Экономическая платформа большевистской партии резко противостояла программам всех других партий. Те — отстаивали существование капитализма. Большевистская партия разоблачала основную установку каждой из них: сохранить эксплуатацию трудящихся.

Программы буржуазных партий помогали капиталистам выбраться из кризиса, сделав уступки в частях, но отстояв целое — капитализм. Большевистская платформа добивалась выхода из тупика рядом серьезных мер, ведущих к подрыву, а потом и к ликвидации всей системы капитализма.

Кадеты, меньшевики и эсеры не в состоянии были найти выход из создавшегося положения. Напротив, их политика расширяла и углубляла хозяйственный хаос в стране. Ленин подчеркивал тогда, что оставить власть в руках представителей буржуазии —

    «это значит открыть настежь двери, с одной стороны, голоду и неминуемой хозяйственной катастрофе, которую капиталисты умышленно ускоряют и обостряют, а с другой стороны, военной катастрофе...»{542}

Единственным средством борьбы с надвигающимся крахом была пролетарская революция.

Экономическая платформа большевиков выражала интересы и стремления рабочего класса и трудящихся масс крестьянства. Большевики призывали пролетариев и трудящихся крестьян к немедленному захвату земель помещиков, к национализации всей земли, национализации трестированной промышленности и банков, установлению рабочего контроля над производством, распределением и т. п.

Каждый пункт большевистской экономической платформы, будь это национализация земли, рабочий контроль или национализация банков и синдикатов, был боевым лозунгом, вокруг которого большевики сплачивали массы и создавали ту политическую армию, без которой невозможно было завоевание власти рабочим классом и крестьянской беднотой. Каждое требование большевистской платформы затрагивало злободневные вопросы, любой параграф был понятен, всякий лозунг доходил до самых глубоких слоев рабочих и трудящихся крестьян.

Корнилов уехал в Ставку, которая с этого времени превратилась в центр всяких контрреволюционных замыслов и планов. Туда стекались со всех сторон представители старого режима, обещая генералам деньги и поддержку. К Корнилову потянулись антантовские представители, которые уже убедились, что своим участием в февральском дворцовом заговоре они не спасли русской армии. Теперь они надеялись участием в заговоре Корнилова сохранить русскую армию на фронте для продолжения войны.

Заговор Корнилова зрел и подготовлялся открыто. Чтобы отвлечь от него внимание, пустили слух о готовящемся восстании большевиков. Буржуазные и мелкобуржуазные газеты были полны намеков и «сведений» о большевистском заговоре. Кадетская «Речь» прямо называла день выступления — 27 августа — полугодовщину революции. Временное правительство во главе с Керенским, потворствуя корниловщине, всю тяжесть своих ударов направило на большевиков. Был разработан план провокации. Предполагалось, что в день полугодовщины революции произойдут демонстрации. Если их не будет, то атаман Дутов со своими казаками «продемонстрирует» восстание большевиков. Правительство прикажет ликвидировать это «большевистское» восстание. В Петроград войдут заранее подготовленные Корниловым войска, разгромят в первую голову партию большевиков, попутно — советы и все вообще революционно-демократические организации.

Корнилов имел наготове состав своего правительства. [334] Вот что рассказывал он впоследствии на допросе об окончательном составе предполагаемого правительства:

«26 августа по окончании съезда комиссаров фронта у меня в кабинете собрались Филоненко, В. С. Завойко и А. Ф. Аладьин... Был набросан проект «совета народной обороны» с участием верховного главнокомандующего в качестве председателя, А. Ф. Керенского — министра-заместителя, Б. Савинкова, генерала Алексеева, адмирала Колчака и М. Филоненко. Этот совет обороны должен был осуществить коллективную диктатуру, так как установление единоличной диктатуры было признано нежелательным. На посты других министров намечались: С. Г. Тахтамышев, Третьяков, Покровский, граф Игнатьев, Аладьин, Плеханов, Г. Е, Львов и Завойко»{446}.

Чтобы усыпить внимание рабочих и крестьян, заговорщики разработали два демагогических приказа. Один — о повышении заработной платы железнодорожникам и почтовикам, чтобы хотя временно добиться их нейтралитета, другой — о земле: землю обещали нарезать активным участникам войны с Германией.

Основными вопросами съезда были два доклада Сталина: политический отчет Центрального комитета и доклад о политическом [305] положении. Уже в первом докладе, дав глубокий ленинский анализ июльских событий и тактики партии в эти дни, Сталин поставил вопросы, решение которых определяло ход и исход пролетарской революции в нашей стране.

