Обострение империалистических противоречий к лету 1939 года

В результате захвата Австрии и Чехословакии промышленное производство в фашистской Германии резко возросло. По основным экономическим показателям Германия далеко обогнала своих непосредственных империалистических конкурентов — Англию и Францию.

Промышленное производство Германии, Англии и Франции в 1939 году¹

Значительно усилившийся германский империализм не только отвергал всякое вмешательство западных держав в дела стран Центральной и Юго-Восточной Европы, которые рассматривались гитлеровцами как безраздельная сфера влияния немецких монополий, но открыто выступал за передел в свою пользу английских и французских колониальных империй.

Еще не успели немецко-фашистские войска оккупировать всю Судетскую область, как Гитлер 9 октября 1938 г. выступил с речью в расположенном на французской границе городе Саарбрюкене. Он резко обрушился на западные державы за их нежелание считаться с колониальными требованиями рейха и объявил немецкому народу, что Германия должна быть готова к столкновению с Англией и Францией². Здесь же Гитлер указал нацистской пропаганде основное направление для психологической подготовки населения к войне с западными странами: Англия и Франция проводят в отношении Германии политику окружения, стремятся не допустить ее к мировым источникам сырья и продовольствия.

Требования колоний стали после речи Гитлера в Саарбрюкене лейтмотивом всех выступлений нацистских вожаков. Сам Гитлер повторил их 6 ноября в Веймаре, 8 ноября — в Мюнхене и, наконец, в выступлении перед фашистским рейхстагом 30 января 1939 г. 24 октября 1938 г. официоз министерства иностранных дел «Дейче дипломатише корреспонденц» выступил со статьей, где детально «аргументировал» необходимость передачи Германии важнейших колоний Англии и Франции.

После Мюнхена значительно усилилась внешнеэкономическая экспансия фашистской Германии и ее проникновение в сферы влияния английского и французского капитала. В 1938—1939 годах немецкими фирмами было создано за границей свыше 10 тыс. торговых представительств. В малых странах Западной и Северной Европы, на Ближнем и Среднем Востоке Германии удалось серьезно потеснить Англию и Францию и овладеть важными позициями. Весьма показательным в этом отношении являлось положение, сложившееся в Индии. К лету 1939 года экспорт металлических изделий из Германии в Индию сравнялся с английским, немецкие красители успешно вытесняли английские, между Индией и Германией велись прямые переговоры о заключении торгового соглашения, об обмене немецких машин на индийский хлопок³.

Выражая коренные интересы немецких монополий, Гитлер заявил 30 января 1939 г. в рейхстаге, что Германия стоит перед выбором: «либо экспортировать, либо умереть».

Правящие круги Англии и Франции, с легким сердцем отдававшие немецким фашистам одну за другой страны Центральной и Юго-Восточной Европы, чрезвычайно болезненно реагировали на колониальные требования Германии и решительно их отвергали.

7 декабря 1938 г. министр колоний Англии Макдональд заявил в палате общин: «Мы не будем обсуждать эти (т. е. колониальные. — Г.Р.) вопросы, мы не принимаем их в соображение, они не являются в настоящее время предметом практической политики».

Одновременно правительства западных стран усилили отпор попыткам немецких монополий проникнуть в английские и французские колонии. Акт правительства Англии «об экспортных гарантиях», вошедший в силу с февраля 1939 года, увеличил сумму правительственных субсидий английским экспортерам в три раза. Кроме того, к лету 1939 года с этой же целью был создан специальный фонд размером в 60 млн. ф. ст. Английское правительство объявило, что оно будет бить Германию «ее собственным оружием», то есть оказывать английским монополиям максимальную правительственную помощь в борьбе с германской конкуренцией.

Фашистскую Германию подталкивали на скорейшее развязывание войны против западных держав не только резкое обострение англо-германских и англо-французских экономических противоречий, все более принимавшее характер открытой экономической войны, но и проявившаяся со всей очевидностью неподготовленность вооруженных сил Англии и Франции к эффективному отпору гитлеровской агрессии. Уповая на столкновение Германии с Советским Союзом, Англия и Франция значительно отстали от Германии по темпам подготовки вооруженных сил и промышленности к войне. Интересные данные по этому вопросу содержатся в закрытом докладе генерала Томаса, прочитанном перед сотрудниками германского министерства иностранных дел 24 мая 1939 г. Германия, говорил он, располагает 51 полностью снаряженной и обученной дивизией, из них 5 танковыми и 4 моторизованными. Военно-воздушные силы насчитывают 260 тыс. человек, состоят из 240 эскадрилий и 340 зенитных батарей. В составе военно-морского флота 2 линкора, 2 крейсера, 17 эсминцев и 47 подводных лодок; кроме того, в ближайшие месяцы заканчивалось строительство еще 2 линкоров, 4 крейсеров, 1 авианосца, 5 эсминцев и 7 подводных лодок⁴.

Производство стали, указывалось далее в докладе, является в Германии наивысшим после США, по выплавке же алюминия Германия значительно превзошла США и другие страны, производство винтовок и патронов было выше, чем в любой другой стране, по производству пороха и взрывчатых веществ Германия вплотную приближалась к наивысшему уровню, достигнутому в первую мировую войну. Между тем «вооружение Англии в настоящее время не соответствует современным требованиям», — указывалось в докладе.

Основной вывод доклада сводился к тому, что «уровень производительности собственно военной промышленности и подготовка перевода остальной экономики (на военные рельсы. — Г.Р.) ни в одной другой стране не находится на такой высоте, как в настоящее время в Германии», и что «военная и военно-экономическая сила стран оси — Германии и Италии в их готовности и мощи первого удара в настоящее время превосходит силы западных держав»⁵.

