Цели и методы внешней политики фашистской Германии

Установление фашистской диктатуры в Германии привело к созданию в центре Европы опасного очага войны и агрессии.

Уже 3 февраля 1933 г., на четвертый день после прихода фашистов к власти, Гитлер собрал руководителей армии и флота и пояснил им, что важнейшей задачей нацистского правительства «является восстановление политической мощи Германии». «Как будет использована политическая мощь, когда она будет налицо? Сейчас этого нельзя сказать. Может быть, для завоевания новых экспортных возможностей, возможно, что еще лучше, для завоевания нового жизненного пространства на Востоке и его безоговорочной германизации»¹.

Основная цель внешней политики гитлеровской Германии в 1933—1939 годах состояла в том, чтобы создать в Европе и во всем мире благоприятные внешнеполитические условия для подготовки и развязывания агрессивной войны. В первые годы нацистской диктатуры (1933—1937 гг.) эта цель конкретизировалась следующим образом:

— постепенно порвать все стеснительные для Германии положения версальской системы и тем самым открыть дорогу для легальной, ничем не ограниченной подготовки гитлеровских, вооруженных сил к войне;

— используя антисоветские настроения в правящих кругах западных держав, создать единый империалистический фронт борьбы против Советского государства;

— не допустить создания в Европе системы коллективной безопасности, которая была бы мощной преградой на пути гитлеровской агрессии;

— установить тесный контакт с профашистскими реакционными элементами в других капиталистических странах и, опираясь на них, создать «пятую колонну» для подрыва будущих противников изнутри;

— сколотить блок агрессивных государств, стремящихся к насильственной ликвидации версальско-вашингтонской системы, выгодной для США, Англии и Франции.

Было очевидно, что если гитлеровцы получат возможность беспрепятственно развивать свою внешнеполитическую деятельность, новая мировая война станет неизбежной. Поэтому с момента прихода гитлеровцев к власти самой насущной проблемой в международных отношениях все более становилось создание единого фронта миролюбивых государств для отпора агрессивным планам гитлеровцев, ставившим под угрозу свободу и национальную независимость всех народов мира. Вполне закономерно, что наибольшее сопротивление планам подготовки войны фашистской Германией оказал Советский Союз.

Призыв Советского Союза к сплочению народов ради недопущения фашистской агрессии встретил горячий отклик миролюбивых демократических сил всего мира. В авангарде борьбы против фашизма шли коммунисты — наиболее преданные и надежные защитники интересов народных масс. Состоявшийся в июле 1935 года VII конгресс Коминтерна ориентировал международное коммунистическое движение на борьбу за создание широкого антифашистского Народного фронта с целью преградить дорогу фашизму и войне. В этой борьбе удалось достичь ощутимых успехов: в 1936 году во Франции и Испании были созданы правительства Народного фронта, в ряде стран — Австрии, Мексике и др. — происки гитлеровской агентуры, направленные на захват власти, были сорваны.

Однако миролюбивые демократические силы в тот период оказались не в состоянии достичь главной цели — помешать фашистской Германии подготовить и развязать новую войну. Страны социализма — Советский Союз и Монгольская Народная Республика представляли собой остров в капиталистическом мире, они не могли тогда решающим образом влиять на развитие мировых событий. Материальные возможности стран социализма в деле защиты мира и международной безопасности были ограниченными — на их долю приходилось лишь 17% территории земного шара, около 9% населения и 1/15 часть мировой промышленной продукции.

Международное рабочее движение находилось в 1933—1939 годах в состоянии глубокого раскола. Численность членов коммунистических партий (без КПСС) не превышала 1 млн. 725 тыс. человек. Подавляющее большинство трудящихся еще шло за правыми вождями социал-демократии, которые политически и организационно раскалывали и разоружали международное рабочее движение.

В этой обстановке исключительно важное значение в решении вопроса, удастся гитлеровцам развязать войну или нет, приобрела позиция западных держав — США, Англии и Франции, чей промышленный потенциал и вооруженные силы далеко превосходили силы Германии и ее союзников.

Если бы США, Англия и Франция поддержали Советский Союз и организовали вместе с ним коллективный отпор немецкой агрессии, то «гитлеровская захватническая политика очутилась бы в тисках режима коллективной безопасности. Шансы успешного для гитлеровцев развязывания второй мировой войны уменьшились бы до минимума. И если гитлеровцы, несмотря на эти неблагоприятные для них условия, все же решились бы развязать вторую мировую войну, они были бы разбиты в первый же год войны»².

Этого, однако, не произошло вследствие пагубной для дела мира политики поощрения гитлеровских агрессоров, которую проводили правительства США, Англии и Франции. Правящие круги этих стран, несомненно, понимали, что рост экономической и военной мощи фашистской Германии создает для них самих определенную опасность, однако они полагали, что это «неудобство» будет с лихвой перекрыто нападением гитлеровцев на Советский Союз.

