«Последний рейс «Альбатроса» — четырёхсерийный телевизионный художественный фильм режиссёра Леонида Пчёлкина, снятый на ТО «Экран» по мотивам романа Евгения Федоровского «Штурмфогель без свастики» в 1971 году.

Советской разведке удалось накануне войны внедрить своего агента с кодовым именем «Март» в одно из элитных подразделений Военно-воздушных сил Германии. Главной задачей разведчика стало противодействие запуску в серийное производство опытного образца реактивного самолёта, проходившего испытания на специально оборудованном лётном полигоне, недалеко от Берлина.

Сохранением секретности работ занимается специальное подразделение, руководитель которого приложил максимум усилий, чтобы не допустить утечки информации. Помимо «Марта» за ходом испытаний заинтересованно наблюдает группа «Альта», составленная из немецких антифашистов. После ряда следственных действий агентам спецслужб удаётся запеленговать их радиостанцию и выйти на след подпольщиков.

Советскому разведчику приходится идти на риск и организовать подрыв одной из машин на пути следования к месту испытаний. Вторую он сам уничтожает в воздухе над усиленно охраняемым полигоном и жертвует, ради выполнения ответственного задания, своей жизнью.

Евгений Федоровский

«Штурмфогель без свастики»

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Лехфельд содрогался от грохота тяжелых «шерманов». Заканчивалась война, самая страшная из всех войн, вместе взятых. Трясли мостовую армейские «доджи». Тяжелым шагом, вразброд шли канадские стрелки — загорелые, беззаботные, в грязных суконных куртках. Они высвистывали веселую солдатскую песенку. Читать далее...

Якобсон Аугуст
    Якобсон Аугуст [20.8(2.9).1904, поселок Ряэма, округ Пярну, ‒ 23.5.1963, Таллин], эстонский советский писатель и государственный деятель, народный писатель Эстонской ССР (1947). Член КПСС с 1942.

В 1927 опубликовал роман «Посёлок бедных грешников»; в многочисленных романах, повестях и рассказах нарисовал мрачные картины несправедливости буржуазного общества. На смену биолого-натуралистическому характеру раннего творчества Я. приходит аналитическое осмысление социальных процессов в цикле романов «Вечные эстонцы» (т. 1‒4, 1937‒1940).

С 1940 Я. работал в советской прессе. В послевоенные годы созданы публицистические пьесы «Жизнь в цитадели» (1946; Государственная премия СССР, 1947) и «Борьба без линии фронта» (1946; Государственная премия СССР, 1948). Острой идеологической борьбе на мировой арене посвящены пьесы «Два лагеря» (1948), «Шакалы» (1951) и др. Я. опубликовал также драматическую хронику «Штормовые узлы» (т. 1‒2, 1962). Творчество Я. проникнуто пафосом утверждения социалистического мира. Его произведения переведены на многие языки народов в СССР и зарубежных стран. Читать далее...

Пьесы

    1938- «Призраки» (первая пьеса; 1939, Театр «Ванемуйне»)
    «Жизнь в цитадели» (1946, Театры «Ванемуйне» и «Эстония»)
    «Борьба без линии фронта» (Таллинский драматический театр)
    «Ржавчина» (1947)
    «Два лагеря» (1948)
    «Наша жизнь» (1948)
    «Строитель» (1949)
    «На грани ночи и дня»
    «Шакалы» (1951)
    «Ангел-хранитель из Небраски» (1953)
    «Умирание» (1954, Театр им. Кингисеппа — под назв. «Утраченный …»)
    Пьеса «Старый дуб» (1955)
    1957—1958 — драматическая хроника «Штормовые узлы» из 5 пьес.

    Роман «Пригород бедных грешников» (1927)
    Романы «Вечные эстонцы» (1937—1940)
    Сборник рассказов «Сын партизана» (1943)

Пьесы «Жизнь в цитадели» и «Шакалы» были экранизированы. Читать далее...