Генерал Томас подчеркивал, что благоприятная для фашистских держав обстановка отнюдь не сохранится длительное время: «Нам должно быть ясно, что западные державы в состоянии, переведя свою экономику на военные рельсы, в 1—1,5 года достичь уровня вооружений Германии».

Доклад генерала Томаса, прочитанный для ориентировки нацистских дипломатов, несомненно, отражал установку руководящих кругов монополистического капитала Германии, гитлеровского правительства и военно-милитаристских сил: не дожидаясь, когда Англия и Франция подготовятся к войне, обрушиться на них, разгромить империалистических конкурентов и заложить тем самым основы для установления господства германского империализма во всем мире.

Вторжением в Чехословакию 14—15 марта 1939 г. гитлеровцы продемонстрировали, что при захвате «жизненного пространства» они отнюдь не намерены действовать в соответствии с пожеланиями Англии и Франции.

2 апреля 1939 г. во время спуска на воду линкора «Тирпиц» Гитлер заявил: «Если сегодня имеется еще английский государственный деятель (подразумевается Н. Чемберлен. — Г.Р.), который полагает, что можно все проблемы согласовать и решить путем откровенного обсуждения, то я желал бы только сказать такому государственному деятелю: возможности для этого были пятнадцать лет назад... Если сегодня английский государственный деятель требует, чтобы каждая проблема, являющаяся жизненно важной для Германии, первоначально обсуждалась с Англией, то я мог бы точно так же потребовать, чтобы каждая британская проблема первоначально обсуждалась с нами. Я не желаю принимать поучений ни от каких европейских или заокеанских политиков»⁷.

Весной 1939 года в предвидении военной схватки с Англией и Францией гитлеровское правительство предпринимает меры по консолидации и расширению агрессивного военного блока фашистских держав. 27 марта 1939 года к «Антикоминтерновскому пакту» присоединилась франкистская Испания. Агрессивный сговор гитлеровцев с франкистами был подкреплен 31 марта 1939 г. заключением «договора о дружбе». Обе стороны обязались «постоянно находиться в контакте друг с другом, чтобы согласовывать вопросы международной политики, затрагивающие их взаимные интересы». В случае если одна сторона окажется в состоянии войны, другая обязалась избегать всего «в политической, военной или экономической области, что ослабляло бы партнера по договору и шло на пользу его противникам». Предусматривался тесный контакт и обмен опытом между вермахтом и франкистской армией⁸.

Еще с января 1938 года по инициативе гитлеровцев между Германией и Японией начались переговоры о том, чтобы возложить на участников пакта определенные обязательства военного характера. Однако вследствие германо-японских противоречий в Китае и на Тихом океане, а также стремления определенных кругов в Японии закончить затянувшуюся войну с Китаем путем организации «дальневосточного Мюнхена», то есть при помощи США и Англии, желавших поскорее направить японскую агрессию против Советского Союза, соглашение о военном союзе между Германией и Японией, несмотря на большие усилия гитлеровской дипломатии, к началу второй мировой войны не было заключено. Тем не менее 5 июня 1939 г. германский посол в Токио Отт сообщил Риббентропу, что японское правительство согласно принять участие в совместной с Германией войне против Англии и Франции, но при условии, что «Япония сохранит за собой право вступить в войну в благоприятный для нее момент».

22 мая 1939 г. Германия и Италия заключили договор «о дружбе и союзе», по которому обязались «совместными силами выступать за обеспечение своего жизненного пространства»¹⁰.

Германо-итальянский военный союз прямо и непосредственно был направлен против Англии и Франции. Еще 15 апреля 1939 г. Геринг во время посещения Рима разъяснил Муссолини и Чиано, что захват Германией Австрии и Чехословакии «способствует значительному усилению мощи оси против западных держав» и этот момент надо незамедлительно использовать¹¹.

Уже из директивы верховного командования от 11 апреля 1939 г. было видно, что оно рассматривало войну с Польшей лишь как ступень к решающей схватке с основными соперниками германского империализма — Англией и Францией. Окончательные и исчерпывающие установки в отношении предстоящей войны с Англией и Францией были даны Гитлером на следующий день после заключения военного блока с Италией —23 мая 1939 г. В этот день в имперской канцелярии состоялось совещание, на котором присутствовали высшие военные руководители нацистской Германии: Редер, Кейтель, Браухич, Мильх, Гальдер, Варлимонт и др. Оценивая сложившуюся к этому времени для фашистской Германии обстановку, Гитлер прямо заявил, что «без вторжения в чужие страны и захвата чужого имущества» невозможно разрешить экономические проблемы, стоящие перед Германией. «Проблему Польши, — продолжал Гитлер, — нельзя отделить от войны против Запада... Англия стоит на пути установления нашей гегемонии. Англия должна быть лишена мощи. Англия — наш враг и борьба с ней будет вестись не на жизнь, а на смерть»¹³.

Конечно, при исследовании материалов совещания 23 мая 1939 г. и других нацистских документов, связанных с подготовкой гитлеровской Германией войны на Западе, не следует упускать из виду основного и главного: само нападение на западные страны и их порабощение рассматривались гитлеровской кликой как необходимая предпосылка для войны против Советского Союза.

Провал англо-германских переговоров

В то время как летом 1939 года полным ходом завершалась экономическая и прочая подготовка фашистской Германии к мировой войне, гитлеровская дипломатия стремилась создать благоприятные внешнеполитические условия для ее развязывания.

Основная задача нацистской дипломатии в этот период состояла в подготовке обстановки, при которой Германия без помех со стороны западных держав смогла бы разгромить Польшу. Смертельно боясь создания единого фронта миролюбивых народов, фашистские руководители стремились, играя на антисоветских настроениях правящих кругов Англии и Франции, убедить их, что возможность антисоветского сговора с этими странами еще не исключена.

