Фашистская Германия пожинает плоды Мюнхена

Мюнхенский сговор разрядил внутриполитический кризис, который назревал в Германии осенью 1938 года. Немецкое население увидело, что Гитлер не одинок, что он пользуется открытой поддержкой правящих кругов Англии, Франции и США. Деятельность антифашистского движения в Германии была еще более затруднена. Вопрос о войне и мире, разъясняла КПГ немецким трудящимся, «отнюдь не решен мюнхенским соглашением... Не будем убаюкивать себя сказками о наступившем «вечном мире». Пока коричневые поджигатели войны стоят у руля, об этом не может быть и речи. Напротив, увеличив свою мощь, они теперь будут еще агрессивнее нападать на поборников мира»¹. Бернская конференция КПГ (январь — февраль 1939 г.) заклеймила мюнхенскую сделку как предательство дела мира. «Чем сплоченнее и активнее будут выступать антифашистские силы в самой Германии, — говорилось в резолюции конференции, — тем успешнее будет развиваться и борьба народов против реакционных профашистских пособников военной оси, против Чемберленов во всех странах»².

Что касается генеральско-чиновничьей фронды, то результаты мюнхенской сделки ее полностью удовлетворили, и группа по существу на время распалась. По крайней мере, вплоть до начала второй мировой войны «оппозиция» не проявляла никаких признаков жизни³. Это свидетельствовало о том, что успех агрессивной политики Гитлера в Мюнхене способствовал сплочению правящих кругов Германии вокруг нацистской партии. Опираясь на поддержку всех реакционных сил внутри страны, фашистское правительство получило возможность проводить новые мероприятия, направленные на дальнейшую подготовку агрессивной войны.

Среди таких мероприятий важное значение придавалось идеологической обработке населения, безудержному распространению шовинизма и антисемитизма. В этот период в Германии развернулись события, которые потрясли весь цивилизованный мир своей жестокостью и варварством.

7 ноября 1938 г. 17-летний еврейский юноша Гершель Грюншпан, незадолго до того вынужденный бежать из Германии, совершил в Париже покушение на секретаря немецкого посольства фон Рата. На допросе в полиции покушавшийся заявил, что он хотел тем самым обратить внимание международной общественности на варварские преследования, которым подвергаются евреи в фашистской Германии.

Гитлеровцы использовали покушение как удобный предлог для разжигания в стране антисемитизма и шовинизма; они хотели несколько поправить свое бедственное финансовое положение за счет прямого грабежа еврейского населения Германии. Фашисты пытались создать впечатление, что антисемитские погромы, прокатившиеся по стране 9—10 ноября 1938 г., носили стихийный характер, являлись результатом «народного гнева». Однако опубликованные после второй мировой войны документы из нацистских архивов позволяют шаг за шагом проследить, каким образом фашистское руководство подготовляло и осуществляло это преступление.

Сигнал к проведению операции был дан Геббельсом. Выступая вечером 9 ноября перед «старыми бойцами» в помещении мюнхенской ратуши, он сообщил, что в ряде мест уже начались антисемитские демонстрации с разгромом еврейских лавок и поджогом синагог. «Устно отданные Геббельсом указания, — свидетельствовал затем на Нюрнбергском процессе один из участников этого сборища, — были так поняты присутствовавшими партийными руководителями, что хотя внешне национал-социалистская партия не выступает зачинщиком демонстраций, но в действительности она их организует и проводит». Собравшиеся местные нацистские руководители сразу после речи Геббельса побежали к телефонам, чтобы отдать соответствующие приказания⁴.

Несколько часов спустя начальник имперского управления безопасности Гейдрих и шеф гестапо Мюллер разослали подробные директивы о проведении в ту же ночь по всей Германии погромной операции. Организация «стихийных» антисемитских демонстраций возлагалась на местных нацистских руководителей и органы полиции. Для проведения операции предлагалось использовать эсэсовцев. С безграничным цинизмом предписывались всевозможные условия проведения предстоящих погромов: синагоги сжигать так, чтобы не угрожать соседним зданиям, при разгроме жилищ и торговых предприятий не допускать расхищения их имущества толпой и т. п.⁵ Заранее были составлены списки подлежащих аресту граждан еврейской национальности, число которых составляло 20—30 тыс. человек⁶. Министерство юстиции распорядилось эти аресты не оформлять и ни в коем случае не производить никаких судебных расследований.

В ночь с 9 на 10 ноября волна погромов, сравнимая только с преступлениями средневековой инквизиции, охватила всю страну. Переодетые в гражданскую одежду штурмовики и эсэсовцы во главе толп озверевших расистов — мелких буржуа, фашистских студентов и т. п. — громили жилища, торговые предприятия и учреждения, принадлежащие евреям, поджигали синагоги. Через два дня Гейдрих доносил Герингу, что в результате операции 36 евреев было убито, 36— тяжело ранено, около 20 тыс. — арестовано, разрушено свыше 800 магазинов и сожжена 191 синагога. Масштабы разрушений были столь велики, похвалялся Гейдрих, что их «нельзя подтвердить цифрами». Впоследствии было установлено, что одних лишь торговых предприятий было разрушено 7500.