Творец сидел на Престоле и размышлял. Позади Него простиралась безграничная твердь небес, купавшаяся в великолепии света и красок, перед Ним стеной вставала черная ночь Пространства. Он вздымался к самому зениту, как величественная крутая гора, и Его божественная глава сияла в вышине подобно далекому солнцу. У Его ног стояли три гигантские фигуры, казавшиеся по контрасту совсем ничтожными, - то были архангелы, чьи головы почти достигали Его щиколотки. Когда Творец кончил размышлять, Он сказал:
- Я поразмыслил. Узрите!
Он поднял руку, и из нее вырвалась ослепительная огненная струя - миллион колоссальных солнц, которые пронизали мрак и, рассекая Пространство, понеслись к самым отдаленным его пределам, становясь все меньше, все тусклее, пока не уподобились алмазным шляпкам гвоздей, мерцающим под безмерным сводом вселенной. Читать далее...

Тициан (собственно Тициано Вечеллио, Tiziano Vecellio) (1476/77 или 1480-е гг., Пьеве-ди-Кадоре, Венеция, — 27.8.1576, Венеция), итальянский живописец, крупнейший представитель венецианской школы эпохи Высокого и Позднего Возрождения.

Тициан Вечеллио да Кадоре. Автопортрет,

1550-1562

Staatliche Museen, Berlin

Тициан Вечеллио да Кадоре — один из величайших художников всех времен, являющийся — наряду с Леонардо, Рафаэлем и Микеланджело — одним из четырех титанов итальянского Возрождения. "Королем живописцев и живописцем королей" называли Тициана еще при жизни. Открытия Тициана в области живописи — цветовая лепка формы, нюансировка краски, изумительное богатство колорита — оказали огромное воздействие на мастеров последующего времени. Трудно назвать другого, кроме Тициана, художника, который оказал бы столь сильное влияние на других творцов. Среди почитателей таланта Тициана имена крупнейших живописцев разных эпох и стран — это и Рубенс, и Ван-Дейк, и Рембрандт, и Веласкес, и Дали, французские импрессионисты, многие русские художники XIX века. Его работы копировались тысячи и тысячи раз, но никому не удавалось повторить того внеземного сияния, что исходит от красок с полотен Тициана.

 

«Похищение Европы» (1562)

 

Приехал в Венецию в юношеские годы. Учился в мастерской Джованни Беллини, где сблизился с Джорджоне. Около 1508 помогал Джорджоне в исполнении росписей Немецкого подворья в Венеции (сохранились фрагменты). Работал главным образом в Венеции, а также в Падуе (1506), Ферраре (1516 и 1523), Мантуе (1536—1537), Урбино (1542—1544), Риме (1545—1546) и Аугсбурге (1548 и 1550—1551). Будучи связан с высшими культурными кругами Венеции (писателем П. Аретино, архитектором и скульптором Я. Сансовино и др.), Тициан воплотил в своих произведениях гуманистические идеалы Возрождения. Его искусство, пронизанное мужественным жизнеутверждением, отличается многогранностью, широтой охвата жизненных явлений, глубоким раскрытием драматических конфликтов эпохи.

 

«Венера Анадиомена» (1520)

Читать далее...

Эль Греко — великий художник второй половины XVI — начала XVII века. Грек по происхождению, по имени Доменикос Теотокопулос, он родился на острове Крит в 1541 г. Каких-либо достоверных сведений о его родителях и детстве нет, но извест- но, что в юности он обучался иконописи. Его учителем называют крупного критского иконописца Михаила Дамаскиноса (1530/35–1592/93), который сочетал в своем творчестве традиции византийской иконописи и венецианского возрождения (с первого десятилетия XIII века Крит в течение четырех столетий был колонией Венецианской республики). Известно, что примерно в 1567 г. Доменико Теотокопулос оказался в Венеции, где, как предполагается, обучался в мастерской великого Тициана. Очевидно, что на него оказали влияние и такие художники, как Тинторетто, Веронезе и др. В Венеции Теотокопулос пребывал до конца 1570 г., после чего в течение пяти или шести лет жил в Риме.

«Апостолы Петр и Павел» 

Эль Греко.