Деятельность гитлеровской дипломатии в огромной степени была облегчена антисоветской позицией, которую занимали в эти решающие для дела мира месяцы правительства западных держав. Ожидания и расчеты мюнхенцев наглядно выразил американский журнал «Лайф», поместивший в рождественском номере за 1938 год карту Европы, на которой рядом с названием СССР было написано: «Германская атака, сопровождаемая нападением Японии с востока, назначена на март 1939 года».

Толкая гитлеровскую агрессию на Восток, правящие круги Англии, Франции и США все еще рассчитывали достичь широких экономических и политических соглашений с фашистской Германией о разделе сфер влияния.

В конце 1938 года по уполномочию английского правительства Берлин посетил министр обороны Южно-Африканского Союза Пирроу, который по поручению Чемберлена предложил удовлетворить колониальные аппетиты фашистской Германии за счет третьих держав — Португалии, Бельгии и частично Франции. Однако гитлеровцы, рассматривавшие захват английской колониальной империи как составную часть программы завоевания мирового господства, проявили мало интереса к этому «частичному» решению колониального спора с Англией.

Если английская сторона добивалась политического соглашения с Германией, то гитлеровцы требовали заключения с Англией прежде всего экономических соглашений, причем их действие должно было начаться немедленно. Таким путем фашистская Германия стремилась использовать оставшийся до войны срок для обеспечения своей промышленности стратегическим сырьем. Во время посещения Берлина в феврале 1939 года руководителем экономического отдела английского министерства иностранных дел Эштон-Гуэткином Геринг, Риббентроп и Функ в качестве предварительного условия дальнейших переговоров потребовали немедленного предоставления Германии меди из Северной Родезии, хлопка из Индии, а также пересмотра в пользу Германии имперских преференций¹. Осуществление этих требований позволило бы немецким монополиям ворваться на рынки Британской империи и бить своих английских соперников в их «собственном доме». Не удивительно, что конкретных соглашений достигнуто не было.

Тем не менее в качестве аванса за антисоветскую политическую сделку английские правящие круги были готовы пойти на значительные экономические уступки немецким монополиям. Еще в декабре 1938 года между германскими и английскими экспортерами угля было достигнуто выгодное для Германии соглашение о распределении рынков.

14—16 марта 1939 г. в Дюссельдорфе состоялись переговоры между объединениями германских и английских монополий — Имперской группой промышленности и Федерацией британской промышленности. В основе подписанного 16 марта соглашения лежала идея совместной эксплуатации мировых рынков монополиями обеих стран. В нем содержался призыв заключить по отдельным отраслям промышленности конкретные соглашения, которые «уничтожат губительную конкуренцию, где бы она ни происходила». Предусматривалось также, что при помощи своих правительств монополии Германии и Англии выступят против конкуренции третьих стран³.

Чтобы придать экономическим переговорам с фашистской Германией возможно более официальный и широкий характер, английское правительство настойчиво приглашало гитлеровского министра экономики Функа посетить Лондон. Однако германское правительство, не собираясь поднимать экономические переговоры между промышленниками до уровня правительственных переговоров, отказалось послать Функа в Лондон. Неудачей для английского правительства закончилась и его попытка направить в Берлин для переговоров министра торговли Оливера Стенли.

Открытое нежелание гитлеровцев хотя бы в малейшей степени считаться с интересами западных держав заставило английское правительство несколько изменить свою тактику. Этому способствовал и тот факт, что правительствам западных держав стали известны разработанные гитлеровцами планы войны против Англии и Франции. Конкретные данные по этому вопросу, в частности, сообщил 6 мая 1939 г. сотруднику французского посольства в Берлине Стелену адъютант Геринга генерал Боденшатц⁴.

Если прежде правительство Чемберлена только уговаривало Гитлера, то теперь оно, добиваясь заключения антигитлеровской сделки с германским империализмом, решило заговорить с ним «с позиции силы». Англия и Франция предоставили гарантии Польше, Румынии, Греции и Турции. 6 апреля было объявлено, что между Англией и Польшей достигнуто соглашение о взаимной помощи. Одновременно Англия и Франция в марте 1939 года начали переговоры с Советским Союзом. При этом правительства западных держав стремились успокоить общественное мнение своих стран, настойчиво требовавшее создания эффективного фронта коллективной безопасности в Европе, и застраховать себя от возможной агрессии со стороны гитлеровской Германии. Вместе с тем, заранее обрекая переговоры на неудачу, они хотели «дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что СССР изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с противодействием со стороны Англии и Франции»⁵.

Действуя таким образом, правительства западных держав в ходе переговоров отвергли предложения Советского Союза: заключить между Англией, Францией и СССР эффективный пакт о взаимопомощи против агрессии; гарантировать со стороны Англии, Франции и СССР безопасность государств Центральной и Восточной Европы, включая все без исключения пограничные с СССР европейские страны; заключить между Англией, Францией и СССР конкретное военное соглашение о формах и размерах немедленной и эффективной помощи друг другу и гарантируемым государствам в случае агрессии.

Сообщение о начале англо-франко-советских переговоров вызвало глубокую тревогу гитлеровцев. Успешное завершение этих переговоров перечеркнуло бы все расчеты германских фашистов. «Если дело дойдет до заключения союза между западными державами и Россией, — заявил Гитлер в кругу своих ближайших сотрудников, — то я заторможу свою операцию против Польши. Но если западные державы осрамятся и вернутся домой с пустыми руками, то я смогу разбить Польшу без опасности конфликта с Западом»⁶.

Вскоре истинные цели англо-французских правящих кругов, связанные с переговорами в Москве, стали фашистскому правительству вполне очевидны. «...Здесь преобладало впечатление, — доносил из Лондона германский посол Дирксен, — что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная усилий цель — соглашение с Германией»⁸.