«Прежде чем перейти к докладу о политической деятельности Центрального комитета за последние два с половиной месяца, — говорил Сталин, — я считаю нужным отметить основной факт, определивший деятельность Центрального комитета. Я имею в виду факт развития нашей революции, ставящей вопрос о вмешательстве в область экономических отношений в форме контроля над производством, о передаче земли в руки крестьянства, о передаче власти из рук буржуазии в руки советов рабочих и солдатских депутатов. Все это определяет глубокий характер нашей революции. Она стала социалистической рабочей революцией»{399}.

Политическая линия Центрального комитета не вызывала больших возражений. Отдельные замечания указывали главным образом на недостаточно крепкую связь Центрального комитета с провинцией. Но именно на этих замечаниях Преображенский пытался доказать, что изоляция петроградского пролетариата от провинции была причиной июльского поражения.

Всеми голосами при пяти воздержавшихся съезд одобрил деятельность Центрального комитета и утвердил его отчет. [305]

Второй доклад Сталина был посвящен тактике партии на новом этапе.

Исторический VI съезд большевистской партии состоялся 26 июля — 3 августа 1917 года в Петрограде. В отчете VI съезду Яков Свердлов сообщал, что со времени Апрельской конференции количество организаций возросло с 78 до 162. Количество членов партии за три месяца увеличилось втрое — с 80 тысяч до 240 тысяч человек. Петроград насчитывал 41 тысячу, Московский район — 50 тысяч, Урал — 25 тысяч, Донецкий бассейн — 16 тысяч, Киевский район — 10 тысяч, Кавказ — 9 тысяч, Финляндия — 12 тысяч, Прибалтийский край — 14 тысяч, Поволжье — 13 тысяч, Одесский район — 7 тысяч, Сибирь — 10 тысяч, Минский район — 4 тысячи, Северный район — 1,5 тысячи и, наконец, военные организации — 26 тысяч{390}.

Значительно выросла за этот же период и большевистская печать. Партия имела 41 газету с ежедневным тиражом в 320 тысяч [297] экземпляров. 27 газет выходили на русском языке, остальные — на грузинском, армянском, латышском, татарском, польском и других языках.

После июльских дней было закрыто восемь газет, в том числе и центральный партийный орган «Правда». Однако к началу съезда пять из закрытых газет уже стали выходить снова под другими названиями.

В огромной степени выросло влияние большевистской партии среди масс. Об этом ярко говорили факты, сообщенные делегатами съезда в докладах с мест. В. Н. Подбельский, делегат от Москвы, говорил:

«Громадное влияние нашей организации, товарищи, сказалось в том, что все массовые выступления проходили под нашими лозунгами... Демонстрация 18 июня, организованная официально советом, прошла под нашими лозунгами. В пунктах сбора, указанных советом, были жалкие кучки в 20 — 30 человек, за нашими знаменами шли массы. Там, где мы устраивали митинги, собирались целые толпы, в других пунктах пустовало, и оживление наступало только тогда, когда подходили с нашими знаменами, выступали наши ораторы»{391}.

Заручившись поддержкой Петроградского совета, Временное правительство занялось прежде всего вопросом о романовской династии. В Псков к царю тайно от совета правительство послало 2 марта А. И. Гучкова и В. В. Шульгина. После их отъезда, часа в 3 дня, Милюков выступил в зале Таврического дворца на митинге с сообщением об образовании правительства. Речь Милюкова вызвала одобрение, но среди рукоплесканий слышались и протесты. «Кто вас выбрал?» перебивали оратора. Когда Милюков назвал князя Львова «представителем организованной общественности», из толпы раздалось несколько голосов: «Цензовой!» — т. е. общественности буржуазной. Милюкову пришлось долго расхваливать Гучкова и даже пуститься на явную ложь, чтобы избежать лишних возражений. «Сейчас, когда я в зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует нашу победу», агитировал Милюков, а Гучков на самом деле в поезде мчался к царю. Со всех сторон огромного зала неслись крики:, «А династия?» Собравшись с духом, Милюков, наконец, попробовал осторожно открыть карты:

    «Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит, но я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей»{166}.

Глава вторая.

Февральская буржуазно-демократическая революция

3. Двоевластие

Рабочие и крестьяне в солдатских шинелях совершили революцию, но на первых порах не им достались все ее плоды: рядом с советом выросло правительство буржуазии.