Замысел правящих кругов США, Англии и Франции состоял в том, чтобы руками гитлеровцев уничтожить Советский Союз и стабилизировать положение мировой капиталистической системы; добиться в антисоветской войне ослабления самой Германии, что позволило бы западным державам продиктовать ей свои условия мира и установить ничем не ограниченное господство американских и английских монополий на всем земном шаре; руками гитлеровцев задушить рабочее, прежде всего коммунистическое, движение в Центральной и Восточной Европе, а впоследствии использовать ослабленную войной реакционную Германию в качестве своего жандарма в этом районе мира; наконец, путем уничтожения социалистического государства и разгрома организованного рабочего движения в Европе создать благоприятные условия для подрыва национально-освободительного движения народов колоний, открыть тем самым империалистам США, Англии и Франции путь к дальнейшему усилению их эксплуатации.

Подталкивая гитлеровскую Германию к агрессии на Востоке, политики США, кроме того, рассчитывали, что нападение фашистской Германии на СССР ускорит и выступление Японии против Советского Союза. А это должно было открыть США путь к установлению их господства в бассейне Тихого океана. Свою политику поощрения гитлеровской агрессии правящие круги США лицемерно проводили под флагом «полного нейтралитета» и «невмешательства» в европейские дела.

Финансово-промышленные круги Англии полагали, что переключение германской промышленности на военные рельсы ослабит ее конкурентную способность и позволит Англии отобрать у нее часть рынков. Правящие круги Франции, напуганные мощным подъемом всенародного движения за мир и демократию, рассматривали гитлеровскую Германию как реакционную силу, на которую можно опереться в борьбе с демократическим движением в собственной стране.

Разрабатывая и определяя методы осуществления своей агрессивной внешней политики, гитлеровцы учитывали и использовали благоприятную для себя позицию правящих кругов США, Англии и Франции. На первый план правящие круги фашистской Германии выдвинули антикоммунизм. Они постоянно подчеркивали, что если у них имеются планы экспансии, то они относятся исключительно к Советскому Союзу, что Европе угрожает «большевистская опасность», щитом против которой может быть лишь Германия. Они указывали, что западные страны должны быть заинтересованы в том, чтобы покончить с версальской системой и позволить фашистской Германии вооружиться до зубов. «Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия — последний оплот против красного потопа, — разъяснял Гитлер свою тактику в тесном кругу сподручных. — Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться»⁴.

С антикоммунизмом был тесно связан и второй тактический прием гитлеровской дипломатии — уверения, что фашистская Германия желает лишь равноправия с другими странами. Гитлеровская пропаганда утверждала, что, поскольку фашистская Германия выступает в авангарде борьбы против «мирового коммунизма» и является защитником «западной цивилизации», она вправе получить от Запада определенные выгоды. Требование «равноправия» по существу преследовало все ту же цель: отбросить прочь стеснительные статьи Версальского договора и легализовать создание в Германии крупных вооруженных сил, пригодных для развязывания войны. Сами гитлеровцы неоднократно подчеркивали, что «равноправие» Германии с другими странами они понимают как ликвидацию военных статей Версальского договора. При этом, как затем показали факты, гитлеровцы отнюдь не предполагали ограничить свои вооруженные силы уровнем вооруженных сил западных стран. «Равноправие вооружений» являлось лишь ширмой для начального этапа создания агрессивных вооруженных сил. В то же время гитлеровский лозунг «равноправия» дезориентировал общественное мнение капиталистических стран Запада, преуменьшая угрозу новой войны, исходившую от фашистской Германии.

Важным тактическим приемом гитлеровской дипломатии в деле дезориентации народных масс западных стран являлась также осуществляемая ими «стадийность агрессии». Подготавливая агрессивный акт против какой-либо страны, гитлеровское руководство клятвенно заверяло, что если Германии будет позволено его совершить, то она якобы станет самым миролюбивым государством на земле, у нее не будет никаких претензий к соседям и т. д. и т. п. Совершив акт агрессии и наметив очередную жертву, гитлеровское правительство продолжало вести свою игру дальше. Первоначально гитлеровцы заявляли, что предметом их мечтаний является лишь восстановление справедливости и «равноправия» в вооружениях, затем — ремилитаризация Рейнской зоны, потом — «аншлюс» Австрии, захват Судет, а затем всей Чехословакии и т. д. На деле тактика «стадийности» была лишь маскировкой последовательного осуществления фашистской Германией планов установления мирового господства.

Столь же лицемерными и фальшивыми являлись попытки гитлеровцев рядиться в тогу поборников принципа самоопределения наций. «Для нас чрезвычайно важно, — поучало в августе 1938 года своих сотрудников гитлеровское министерство иностранных дел, — и в дальнейшем в максимальной степени проводить немецкую политику как реализацию "права наций на самоопределение"»⁵.