Шантажируя Германию возможностью заключения соглашения с Советским Союзом, правящие круги Англии и Франции продолжали на деле изыскивать пути к соглашению с Германией за счет СССР и стран Восточной Европы. Тот факт, что в Лондоне и Париже знали о гитлеровских планах войны против Запада, сделал английских и французских политиков лишь еще более настойчивыми в поисках сговора с Гитлером. Цена, которую они ему предлагали за поворот агрессии на Восток, возросла еще более.

Сразу после захвата гитлеровцами Чехословакии Чемберлен, выступая в палате общин, подчеркнул, что этот акт не препятствует англо-германскому сговору. «Переговоры между представителями немецкой и английской промышленности будут продолжены, — заявил он. — Эти переговоры развиваются, и я уверен, что они действуют умиротворяюще»⁹.

В середине мая в Берлин по поручению английского правительства прибыл видный деятель правящей консервативной партии Друммонд-Вольф. В беседе с представителем экономического отдела германского министерства иностранных дел Рютером он заявил, что ни английские гарантии Польше и Румынии, ни переговоры с Советским Союзом не исключают экономической деятельности Германии на мировых рынках, особенно в Восточной Европе и балканских странах. Напротив, заявил Друммонд-Вольф, Англия поддерживает Германию в этом направлении, готова отказаться в пользу Германии от большинства своих прав в Восточной и Юго-Восточной Европе. Друммонд-Вольф подчеркнул, что точка зрения английского кабинета по вопросу об англо-германском сотрудничестве после Мюнхена не изменилась¹⁰.

Обеспокоенные тем, что под давлением общественного мнения английское правительство было вынуждено в июне 1939 года направить в Москву для дальнейшего ведения переговоров специального уполномоченного¹¹, фашистские главари с целью выяснения обстановки решают послать в Лондон две секретные миссии.

6 июня 1939 г. в Лондон якобы для участия в работе международного комитета по делам беженцев прибыл Г. Вольтат, который вел переговоры с Г. Вильсоном и руководителем исследовательского отдела руководства консервативной партии Боллом¹³. Правительство Чемберлена с удовлетворением встретило приезд Вольтата и начало подготавливать для предстоящих переговоров конкретный проект англо-германского соглашения.

В это же время Лондон посетил другой гитлеровский эмиссар — Тротт цу Зольц, которому было поручено позондировать почву в английских правящих кругах. Тротт цу Зольц учился вместе с сыном лорда Астора и был лично знаком со многими членами реакционной «клайвденской клики», оказывавшей определяющее воздействие на внешнюю политику правительства Чемберлена.

По приезде в Лондон Тротт цу Зольц был приглашен в Клайвден. Там он встретился с лордом Галифаксом и английским послом в Вашингтоне Лотианом. Из бесед Тротт цу Зольц выяснил, что английские государственные деятели и не помышляли о каком-либо соглашении с Советским Союзом. Напротив, они признавали право Германии на «жизненное пространство» и расценивали оккупацию Чехословакии как «неизбежную», «стратегически необходимую». Единственно, что вызвало неодобрение английских правящих кругов, — это методы действий гитлеровской Германии, которая осуществила захват Чехословакии без предварительного официального одобрения западных стран. Это обстоятельство заставило общественное мнение насторожиться и затруднило ведение открытых переговоров с Германией. Поэтому Галифакс и Лотиан выразили пожелание, чтобы гитлеровское правительство сделало несколько «миролюбивых жестов», например предоставило «Богемии и Моравии национальную свободу» при условии, что они по-прежнему будут находиться в тесной экономической связи с Германией. Такой шаг, сказал Лотиан, привел бы к повороту в общественном мнении Англии, и правительство получило бы свободу действий для заключения соглашения с Германией. Английские государственные деятели заявили, что все это позволило бы Германии и Англии, «единственным великим державам в Европе», определять будущую мировую политику. Естественно, подчеркивали они, что в этом случае «жизненное пространство» Германии далеко бы распространилось за ее границы, а «данцигский и польский вопросы разрешились бы сами собой»¹⁴.

Перед отъездом в Берлин Тротт цу Зольц 8 июня 1939 г. был принят Чемберленом, который заверил его в своем глубоком убеждении, что европейские проблемы могут быть урегулированы по линии Берлин — Лондон. Что же касается английских гарантий странам Восточной Европы и переговоров с Советским Союзом, то они, подчеркивал Чемберлен, вызваны к жизни лишь действиями Гитлера и давлением общественного мнения Англии¹⁵.

Уже спустя несколько дней немецкие фашисты могли убедиться, что их миссии в Лондон завершились полным успехом. Переговоры в Москве вследствие позиции, занятой Англией и Францией, затягивались. В то же время 8 и 12 июня Галифакс, выступая в палате лордов, предложил создать конференцию для рассмотрения немецких требований о «жизненном пространстве» и других спорных вопросов¹⁷.

Убедившись, что опасения насчет возможного заключения западными державами оборонительного пакта с Советским Союзом не имеют под собой оснований, и считая, что общественность Англии и Франции не позволит своим правительствам открыто повторить Мюнхен в отношении Польши, гитлеровское правительство заметно утратило интерес к секретным переговорам с правительством Чемберлена¹⁹. Зато английская сторона выступила с рядом документов, в которых детально была изложена разработанная английским кабинетом широкая программа англо-германского соглашения по политическим, военным и экономическим вопросам.

Среди политических положений, выдвинутых Вильсоном, важнейшее место занимал пакт о ненападении между Германией и Англией. Его заключение, пояснил Вильсон, освободило бы английское правительство от гарантий, данных Польше, Румынии, Греции и Турции²¹.

Вильсон предложил далее, чтобы Англия и Германия заключили три военных соглашения: морское, воздушное и по общим военным вопросам, интересующим обе страны, а также соглашение по экономическим вопросам.