После событий 9—10 ноября последовала целая серия мероприятий, направленных на разжигание среди немецкого населения шовинистических настроений. Геббельс в качестве президента «палаты культуры» запретил гражданам еврейской национальности посещать театры, кино, выставки, лектории, танцплощадки и т. д.⁷ Распоряжением фашистского министра образования Руста было запрещено совместное обучение детей немецкой и еврейской национальности⁸. 28 ноября 1938 г. полицейским властям на местах было предписано ограничивать появление евреев в общественных местах определенным временем⁹. Им запретили водить автомашины и лишили права владеть ими¹⁰.

Гитлеровцы использовали антисемитские погромы для идеологической подготовки населения к войне. Но главная цель гитлеровцев при их проведении все же заключалась в другом. О ней откровенно поведал Геринг на заседании «имперского совета обороны» 18 ноября 1938 г. Он разъяснил собравшимся, что благоприятную для Германии обстановку (Геринг имел в виду мюнхенское соглашение) необходимо использовать так, чтобы в кратчайший срок повысить уровень вооружений в три раза¹¹. Однако, продолжал Геринг, «положение имперских финансов в высшей степени критическое. Устранить его можно лишь путем конфискации у евреев миллиардов и передачи рейху прибыли от ариизации еврейской собственности»¹².

Согласно этому указанию, гитлеровцы произвели полную экспроприацию всего имущества, которое принадлежало в Германии лицам еврейской национальности. 12 ноября Геринг в качестве уполномоченного по «четырехлетнему плану» наложил на еврейское население страны «контрибуцию» в один миллиард марок¹³. Затем последовал указ об «исключении евреев из экономической жизни Германии». С 1 января 1939 г. лицам еврейской национальности было запрещено владеть торговыми, промышленными и ремесленными предприятиями, состоять членами кооперативов, принимать участие в торговых и промышленных выставках¹⁴. Одновременно им было запрещено продавать свои предприятия. Фашистское правительство, опасаясь, что награбленное у евреев имущество будет «по мелочи» растащено мелкой и средней буржуазией, быстро приняло соответствующие контрмеры. 10 декабря 1938 г. Геринг указал всем властям рейха, что «исключение евреев из общественной жизни проводится государством и ему должны принадлежать вытекающие отсюда выгоды»¹⁵. Даже гаулейтерам было запрещено захватывать акции крупных предприятий. Все акции подлежали сдаче в имперский банк, а предприятия, за исключением мелких, отданных на разграбление мелкобуржуазным сторонникам нацистской партии, поступали под руководство назначенных гитлеровским правительством «доверенных лиц» из числа представителей ведущих монополий.

Захваченные таким образом гитлеровцами золото, валюта, акции иностранных предприятий на общую сумму не менее 3—5 млрд. марок дали фашистскому правительству возможность финансировать гонку вооружений зимой 1938/39 года.

К чести трудящихся масс Германии необходимо отметить, что они не приняли участия в творимых гитлеровцами бесчинствах. Западногерманский публицист К. Притцколейт отмечает, что именно равнодушие и пассивность масс к антисемитской травле заставили гитлеровцев вскоре запретить погромы¹⁶. Сказалась и большая разъяснительная работа, проведенная подпольными антифашистскими организациями среди населения. «Антифашисты не должны делать ни малейших уступок жалкой травле евреев, проводимой гитлеровцами, — ориентировала КПГ все демократические силы Германии на конференции в Берне. — Напротив, они должны повсюду выступать против травли евреев, изолировать погромщиков от народных масс и по возможности поддерживать соотечественников еврейской национальности. Борьба против антисемитизма неотделима от борьбы против войны и освобождения всего народа от гнета гитлеровской диктатуры».

Мюнхенское соглашение круто изменило в пользу фашистской Германии и международную обстановку. Был сделан существенный шаг к изоляции Советского Союза, ряды нефашистских держав надолго расстроились. Тем самым гитлеровская Германия получила возможность в более благоприятных условиях бить своих противников поодиночке и продолжать политику агрессии.

По условиям мюнхенского соглашения в руки Германии попала 1/5 территории Чехословакии с населением более 3,6 млн. человек. Германские монополии захватили предприятия, выпускавшие 51% продукции горной промышленности Чехословакии и 59% металлургической. 14 октября 1938 г. на совещании, посвященном обсуждению экономических проблем захваченной территории, Геринг приказал: «...Судетская область должна эксплуатироваться всеми средствами»¹⁷.

Однако захват и грабеж Судетской области гитлеровцы рассматривали лишь как предпосылку к порабощению всей Чехословакии и превращению ее в коридор для дальнейшей экспансии на Восток и Юго-Восток Европы.

Первоначально немецкие фашисты намеревались осуществить захват Чехословакии в результате неожиданного военного нападения. Именно такого содержания приказ 10 октября 1938 г. Гитлер отдал верховному командованию германской армии. Последнему предлагалось разработать соответствующий план, который затем 21 октября и был утвержден Гитлером. «Вооруженные силы, — говорилось в нем, — должны быть в любое время готовы... к тому, чтобы... ликвидировать остальную часть Чехословакии...»¹⁸.

