемую ими грабительскую войну, которая бы заодно разрешила и все их финансовые затруднения.

В 1935 году фашистское правительство приступило к выпуску долгосрочных государственных займов. Миллиарды сбережений трудящихся и мелкой буржуазии, находившиеся в сберегательных кассах, превратились в облигации гитлеровского правительства.

Немаловажным источником финансирования военных приготовлений в фашистской Германии явился захват собственности трудящихся и мелкобуржуазных масс еврейской национальности. Лишь в ноябре 1938 года в форме так называемой «контрибуции» с еврейского населения Германии гитлеровское правительство захватило 1 млрд. марок золотом. Советский экономист И.М. Файнгар определяет стоимость еврейского имущества, присвоенного немецкими военными концернами, в 5 млрд. марок¹⁵.

Наконец, непосредственно накануне второй мировой войны важным источником финансирования немецкой военной экономики стал грабеж гитлеровцами порабощенных народов Австрии и Чехословакии, а также зависимых от Германии в экономическом отношении стран Юго-Восточной Европы. Накануне войны гитлеровцы стремились закупить в этих странах как можно больше товаров, в то же время всячески затягивая платежи. В результате уже к 1937 году Германия задолжала Румынии, Венгрии, Болгарии и ряду других стран, по признанию Шахта, 500 млн. марок¹⁶, а к началу войны — несколько миллиардов марок.

Милитаризация экономики и связанное с ней беспримерное ограбление трудящихся, превращение гитлеровцами всей Германии в огромный рынок принудительного труда обеспечили монополиям получение колоссальных прибылей. На примере фашистской Германии целиком подтвердились слова В.И. Ленина о том, что монополии «из ужасающих страданий масс, из пролетарской крови выколачивают чистое золото своих миллиардных доходов»¹⁷.

Рост чистой прибыли концерна «ИГ Фарбениндустри» в 1932—1938 годах¹⁸ (в марках)

Прибыль военных концернов прямо и непосредственно зависела от величины военных заказов, предоставляемых им фашистским правительством.

Военные заказы правительства и прибыль концерна Круппа в 1932—1938 годах¹⁹ (в марках)

Если в год прихода гитлеровцев к власти концерн Круппа не имел чистой прибыли, то за период 1934—1939 годов на дрожжах военных заказов она составила около 380 млн. марок²⁰. Чистая прибыль концерна «Ферейнигте штальверке» возросла с 1933 по 1937 год в 2,13 раза²¹, концерна Маннесмана с 1933 по 1940 год — более чем в 5 раз²².

Не отставали от военных концернов и крупнейшие банки. Так, даже по заниженным официальным данным, прибыль Дрезденского банка возросла с 1,6 млн. марок в 1933 году до 9 млн. марок в 1940 году.

За предвоенные годы значительно возросли дивиденды. Если в 1932 году в целом по Германии они составляли в среднем 2,83%, то в 1941 году — уже 6,62%. Фашистское правительство в 1934 году приняло даже специальный закон против «чрезмерных прибылей», согласно которому дивиденды не должны были превышать 6%, а излишняя сумма подлежала помещению в государственные займы. Ясно, что, предпринимая этот шаг, гитлеровцы и не помышляли об ограничении прибылей монополий. На деле закон носил глубоко демагогический пропагандистский характер.

Во-первых, в законе имелась весьма существенная оговорка: если к моменту принятия закона дивиденды превышали установленные 6%, они могли и впредь оставаться на этом уровне.

Во-вторых, и это главное, дивиденды не дают точного представления о прибыли монополий. «По сравнению с прибылями предприятий, — признавал фашистский журнал «Дас рейх», — дивиденды играют сейчас совершенно незначительную роль»²³. К каким уловкам прибегали монополии, укрывая свои подлинные доходы, показывает опыт концернов Круппа и «ИГ Фарбениндустри». В 1933—1934 годах концерн Круппа получил свыше 12 млн. прибыли, однако вся эта сумма, по заявлению руководителей концерна, якобы ушла на восстановление оборудования, уплату налогов и т. д. В 1939/1940 году валовая прибыль концерна превысила 96 млн., однако чистая прибыль официально сообщалась лишь в сумме 21,3 млн. марок²⁴. Валовая прибыль концерна «ИГ Фарбениндустри» составила в 1939 году 811 млн. марок, а в виде дивидендов было выплачено лишь 56,1 млн. марок.

Таким образом, фашистский закон об ограничении дивидендов, формально направленный против монополий, по существу служил их интересам и бил по интересам мелких акционеров. Милитаризация экономики принесла немецким монополиям баснословные прибыли.

Розанов Г. Л. - Германия под властью фашизма (1933-1939)

http://www.katyn-books.ru/library/germaniya-pod-vlastyu-fashizma11.html