В беседе с Вольтатом министр торговли Англии Хадсон затронул финансовые вопросы. Он предлагал устранить финансовые затруднения Германии путем предоставления ей английских и американских займов. Английская газета «Дейли экспресс» определяла затем сумму займов, предложенных Хадсоном, в 0,5 млрд. фунтов стерлингов²².

Английская сторона устами Вильсона весьма откровенно разъяснила, что в своем стремлении добиться соглашения с фашистской Германией правительство Чемберлена руководствуется ненавистью к Советскому Союзу и социализму, стремлением сохранить в Англии и Германии «существующие формы правления»²³.

Вильсон и Хадсон всячески пытались придать англогерманским переговорам официальный характер, поэтому они были готовы привлечь к ним и премьер-министра, однако Вольтат, сославшись на неофициальный характер своей миссии, уклонился от встречи с Чемберленом.

Поскольку слухи о переговорах Хадсона с Вольтатом проникли в печать и вызвали бурное возмущение английской общественности, правительство Англии было вынуждено маневрировать. Чемберлен выступил в палате общин с лживым заявлением, в котором отрицал какую-либо связь британского кабинета с Вольтатом. Вслед за тем 31 июля было объявлено о посылке в Москву английской и французской военных миссий. Однако значение этого маневра сразу же было понято гитлеровцами. Германский посол Дирксен доносил из Лондона 1 августа: «К продолжению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии — или, вернее, благодаря этому, — здесь относятся скептически. ...Военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения»²⁴. Наконец, английское правительство, опасаясь новых разоблачений, а также не получая от немцев ответа на свои предложения, сделало упор на ведение переговоров с гитлеровцами через посредство неофициальных лиц — деятеля лейбористской партии Бакстона, шведских промышленников Венер-Грена и Далеруса.

29 июля Бакстон в беседе с советником германского посольства в Лондоне Т. Кордтом «в качестве частного лица» развил вопрос о том, как в английских правящих кругах понимают разграничение «сфер интересов» Германии и Англии.

«Конкретно, — сообщил Р. Бакстон, — это означало бы:

1) Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи.

2. Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то, что Великобритания отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее, Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась от всех своих связей в Юго-Восточной Европе.

3. Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом»²⁵.

3 августа 1939 г. Вильсон официально подтвердил германскому послу предложения, сформулированные Бакстоном. Особое значение для германского правительства имело явное нежелание английского правительства оказать в случае немецкой агрессии помощь Польше.

После беседы с Вильсоном 3 августа Дирксен еще определеннее сообщил в Берлин, что «англо-германское соглашение... начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т. д.»²⁶.

Чем дальше затягивались секретные переговоры между Германией и Англией, тем очевиднее выявлялась непримиримость империалистических противоречий между обеими странами. Гитлеровцы недвусмысленно заявили, что они не собираются ограничиться захватом Восточной Европы и имеют свои виды на Британскую колониальную империю. Именно поэтому привезенные Вольтатом английские предложения Геринг оценил как «полностью абсурдные», которые «нельзя принимать всерьез».

7 августа 1939 г. во время организованной Далерусом в Шлезвиг-Гольштейне встречи семи представителей английских монополий с Герингом последний, запугивая английских собеседников угрозой распространения коммунизма, потребовал, чтобы Англия не только немедленно прервала переговоры с Советским Союзом, но и признала Ближний Восток сферой влияния Германии. С этим в Лондоне, естественно, согласиться не могли. «Правда заключается в том, — писал один из английских дипломатов, выражая реакцию правящих кругов Англии на требования гитлеровцев, — что имеется фундаментальная непримиримость между германской и английской политикой»²⁷.

«Игра в переговоры», как и рассчитывали гитлеровцы, создала для них обстановку, благоприятную для развязывания мировой войны.

Во-первых, гитлеровцы получили время для завершения подготовки к войне, тогда как западные страны, возлагая надежды на сговор с фашистской Германией, медлили с развертыванием вооруженных сил и перестройкой промышленности на военный лад.

Во-вторых, гитлеровское правительство получило самые веские доказательства того, что правительства западных держав рассматривают Польшу как разменную монету в торге с Германией и на деле не намерены ее защищать²⁸.

В-третьих, гитлеровское правительство убедилось, что правящие круги Англии и Франции и не помышляют о заключении соглашения с Советским Союзом об отпоре немецко-фашистской агрессии и что переговоры в Москве они используют лишь как ширму для прикрытия секретных переговоров с Германией и оказания на нее нажима в целях достижения более выгодных для себя условий сделки.

Когда Советский Союз, наконец, потребовал от Англии и Франции на деле доказать свою готовность установить с ним эффективное военное сотрудничество, правительства этих стран предпочли 21 августа 1939 г. сорвать заключение военной конвенции, нежели пойти на соглашение, которое бы сделало невозможным их сговор с Германией²⁹.

Гитлеровское правительство понимало, что, сорвав переговоры с Советским Союзом, Англия и Франция подорвали тем самым основу своей собственной безопасности, и поэтому спешило использовать благоприятно сложившуюся обстановку для немедленного развязывания войны в Европе.

Фашистская Германия развязывает мировую войну

«Прежде всего будет разгромлена Польша.., — заявил Гитлер главнокомандующим родов войск на совещании в Оберзальцберге 22 августа 1939 г. — Если война даже разразится на Западе, мы прежде всего займемся разгромом Польши...

Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет...

Я только боюсь, что в последнюю минуту какая-нибудь свинья предложит свои услуги для посредничества... Положено начало подрыву английской гегемонии. Теперь, после того, как я провел политическую подготовку, расчищен путь для солдат»¹.