Однако 17 декабря 1938 г. Кейтель издал дополнение к выработанной директиве, которое уже исходило из того, что при захвате Чехословакии «не ожидается никакого сколько-нибудь серьезного сопротивления», а поэтому «это мероприятие должно проводиться в жизнь вооруженными силами мирного времени, без усиления путем мобилизации»¹⁹.

В течение истекших двух месяцев руководители гитлеровской Германии имели возможность убедиться, что ни со стороны западных держав, ни со стороны буржуазного чехословацкого правительства никакого отпора захвату всей Чехословакии не последует.

Представители Англии и Франции в международной комиссии, созданной на основе мюнхенского соглашения, поддерживали гитлеровцев, когда они отказывались проводить намеченный плебисцит, а затем без всякого опроса населения стали захватывать «спорную» территорию и присоединять ее к Германии. Выступая в палате общин 1 ноября 1938 г., Чемберлен заявил, что «географически Германия занимает доминирующее положение в Центральной и Юго-Восточной Европе» и поэтому Англия «не намерена чинить препятствий Германии в этих странах»²⁰. Тем самым английское правительство вновь недвусмысленно показало, что оно готово пойти на серьезные уступки Германии в Восточной Европе.

Что касается правящих кругов Чехословакии, то они стремились компенсировать понесенные в Мюнхене потери за счет усиления эксплуатации народных масс. Пытаясь сломить сопротивление патриотических сил страны, они в декабре 1938 года запретили деятельность Коммунистической партии Чехословакии.

Чехословацкое правительство, действуя под диктовку ориентирующихся на Германию монополий, раболепно выполняло все требования Гитлера, облегчающие создание внутри Чехословакии благоприятных условий для быстрого захвата страны немецкими фашистами. По указанию Германии оно значительно сократило вооруженные силы, разрешило использовать чехословацкие железные дороги для перевозки немецких войск, 19 ноября 1938 г. подписало соглашение о постройке немецкой экстерриториальной автострады Бреслау — Брно — Вена, проходящей через территорию Чехословакии. Чехословацкое правительство разрешило немцам, оставшимся в стране (около 200 тыс. человек), создать под руководством заместителя Генлейна Кундта «свободный корпус» — организацию наподобие CG в Германии. «Свободный корпус» готовился при вступлении немецких войск в Чехословакию захватить важнейшие стратегические объекты и тем самым не дать возможности чехословацким войскам оказать сопротивление вражескому вторжению. Наконец, в феврале 1939 года министр иностранных дел пражского правительства в беседе с гитлеровским посланником Эйзенлором поставил вопрос о вступлении Чехословакии в «Антикоминтерновский пакт»²¹.

При попустительстве пражского правительства гитлеровцы не без успеха использовали для подрыва и ослабления Чехословакии изнутри свою агентуру среди словацких буржуазных националистов — Тисо, Дурчанского и др. 6 октября 1938 г. последние провозгласили «автономию» Словакии. Впоследствии на Нюрнбергском процессе эсэсовец Хепке признал, что в конце 1938 — начале 1939 года Кальтенбруннер, возглавлявший в то время полицию в Австрии, готовил вместе со словацкими фашистами «столкновение» на чешской границе, которое должно было послужить поводом для оккупации Чехословакии²².

Гитлеровцы всячески разжигали вражду между словаками и венграми. В ноябре 1938 года Гитлер и Муссолини по «венскому арбитражу» передали хортистской Венгрии южную часть Словакии. Однако в то же время гитлеровцы решительно выступали против планов полного раздела Словакии между Польшей и Венгрией, поскольку намеревались использовать ее для осуществления своих планов. «Авиационные базы в Словакии, — говорил Геринг словацким фашистам, — имеют большое значение для германских военно-воздушных сил для использования против Востока»²³. Германские фашисты заботились о «самостоятельности» Словакии только потому, что рассчитывали окончательно разделить чехословацкое государство и захватить его, а также использовать Словакию в качестве плацдарма для флангового удара по Польше и в войне против Советского Союза.

В феврале 1939 г. Гитлер вызвал к себе словацких фашистов и потребовал от них немедленного провозглашения «независимости» Словакии. Одновременно он показал им депешу о продвижении венгерских войск к словацкой границе. Риббентроп тут же передал копию переведенного на словацкий язык закона, объявлявшего «независимость» Словакии²⁴.

Чтобы ускорить развитие событий, 11 марта 1939 г. в Братиславу прибыли фашистские гаулейтеры Бюркель и Зейсс-Инкварт, а также пять гитлеровских генералов. Возглавил эту группу ближайший сподручный Геринга Кеплер, который одновременно с отторжением Словакии от Чехии должен был также рассмотреть на месте вопрос о возможностях использования Словакии для нужд германского военного хозяйства.

13 марта 1939 г. словацкие фашисты и клерикалы провозгласили «самостоятельность» Словакии и тут же обратились к Гитлеру за помощью. Аналогичные события развернулись в Закарпатской Украине. На следующий день немецкие войска начали захватывать пограничные районы Чехословакии. К агрессии Гитлер привлек и хортистскую Венгрию.