 

В Италии он получил прозвище Иль Греко, которое позже в Испании благодаря каталонцам превратилось в Эль Греко. Известно, что в Риме Эль Греко написал свой автопортрет, который произвел сильное впечатление на римских художников. Об этом автопортрете восторженно отозвался известный художник-миниатюрист Джулио Кловио (1498–1578) в своем письме кардиналу Фарнезе. В 1571–1572 гг. Эль Греко написал портрет и самого Джулио Кловио, с которым познакомился. Этот портрет справедливо считается одним из лучших ранних произведений Эль Греко.

Портрет Джулио Кловио, самый ранний из сохранившихся портретов работы Эль Греко (прибл. 1570, холст, масло, 58 × 86 см, Музей Каподимонте, Неаполь). Этот портрет Кловио, друга и покровителя Эль Греко, является одним из первых свидетельств одаренности Эль Греко как портретиста.

 

Замечательной работой Эль Греко в римский период его творчества является картина «Мальчик, раздувающий лучину». На совершенно темном фоне выразительно выступает освещенная огнем фигура мальчика, который держит разгорающуюся лучину и дует на нее. Это производит такой же сильный эффект и такое же сильное воздействие, как неожиданно громко и выразительно сказанное в полной тишине слово. Ворвавшийся во тьму свет и залитые им предметы завораживают. Яркие, как вспышка, они приковывают внимание к себе. Эль Греко предвосхитил то, что позже будет найдено и широко использовано реформатором европейской живописи, выдающимся итальянским художником Микеланджело Меризи да Караваджо (1571–1610). Контраст света и мрака — тенеброзо — использовался Караваджо чрезвычайно эффективно и плодотворно и стал главным приемом в живописной технике этого художника. У Караваджо было много противников, но было и множество последователей — художников, освоивших и применявших найденный им выразительный художественный прием.

«Мальчик, раздувающий лучину»

Читать далее...

В южной части Лондона, неподалеку от берега Темзы, высится небоскреб нефтяной компании «Ройял датч-Шелл». С его крыши открывается дивный вид на английскую столицу. Но вид из комнат со звуконепроницаемыми, обитыми кожей дверями еще лучше. «Ройял датч-Шелл» в ряду крупнейших нефтяных компаний мира идет вслед за гигантской монополией «Стандард ойл оф Нью-Джерси», самой крупной в рокфеллеровской империи. 174 тыс. сотрудников, более 200 дочерних предприятий, 74 нефтеперегонных завода, 60 тыс. км нефтепроводов, нефтеналивной флот общим тоннажем около 20 млн. г — вот что такое «Ройял датч-Шелл». Годовой оборот фирмы «Ройял датч-Шелл» составляет 18— 20 млрд. долл., а чистая прибыль — около 1,5 млрд. в год. Сырая нефть из нефтяных скважин в десятках разных стран, от Венесуэлы до Малайзии, от султаната Бруней до Соединенных Штатов Америки течет по нефтепроводам в цистерны нефтеналивных судов «Шелл».

Для исследователя процессов, как создавались крупные состояния, история фирмы «Ройял датч-Шелл» — особенно благодатный объект. У колыбели богатства тоже стоят способные, хитрые и беспощадные «первопроходцы», которые по-своему были незаурядными личностями. Борьба между монополиями велась с переменным успехом, часто сменяясь серией компромиссов, что в конце концов преобразило этот колосс, так что сегодня уже никто не решится назвать его частной фирмой одной или пусть даже двух семей. Именно эти преобразования и отличают историю фирмы «Ройял датч-Шелл» от остальных, тоже вначале созданных «большими хищниками».

Во всяком случае, начало истории вполне соответствует «классическим» правилам. Место действия — лондонский Ист-Энд, где немолодой господин по имени Маркус Самюэл в 70-х годах прошлого столетия держал небольшую лавчонку экзотических украшений и редкостей. Одной из достопримечательностей лавки были шкатулки, рамки для портретов и отделанные ракушками предметы украшений—в полном соответствии вкусам «викторианской эпохи». Сын Маркуса Самюэла-старшего, как и его отец, поначалу торговал исключительно этими безделушками и морскими ракушками с побережья Британских островов. Их торговое дело на протяжении многих лет процветало и росло. Нужны были все большие количества различной формы ракушек, и владелец лавки чаще всего доставал их у моряков, привозивших разные диковинки из Индии, Индонезии, Китая и Японии. Впрочем, Маркус Самюэл-младший, располагая такими связями с Дальним Востоком, понемногу стал и сам ездить за море и торговать повсюду перламутром и ракушками.