О том, как на практике представляли себе гитлеровцы «право наций на самоопределение», свидетельствует весьма поучительный документ — текст выступления Гиммлера перед руководством СС и фашистской полицией. Там, в частности, говорилось: «На первом этапе должны быть присоединены к германскому государству те народы, которые когда-то входили в состав Германской империи до 1806 года или даже до 1648 года, а именно Фландрия, Нидерланды, Валлония. На втором этапе у нас должно быть столько сил, чтобы включить в наше германское сообщество те народы и государства, которые никогда не были членами германской империи, а именно Данию и Норвегию». В последующем гитлеровцы планировали включить в свою «третью империю» страны Европы, а затем превратить в колонию германских империалистов и весь мир.

Являясь злейшим поджигателем войны, гитлеровское правительство в то же время с целью усыпления бдительности народов широко применяло пацифистскую фразеологию. «Французское общественное мнение, — заявил, например, Геббельс в июне 1933 года корреспонденту парижской «Пти журналь», — не должно беспокоиться относительно наших намерений. Никогда не было правительства, которое было бы более склонно к миру, чем наше»⁶. Позднее, в ноябре 1938 г., с еще более непревзойденным цинизмом Гитлер объявил представителям фашистской печати: «Обстоятельства заставили меня десятилетиями говорить только о мире. Только постоянно подчеркивая волю Германии к миру и ее мирные намерения, стало возможным дать ей в руки оружие, что является необходимой предпосылкой для совершения следующих шагов»⁷.

Фашистскую дипломатию характеризовало глубокое пренебрежение к основным нормам международного права — уважению национальной независимости и суверенитета государств, признанию принципа равенства государств и невмешательства в их внутренние дела, необходимости выполнения подписанных договоров и соглашений. Гитлеровская дипломатия в качестве важнейших принципов своей политики использовала ложь, вероломство, шпионаж, попытки разобщить и перессорить будущих противников и т. д. Гитлер дал фашистской дипломатии установку: «Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и «кодексе чести»... В политике я не признаю никаких законов. Политика — это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков... Умелый посол.., когда нужно, не остановится перед подлогом или шулерством».

Важной стороной своей внешнеполитической деятельности гитлеровцы считали подрыв боеспособности будущих противников изнутри уже в мирное время. При этом гитлеровцы стремились подорвать как военный потенциал, так и моральный дух населения. С этой целью гитлеровцы не только использовали большое число платных агентов, прежде всего из числа немцев, проживавших за границей, но и стремились установить тесные контакты с профашистски настроенными кругами. В Англии с гитлеровцами были тесно связаны такие реакционные деятели, как Мосли, Детердинг, ряд лиц из так называемой «клайвденской клики», группировавшейся вокруг семейства миллионеров Асторов; в США — сенаторы Фиш, Гамильтон, гитлеровский агент Линдберг и др.; во Франции — Лаваль, де Бринон, Фланден, Боннэ, фашистские организации кагуляров и т. д.; в Норвегии — Квислинг, в Бельгии — фашистская организация «рексистов» и т. д.

В странах Азии и Африки гитлеровцы, тщательно маскируя свою цель — заменить существующий колониальный гнет еще более варварским⁸, — пытались рядиться в тогу «противников колониализма». При этом гитлеровцы спекулировали на том, что у Германии в тот момент не было колоний. Они заявляли, что Германия, в противоположность другим странам Запада, не является по отношению к колониальным народам империалистической страной. Эта нацистская демагогия порой имела успех среди неустойчивых и наиболее подверженных коррупции буржуазных националистов стран Востока. Так, в Ираке гитлеровцы установили контакт с Рашид-Али-Гайлани, в Иране — с шахом Реза Пехлеви, с рядом реакционных арабских деятелей и т. д.

В соответствии с целями и методами гитлеровской дипломатии при нацистской партии и фашистском правительстве имелся обширный внешнеполитический аппарат. Была создана специальная заграничная организация, направлявшая деятельность всех членов партии, проживавших за границей. Возглавлял ее гаулейтер Боле. Связь с профашистскими элементами в других странах осуществлялась через созданные при руководстве гитлеровской партии специальные органы — «бюро Риббентропа» и возглавляемое Розенбергом «внешнеполитическое бюро». На последнее к тому же была возложена специальная задача: руководить подрывной деятельностью против Советского Союза и стран Восточной Европы. Помимо вышеперечисленных организаций подрывную деятельность за границей осуществляли десятки других организаций — разведывательный отдел военного министерства, возглавляемый адмиралом Канарисом, иностранные отделы министерства пропаганды, министерства экономики, колониальное управление и т. д.