Вечером 14 марта по требованию гитлеровского правительства президент Чехословакии Гаха и министр иностранных дел Хвалковский прибыли в Берлин. Гитлер заявил им, что в ближайшие часы вся территория Чехии будет оккупирована немецкими войсками и он требует, чтобы чешские войска не оказывали сопротивления. Гитлер особо подчеркнул, что Англия и Франция давно уже списали Чехословакию со счета. «Лондон и Париж, — заявил он, — и не думали интересоваться Чехословакией. Чехословакия была им безразлична»²⁵.

Существует версия, что нацисты оказали на пражских деятелей сильнейший нажим и что Гаха чуть ли не в состоянии невменяемости, вызванной произведенными гитлеровскими врачами инъекциями, подписал требуемый Гитлером документ, где говорилось, что он «вручаете полным доверием судьбу чешского народа и чешской страны в руки фюрера германской империи».

В действительности, как рассказывал впоследствии Геринг английскому послу Гендерсону, «Гаха с самого начала был готов подписать все, что угодно»²⁶. Это объяснялось тем, что Геринг заверил его, что чешская буржуазия не только не пострадает, а, напротив, выиграет от присоединения страны к Германии. «Чехия получит заказы, — обещал Геринг, — которые удвоят загруженность чешской экономики». На вопрос Гахи, планируется ли таможенный союз, Гитлер ответил утвердительно. «Чехословацкий народ, — заявил он, имея в виду верхи чешской буржуазии и аграриев, — экономически выиграет, присоединившись к Германии, так как станет частью большого немецкого экономического пространства»²⁷.

На рассвете 15 марта 1939 г. германские войска двинулись в Чехословакию. Гитлер издал приказ по вооруженным силам и обращение к немецкому народу, которое начиналось словами: «Чехословакия перестала существовать»²⁸.

На следующий день Чехословакия формально была включена в фашистскую германскую империю под названием «Протекторат Богемия и Моравия». «Протекторат» был лишен права внешних сношений, иметь армию, его территория «навечно» оккупировалась немецко-фашистскими войсками. Вся власть здесь сосредоточивалась в руках ответственного перед Гитлером протектора (им был назначен Нейрат). Для маскировки колониального режима в «протекторате» и с целью создания гибкого аппарата грабежа и насилия под руководством протектора действовало марионеточное «правительство».

Немецкие монополии, основательно подготовившиеся к захвату чехословацкой экономики, осуществили его в кратчайший срок. Путем прямого захвата предприятий в качестве военных трофеев, принудительного выпуска новых и скупки старых акций, установления контроля над банками и предприятиями под видом «ариизации» и т. п. ведущие военные концерны Германии забрали в свои руки все основные отрасли экономики «протектората». Концерн Геринга поглотил крупнейшие металлургические и машиностроительные заводы «Судетенлендише бергбау АГ», предприятия в Польди и Витковицах, оружейную фабрику в Брно²⁹; концерн «ИГ Фарбениндустри» — химические предприятия; Немецкий банк поставил под свой контроль электротехническую, текстильную и сахарную промышленность, «Бёмише унион банк» в Праге; Дрезденский банк — машиностроительные заводы Шкода в Пльзене, металлургический комбинат в Кладно и т. д.

Всего на территории Чехословакии немецкие монополии в той или иной форме захватили свыше 3 тыс. металлургических заводов и электротехнических предприятий, более 100 шахт, свыше 400 химических и 600 текстильных предприятий, большое количество предприятий кожевенной, пищевой и других отраслей промышленности.

Гитлеровцы использовали захваченный промышленный потенциал, людские и сырьевые ресурсы для скорейшей подготовки к войне. 25 июля 1939 г. под председательством Геринга состоялось совещание представителей верховного командования и других германских правительственных учреждений, связанных с военным производством. На этом совещании было прямо заявлено, что «включение Богемии и Моравии в германскую экономику было осуществлено, в частности, для того, чтобы увеличить военный потенциал Германии». Геринг отменил ряд мероприятий министерства экономики, шедших вразрез с этой установкой, и категорически приказал, чтобы «военный потенциал протектората эксплуатировался частично или полностью в интересах мобилизации в кратчайший срок»³⁰.

Гитлеровскими оккупантами была создана в Чехословакии система грабежа и насилия, которая послужила прототипом для других порабощенных Германией стран. Только из «протектората» немецкие фашисты ежегодно вывозили в Германию товаров, сырья и продовольствия в два раза больше, чем экспортировала вся Чехословакия во все страны мира до сентября 1939 года. Из страны вывозилось в Германию более трех четвертей урожая и большое количество скота. Прямой материальный ущерб, причиненный Чехословакии гитлеровской оккупацией, составил 200 млрд. крон³¹. 1,3 млн. чехословацких трудящихся в качестве бесправных рабов были отправлены на фашистскую каторгу в Германию.

Гитлеровцы не только жестоко угнетали чехословацкий народ и лишили его элементарных человеческих прав. Они рассматривали территорию Чехословакии как «жизненное пространство» Германии, где чехи подлежали истреблению или выселению, а их место должны были занять немецкие колонисты. Уже 12 июля 1939 г. командующий немецко-фашистскими войсками в «протекторате» генерал Фридеричи представил гитлеровскому правительству план германизации чешского народа. Планом предусматривалось расселение чехов среди немцев, с тем чтобы во втором поколении чешский народ был германизирован³². Позднее, во время второй мировой войны, гитлеровцы разработали и пытались претворить в жизнь еще более каннибальские планы уничтожения чешского народа.