Временный комитет Государственной думы не считал себя властью ни перед умирающим самодержавием, ни перед восставшим народом. Комитет был избран для «водворения порядка» и деятельно занялся этим. Родзянко, теперь председатель комитета, сразу после выборов 27 февраля поехал к председателю Совета министров князю Голицыну. Последний ответил, что все члены правительства подали в отставку, а сам он с минуты на минуту ждет ареста. Родзянко снова связался с царем, со Ставкой, переговорил с командующими фронтами, прося их поддержать перед Николаем Думу. Но события быстро шли вперед. Стали поступать сведения о восстании в ближайших к Петрограду городах. Из Ставки не было никаких утешительных вестей, а из левого крыла Таврического дворца, где собрался совет рабочих депутатов, сообщали, что солдаты восставших полков прислали своих представителей. Гарнизон через голову комитета Думы связывался с советом. Соотношение сил складывалось не в пользу буржуазии. Она добивалась от царя «правительства победы», чтобы довести до конца войну и предотвратить революцию. Но революция опередила буржуазию. Оставалось присоединиться к революции, попытаться возглавить ее, чтобы потом обезглавить. Пока пролетариат и трудящиеся сражались и умирали в борьбе с царизмом, буржуазия спешно перекрашивала свое «правительство победы» в «правительство революции», рассчитывая подавить последнюю.

Пока наверху торжествовали победители, подсчитывая потери революции и накапливая силы для нового удара, внизу шла лихорадочная работа. Рабочие переходили с завода на завод, передавая подробности кровавых событий. Свидетели дневных расстрелов сообщали о диком неистовстве жандармов, вселяя в слушателях ненависть, возбуждая страстное желание расправиться с палачами. Женщины-работницы, наблюдавшие сцены разгрома демонстрации, вдохновляли своих братьев и мужей на новую борьбу.

Ночью в казармах шло глухое брожение. Солдаты делились впечатлениями прошедшего дня, все яснее отдавая себе отчет в характере происходящего.

В эти страдные дни революционных боев большевики всюду — на фабриках и заводах, в казармах и на улицах — неустанно агитировали и звали в бой, объединяли и сплачивали рабочих [100] и солдат. Оторванные от руководящих центров, разгромленных охранкой, большевики создавали местные центры на предприятиях, быстро налаживали связь, заражая своим мужеством и твердой уверенностью в победе рабочих.

Стачка развертывалась мощно. Но она не решала основного вопроса буржуазно-демократической революции — свержения самодержавия. Она раскачивала и подготовляла массы к высшей форме борьбы — вооруженному восстанию, показывая, насколько назрела революция. Удар старому режиму нанесла не стачка. Самодержавие было сокрушено совместным выступлением рабочих и примкнувших к ним солдат.

Решающую роль в свержении самодержавия сыграл Петроград, сосредоточивший в себе свыше полумиллиона пролетариев. 18 февраля 1917 года забастовала одна из мастерских Путиловского завода. Состоялись митинги во всех цехах. Рабочие избрали делегацию для предъявления требований к дирекции. Директор пригрозил расчетом. 22 февраля завод был закрыт. На другой день 20 тысяч путиловцев двинулись в город. Накануне в Петрограде произошли сильные продовольственные волнения. Появление путиловцев как бы подлило масла в огонь.

23 февраля был Международный день работницы. Партия большевиков призвала рабочих к стачке. Бастовало около 90 тысяч рабочих. Днем окраины Петрограда были во власти демонстрантов. В толпе преобладали работницы. Женщины бросали очереди, где часами простаивали за хлебом, и присоединялись к бастующим. Демонстранты не только бастовали сами — они снимали с работы других. Огромная толпа рабочих окружила патронный завод, где сняла с работы пять тысяч человек. Выступления проходили под лозунгом «Хлеба!» Было уже немало красных знамен с революционными лозунгами, особенно в Выборгском районе, где большевистский комитет развернул энергичную деятельность. По донесению полиции часов около 3 дня до четырех тысяч человек прорвалось с Выборгской стороны через Сампсониевский мост и залило Троицкую площадь. В толпе появились ораторы. Конные и пешие городовые разгоняли демонстрации. Еще недостаточно сильные, чтобы дать отпор полиции, рабочие в ответ на репрессии громили булочные, избивали наиболее ретивых городовых.

Выполнив задачу боевого руководства восстанием, Военно-революционный комитет не прекратил своей деятельности. Он превратился из органа Петроградского Совета в орган Всерос­сийского центрального исполнительного комитета. Победоносно закончившись в центре, восстание продолжало шагать по стране, в своём бурном огне уничтожая на местах старую власть и созда­вая новую.