Ведущие концерны тяжелой и военной промышленности, стоявшие за спиной Гитлера, превратили свои заграничные филиалы и отделения в очаги ведения нацистской пропаганды и подрывной деятельности. Составной частью внешнеполитического аппарата гитлеровцев являлось министерство иностранных дел. После прихода фашистов к власти немецким дипломатам не пришлось долго переучиваться⁹. По своей реакционности и агрессивности дипломатический аппарат, полученный гитлеровцами в наследство от Веймарской республики, вполне подходил для осуществления фашистским правительством соответствующих внешнеполитических акций. Гитлеровцы не без успеха использовали международные связи старых профессиональных дипломатов, их громкие титулы, светский лоск, служебную выучку как для того, чтобы создать у определенных кругов на Западе впечатление, что с приходом фашистов к власти во внешней политике Германии существенных перемен не произошло, так и для маскировки своей подрывной и шпионской деятельности. «На самом деле, — признавал в 1935 году американский посол в Австрии Мессерсмит, — они (германские дипломаты. — Г.Р.) являются лишь послушным орудием режима, и именно потому, что внешний мир смотрит на них как на безвредных людей, они могут работать более эффективно»¹⁰.

Первые шаги гитлеровской дипломатии

Правящие круги западных империалистических держав с удовлетворением встретили известие о приходе гитлеровцев к власти. Характеризуя надежды и чаяния этих кругов, заместитель государственного секретаря США С. Уэллес впоследствии писал: «В те довоенные годы представители крупных финансовых и торговых кругов в западных демократических странах, включая и США, были твердо уверены, что война между Советским Союзом и гитлеровской Германией будет только благоприятна для их собственных интересов. Они утверждали, что Россия непременно потерпит поражение и что вместе с этим будет ликвидирован коммунизм, а также что Германия, ослабленная в результате этого конфликта на многие годы, не сможет быть реальной угрозой для остального мира»¹.

Стремясь наладить сотрудничество с реакционными кругами Запада и тем самым открыть себе дорогу к неограниченной гонке вооружений, гитлеровское правительство в первые месяцы своего правления предприняло ряд дипломатических акций, демонстративно подчеркивая свой антикоммунизм.

4 февраля 1933 г. Гитлер на приеме, специально организованном для аккредитованных в Германии американских и английских журналистов, заявил, что «между коммунизмом и Германией не может быть компромисса». Вместе с тем он тут же подчеркнул: «Мы должны настаивать на равноправии с другими народами, чтобы занять принадлежащее нам место в мире»².

Эта концепция фашистского правительства (антикоммунизм как плата за «равноправие») еще более наглядно проявилась в телеграмме, направленной 11 февраля 1933 г. министром иностранных дел Нейратом ежегодному собранию «восточноазиатского союза Гамбург — Бремен». «У мира нет иного выбора, — говорилось в ней, — либо Германия пойдет по пути справедливости и свободы и сделается опять оплотом мира в сердце Европы, либо Европа рухнет в пропасть»³.

Официальная фашистская пропаганда на все лады распространяла тезис о том, что отказ западных держав удовлетворить требования Германии о своем равноправии с ними приведет к «господству большевизма в Европе». Предотвратить это может лишь сильная вооруженная Германия. Если западные страны не пойдут на это, «то неизбежна мировая катастрофа, — заявил Розенберг представителям американского газетного треста Херста. — Результатом была бы коммунистическая волна, которая охватила бы всю Европу». Далее Розенберг заверял, что Германия якобы «не стремится стать опасным конкурентом американских и британских интересов». «Наше внимание, — говорил он, — направлено теперь на европейский Восток. Там находится будущий рынок Европы»⁴.

5 мая 1933 г. в английской газете «Дейли телеграф» было опубликовано интервью, данное Гитлером ее берлинскому корреспонденту. Гитлер заверял Англию, что Германия будет целиком занята поисками «жизненного пространства» на востоке Европы. «Судьба Германии, — говорил Гитлер, — зависит не от берегов и доминионов, а от германской границы на Востоке»⁵.

В тот же день в Англию якобы с информационной миссией прибыл Розенберг. Раскрывая подлинную цель его поездки, лейбористский орган газета «Дейли геральд» писала, что, по мнению германских фашистов, «сильные антирусские настроения британского правительства облегчат сотрудничество между консервативной Британией и национал-социалистской Германией»⁶.