Ракушка по-английски — «шелл».

Читать далее...

В заключение подведём кратко итоги изложенному нами ходу развития:

I. Средневековое общество: Мелкое индивидуальное производство. Средства производства предназначены для индивидуального употребления и потому примитивно неуклюжи, мелки, с ничтожным действием. Производство с целью непосредственного потребления продуктов, — самим ли производителем или его феодальным господином. Лишь там, где сверх этого потребления оказывается излишек производства над непосредственным потреблением, этот излишек предназначается на продажу и поступает в обмен: следовательно, товарное производство находится лишь в процессе возникновения; но уже и в это время оно заключает в себе в зародыше анархию общественного производства.

II. Капиталистическая революция: Переворот в промышленности, совершающийся сначала посредством простой кооперации и мануфактуры. Концентрация разбросанных до сих пор средств производства в больших мастерских и превращение их тем самым из индивидуальных средств производства в общественные, — превращение, в общем и целом не коснувшееся формы обмена. Старые формы присвоения остаются в силе. Выступает капиталист: в качестве собственника средств производства он присваивает себе также и продукты и превращает их в товары. Производство становится общественным актом; обмен же, а с ним и присвоение продуктов остаются индивидуальными актами, актами отдельных лиц: продукт общественного труда присваивается отдельным капиталистом. Это и составляет основное противоречие, откуда вытекают все те противоречия, в которых движется современное общество и которые с особенной ясностью обнаруживаются в крупной промышленности.

a) Отделение производителя от средств производства. Рабочий обречён на пожизненный наёмный труд. Противоположность между пролетариатом и буржуазией.

b) Всё большее выявление и усиливающееся действие законов, господствующих над товарным производством. Безудержная конкурентная борьба. Противоречие между общественной организацией на каждой отдельной фабрике и общественной анархией в производстве в целом.

c) С одной стороны — усовершенствование машин, обратившееся благодаря конкуренции в принудительный закон для каждого отдельного фабриканта и означающее в то же время постоянно усиливающееся вытеснение из фабрик рабочих: возникновение промышленной резервной армии. С другой стороны — беспредельное расширение производства, что также стало принудительным законом конкуренции для каждого фабриканта. С обеих сторон — неслыханное развитие производительных сил, превышение предложения над спросом, перепроизводство, переполнение рынков, кризисы, повторяющиеся каждые десять лет, порочный круг: здесь — излишек средств производства и продуктов, там — излишек рабочих, лишённых работы и средств существования. Но оба эти рычага производства и общественного благосостояния не могут соединиться, потому что капиталистическая форма производства не позволяет производительным силам действовать, а продуктам циркулировать иначе, как при условии предварительного превращения их в капитал, чему именно и препятствует их излишек. Это противоречие возрастает до бессмыслицы: способ производства восстаёт против формы обмена. Буржуазия уличается, таким образом, в неспособности к дальнейшему управлению своими собственными общественными производительными силами.

d) Частичное признание общественного характера производительных сил — признание, к которому вынуждаются сами капиталисты. Обращение крупных организмов производства и сообщения — сначала в собственность акционерных компаний, позже — трестов, а затем — и государства. Буржуазия оказывается излишним классом; все её общественные функции выполняются теперь наёмными служащими.

III. Пролетарская революция, разрешение противоречий: Пролетариат берёт общественную власть и обращает силой этой власти ускользающие из рук буржуазии общественные средства производства в собственность всего общества. Этим актом он освобождает средства производства от всего того, что до сих пор было им свойственно в качестве капитала, и даёт полную свободу развитию их общественной природы. Отныне становится возможным общественное производство по заранее обдуманному плану. Развитие производства делает анахронизмом дальнейшее существование различных общественных классов. В той же мере, в какой исчезает анархия общественного производства, отмирает политический авторитет государства. Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами природы, господами самих себя — свободными.