Восточную часть страны — Словакию гитлеровцы поработили в несколько иной форме. 18—23 марта 1939 г. Германия навязала «независимой» Словакии кабальный договор. Для «защиты» Словакии германские вооруженные силы получили право в любое время оккупировать западную и северную ее части. Вооруженные силы марионеточной Словакии были поставлены под полный контроль Германии³³. Подписанный одновременно с договором секретный протокол предусматривал, что все естественные богатства Словакии будут «предоставлены в распоряжение германского правительства», что будет установлен контроль германских монополий и банков над различными отраслями словацкой экономики, увеличится вывоз в Германию древесины и других естественных богатств Словакии³⁴.

Западные державы санкционировали порабощение чешского и словацкого народов гитлеровской Германией. Выступая 16 марта 1939 г. в палате общин, Чемберлен объявил, что «в связи с распадом» Чехословакии гарантии послемюнхенских границ Чехословакии, данные Англией, потеряли силу. Германии был передан и золотой запас Чехословакии, доверенный Банку Англии.

Лишь Советский Союз решительно осудил новый акт немецко-фашистской агрессии. В ноте Советского правительства, врученной немецкому послу Шуленбургу 18 марта 1939 г., указывалось, что действия гитлеровцев в отношении Чехословакии не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными³⁵.

Мюнхенское соглашение открыло фашистской Германии дорогу для экономического и политического проникновения в другие страны Центральной и Юго-Восточной Европы. Правящие круги хортистской Венгрии, получив от Гитлера подачку в виде Южной Словакии, надеялись на поддержку фашистской Германии в деле пересмотра границ с Румынией и Югославией. Полностью включившись в фарватер фашистской Германии, правители Венгрии 24 февраля 1939 г. подписали соглашение о присоединении своей страны к «Антикоминтерновскому пакту»³⁶.

Убедившись, что западные державы рассматривают малые страны Центральной и Юго-Восточной Европы как разменную монету в торге с фашистской Германией, реакционные правители этих стран один за другим спешили в Берлин, чтобы предложить свои услуги гитлеровцам. В конце 1938 — начале 1939 года там побывали Хорти, румынский король Кароль и министр иностранных дел Румынии Братиану, югославский принц-регент Павел, министр иностранных дел Болгарии Киоссейванов.

Осенью 1938 года Болгарию, Турцию и Югославию посетил министр экономики Функ. Представитель гитлеровского правительства теперь уже не вымогал экономические уступки, а предъявлял свои условия и требовал ограничить экономические связи с западными странами. Задача Функа, сообщал фашистский официоз «Фелькишер беобахтер», состояла в том, чтобы не допустить принятия балканскими странами английских и американских кредитов³⁷. Во время посещения Функом Белграда Югославии было навязано новое экономическое соглашение, которое еще больше поставило эту страну в зависимость от гитлеровской Германии.

Болгарское правительство под давлением Функа отказалось от получения французских кредитов на сумму в 375 млн. франков для закупки оружия и железнодорожного оборудования и подписало с Германией долгосрочное соглашение о товарообмене.

Вернувшись в Берлин, Функ заявил, что отныне существует экономическая ось от Северного моря до Черного моря.

Особое значение имел для фашистской Германии захват ею нефтяной промышленности Румынии. Правящие круги этой страны, тесно связанные с английским и французским капиталом, долго колебались, прежде чем уступить домогательствам гитлеровцев. Однако беспрепятственный захват Германией Австрии и всей Чехословакии решил исход дела. Германским концернам был предоставлен в Румынии контроль над 27 крупными предприятиями, которые ранее находились в руках чешских и австрийских капиталистов. Румыния превратилась в должника Германии (ибо ее долг Чехословакии к моменту захвата последней составлял по меньшей мере 500 млн. крон)³⁸. К тому же правящие круги Румынии опасались, что гитлеровская Германия поддержит посягательства Венгрии и Болгарии на румынскую территорию. Наконец, правящие круги Румынии, подчиняя свою страну гитлеровцам, лелеяли надежду принять вместе с фашистской Германией участие в грабеже богатств Советского Союза.

В феврале 1939 года в Бухарест для заключения долгосрочного германо-румынского соглашения «о всестороннем экономическом сотрудничестве» прибыл один из ближайших сотрудников Геринга Вольтат. Румынское правительство, все еще надеясь на поддержку Англии и Франции, затягивало переговоры. Но после захвата гитлеровцами Чехословакии оно 23 марта 1939 г. пошло на заключение соглашения. Румыния обязалась учредить германо-румынские общества для добычи и переработки нефти и других полезных ископаемых, сотрудничать с Германией в области промышленного производства, перестроить структуру сельского хозяйства в соответствии с потребностями германской экономики. К соглашению был приложен секретный протокол, согласно которому румынское правительство брало на себя обязательство всемерно форсировать добычу нефти и вывоз ее в Германию³⁹.