В Лондоне Розенберг развил бурную деятельность. Перед гитлеровским эмиссаром были широко открыты двери салонов английской аристократии и загородных резиденций представителей делового мира. Розенберг давал бесконечные интервью английским и иностранным корреспондентам, одну за другой устраивал пресс-конференции. С легкой руки английских официальных и неофициальных кругов Лондон на время превратился в пропагандистский центр гитлеровцев. Лейтмотив всех выступлений Розенберга был один и тот же: нацисты спасли от «угрозы большевизма» Германию и, если западные страны не будут чинить препятствий, спасут всю Европу⁷. На интимном обеде, данном в честь Розенберга молодыми консерваторами под председательством Рандольфа Черчилля, Розенберг изложил план «избавления Европы от большевистского призрака». Германия «уничтожит большевиков с полного одобрения и по поручению Европы», — заявил он.

Представленный Розенбергом план «умиротворения Европы» и «укрепления англо-германской дружбы» предусматривал, что фашистская Германия получит неограниченную свободу вооружений, присоединит к себе Австрию, Чехословакию, значительную часть Польши, включая «польский коридор», Познань и Галицию, а также Литву, Латвию и Эстонию. Этот план был тепло встречен в откровенно профашистских кругах Англии; он не вызвал возражений и у официальных лиц, с которыми Розенберг имел беседы, — министра иностранных дел Саймона, военного министра Хэлшема, постоянного заместителя министра иностранных дел Ванситтарта⁸. Кроме того, во время своего пребывания в Лондоне Розенберг встретился с представителем правительства США Норманом Дэвисом, которому заявил, что настала пора предоставить Германии равные права в вопросе вооружения⁹.

В результате поездки Розенберга гитлеровцам не только удалось выяснить отношение правительства Англии к их требованию «равноправия», что на деле означало право на вооружение и свободу рук на Востоке, но и установить личные связи с представителями наиболее реакционных группировок в английских правящих кругах. К последним принадлежали лорд Астор, лорд Леймнингтон, газетный делец Ротермир. К этим кругам был близок и принц Уэльский — будущий король Эдуард VIII.

Вынашивая обширные захватнические планы на востоке Европы, гитлеровцы отнюдь не отказывались от ограбления западных империалистических стран. Даже в первые месяцы существования фашистской Германии, когда она особенно была заинтересована в тщательной маскировке своих подлинных замыслов в отношении Запада, гитлеровцы порой сбивались с взятого тона и показывали клыки. Так, например, когда английская газета «Дейли телеграф», желая наилучшим образом подготовить реакционные круги Англии к приезду Розенберга, снабдила данное ей накануне Гитлером интервью примечанием, где говорилось, что «Германия отказывается от мечты иметь колонии», то фашистский официоз «Фелькишер беобахтер» в резкой форме опроверг это утверждение¹⁰.

Еще более откровенно агрессивные планы гитлеровцев были выражены в так называемом «меморандуме Гугенберга» — документе, который министр экономики в фашистском правительстве и член германской делегации на международной экономической конференции в Женеве Гугенберг вручил 16 июня 1933 г. председателю конференции Коллину.

В самых драматических тонах меморандум рисовал угрожающий «закат Европы» и борьбу фашистской Германии за «спасение Запада от грозящей ему опасности». «Если мы погибнем, — говорилось в нем, — с нами или после нас погибнут и .другие западные народы. Но если мир желает стать здоровым, то он должен разрешить Германии снова стать здоровой... У нас имеется полная ясность в вопросах о средствах излечения, и мы имеем для этого рецепты». Смысл меморандума заключался в тех «рецептах», которые Гугенберг прописывал западному миру.

Фашистское правительство устами Гугенберга открыто потребовало вернуть Германии потерянные после первой мировой войны колониальные владения в Африке¹¹. Хотя немецкая пресса утверждала, что меморандум явился плодом личного творчества Гугенберга, дело, конечно, обстояло не так. Впоследствии английская газета «Манчестер гардиан» сообщала, что подлинным автором меморандума являлся ближайший экономический советник Гитлера — Шахт¹².

Антисоветские устремления правящих кругов Англии, Франции и США были столь сильны, что даже претензии Германии в отношении Запада вызывали у них лишь одну реакцию: как можно скорее направить агрессию фашистской Германии в сторону Советского Союза. Эта политика западных держав в первые годы гитлеровской диктатуры проводилась по двум направлениям: во-первых, Германии давалась возможность под флагом восстановления ее «равноправия» постепенно легализовать создание необходимых для антисоветской агрессии вооруженных сил, во-вторых, извлекались известные гарантии, что эти вооруженные силы не будут использованы против Запада.

Играя на антисоветских настроениях правящих кругов западных держав, гитлеровская дипломатия за короткий срок добилась ощутимых результатов в достижении своих целей.

«Пакт четырех». Выход Германии из Лиги наций, уход с конференции по разоружению

С приходом гитлеровцев к власти заседавшая в Женеве международная конференция по разоружению усилиями правительств западных держав и Германии превратилась в ширму, прикрывшую легализацию вооружений фашистской Германии.