Читать далее...

Между тем рядом с французской философией XVIII века и вслед за ней возникла новейшая немецкая философия, нашедшая своё завершение в Гегеле. Её величайшей заслугой было возвращение к диалектике как высшей форме мышления. Древнегреческие философы были все прирождёнными, стихийными диалектиками, и Аристотель, самая универсальная голова среди них, уже исследовал существеннейшие формы диалектического мышления. Новая философия, хотя и в ней диалектика имела блестящих представителей (например, Декарт и Спиноза), напротив, всё более и более погрязала, особенно под влиянием английской философии, в так называемом метафизическом способе мышления, почти исключительно овладевшем также французами XVIII века, по крайней мере в их специально философских трудах. Однако вне пределов философии в собственном смысле слова они смогли оставить нам высокие образцы диалектики; припомним только «Племянника Рамо» Дидро [28] и «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» Руссо. — Остановимся здесь вкратце на существе обоих методов мышления.

...Настоящее же естествознание начинается только со второй половины XV века, и с этого времени оно непрерывно делает всё более быстрые успехи. Разложение природы на её отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определённые классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам — всё это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения оставил нам вместе с тем и привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мёртвыми. Перенесённый Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления.

 

Читать далее...

Мы видели, каким образом подготовлявшие революцию французские философы XVIII века апеллировали к разуму как к единственному судье над всем существующим. Они требовали установления разумного государства, разумного общества, требовали безжалостного устранения всего того, что противоречит вечному разуму. Мы видели также, что этот вечный разум был в действительности лишь идеализированным рассудком среднего бюргера, как раз в то время развивавшегося в буржуа. И вот, когда французская революция воплотила в действительность это общество разума и это государство разума, то новые учреждения оказались, при всей своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не абсолютно разумными. Государство разума потерпело полное крушение. Общественный договор Руссо нашёл своё осуществление во время террора, от которого изверившаяся в своей политической способности буржуазия искала спасения сперва в подкупности Директории [11], а в конце концов под крылом наполеоновского деспотизма. Обещанный вечный мир превратился в бесконечную вереницу завоевательных войн. Не более посчастливилось и обществу разума. Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, ещё более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей её. Осуществлённая теперь на деле «свобода собственности» от феодальных оков оказалась для мелкого буржуа и крестьянина свободой продавать эту мелкую собственность, задавленную могущественной конкуренцией крупного капитала и крупного землевладения, именно этим магнатам; эта «свобода» превратилась таким образом для мелких буржуа и крестьян в свободу от собственности. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бедность и страдания трудящихся масс необходимым условием существования общества. Чистоган всё более и более становился, по выражению Карлейля, единственным связующим элементом этого общества. Количество преступлений возрастало с каждым годом. Если феодальные пороки, прежде бесстыдно выставлявшиеся напоказ, были хотя и не уничтожены, но всё же отодвинуты пока на задний план, — то тем пышнее расцвели на их месте буржуазные пороки, которым раньше предавались только тайком. Торговля всё более и более превращалась в мошенничество. «Братство», провозглашённое в революционном девизе [12], нашло своё осуществление в плутнях и в зависти, порождаемых конкурентной борьбой. Место насильственного угнетения занял подкуп, а вместо меча главнейшим рычагом общественной власти стали деньги. Право первой ночи перешло от феодалов к буржуа-фабрикантам. Проституция выросла до неслыханных размеров. Самый брак остался, как и прежде, признанной законом формой проституции, её официальным прикрытием, дополняясь к тому же многочисленными нарушениями супружеской верности. Одним словом, установленные «победой разума» общественные и политические учреждения оказались злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей. Недоставало ещё только людей, способных констатировать это разочарование, и эти люди явились на рубеже нового столетия. В 1802 г. вышли «Женевские письма» Сен-Симона; в 1808 г. появилось первое произведение Фурье, хотя основа его теории была заложена ещё в 1799 году; 1 января 1800 г. Роберт Оуэн взял на себя управление Нью-Ланарком [13].