Гитлер выразил абсолютную уверенность фашистского правительства в том, что Англия и Франция не окажут серьезной военной помощи Польше. Он напомнил собравшимся, что когда Польша попросила у западных стран оружие, ей предоставили «смехотворное количество устаревшего снаряжения», что Англия всячески затягивает подписание с Польшей договора о помощи, о котором было объявлено еще в марте. «Решительное наступление (союзников на Западе) невероятно... Польше помощь оказана не будет»³, но что западные державы не будут серьезно воевать с Германией из-за Польши, в этом у берлинских политиков никаких сомнений не было.

Гитлер сообщил генералам ориентировочную дату нападения на Польшу — 26 августа 1939 г.⁴

На следующий день, 23 августа, в 13 часов в Германии была объявлена тайная мобилизация вооруженных сил. Еще ранее по приказу Редера немецкие подводные лодки заняли боевые позиции в Атлантическом океане, а сухопутные войска под видом подготовки к осенним маневрам перебрасывались к границам с Польшей.

23 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский договор о ненападении. Зондаж в этом направлении германское правительство вело с весны 1939 года. Гитлеровцы, еще не опьяненные дешевыми военными успехами на Западе, в тот период трезво учитывали мощь Советского Союза, наглядно продемонстрированную в разгроме японских агрессоров у Хасана и Халхин-Гола. К тому же правящие круги фашистской Германии не могли не учитывать того обстоятельства, что война против социалистического государства явилась бы несравненно более опасной для гитлеровской Германии, чем война с западными империалистическими странами. Если война с последними решала вопрос о преобладании тех или иных держав в капиталистическом мире, то война против СССР неизбежно ставила на повестку дня вопросы о ликвидации фашизма и самого империалистического строя в Германии.

Советское правительство, прилагая все силы для того, чтобы создать в Европе эффективный фронт борьбы с гитлеровской агрессией, на протяжении ряда месяцев отклоняло предложения германского правительства. Однако 19 августа министр иностранных дел Польши Бек заявил, что даже в случае германской агрессии Польша не допустит пропуска советских войск через свою территорию⁵. 21 августа правительства Англии и Франции сорвали переговоры, которые они вели с Советским Союзом в Москве.

В этой обстановке вечером 20 августа Гитлер направил Советскому правительству телеграмму, в которой предлагал послать 22 или 23 августа в Москву Риббентропа для заключения пакта о ненападении⁶.

Советский Союз оказался перед выбором: «либо принять в целях самообороны сделанное Германией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на известный срок, который мог быть использован Советским государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора, либо отклонить предложение Германии насчет пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам войны из лагеря западных держав немедленно втравить Советский Союз в вооруженный конфликт с Германией в совершенно невыгодной для Советского Союза обстановке, при условии полной его изоляции»⁷.

Вечером 21 августа, лишь после того как со всей очевидностью вскрылся провал англо-франко-советских переговоров, Советское правительство дало согласие на заключение пакта о ненападении с Германией⁸.

Конечно, Советское правительство, идя на этот вынужденный шаг, понимало, что гитлеровцы были и продолжали оставаться злейшими врагами социалистической державы, что они по-прежнему рассматривали Советский Союз как главное препятствие на пути осуществления своих захватнических планов. Однако «тогда у Советского правительства не оставалось иного выхода, как пойти на переговоры с Гитлером, сознавая, что оно идет на сделку с самим дьяволом»⁹.

Заключение советско-германского договора о ненападении сорвало планы правящих кругов западных стран как в отношении направления немецко-фашистской агрессии против Советского Союза, так и в отношении создания единого антисоветского фронта империалистических держав.

Неудивительно, что вынужденный и вместе с тем оправданный и дальновидный шаг советской дипломатии подвергается злобным клеветническим атакам реакционной буржуазной историографии. Типичным образчиком такой клеветы может служить утверждение западногерманских историков Мау и Краусника о том, что СССР, заключив пакт с Гитлером, только «сделал войну неизбежной».

Более злонамеренного искажения исторических фактов трудно себе и представить. Не заключение советско-германского пакта о ненападении, как в этом пытаются уверить буржуазные фальсификаторы, а отказ англо-французских правящих кругов от коллективной безопасности открыл дорогу для немецкой агрессии и помог Гитлеру развязать вторую мировую войну. Об этом со всей ясностью заявил Н.С. Хрущев в беседе с корреспондентом французской газеты «Фигаро» 19 марта 1958 г.: «Если бы в 1939 году, когда в Советском Союзе была делегация от Франции и Англии, французы и англичане серьезнее отнеслись бы к переговорам, то войны не было бы»¹⁰.

Убедившись, что им не удается разрешить внутренние противоречия империалистической системы за счет СССР, и очутившись перед лицом военного столкновения с Германией, правящие круги Англии, Франции и США развили бурную деятельность, стремясь в последний момент любой ценой повернуть германскую агрессию против Советского Союза.

С одной стороны, английское и французское правительства проводили срочные мероприятия военного характера, чтобы продемонстрировать Германии сбою «силу». Англия 25 августа, наконец, подписала договор о взаимной помощи с Польшей, во Франции 24 августа в армию было призвано большое количество резервистов.

С другой стороны, английское и французское правительства показывали Гитлеру, что ему, собственно, нет нужды в военном захвате Польши: на определенных условиях Польша может быть выдана ему и без боя. Английская и французская дипломатия настойчиво трудилась в конце августа 1939 года над организацией нового Мюнхена — на этот раз за счет польского народа. 22 августа Чемберлен направил Гитлеру письмо, в котором предлагал английское посредничество в германо-польском конфликте¹¹. С предложением «добрых услуг» США 25 августа выступил государственный секретарь Хэлл. Несколько ранее с аналогичным посланием к Гитлеру обратился французский премьер Даладье.