16 марта 1933 г. премьер-министр Англии Макдональд внес на рассмотрение конференции план, основное содержание которого сводилось к увеличению численности вооруженных сил фашистской Германии в два раза — со 100 тыс. до 200 тыс. человек и уравнению, таким образом, численности германской армии и французских вооруженных сил в метрополии. Основные разделы «плана Макдональда», перечеркивавшие установленную Версальским договором численность немецких вооруженных сил, встретили поддержку со стороны делегации США¹.

Гитлеровское правительство с полным основанием расценило «план Макдональда» как санкцию западных держав на перевооружение Германии. Недаром английский журнал «Найнтин сенчури энд афтер» писал, что «план Макдональда» «скорее похож на план перевооружения, чем разоружения»².

Позиция западных держав вдохновила гитлеровское правительство, которое не замедлило предъявить конференции новые требования. «Или Франция должна разоружаться в такой же степени, как и мы, или же мы должны быть уравнены в правах с ней»³, — объявил Гитлер. 27 апреля 1933 г. немецкая делегация высказала свои замечания к английскому плану. Она потребовала предоставить Германии право «обладать всеми категориями оружия, которые другие государства считают необходимыми для самозащиты»⁴. На следующий день глава немецкой делегации Надольный заявил, что при определении численности германских вооруженных сил не должны приниматься в расчет «полувоенные формирования», то есть штурмовые и охранные отряды, численность которых, как уже отмечалось выше, составляла несколько сот тысяч человек.

Гитлеровское правительство добивалось открытого признания западными державами «равноправия» Германии в вооружениях, во-первых, потому, что легальное вооружение облегчило бы создание материальной части фашистской армии и обучение соответствующих кадров; во-вторых, оно освободило бы Германию от постоянной угрозы применения санкций за нарушение Версальского договора; наконец, длительные дипломатические переговоры позволили бы Германии выиграть время для подготовки и развертывания массовой армии. В то же время гитлеровцы пытались посеять в массах немецкого населения иллюзию, будто фашистское правительство борется за национальные интересы страны.

Конечно, Гитлер отнюдь не собирался в какой-либо степени связывать свою программу вооружений с работой и решениями конференции по разоружению. 11 мая 1933 г. в немецкой прессе была опубликована статья Нейрата, в которой указывалось, что Германия будет вооружаться независимо от исхода работы конференции. Более того, руководители фашистской Германии полагали, что Женевская конференция уже сыграла свою роль и в дальнейшем может стать лишь тормозом на пути осуществления их планов перевооружения.

Под давлением общественного мнения, обеспокоенного созданием в лице гитлеровской Германии опасного очага войны в Европе, французское правительство пыталось заручиться на конференции гарантиями своей безопасности. Франция настаивала на установлении международного контроля над вооружениями. Правительства США и Англии лицемерно поддержали Францию, но за ее спиной подталкивали Германию на срыв конференции. 24 июля 1933 г. английская газета «Морнинг пост» опубликовала заявление Муссолини, в котором говорилось: «Я убежден, что в интересах морального и политического престижа народов следовало бы наложить эмбарго на международные конференции. На ряд лет это понятие должно исчезнуть из словаря современной международной политики»⁵.

Стремление сорвать конференцию объяснялось тем, что, вопреки воле правящих кругов западных стран и гитлеровской Германии, Женевская конференция использовалась Советским Союзом как авторитетная международная трибуна для разоблачения агрессивных замыслов гитлеровцев и борьбы за создание в Европе прочной системы коллективной безопасности. Первым шагом советской дипломатии в этом направлении явилось предложение заключить международную конвенцию об определении агрессии, что представляло «отличный способ проверки отсутствия или наличия у государств агрессивных, завоевательских стремлений»⁶.

Хотя западные державы и отказались подписать конвенцию об определении агрессии, все же советское предложение встретило во многих странах понимание и поддержку. В течение 1933—1934 годов конвенцию об определении агрессии совместно с Советским Союзом подписали Эстония, Латвия, Польша, Румыния, Турция, Иран, Афганистан, Чехословакия, Югославия, Литва, Финляндия.

Немалое влияние на действия гитлеровского правительства оказало и открытое поощрение западными державами японской агрессии против Китая. Гитлеровцы убеждались в полнейшей безнаказанности агрессивных действий. Осенью 1933 года, пишет статс-секретарь Мейснер, «Гитлер сделал вывод, что он, не опасаясь каких-либо превентивных мер или санкций, может сам взять то, чего ему не хотели дать путем переговоров»⁷.