Экономическое и политическое проникновение фашистской Германии в страны Центральной и Юго-Восточной Европы было значительно облегчено вследствие позиции, занятой Англией и Францией. Вся политика западных держав была направлена на достижение сговора с гитлеровской Германией за счет народов этого района Европы. «Со времени Мюнхена, — констатировал министр иностранных дел Венгрии Чаки, — западные державы проявляют полное отсутствие интереса к Юго-Восточной Европе, и эта область постепенно перешла к державам оси»⁴⁰.

Орган английских биржевиков «Таймс» выступила в апреле 1939 года с пространной статьей, в которой указывалось, что экономические потери Англии на Балканах будут с лихвой перекрыты выгодами политического порядка.

Чемберлен, возвратившись из Мюнхена, объявил, что отныне мир обеспечен по крайней мере для целого поколения. Аналогичное заявление сделал и другой «миротворец» — Даладье. На деле мюнхенский сговор и его ближайшие последствия ускорили развязывание гитлеровцами второй мировой войны.

Подготовка к захвату Польши

После захвата Чехословакии угроза немецко-фашистской агрессии непосредственно нависла над Польшей. Еще на совещании 5 ноября 1937 г. Гитлер указывал, что захват Польши наряду с захватом Австрии и Чехословакии является необходимой предпосылкой развязывания «большой войны». На Нюрнбергском процессе Бломберг показал, что немецкие генералы рассматривали подготовку реваншистской войны против Польши как свой «священный долг»¹. Однако до поры до времени гитлеровцы стремились как можно меньше афишировать свои захватнические планы в отношении Польши. «Дело в том, — указывалось в одном из документов верховного командования германской армии, — что после ликвидации чешского вопроса все будут считать, что Польша явится следующей жертвой. Однако чем позднее это мнение станет фактором международной политики, тем лучше»².

С лета 1938 года фашистская Германия повела развернутое дипломатическое наступление на Польшу. Цель состояла в том, чтобы изолировать Польшу от ее соседей — возможных союзников по защите от гитлеровской агрессии — Советского Союза, Чехословакии, Литвы.

10 августа 1938 г. Геринг встретился с польским послом в Берлине Липским и поставил вопрос о «возможности дальнейшего польско-германского сближения» на базе совместной борьбы против Советского Союза. «Относительно русской проблемы он (Геринг. — Г.Р.) в общих чертах сказал, что она, после решения чешского вопроса, станет актуальной. Он вернулся к своей мысли, что в случае советско-польского конфликта Германия не могла бы остаться нейтральной, не предоставив помощи Польше.

...Польша, по его мнению, может иметь известные интересы непосредственно в России, например на Украине»³.

Предложение гитлеровцев, выражавшее давние стремления польских реакционеров, неизменно шедших в фарватере политики той империалистической державы, которая проводила наиболее агрессивный курс по отношению к Советскому Союзу, нашло горячее одобрение у правящих кругов Польши. «По сути дела, — указывает В. Гомулка, — это был не какой-то мифический «антирусский комплекс», а классовая ненависть к первому в мире государству рабочих и крестьян. ...Буржуазия и помещики, а также правое руководство тогдашней ППС опасались общественного влияния, какое могли бы оказать на польский народ союз с Советским Союзом и совместная с ним борьба против гитлеризма»⁴.

С нетерпением ожидая совместного с фашистской Германией антисоветского похода, правящие круги Польши втягивали страну в агрессивные акты гитлеровцев. 2 октября 1938 г., на следующий день после того, как немецкие войска ворвались в Чехословакию, по их следам, подобно мародерам, ринулись и польские паны. За холопскую службу они были награждены Гитлером захваченной у Чехословакии Тешинской областью. Когда 22 марта 1939 г. Германия потребовала от Литвы передачи ей порта Клайпеда (Мемель), а на следующий день захватила его, правящие круги Польши были готовы поживиться и за счет этой новой жертвы германского фашизма.

Сразу после Мюнхена фашистская Германия стала создавать благоприятные политические и дипломатические условия для развязывания агрессии против Польши. По указанию Гитлера были предприняты «предварительные шаги к тому, чтобы создать напряженные отношения с Польшей»⁵. В нацистской прессе появились первые сообщения о притеснениях, которым якобы подвергается в Польше немецкое национальное меньшинство. 24 октября 1938 г. Риббентроп пригласил в Берхтесгаден польского посла и предложил ему «в порядке генерального урегулирования всех вопросов, могущих привести к трениям между Германией и Польшей», следующую программу:

«1. Свободный город Данциг возвращается германской империи.

2. Через коридор (имеется в виду так называемый «польский коридор». — Г.Р.) будет сооружена принадлежащая Германии экстерриториальная автострада, а также экстерриториальная многоколейная железная дорога.

3. Польша сохраняет в Данцигской области экстерриториальное шоссе или автостраду, железную дорогу и свободное пользование портом.

4. Польша сохраняет гарантию сбыта своих товаров в Данцигской области.

5. Обе нации признают существующие границы.

6. Германо-польский договор будет продлен на срок с 10 до 25 лет.

7. Обе страны присоединяют к своему договору статью о взаимных консультациях»⁶.