Но в это время капиталистический способ производства, а вместе с ним и противоположность между буржуазией и пролетариатом были ещё очень неразвиты. Крупная промышленность, только что возникшая в Англии, во Франции была ещё неизвестна. А между тем лишь крупная промышленность развивает, с одной стороны, конфликты, делающие принудительной необходимостью переворот в способе производства, устранение его капиталистического характера, — конфликты не только между созданными этой крупной промышленностью классами, но и между порождёнными ею производительными силами и формами обмена; а с другой стороны, эта крупная промышленность как раз в гигантском развитии производительных сил даёт также и средства для разрешения этих конфликтов.

Читать далее...

Нижеследующее представляет собой перевод статьи, написанной мной по просьбе наших парижских друзей на французском языке для «Almanach du Parti Ouvrier pour 1892». Я считаю себя обязанным как по отношению к французским, так и по отношению к немецким социалистам опубликовать ее также на немецком языке. По отношению к французским - потому, что в Германии должны знать, насколько откровенно можно с ними обсуждать тот случай, когда немецким социалистам безусловно пришлось бы принять участие в войне, даже и против Франции, и насколько свободны эти французы от шовинизма и жажды реванша, которыми так щеголяют все буржуазные партии, от монархистов до радикалов. По отношению к немецким - потому, что они имеют право узнать непосредственно от меня, что я рассказал о них французам.

Само собой разумеется, - и об этом я еще раз заявляю прямо, - что в этой статье я говорю лишь от своего собственного имени, а вовсе не от имени германской партии. Такое право принадлежит только выборным органам этой партии, ее представителям и доверенным лицам. К тому же то положение, которое я занимаю в международном движении в итоге своей пятидесятилетней деятельности, не позволяет мне выступать в качестве представителя той или иной национальной социалистической партии в противовес другим партиям, но оно и не мешает мне помнить, что я немец, и гордиться тем положением, которое раньше всех других завоевали себе наши немецкие рабочие.

I

 Немецкий социализм возник задолго до 1848 года. Сначала в нем существовало два независимых течения. С одной стороны- чисто рабочее движение, ответвление французского пролетарского коммунизма; плодом этого движения был утопический коммунизм Вейтлинга, явившийся одним из этапов его развития. Затем - теоретическое движение, возникшее в результате распада гегелевской философии; в этом направлении с самого начала господствует имя Маркса. «Коммунистический манифест», появившийся в январе 1848 г., знаменует собой слияние обоих течений, слияние, которое было завершено и скреплено неразрывными узами в горниле революции, когда все они, и рабочие, и бывшие философы, одинаково рисковали своей жизнью во имя общего блага

Читать далее...

В последнее время социал-демократический филистер опять начинает испытывать спасительный страх при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата.

Предложение переиздать воззвание Генерального Совета Интернационала «Гражданская война во Франции» и снабдить его введением было для меня неожиданным. Поэтому я могу здесь лишь вкратце затронуть важнейшие пункты.

Вышеупомянутой, большей по размерам, работе я предпосылаю оба более кратких воззвания Генерального Совета о франко-прусской войне. Во-первых, потому, что в «Гражданской войне» есть ссылки на второе воззвание, которое само по себе, без первого, не везде понятно. А также и потому, что оба эти воззвания, тоже написанные Марксом, являются не менее, чем «Гражданская война», выдающимися образцами удивительного, впервые проявившегося в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта» ² дара автора верно схватывать характер, значение и необходимые последствия крупных исторических событий в то время, когда эти события ещё только разыгрываются перед нашими глазами или только что свершились. И, наконец, потому, что нам в Германии ещё и поныне приходится страдать от предсказанных Марксом последствий этих событий.

Разве не оправдалось предсказание первого воззвания, что если оборонительная война Германии против Луи Бонапарта выродится в завоевательную войну против французского народа, то все те несчастья, которые постигли Германию после так называемой освободительной войны 3, обрушатся на неё снова с ещё большей силой? Разве не пережили мы после этого целых двадцать лет бисмарковского господства, а вместо преследований демагогов ⁴ — исключительный закон и травлю социалистов с тем же полицейским произволом и буквально с тем же возмутительнейшим толкованием закона.

Читать далее...