14 октября 1933 г. фашистское правительство заявило о том, что Германия не будет в дальнейшем принимать участие в работе конференции по разоружению. Одновременно было объявлено о выходе Германии из Лиги наций. Эти действия сопровождались небывало шумной шовинистической демонстрацией. Рейхстаг был распущен. На 12 ноября 1933 г. были назначены «выборы» в рейхстаг, во время которых каждый избиратель должен был ответить на вопрос: одобряет ли он уход Германии с конференции по разоружению и из Лиги наций и готов ли он заявить, что политика гитлеровского правительства «является выражением его собственной точки зрения и воли»⁸. Всемерно стремясь разжечь у населения националистические и шовинистические чувства, гитлеровцы вели подготовку к плебисциту под лозунгом «борьбы за равноправие и мир». Ряд монополистов, в том числе Крупп, направили Гитлеру приветственные телеграммы. Монополии расценили агрессивный шаг фашистского правительства как важный этап на пути к неограниченной гонке вооружений.

Демонстративный шаг гитлеровского правительства — уход с конференции по разоружению и выход из Лиги наций — и развернутая в связи с этим в стране шумная пропагандистская кампания диктовались и внутриполитическими соображениями: гитлеровцы стремились потопить нараставшее недовольство широких слоев германского народа в волне буржуазного национализма и шовинизма. «Ни один человек, знакомый с тем быстрым разочарованием, которое охватило страну за последнее время, — писала лондонская «Таймс» на следующий день после выхода Германии из Лиги наций и ухода с Женевской конференции, — не может отказаться от мысли, что внезапность вчерашнего решения объясняется глубокими внутриполитическими причинами...»⁹.

Правительства западных стран отказались осудить односторонние действия Гитлера и в ряде заявлений выразили свою готовность вести переговоры с Германией вне рамок конференции по разоружению и Лиги наций. Тем самым идее создания системы коллективной безопасности, делу мира в Европе был нанесен тяжелый удар. Гитлеровцы воочию убедились, что ослепленные ненавистью к Советскому Союзу правящие круги западных держав являются по существу их сообщниками в деле перевооружения Германии. Вдохновленные этим, они стали осуществлять предварительные внешнеполитические акции, которые должны были подготовить почву для открытого неограниченного перевооружения Германии. 18 декабря 1933г. гитлеровское правительство выступило с меморандумом, в котором выдвигалось требование создания «оборонительных сил» уже численностью в 300 тыс. человек с коротким сроком службы и всеми видами вооружений¹⁰. В порядке компенсации фашистская Германия обещала принять обязательство о гуманном ведении войны и заключить с другими европейскими странами соглашение о ненападении сроком на 10 лет. 1 января 1934 г. Гитлер повторил свои требования в беседе с французским послом¹¹. Притязания гитлеровцев были встречены с одобрением в правящих кругах США. Член делегации США на конференции в Женеве Вильсон в беседе с Иденом посоветовал английскому правительству вступить в прямые переговоры с Гитлером¹².

Следуя совету США, 29 января 1934 г. английское правительство согласилось с предложениями Гитлера. Исключение делалось лишь для военно-воздушных сил, от создания которых Германия должна была воздержаться еще два года. Однако 16 апреля 1934 г. Германия, отвечая на английскую ноту, потребовала немедленного согласия на создание немецкой военной авиации, которая явочным порядком уже создавалась¹³.

События, связанные с выходом Германии из Лиги наций и уходом с конференции по разоружению, привели к укреплению позиций нацистской партии внутри страны. Гитлеровцы на практике убедились в эффективности средства, которое они затем неоднократно применяли в будущем: при активном содействии правящих кругов западных стран «перекрывать» свои внутренние трудности и противоречия агрессивными акциями на международной арене.

Исключительно важную роль в решении гитлеровского правительства демонстративно порвать с Лигой наций и уйти с конференции по разоружению сыграла предпринятая Англией, Францией и Италией попытка сколотить совместно с Германией антисоветский блок крупнейших империалистических держав Европы в форме так называемого «пакта четырех». Проект пакта, врученный Муссолини 18 марта 1933 г. Макдональду, прибывшему для переговоров в Рим, предусматривал проведение Англией, Германией, Францией и Италией «эффективной политики сотрудничества», пересмотр Версальского договора, признание тремя остальными державами равноправия Германии в области вооружений, проведение единой политики во всех европейских и внеевропейских вопросах, в том числе колониальных¹⁴.

Проект пакта был официально одобрен правительством США в заявлении президента от 9 июня 1933 г.

15 июля 1933 г. Муссолини и послы Германии, Англии и Франции в Риме предварительно подписали «пакт четырех» с небольшими изменениями первоначального текста, предложенными Францией. Четыре участника пакта лицемерно брали на себя обязательство «прилагать все усилия, чтобы проводить в рамках Лиги наций политику действенного сотрудничества между всеми странами для сохранения мира»¹⁵. На деле, заключая «пакт четырех», правящие круги Англии и Франции стремились избежать столкновения с фашистскими державами и направить их агрессию против Советского Союза.