Принятие этих требований привело бы Польшу к потере независимости. Опасаясь реакции народных масс, которые, в отличие от правящих кругов, понимали угрозу немецко-фашистской агрессии, нависшую над страной, польское правительство не приняло германские условия. «Из внутриполитических соображений министру иностранных дел Беку трудно согласиться на включение Данцига в рейх», — сообщил Липский Риббентропу 19 ноября. В то же время Бек предлагал сделать Данциг объектом германо-польского сговора: покончить там с режимом Лиги наций и заключить двухстороннее соглашение о статусе Данцига⁷.

Однако гитлеровцы рассматривали Данциг как польские «Судеты». Им нужно было не урегулирование данцигской проблемы, а, напротив, ее обострение, что в конце концов дало бы Германии повод для нападения на Польшу.

Начались длительные и бесплодные переговоры, которые использовались многочисленной гитлеровской агентурой в Польше для провоцирования конфликтов между немцами и поляками на западных польских землях. 15 декабря 1938 г. эти выступления были поддержаны специальным демаршем немецкого посла в Варшаве, который потребовал от польского правительства прекращения «дискриминации немецкого меньшинства».

После встречи Бека с Гитлером в Берхтесгадене (5 января 1939 г.), с Риббентропом в Мюнхене (6 января 1939 г.), а также поездки Риббентропа в Варшаву 26 января переговоры по данцигскому вопросу окончательно зашли в тупик. Тем не менее, продолжая водить польских реакционеров за нос, Гитлер в своем выступлении в рейхстаге прославлял «польско-немецкую дружбу» как «стабилизирующий фактор в политической жизни Европы»⁸.

С середины марта 1939 года, сразу после захвата фашистской Германией Чехословакии, в развитии германо-польских отношений наступает крутой перелом. Гитлеровцы уже не считали нужным рядиться в тогу «друзей» Польши. Захват Чехословакии привел к тому, что Польша с трех сторон оказалась окруженной немецко-фашистскими вооруженными силами. Оккупацией Чехословакии, разъяснял Гитлер своим генералам 23 ноября 1939 г., «была создана основа для действий против Польши»⁹.

С марта 1939 года нацисты развернули непосредственную подготовку к военному нападению на Польшу. Руководители военных концернов нацеливали гитлеровское правительство на скорейший военный разгром Польши и захват ее богатств. В апреле 1939 года генеральный уполномоченный по вопросам химической промышленности, член наблюдательного совета концерна «ИГ Фарбениндустри» Краух направил членам фашистского правительства письмо, в котором указывал, что «экономическое пространство Германии недостаточно для полного удовлетворения военной экономики минеральным горючим» и что «единственная обнадеживающая возможность состоит в том, чтобы присоединить территории с запасами минерального горючего»¹⁰.

Несмотря на захват Австрии и Чехословакии, экономическое положение фашистской Германии продолжало оставаться неустойчивым. Громадные военные расходы, призывы работоспособного населения в вермахт, численность которого к концу августа 1939 года достигла 2,6 млн. человек¹¹, — все это быстро перекрывало поступления от грабежа оккупированных территорий. «Четыре вещи отягощают наше экономическое здание: недостаток рабочей силы, нехватка людей, недостаточная мощность отдельных отраслей промышленности, финансовые трудности»¹², — признал 24 мая 1939 г. генерал Томас, выступая с докладом перед сотрудниками министерства иностранных дел. Только в угольной промышленности, по его же заявлению, не хватало 30 тыс. рабочих. В результате упадка всей системы высшего образования в стране остро ощущался недостаток инженеров. Одной лишь военной промышленности не хватало 30 тыс. инженеров. Нехватка рабочей силы в деревне и почти полное прекращение снабжения сельского хозяйства машинами привели к резкому сокращению поставок продовольственных товаров. Несмотря на строительство ряда предприятий по производству заменителей, фашистская Германия по-прежнему сильно зависела от импорта большого количества важнейших видов стратегического сырья. Если ориентировочная годовая потребность армии и промышленности на случай войны оценивалась, например, в 90 тыс. т каучука, то производство синтетического каучука едва составило в 1939 году 20 тыс. т.

К 1939 году со всей очевидностью вскрылся провал расчетов на создание в стране больших запасов стратегического сырья. Летом 1939 года фашистская Германия имела запас авиабензина на 3,1 месяца потребностей войны; автобензина — на 1,9; смазочных масел — на 1,8; взрывчатых веществ — на 2 и каучука — на 2,4 месяца¹³.

Особенно большие опасения внушало гитлеровскому правительству финансовое положение страны. «Неограниченная волна государственных расходов взрывает всякую попытку сбалансировать бюджет.., ставит государственные финансы на край катастрофы»¹⁴, — докладывал директорат Рейхсбанка начальнику имперской канцелярии Ламмерсу и министру экономики Функу в январе 1939 года. За десять месяцев 1938 года количество находившихся в обращении денежных знаков возросло больше, чем за пять предшествующих лет¹⁵.

Путем коренного передела мира в пользу германского империализма гитлеровцы и стоявшие за их спиной монополии тяжелой военной промышленности рассчитывали одним ударом покончить со всеми экономическими и политическими трудностями. Прелюдией к такой войне и должен был стать военный разгром и захват Польши.

21 марта 1939 г. Риббентроп в беседе с Липским предъявил требования Германии на Данциг и экстерриториальные магистрали через «польский коридор» уже в ультимативной форме. Он угрожающе заявил, что польскому правительству не следует создавать у Гитлера впечатление, «будто бы Польша отвергает все его предложения»¹⁶.