В то же время правительства Англии и Франции настойчиво «рекомендовали» Польше не доводить дела до военного конфликта с Германией. 27 августа они предложили Польше процедуру разрешения германо-польского спора о положении национальных меньшинств, которая как две капли воды напоминала англо-французские действия, приведшие к Мюнхену.

Помимо официальных каналов западные страны широко использовали в переговорах с Германией и своих неофициальных эмиссаров. Один лишь Далерус за период между 24 августа и 1 сентября совершил шесть рейсов между Лондоном и Берлином. Однако после срыва правительствами Англии и Франции переговоров с Советским Союзом никакие маневры уже не могли остановить военную машину германского фашистского империализма.

Роль польских «Судет» была отведена гитлеровцами Данцигу. 23 августа там был произведен фашистский переворот. Через день с «визитом дружбы» в данцигскую гавань прибыл немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн». Его командир имел приказ поддержать огнем корабельной артиллерии данцигских фашистов в «час икс» (время нападения на Польшу)¹².

25 августа Гитлер принял Гендерсона и, сообщив ему о своем намерении любой ценой решить «проблему Данцига и польского коридора», заявил, что он готов «урегулировать» отношения с Англией при условии, если она удовлетворит колониальные требования Германии. В этом случае Гитлер был готов даже взять на себя «личные обязательства» заботиться о сохранности Британской империи¹³.

А несколько минут спустя после беседы Гитлера с Гендерсоном — в 15 часов 5 минут Кейтель передал в штаб оперативного руководства ОКБ приказ Гитлера: начать общую атаку Польши на следующий день — 26 августа в 5 часов 30 минут утра¹⁴.

Однако выступление пришлось отложить в тот же день. Гитлеровцы рассчитывали, что одновременно в войну вступит фашистская Италия. Это, по их замыслам, еще больше сковало бы западные державы и позволило бы Германии беспрепятственно расправиться с Польшей. Но вечером 25 августа в Берлине было получено письмо Муссолини. Последний сообщал о полной военной неподготовленности Италии и соглашался вступить в войну лишь при условии, если Германия немедленно направит Италии большое количество оружия, 12 млн. т угля и т. д. Разъяренный Гитлер бросил в лицо итальянскому послу обвинение, что «Италия ведет себя, как в 1914 году», и приказал перенести нападение на Польшу ориентировочно на 31 августа.

Приказ Гитлера застал войска на марше к польской границе. До ряда частей его так и не успели довести. Утром 26 августа немецкая штурмовая группа численностью до батальона внезапно захватила Яблунковский перевал — дорогу в Южную Польшу. Крупные столкновения произошли на всем протяжении германо-польской границы¹⁵.

Военные приготовления Германии завершались полным ходом. 27 августа в Германии была введена карточная система. Для координации военных, экономических и политических мероприятий различных фашистских органов на время войны 30 августа под председательством Геринга был создан «совет министров по обороне империи».

В результате переговоров с Муссолини Гитлер согласился 27 августа с тем, что Италия на первом этапе войны займет положение «невоюющей страны», но потребовал от Италии проводить в целях дезинформации Англии и Франции мобилизационные мероприятия.

30 августа 1939 г., когда вооруженные силы фашистской Германии уже заняли исходные позиции для нападения на Польшу, гитлеровское правительство разыграло последний акт дипломатического фарса, призванного доказать немецкому населению «неустойчивость» Польши и «вынужденный» характер войны для Германии. Риббентроп принял Гендерсона и сообщил ему условия, на которых Германия якобы согласна урегулировать немецко-польский конфликт мирным путем. Скороговоркой Риббентроп зачитал пространный документ, содержавший шестнадцать пунктов. Предусматривалось немедленное включение Данцига в рейх, проведение плебисцита по вопросу о государственной принадлежности в так называемом «польском коридоре» и т. д.¹⁷.

Впоследствии на Нюрнбергском процессе Риббентроп признал, что сделанные им предложения целиком носили демагогический пропагандистский характер. Гитлер запретил Риббентропу вручать текст меморандума, заявив: «Я нуждаюсь в алиби прежде всего перед немецким народом, чтобы показать ему, что я все сделал, чтобы сохранить мир»¹⁸.

Тем не менее западные страны приняли содержавшиеся в немецком меморандуме условия за основу для урегулирования германо-польского конфликта. На следующий день, 31 августа, в полдень Гендерсон сообщил, что польское правительство согласно на переговоры и поручает вести их своему послу в Берлине Липскому. В 2 часа дня последний позвонил Риббентропу и сообщил, что соответствующие полномочия ему уже отправлены из Варшавы и он ожидает их получения с минуты на минуту. Однако германским фашистам было не до переговоров.

Днем 31 августа Гитлер подписал «директиву № 1 о ведении войны». «Нападение на Польшу, — говорилось в ней, — должно быть проведено в соответствии с приготовлениями, произведенными по «плану Вейс»... День наступления — 1 сентября 1939 г. Начало наступления — 4 часа 45 минут».

Вечером 31 августа английскому и французскому послам в Берлине было заявлено, что ввиду отсутствия польского уполномоченного германское правительство считает, что его предложения отклонены¹⁹. Аналогичное заявление в 21 час было передано по берлинскому радио.

В это время фабрикация пропагандистских поводов для начала войны, которые Гитлер обещал генералам на совещании в Оберзальцберге, шла полным ходом. За одну лишь ночь с 31 августа на 1 сентября 1939 г., по немецким официальным данным, на польско-германской границе произошло «14 пограничных столкновений, из них три тяжелых»²⁰.