Подписание «пакта четырех» означало новый успех агрессивного внешнеполитического курса фашистской Германии, так как западные страны официально признали необходимость ревизии Версальского договора и легализации вооружений в Германии. Сговариваясь с Германией и Италией в обход Лиги наций и конференции по разоружению, Англия и Франция по существу торпедировали и Лигу наций, и конференцию по разоружению, наносили тяжелый удар делу обеспечения мира и безопасности народов. Их действия прокладывали дорогу для новых агрессивных актов германского империализма.

Подписание «пакта четырех» подорвало доверие к Лиге наций и конференции по разоружению малых и средних держав Европы, на которые до этого опиралась Франция. Коль скоро сама Франция, от которой страны Малой Антанты и Польша надеялись получить помощь в случае военного столкновения с Германией, пошла на сговор с Германией за спиной Лиги наций, то и малые страны Европы были вынуждены поставить вопрос: не дадут ли прямые переговоры с Гитлером хоть малейшую гарантию от немецко-фашистской агрессии в будущем. Гитлеровская дипломатия умело использовала это обстоятельство, чтобы не допустить создания в Европе антифашистского фронта коллективной безопасности. Фашистская пропаганда развернула широкую кампанию в пользу заключения двухсторонних соглашений «о дружбе».

Англия и Франция помогли гитлеровской Германии использовать антисоветскую позицию правящих кругов союзной с ними панской Польши для подписания 26 января 1934 г. «германо-польской декларации о ненападении и взаимопонимании»¹⁶. Декларация явилась важным этапом в подготовке гитлеровской Германией второй мировой войны. «Этот пакт нужен был Гитлеру для того, чтобы расстроить ряды сторонников коллективной безопасности и показать на этом примере, что Европа нуждается не в коллективной безопасности, а в двухсторонних соглашениях. Это давало возможность немецкой агрессии самой решать, с кем и когда заключать соглашение, на кого и когда произвести нападение. Несомненно, что немецко-польский пакт был первой серьезной брешью в здании коллективной безопасности»¹⁷.

Подписание декларации явилось и актом маскировки агрессивных планов гитлеровцев в отношении самой Польши. Уничтожение польской государственности и истребление польского народа составляли одну из первых целей гитлеровских планов установления мирового господства. «Уничтожение польского государства является первой потребностью Германии», — писал Розенберг в своей книге «Будущий путь германской внешней политики», опубликованной еще в 1927 году.

Несмотря на то что подписанный «пакт четырех» в основном отвечал стремлению английского и французского империализма достичь сговора с германским и итальянским фашизмом, он так и не был ратифицирован ввиду серьезных разногласий, которые имелись среди его участников.

Разоблачая происки фашистской Германии, Советский Союз последовательно поддерживал проект создания прочного барьера против гитлеровской агрессии в виде пакта о взаимопомощи, который должен был охватить СССР и восточноевропейские государства (так называемый «Восточный пакт»). Предусматривалось, что Франция присоединилась бы к пакту в качестве его гаранта, а СССР в качестве гаранта присоединился бы к Локарнским соглашениям. Чтобы лишить гитлеровцев возможности раздувать лживую пропаганду об «окружении» Германии, к участию в «Восточном пакте» была приглашена и фашистская Германия. Гитлеровское правительство долго затягивало ответ. Лишь 10 сентября 1934 г. оно заявило, что «не видит никакой возможности присоединиться» к такого рода международной договорной системе и предпочитает двухсторонние пакты о ненападении¹⁸.

Одновременно с этим гитлеровское правительство предприняло меры, чтобы при помощи своей агентуры злодейски умертвить тех буржуазных деятелей, которые выступали за создание в Европе прочной системы коллективной безопасности. Одной из первых жертв гитлеровцев стал министр иностранных дел Франции Луи Барту. Весной и летом 1934 года Барту развил активную деятельность, чтобы расширить Локарнский пакт, включив в него Советский Союз, Польшу и Чехословакию. Тем самым был. бы создан единый фронт европейских государств против агрессии гитлеровской Германии.

9 октября 1934 г. Барту был убит в Марселе вместе с югославским королем Александром, которого он встречал. По личному приказанию Геринга покушение было подготовлено и организовано помощником немецкого военного атташе во Франции капитаном Гансом Шпейделем¹⁹. После убийства Барту руководство французской внешней политикой перешло в руки Лаваля — убежденного сторонника сговора с фашистскими агрессорами.

Таким образом, гитлеровская Германия в 1933—1934 годах осуществила широкую и всестороннюю подготовку к открытому отказу от военных статей Версальского Договора и легализации неограниченных вооружений.

Розанов Г. Л. - Германия под властью фашизма (1933-1939)

http://www.katyn-books.ru/library/germaniya-pod-vlastyu-fashizma.html