Польское правительство 26 марта вручило Германии меморандум, отклонявший ее требования. Передавая меморандум Риббентропу, Липский добавил, что «он имеет неприятную обязанность указать, что, если Германия в дальнейшем в какой-либо форме будет настаивать на своих планах, в особенности в отношении передачи Данцига рейху, это означало бы войну с Польшей».

А это гитлеровскому правительству как раз и надо было! Давая направление нацистской пропаганде, Риббентроп тут же обрушился на Липского, обвиняя Польшу в концентрации воинских частей на границе с Данцигом и планах его захвата. «Нарушение суверенитета Данцига польскими войсками, — провокационно заявил Риббентроп, — Германия будет рассматривать как нарушение границ империи»¹⁷.

На следующий день вся фашистская печать под огромными заголовками опубликовала сообщения из Быдгоща, где якобы состоялись грандиозные антигерманские выступления поляков под лозунгами: «Мы хотим Данциг!», «Мы хотим Кенигсберг!» и т. д. «Полиции лишь с большим трудом удалось спасти имущество немцев от разъяренной толпы», — разжигал страсти гитлеровский официоз «Фелькишер беобахтер». С этого дня нацистская пресса развернула систематическую и яростную антипольскую кампанию, которую по масштабам можно сравнить только с кампанией против Чехословакии накануне Мюнхена. Лейтмотивом ее являлись лживые утверждения, будто бы Польша не желает урегулирования спорных вопросов с Германией, что в Польше преследуется и истребляется немецкое население и т. д. и т. п.

28 апреля 1939 г. германское правительство под предлогом того, что принятие Польшей английских гарантий представляет угрозу для Германии, денонсировало германо-польский пакт о ненападении от 26 января 1934 г. Выступивший в тот же день в рейхстаге Гитлер заявил, что он сожалеет, что «польское правительство заняло такую непонятную позицию... Германия... никоим образом не готовится к выступлению против Польши».

Напрасно Бек и другие польские деятели заверяли германского посла в Варшаве Мольтке, что никакого «поворота» в отношении Польши к фашистской Германии не произошло, что принятие английских гарантий вызвано «давлением общественного мнения» и ничего не меняет по существу¹⁸. Фашистское правительство, проливая крокодиловы слезы о польско-немецкой «дружбе», всемерно обостряло и разжигало конфликт с Польшей, подготовляя неожиданное военное нападение на нее.

Когда Гитлер клялся с трибуны рейхстага в своей «дружбе» к Польше, эта подготовка уже шла полным ходом. Еще за 25 дней до выступления Гитлера в рейхстаге командующим родов войск была разослана подписанная Кейтелем директива ОКВ, в которой говорилось, что подготовительные мероприятия должны проводиться таким образом, чтобы операция могла быть произведена в любой день после 1 сентября 1939 г.¹⁹ Одновременно главнокомандующим был направлен предварительный вариант «плана Вейс» (план нападения на Польшу). Им предлагалось изучить его и к 1 мая 1939 г. представить соображения об использовании соответствующих родов войск в войне с Польшей.

11 апреля 1939 г. Гитлер утвердил «директиву о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939/40 год». В основе ее лежал «план Вейс». Учитывая мюнхенскую политику западных держав, гитлеровцы рассчитывали разгромить Польшу, не опасаясь каких-либо серьезных действий в ее защиту со стороны Англии и Франции. Полностью учитывали германские фашисты и воинствующий антикоммунизм польской реакции, нежелание польского правительства даже перед лицом смертельной опасности, нависшей над его страной, пойти на сотрудничество с Советским Союзом.

10 мая 1939 г. Гитлер подписал дополнительную директиву об экономических целях в предстоящей войне. В ней ярко отражены грабительские, захватнические устремления германских монополий. Директива предписывала захватывать польские промышленные предприятия «по возможности неразрушенными», быстро овладеть важнейшими промышленными районами — Верхней Силезией и Тешинской областью, что «имеет большое экономическое значение»²⁰.

На основании директив от 11 апреля и 10 мая 1939 г. были разработаны конкретные планы использования сухопутных войск, военно-морского флота и авиации в войне против Польши. Адмирал Редер в приказе по военно-морскому флоту от 16 мая 1939 г. предупреждал, что нападение на Польшу будет совершено неожиданно и поэтому мобилизация будет объявлена только в последний момент²¹. В приказе Браухича по сухопутным силам указывалось, что нападение на Польшу будет осуществлено силами пяти армий, объединенных в две армейские группы²².

На совещании фашистского генералитета 23 мая 1939 г. Гитлер вновь подчеркнул, что в споре с Польшей речь идет отнюдь не о Данциге, а о полном порабощении Польши и приобретении «жизненного пространства» на Востоке. «Не может быть даже и речи, — объявил Гитлер, — о том, чтобы оставить Польшу в покое, и перед нами остается только одно решение — напасть на Польшу при первой же благоприятной возможности».

Розанов Г. Л. - Германия под властью фашизма (1933-1939)

http://www.katyn-books.ru/library/germaniya-pod-vlastyu-fashizma.html<