Утром 1 сентября все фашистские газеты вышли с огромными заголовками о «польских провокациях» против Германии, якобы имевших место в Глейвице, Оппельне и Гогенлиндене. После второй мировой войны были обнаружены документы, которые позволяют характеризовать эти «пограничные столкновения», послужившие фашистской Германии непосредственным поводом для развязывания второй мировой войны, как грубейшие гитлеровские провокации, подготовленные и осуществленные органами СС. Об одной из этих провокаций, так называемой «операции Гиммлер», подробно рассказал на Нюрнбергском процессе один из ее участников — бывший эсэсовец Альфред Науджок.

«Приблизительно 10 августа 1939 г., — показал он, — шеф полиции безопасности и СД Гейдрих приказал мне лично инсценировать нападение на радиостанцию в Глейвице вблизи польской границы, но представить дело так, будто бы нападение совершено поляками... Отданный мне приказ гласил: овладеть радиостанцией и удерживать ее в течение времени, необходимого для выступления по радио говорящего по-польски немца. Такой человек был предоставлен в мое распоряжение. Гейдрих указал, что в своей речи он должен заявить: настало время свести счеты между Польшей и Германией, поляки должны сплотиться и убивать каждого немца, который окажет им сопротивление. Гейдрих сказал мне тогда же, что нападение Германии на Польшу ожидается в ближайшие дни...

Между 25 и 31 августа я разыскал шефа гестапо Генриха Мюллера, который находился тогда поблизости от Оппельна... Мюллер сказал мне, что он получил от Гейдриха приказ предоставить в мое распоряжение одного преступника для проведения операции в Глейвице. Пароль, которым он называл этих преступников, — «консервы».

Днем 31 августа я получил от Гейдриха по телефону сигнал, что нападение должно быть осуществлено в этот же день в 8 часов вечера. Гейдрих сказал: «Чтобы выполнить этот приказ, обратись к Мюллеру за консервами». Я так и сделал, указав Мюллеру, чтобы он передал мне нужного человека поблизости от радиостанции. Я получил этого человека и велел положить его у входа в радиостанцию. Он был жив, но без сознания... Лицо его было сильно измазано кровью. Он был одет в штатское платье.

Мы заняли, как было приказано, радиостанцию, произнесли трех- или четырехминутную речь, сделали несколько пистолетных выстрелов и удалились»²¹. Спустя некоторое время на месте провокации появились журналисты и фотокорреспонденты, которым полиция показала труп одного из «польских налетчиков».

Столь же циничный характер носила и другая фашистская провокация — в районе Оппельна, подробности которой рассказал на судебном процессе в 1952 году бывший оберфюрер СС Эмануэль Шефер. Он являлся шефом гестапо в Оппельне и получил от Гейдриха приказ инсценировать пограничный инцидент. Вечером 31 августа 1939 г. несколько эсэсовцев подожгли здание таможни в Рауэне. Одновременно была затеяна дикая стрельба. Нескольким убитым заключенным из концлагеря натянули польскую униформу и трупы их положили около таможни. Позднее трупы «поляков» были сфотографированы и фото фигурировали как доказательство ответственности Польши за войну. На все сомнения Гейдрих отвечал: «Как только первый танк перейдет границу, все забудется!»²².

На допросе перед военным судом в Варшаве в 1949 году бывший эсэсовец Иозеф Гржимек снял завесу гитлеровской лжи и с третьего «инцидента», использованного немецкими фашистами в качестве повода для развязывания войны. Гржимек показал, что вечером 31 августа 1939 г. группе эсэсовцев, составленной из говоривших по-польски уроженцев Силезии, приказали надеть польскую униформу, а поверх ее — немецкую. Затем их на грузовике привезли к польской границе в районе Гогенлиндена и спрятали в лесу. С наступлением темноты участникам провокации было приказано: «Говорить только по-польски, немецкую униформу снять, петь польские песни, по-польски ругать немцев и стрелять в воздух». После этого группа ворвалась в немецкую таможню и разгромила ее. Позже группа снова вернулась в лес, где переоделась в немецкую форму. Когда эсэсовцы на обратном пути проезжали мимо здания таможни, показал Гржимек, они увидели несколько трупов в польской униформе, однако «на проверке все наши были налицо. Только позднее я узнал, что эти трупы были доставлены на грузовике неизвестными людьми»²³.

Утром 1 сентября 1939 г. Гитлер выступил в фашистском рейхстаге с лживым и провокационным заявлением. Выдавая инсценированные самими гитлеровцами пограничные инциденты в качестве доказательств агрессии со стороны Польши, он говорил: «Сегодня ночью впервые уже и военнослужащие польской регулярной армии стреляли по нашей территории. С 5 часов 45 минут им отвечают на огонь огнем»²⁴.

Вероломное нападение немецко-фашистской армии на Польшу началось без объявления войны. Вечером 31 августа части вермахта вторглись из Восточной Пруссии в Данциг, а в 7 часов утра фашистский гаулейтер Форстер объявил по радио о присоединении Данцига к рейху.

В 4 часа 45 минут утра 1 сентября 1939 г. стоявший на данцигском рейде немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн» открыл огонь по польским укреплениям. В тот же час в соответствии с директивой верховного командования части фашистского вермахта с трех сторон обрушились на Польшу.

Даже тогда, когда немецкие войска, сея смерть и разрушения, уже двигались по польской земле, английские и французские мюнхенцы предприняли еще одну попытку договориться с германскими фашистами. Они ухватились за предложение Муссолини о созыве для урегулирования польско-немецкого конфликта международной конференции типа Мюнхенской в составе представителей Англии, Франции, Германии и Италии. Однако фашистская Германия отвергла это предложение. 3 сентября Гитлер ответил Муссолини, что он рассчитывает военными средствами достичь значительно большего, чем путем переговоров. В тот же день правительства Англии и Франции объявили войну Германии.

Розанов Г. Л. - Германия под властью фашизма (1933-1939)

http://www.katyn-books.ru/library/germaniya-pod-vlastyu-fashizma.html