Военно-революционный комитет рассылал в провинцию своих эмиссаров, заслушивал доклады о ходе восстания на местах, укрепляя слабые места, а в опасные направляя отряды, сформированные на заводах революционного Петрограда. За первые две недели после Октябрьской революции Военно-революционным комите­том было назначено 72 комиссара в провинцию, 85 — в военные части и 184 — в гражданские учреждения. Но основная задача Военно-революционного комитета в первые дни после пролетарской революции была уже другой. На заседании 30 октября Военно-революционный комитет так определил свои функции:

«1. Военно-революционный комитет выполняет дела, порученные ему Советом народных комисэров.

2. В ведении Военно-революционного комитета находится охрана революционного порядка.

3. Борьба с контрреволюцией.

4. Охрана пунк­тов Советов рабочих и солдатских депутатов и Совета народных комиссаров.

Для выполнения этих задач при Военно-революционном комитете создаются отделы».

Всего по решению заседания комитета (в ночь с 30 на 31 октября) было создано семь отделов. Важнейшие из них: следственно-юридический, отдел реквизиций, внутренней и внешней связи, информации и др.

Самый перечень отделов Военно-революционного комитета говорит, как широк был круг его деятельности. Но даже и в эти разнообразные отделы не вмещалась работа Военно-революционного комитета. Комитет принуждал капиталистов платить рабочим- красногвардейцам за дни Октябрьского восстания, взялся за ор­ганизацию борьбы с безработицей, спекуляцией, саботажем. Военно-революционный комитет руководил созданием органов продовольственного дела. Выполнив функции организатора и руководителя восстания в центре, продолжая их выполнять в отноше­нии всей остальной страны, Военно-революционный комитет активно способствовал организации власти. Эту роль Военно-революционного комитета как организатора восстания и органов новой власти в стране хорошо поняли эсеро-меньшевики. Одним из первых и главных требований, которые выдвигали «примирители», был роспуск Военно-революционного комитета. И это понятно, роспуск Военно-революционного комитета в период незаконченного ещё восстания означал капитуляцию и разоружение революции.

Во всех комиссариатах борьба с саботажем ускоряла создание нового аппарата и слом старого. Введенный сначала контроль над банками как переходная мера к национализации был встречен в штыки чиновниками банков. Для того чтобы получить по требованию Совета народных комиссаров из Государственного банка 10 миллионов рублей, понадобилось арестовать директора банка Шипова и пригрозить чиновникам Красной гвардией. Саботаж за­ставил ускорить переход к национализации банков. На заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета 8 ноября по докладу товарища Менжинского была вынесена резолюция, предлагающая

«Совету народных комиссаров принять самые энергичные меры для немедленной ликвидации саботажа контрреволюционеров Государственного банка».

Такое же положение было и в Наркомпочтеле. Эсеро-меньшевистский Центральный комитет союза почтово-телеграфных служащих возглавил саботаж в министерстве. По его инициативе была создана «деловая» тройка по руководству министерством из чиновников-монархистов. Чтобы сломить саботаж почтовиков, из Кронштадта были вызваны матросы-телеграфисты. Овладев телеграфом, матросы к середине ноября выгнали саботажников из министерства.

В министерстве труда саботаж возглавлялся меньшевиками. В Мраморном дворце, где помещалось министерство труда, было совершенно пусто — столы все заперты, чиновников нет. По коридорам, как тени, ходили князья — сыновья Константина Кон­стантиновича. При Скобелеве и Гвоздеве они оставались хозяевами дворца. Спустя несколько дней после Октябрьской революции князей выгнали, ибо они начали растаскивать ценности дворца. Чиновники-гвоздевцы не отставали от них, они украли кассу и отчетность. Несмотря на саботаж, комиссариат взялся за осуществление социального страхования и рабочего контроля. В Народ­ный комиссариат труда были направлены рабочие петроградских заводов.

Одной из важнейших задач советской власти было создание рево­люционного порядка в столице. Народный комиссариат внутренних дел создал комитет по охране порядка. Во главе комитета стал К.Е.Ворошилов.

Контрреволюция пыталась организовать в столице погромные, анархические выступления. Организация Пуришкевича разбрасывала по городу листовки с указанием адресов винных складов.
По улицам Петрограда шмыгали специальные наводчики, переоде­тые «под рабочих», и организовывали анархистствующие элементы на разгром винных складов.  «Допьем романовские остатки» — под этим лозунгом контрреволюция пыталась внести дезоргани­зацию и анархию в революционный Петроград.